Она даже не думала исчезать. Зверь вырвался из подлеска, закрутился на месте, потеряв ориентацию. Потом маленькие, налитые кровью глазки нашли врага. Зонт в руках Варры со щелчком раскрылся прямо в медвежью морду, брезент ударил его по нижней челюсти, и… нижней челюсти не стало. Какое-то мгновение братья созерцали беспомощно болтающийся язык и красное нёбо, а потом медведь просто пропал. Запах из его пасти ещё ощущался в воздухе. От оставшихся на земле кровавых следов шёл пар.
- Варра, - сказал Денис. - Ты…
Девочка повернулась к ним, всё ещё сжимая в руках зонт. Мальчишки бросились врассыпную, как испуганные мыши. Казалось, она не знала, что делать дальше.
- Там, дальше, на ручке, есть кнопка, - подсказал Денис. - Нажми её, и зонт сложится.
- Что такое зонт?
- То, что ты держишь в руках. Он должен защищать от дождя, но я ещё ни разу не слышал, чтобы он защищал от медведей.
Дениса трясло; всё ещё чувствовался холод, пустота вместо конечностей, и слова, свободно лившиеся сейчас изо рта, помогали ему ощущать себя живым.
Купол зонта закрылся. Глаза Варры были ровно булавки.
- Как ты от них сбежала? - спросил Денис, помогая брату встать на ноги. - Как ты уговорила их тебя отпустить?
Девочка бурлила праведным гневом, как чайник, который забыли снять с огня.
- Кого отпустить? Кто отпустить? Вы просто бросили меня в лесу! Сбежали, как самые настоящие трусы, пока я собирала ягоды. Впрочем, что ещё ожидать от мальчишек? Когда я вернулась, то увидела, что вас нет. Тогда я пошла по следам. Слава Господу, это было легко. Топтать-то вы горазды.
- А как же люди-кукушки?
- Какие ещё кукушки? - спросила Варра. - Ты не видишь, что всё вокруг мертво? Кукушек, наверное, тоже кто-то застрелил.
Денис беспомощно оглянулся на Максима. Тот не казался слишком удивлённым. Скорее он казался человеком, получившим подтверждение тому, что правила привычного ему мира ещё так или иначе работают. Куда больше его беспокоил зонт, которым Варра небрежно поигрывала. Он всё ещё казался чужеродным, как наклеенная поверх раскраски картинка. Где-то рядом был туман. Он тянул тонкие свои усики к зонту и отдёргивал их, когда Варра в сердцах топала ногой.
- Мне не стоило вас спасать. Пусть бы вас лучше задрал медведь, - она посмотрела на Доминико, который крутился тут же. - Как ты, старый мёртвый человек, мог такое допустить?
"Старый мёртвый человек" пробурчал, что умер в самом расцвете сил, но больше ничего не сказал.
Мальчишкам только и оставалось, что уныло кивать головами. Денис хотел рассказать девочке про людей-кукушек, - не может быть, чтобы её слова: "Максим самый умный, а Денис спас меня от смерти, хотя совсем меня не знал" так просто канули в небытие. Это казалось жутко неправильным. Но Максим взял брата за руку, тем самым связав ему язык.
- А ягоды я съела! - сказала, наконец, Варра. - Все, до единой. Так и знайте.
Она посмотрела по очереди сначала на одного, потом на второго брата.
- Что ж, если у вас нет в планах немедленно погнать меня прочь, мы можем идти дальше. Лес скоро кончится. Я чувствую движение воздуха. Всё так смердит, но я чувствую. Мама мне всегда говорила, что у меня хороший, "верный" нос. Кто, однако, убил всех этих зверушек?
Максим, наконец, подал голос:
- Послушай, ты не могла бы выбросить эту штуку? Она опасна.
Варра презрительно поджала губы.
- Ни за что. Я пойду впереди и буду вас, малыши, защищать.
Денис покачал головой:
- И как ты не испугалась, когда бросилась отбивать нас у медведя?
