Он ткнул пальцем в Дениса, хотя тот ни о чём подобном и не помышлял. Он просто улыбался, слушая рассказы призрака.
- Но ничего. Когда мы придём, вы всё увидите своими глазами.
Ночь схлопнулась как капкан. Оставался только шелест травы, которая кое-где доходила мальчикам до подбородка. Денис слышал, как разбегаются из-под ног хомяки, и радовался, что сиу Грязного Когтя не истребили всё живое в округе. Поначалу идти было легко, но чем дальше они уходили в поля, тем сильнее путались ноги. В низинах чавкала вода. Денис промочил ноги и предложил нарисовать новую обувь (вообразив в голове замечательные отцовские рыбацкие сапоги), но брат потянул его за рукав.
- Не надо, - шёпотом сказал он. - Может, ОНА сейчас пытается нас высмотреть. Сделать так - всё равно, что помахать перед ЕЁ носом флагом.
Денис почувствовал неловкость: он не видел в темноте лица Макса. Между пальцами отчаянно зудело, хотелось выудить карандаш, который лежал у него сейчас в кармане, и нарисовать на месте тёмного овала улыбку, и красивые, волевые морщины на детском лбу, как у супергероя. Он не посмел этого сделать. Братик больше не супергерой, он больной человечек, жаждущий скорее добраться до маяка, олицетворяющего полный спасительной инъекции шприц. Пришлось до самого привала слушать хлюпающие звуки в собственных ботинках. Впрочем, Денис быстро про них забыл. Чтобы успокоиться и прогнать дурные мысли, он разговорился с Варрой. Она живописала жизнь в форте, рассказывая о кровавых схватках и путешествиях в таинственные глубины материка, словно о походах за хлебом в магазин во дворе. Это была её жизнь, страхи, пустившие корни настолько глубоко, что невозможно было уже различить, где заканчивается плоть человеческая и начинается совершенно иная субстанция. И, глядя на Варру, сложно сказать, что она чужда человеческой плоти.
- Я родилась уже тут, - словно извиняясь, что Денису приходится слышать историю не из первых уст, сказала Варра. - Мои родители прибыли с четвёртой английской экспедицией, той самой, которую возглавлял суровый адмирал Франковец. Вокруг шныряли испанцы, но наши корабли потеснили их и дали высадиться поселенцам. Сразу же за этим пришёл большой отряд испанских кораблей и потопил наши. Потом, гораздо позже, их разобрали на строительный материал, так что первые дома и первые стены того форта пахли водорослями. А мои старшие братья рассказывали, как отдирали с них приставшие морские звёзды. Люди ушли вглубь континента, где сумели окопаться на холме возле реки - ей тогда ещё никто не дал названия. Встретить этих зверей-испанцев нужно было во всеоружии… прости, Доминико, ты мне очень нравишься таким, какой есть, но я почти уверена, будь у тебя обычное человеческое тело, тебе непременно захотелось бы кого-нибудь зарезать.
- Я не обижаюсь, - неожиданно покладисто заметил призрак. - Скажу лишь, что всё, что я резал при жизни, были хлебца. Такие маленькие, аккуратные хлебца, и я резал их, чтобы намазать яблочным джемом.
Варра кивнула и продолжила:
- Там были и мой отец, и моя мама. Форт, который воздвигли из останков мёртвых кораблей, в ожидании подкрепления, назвали "Надежда". И позже это название подтвердилось - когда мы подружились с кланом сиу, с теми, что жили неподалёку. Это была слабая дружба, очень робкая, но всё-таки это была дружба.