Варра на мгновение замерла. Потом призналась:
- Очень, очень испугалась. Но ещё больше я испугалась, когда увидела, что ты схватился за эту штуку и вдруг начал исчезать. Ты стал выглядеть даже бледнее, чем этот прозрачный господин. И я больше не думала. Я вырвала у тебя зонт, а дальше всё случилось как-то само.
- Но с тобой всё в порядке…
Девочка пожала плечами.
- Наверное, я сделана из какого-то другого мяса. Меня, вместе с братьями и сёстрами, родили мои мама и папа, а вас двоих - ваши. Чему же тут удивляться? Если бы у нас было время, я бы на чём-нибудь погадала. Спросила бы у букашек, почему так, а не иначе. Но если вы хотите знать моё мнение - здесь просто ужасно. Лучше убраться подобру-поздорову.
Откровенно говоря, после всех этих переживаний братья готовы были грохнуться на землю прямо здесь и уснуть самым крепким из всех возможных снов. Но попробуй не согласиться с человеком, в руках у которого оружие! Даже если это оружие - просто зонт.
И они двинулись вслед за Варрой. Доминико заставил своё тело мягко светиться и стал похож в своих одеяниях на огромный ночник, привносящий в полный горестно заломленных ветвей лес частичку домашнего уюта. Всё вокруг было похоже на театральные декорации, оставленные на ночь для утреннего спектакля. Когда Денис оборачивался, он видел катившийся следом за ними туман - единственное проявление жизни в смертельно раненой роще. Словно висящая на стене добрую половину твоей жизни картина, на которой вдруг задвигалось, зашевелилось… нечто. Да ещё река, которая теперь никуда не торопилась, а текла тихо, почти вкрадчиво. Там отражалось чёрное, затянутое низкими облаками небо. Ровно потолок. Денис вспоминал, как они с отцом однажды после прогулки не пошли домой, а принялись гулять по стремительно вечереющему Выборгу, а потом по Выборгу ночному. Гуляли и болтали о том, почему звёзды падают с неба, почему луна круглая, как кромка стакана, почему некоторые птахи ночью не спят, а поют и забавляются в садах, словом - о всяком, и мама звонила папе, она не ложилась до их возвращения, а пекла ватрушки с сахаром. И совсем не ругалась. Максим тоже что-то вспоминал, но по лицу его нельзя было понять, что именно.
Когда становилось трудно идти и деревья выступали на них плотным строем, укрепляя свои ряды молодой порослью, Варра тыкала перед собой сложенным зонтиком. Денису мерещилось, будто трость в её руках превращалась в косу, а то - в копьё или пику, и лес расступался, будто орда ночных кошмаров перед сочащимся сквозь веки светом утра. Дышать становилось легче.
- Ничего тут страшного и нет, - обыкновенно говорила Варра. Голос у неё был усталый, но по прямой спине Денис имел возможность созерцать её упрямство. - Видите? Вы, мальчишки, поразительно неловки. Стоит пустить вас вперёд, как забредёте в такую чащу, из которой только женщина может вывести.
Мальчики не спорили. Они просто шли за Варрой, мечтая удержаться на ногах хотя бы до утра.
20
Шатры Грязного Когтя ждали их прямо на опушке. Один за другим дети выстроились перед ними в линейку. Жилища сиу выглядели как вещь, утерянная нерадивым хозяином так давно, что вряд ли этот хозяин впоследствии о ней вспомнит. Если спросят, он улыбнётся и скажет: "Неет, не было у меня никаких красных шатров. На кой они мне сдались? И вот этой хрупкой конструкции для сушки рыбы и разделки туш тоже не было. И коз, которые обглодали этот куст облепихи. И холмиков песка везде вокруг, выглядящих как не выстоявшие против жары и ветра песчаные замки".
- Это их стрелы были везде там, в лесу? - спросила Варра.
Максим кивнул, и тогда она прибавила:
- Значит, и у нас в форте были их стрелы. Значит, если мама и папа по-настоящему мертвы, - вот те, кто в этом виноват.