Денис в свою очередь рассказал ей про жизнь в Выборге. Точнее, он-то считал, что жизнь его (в сравнении с жизнью Варры) скучна и неинтересна, поэтому начал сразу с конца, с того дня, как обнаружил себя в другом мире. Однако Вара, перебираясь по малозначительным, на взгляд Дениса, деталям, вроде настенных часов и смешной жестяной банки с кофе, словно ловкий орангутанг по лианам, заставила его вернуться назад…И ещё, и ещё, к самому раннему детству, когда Денис колесил на первом своём трёхколёсном велосипеде по газону и переглядывался сквозь щели в заборе с соседскими детьми. Рассказал всё, от дремучего начала, к стремительному финалу (который оказался только началом зубодробительного приключения), и снова к началу, к САМОМУ НАЧАЛУ в виде несчастного случая с Максом, которого Денис не мог даже помнить по той причине, что его самого на свете тогда не было.
- Так мы и оказались здесь, - подвёл он итог. - Наверное, все дети, когда с ними что-то случается, попадают в место вроде этого… Постой-ка! Макс, получается, мама с папой потеряли и меня тоже? Так же, как потеряли когда-то тебя.
- Если когда-нибудь найдёшь ответ на этот вопрос, дай знать, - сказал Максим.
С наступлением ночи его взгляд не отрывался от маяка. Трудно было сказать, как долго ещё идти и на какой высоте яркая точка парит над горизонтом - если даже горизонта не видать. Но свет теперь был ровным, приятным глазу, это был настоящий царь над звёздами, и они, собираясь вместе, лепили для горизонта поистине шикарную корону.
Что-то было родное в этом белом пятне. Будто приоткрытая дверь в комнату родителей, которую видишь перед сном. Из-под неё тебе так же ласково светит твой собственный ЗОВУЩИЙ СВЕТ, и этот свет - лучше любого ночника.
23
Вскоре настала такая темень, что дети не видели друг друга. Только шорохи, да движение звёзд везде вокруг. Казалось, яркие белые точки выныривают из травы и, совершая круг над головами людей, ныряют обратно. Непонятно, по-прежнему ли три пары ног создают весь этот шум, или за ними, насмешливо переглядываясь, крадётся целая стая гиен? Денис отставил левую руку и, зажмурившись, попробовал прочувствовать, как щекочут ладонь колосья трав, как вдруг она стукнулась о руку Варры. Девочка схватила её своей влажной ладошкой и сжала. Денис был ей за это благодарен. По крайней мере, он не чувствовал себя теперь таким одиноким.
Максим шёл чуть поодаль, справа. Долго Денис вслушивался в окружающий фон, прежде чем понял, что невнятный и смутно знакомый напев, разлитый в воздухе, исходит из уст малыша. Только слов он не узнавал. Наверное, Максим услышал его в каком-нибудь из бесчисленных человеческих поселений… или, вероятнее, принёс прямиком из детства, настоящего детства на перекрёстке Тенистой и Московской улиц. Ведь Денис тоже помнил эту мелодию! Но откуда тогда слова?
- Доминико, - шёпотом позвал Денис.
Голос призрака зазвучал прямо над головой.
- Чего тебе, малыш?
В нём трепетали совершенно человеческие эмоции - как будто прозрачными руками ему удалось поймать настоящую живую бабочку. Денис догадывался, что это за эмоции, и какова им причина. Он спросил так, чтобы не слышал Максим:
- Как ты думаешь, что нас там ждёт?
- Я всего лишь слуга, а не предсказатель. Предсказателя ты держишь за руку. Вот и спрашивай у неё.
- Ну, а что же ты думаешь?
- Я не могу думать. У меня, как видишь, голова пустая - пустее тыквы в канун Дня всех святых. Ты можешь сунуть туда руку и проверить.
Денису больше всего на свете хотелось узнать, что в голове у Макса. Ясно было, что братик не настроен на разговоры. Он всё больше напоминал сказочного персонажа из дерева или сшитых между собой тряпок, глупого болванчика, который идёт за тридевять земель, чтобы стать человеком. Поэтому всё, что оставалось Денису, дальше доставать Доминико, в надежде, что из него, как муравьи из трухлявого пня, посыпятся ответы.
- Ты самый умный призрак из всех, что мне встречался, - неуклюже попробовал подлизаться Денис.