Максим покосился на зонт в руках девочки.
- Может быть, твоя палка не причинит им вреда.
- Это не простая палка, - сказала Варра. - Это от дождя!
Как бы то ни было, они взялись за руки и вышли на открытое место. Среди шатров там бродили люди, их перевёрнутые лица выглядели седым пеплом над остывающим костром. Они не были заняты обычными для сиу делами - теми непонятными для постороннего глаза мелочами, которые, по некоторым поверьям, приводят в движение механизм, который вновь и вновь поднимает солнце в небо. Они просто-напросто шатались без дела. Голые ступни шуршали по песку. На сушилке для рыб болталось несколько рыбьих скелетов, с глухим звуком стукались они головами. В черепе мёртвого буйвола жили гадюки, никто не подумал убрать их подальше от детей, которые тоже бродили здесь, будто отбившиеся от стада животные.
Солнце бросалось на детские глаза как разъярённый росомаха.
Денис ожидал увидеть луки, из которых выпускали те стрелы, но руки перевёрнутолицых, кажется, были пусты. Из их колчанов, сделанных из сыромятной кожи, просыпался лишь мусор, когда те стукались друг об друга.
- Они какие-то… жалкие, - сказала Варра. Зонтик она всё ещё держала наизготовку.
- Посмотри на их глаза, - сказал Максим.
Но Денис уже и сам видел. Там была темнота, как в глазницах театральной маски, которую Денис однажды видел в питерском музее. Из ртов показывал свои длинные щупальца туман. Сами сиу выглядели как тени, неразумно выползшие на солнце.
- Они прокляты, - шумел за их спинами Доминико. - Порождения ТЕНИ! Разве вы не видите? Зачем мы вообще сюда пришли?
- У Варры есть оружие, - сказал Денис ему. - И мой брат тоже кое-что умеет. Если они вдруг нападут на нас, мы…
Максим, ни слова не говоря, пошёл вперёд, и Денис, схватившись за голову, последовал за ним. Он ожидал в любой момент окрика на птичьем языке сиу (или какой язык у этих пустынных жителей? Змеиный?), но не дождался. Десять шагов… Пятнадцать… Он смотрел вниз. Когда в воздухе послышался слабый запах каких-то пряностей, Денис поднял голову. Люди исчезли. Шатры были похожи на аттракционы заброшенного парка развлечений, которые издалека выглядят что надо, и даже вывеска, кажется, вот-вот загорится приветливым неоном, но ты подходишь ближе и видишь, что у гигантской статуи Деда Мороза отсутствует добрая половина корпуса, а внутри свили гнёзда воробьи, да торчат во все стороны ржавые арматурины. Что американские горки больше похожи на останки динозавра. Что на обрывках газет, которые раньше ютились в будке билетёра, а теперь разбросаны всюду вокруг, можно разглядеть дату за добрых пять лет до нынешнего дня. И невольно начинаешь задумываться: "Где я был пять лет назад, когда это чудное место встретило свой конец?"
Каркасы шатров давно уже рассохлись и походили на старых голубей, которые только и могут, топорща перья, хранить остатки тепла и с тоской смотреть в синее небо. Каждый порыв ветра, который срывался отсюда в путешествие по степи, на мгновение возвращал лагерь к жизни: хлопали пороги шатров, слышались скрипы, трески, шуршания, которые при большой доле фантазии можно было принять за тихий людской разговор. Кое-где валялись кости; сложно было определить, человеческие они или звериные. Максим, наверное, мог бы сказать. И Доминико мог. Но они молчали.
Доминико всё не мог успокоиться. Он летал кругом и заглядывал в каждый шатёр. Отлетал к опушке, с минуту разглядывал лагерь индейцев, а потом с воем бросался обратно, и всё начиналось сначала. Он не мог понять, как это на свете могут существовать такие приведения, которых нельзя поймать, усадить на краешек луны или в любимом подземелье и поговорить по душам, как и полагается двум добрым мертвякам.
- Пойдёмте отсюда, - в конце концов взмолился он. - Здесь жутко!
- Эти люди стали ЕЁ жертвой. Они исполнили ЕЁ волю и исчезли, - пробормотал Максим. - Мир сходит с ума. Люди не должны так запросто пропадать из него, он не может всего этого понять.
Братья вдруг почувствовали небывалое умиротворение. Денис нашёл старое кострище и просто вдыхал его запах. Максим бродил всюду кругом, будто здороваясь с бывшими обитателями сего места. Варра наконец оставила зонтик - она каким-то совершенно привычным движением раскрыла его и положила как будто бы сушиться - и вернулась к своему обычному меланхоличному настроению.
- Сюда ОНА больше не вернётся, мой дорогой призрак, - сказал Максим. - Разве ты не чувствуешь? Это место - как пустая… пустая…
- Обёртка от шоколадки, - пришёл на помощь Денис. - Выброшенная прочь обёртка. Значит, здесь безопасно будет отдохнуть?
- Прислушайся к своим ощущениям.
Денис боялся, что если он прислушается к своим ощущениям, то грохнется спать прямо здесь, где стоял. Спать рядом с золой и видеть во сне, что она ещё тёплая - что может быть лучше?
Варра тихо всхлипывала. Она зачем-то нацепила на голову перья сиу, и теперь придерживала их рукой, чтобы не унесло ветром. С уголков глаз срывались слёзы, и это вдруг сделало её в глазах мальчиков куда более человечной, чем раньше.
- Я была готова подраться с этими сиу, хотя никогда в жизни не дралась, - сказала она. - Не знаю, где сейчас мама с папой, но надеюсь, им так же спокойно, как и мне. Эти сиу, даже если и виноваты, знают момент, когда нужно уйти навсегда.
Она села возле потухшего костра, а потом легла на спину.
- Никуда больше не пойду. Хочу остаться здесь.
Как маленькие кутята дети подползли друг к другу, прижались и, свернувшись калачиком, уснули.
ТЕНЬ поджидала по ту сторону бодрствования.
Во всяком случае, Дениса.
Она пришла в обличии Варры, будто девочка поняла правила этой игры и теперь легко, словно перебрасывая из ладони в ладонь мячик, путешествовала по чужим снам. Но то была другая Варра.
- Вернулся, братец? - спросила она приветливо.
От неожиданности Денис застыл, в нерешительности покачиваясь с носка на пятку, и вдруг обнаружил себя в дверном проёме. Варра стояла по ту сторону и смотрела на него, вытирая руки о передник.
- У меня нет сестры, - сказал Денис. Это было единственное, что он мог утверждать со всей уверенностью в данных обстоятельствах, когда даже входная дверь вела не в прихожую, а прямиком на кухню, как будто он, Денис, вошёл с улицы через окно.
Он неловко вылез из кед, наступая себе на пятки.
- Ты, наверное, соскучился по домашней еде, - сказала девочка. - Проходи, присаживайся. Я нагадала тебе гуляш с гречневой кашей.
Денис попытался, и не смог вспомнить, где он успел отвыкнуть от гречневой каши. Кажется, он питался огромными костями, иные из которых были тебе по пояс, а до иных ещё нужно допрыгнуть, глодал их где-то в пустыне, среди пирамид. Он почувствовал зверский голод, но решил поосторожничать и прежде поинтересоваться, где родители.
- Я их не видел, кажется, целую вечность, - признался Денис и замолчал, глядя через плечо девочки. В зале, освещённом так, как будто там сияет на новогодней ёлке гирлянда и отсветы от разноцветных шаров плывут по стенам и потолку, мельтешили чьи-то тени. Он узнал широкие плечи отца, его кудлатую бороду. Где-то за ним скорее чувствовались, чем наблюдались, плавные мамины движения.
Денис сразу успокоился. Плюхнулся на стул, заглядывая в тарелку и заранее предвкушая гору распаренной, вкусной каши, непременно с маслом и с веточкой укропа, как делала мама. Варра укроп не положила, но, в конце концов, это не обязательно. Не сказать, что прежде он был в восторге от этого кушанья - как и любой ребёнок, Денис предпочитал шоколадные батончики - но, как альтернатива большим костям (которые, наверное, приходилось разгрызать, чтобы добраться до костного мозга), содержимое тарелки просто не имело цены. Когда мальчик окунул в тарелку ложку, крупа застучала, как речные камешки. "Это и есть речные камешки", - понял мальчик. Полная тарелка. Чтобы не расстраивать новоявленную сестру, Денис сделал вид, что так и должно быть, но только он поднёс ложку ко рту, кто-то сказал маминым голосом:
- Варра, девочка! Кто это?
Варра положила на столешницу нож, которым чистила от кожуры луковицу, посмотрела на Дениса и подмигнула.
- Кто? Не знаю. Кто-то из будущего.
Денис открыл рот, но не смог сказать ни слова: из его рта с грохотом посыпались голыши. В дверях стояла мама и смотрела на него, как на приблудившегося пса. Мальчик поднял руку чтобы пригладить волосы - возможно, дело в том, что его шевелюра не касалась расчёски уже довольно долгое время, - и уколол руку о еловые иголки и репьи. Вдруг всполошившись, окончательно уверился в том, что родители его не узнают. Он что, теперь всегда будет чужаком в этой семье?
"Это она здесь самозванка", - хотел закричать Денис, но не смог. Взгляд в панике метался по строгому маминому лицу. Вот он опустился ниже, на раздутый, выпирающий из-под платья её живот, полный чего-то тёмного, вязкого…
Денис зажмурился крепко-крепко, как умеют только дети, когда играют в прятки и хотят, чтобы их не нашли. Вспомнил о магии слов, вдруг ни с того ни с сего решив, что это магия мысли. Закричал внутри своей головы: "Это она здесь самозванка!!!!".
Мама исчезла, исчезла кухня, исчезла тарелка с камнями, и дверь, через которую он вошёл и за которой, на самом деле, была улица. Осталась только Варра; она улыбалась. Меж внезапно ставших редкими зубов клубился туман. Лицо её стремительно чернело; оно будто высыхало под безжалостным пустынным солнцем, и кожа слезала с него прямо на глазах, а под ней, а под ней, а под ней…
ТЕНЬ.
Когда Денис, весь в холодном поту, открыл глаза, первое что он увидел - влагу под носом у младшего-старшего брата. На стёклах его очков также блестели капли, а нижняя губа нервно подрагивала.
- Ты кричал, - сказал мальчик, с испугом уставившись на брата.
- Дурной сон, - хмуро ответил Денис, садясь и отряхиваясь, как притащившая только что из болота подстреленную хозяином утку охотничья собака. Плечи ныли от неудобной позы, в которой пришлось спать, икры болели от изнурительного путешествия по лесам. Кострище больше не пахло чем-то родным и домашним. Оно было не более чем неприятной, душной горкой пыли. Денису хотелось чихнуть, но он побоялся, что эта малость разнесёт пыль по всей округе.
- Ты мне снилась, - сообщил он Варре, которая подняла голову и смотрела по сторонам, явно не понимая, где находится. - Я пришёл домой, и Мама с папой не узнали меня, как будто я им чужой. Ты была на нашей кухне и готовила еду, а потом растворилась в чёрной черноте. Вроде той, которой боится Доминико.
- Я и сама от неё не в восторге, - пробурчала девочка. Ямочки на её щеках углубились, превратившись в натуральные волчьи ямы, а в глазах… Денис готов был поклясться, что видит там позавчерашний день.
Она сочла необходимым оправдаться:
- И я не хотела похищать твоих родителей. Просто у меня теперь нет своих, наверное, поэтому ты видел меня у себя дома. Но мне ничего такого не снилось. А какие они, ваши родители?
- Папа с такой огромной курчавой бородой. Чёрной, как вакса. А мама тонкая и строгая. Правда, постоянно всё забывает. И читает слишком много детективных романов в мягкой обложке.