Доминико был похож на грозовую тучу, закрывающую небо. Или на пришельцев, которые, чтобы не будить спящих людишек и не распугивать зверьё, прилетели на космическом корабле с выключенным светом.
- Ничего и никогда не менялось здесь без нашей с твоим братом воли, - после некоторой заминки сказал он. - Я говорю "нашей", но подразумеваю, конечно же, только его. Я всего лишь безмолвный свидетель. Хронограф, летописец, путешественник, проведший последние шестьдесят лет в добровольном затворничестве, и только теперь, когда смерть не оставила выбора, отправившийся смотреть мир. И радующийся ему, как дитя. Менять - не моя работа. Менять - работа Максима. Я лишь наблюдаю. Но то, что я сейчас наблюдаю, удивительно. Будто сам Яков первый соскочил со своего британского трона и прискакал к нам верхом на летающем козле - прямиком по морю. Всё, что сейчас происходит, никогда раньше не происходило. Не знаю, кто занял мой маяк, кто стал новым его хранителем, но одно могу сказать со всей уверенностью - этот свет горит не для английских или испанских кораблей, не для пиратов, которые, быть может, нашли где-то неподалёку бухту и ночью перевозят туда свою добычу… Он горит для нас, и только для нас. Кто-то хочет нас там видеть. Кто-то знает, что мы непременно придём.
Денис ничего не сказал, только сильнее сжал руку девочки… и вдруг заметил, что явно проигрывает ей в силе. В ответ она стиснула его ладонь как будто тисками. Горячие пальцы непременно должны оставить на коже дымящиеся ожоги.
- Всю мою жизнь вокруг ничего не происходило, - послышался голос Варры. - Иногда мы играли с детьми в сиу: они казались нам чужими, немножко страшными и такими необычными, что просто дух захватывало. Эти их лица… их язык… всё нам было в новинку. Но мы никогда с ними не дрались. Мы уважали друг друга, как и наши отцы. А теперь вдруг получается что мы, оказывается, просто как написанная маслом картина, которую любой может взять и искромсать на куски… или нарисовать чего-нибудь поверх. Нет уж, я не дам этому случиться. Я люблю свой дом, своих родителей, подруг и соседей. Я хочу здесь вырасти.
Девочка вдруг затихла, сообразив, что если принять как должное всё, что говорили Максим и Доминико, получается, она никогда не станет взрослой. Если, конечно, не случится что-то там, на маяке, это хрупкое равновесие будет существовать вечно. Люди из-за моря, из Лондона и Мадрида, с горящей в глазах жаждой новых земель, приключений, богатств, и люди с перевёрнутыми лицами, которые дают имя каждому зайчишке и умеют разговаривать с солнцем и луной - они всегда будут порознь, будут обмениваться осторожными посланиями и завуалированными угрозами. Не будет большого мира, о котором втайне мечтает каждый ребёнок, но не будет и большой войны. Стоило Варре так подумать, как некие узлы внутри начали ослабевать, оставив её в полном замешательстве.
Как можно жить, зная такую тайну? Может, кто-то и смог бы, но Варра нет. Варра не сможет. А если случится так, что она забудет всё, что видела и слышала? Найдёт себе дом (может даже это будет пещера рядом с каким-нибудь поселением сиу), заведёт новых друзей, и будет жить, не подозревая, что время валяется в придорожной канаве, как бедняк с перебитыми ногами.
"Тогда я не желаю быть его частью! - сказала себе девочка. - Вот так. Пусть только мне позволят ещё раз увидеть маму и папу, сказать им последнее "прости", и я готова идти. Куда угодно, лишь бы не сидеть на месте, чтобы не пустить корни. Вести дневники, накапливать воспоминания, рассказывать встречным истории, весёлые и грустные до слёз".
- Максиму тоже здесь нравится, - неловко попытавшись выдернуть руку, сказал Денис. Сказал нарочито громко. - Он даже не хочет возвращаться домой.
- Не говори того, чего не знаешь, мальчик, - строго сказал Доминико. - Больше всего на свете он хотел бы вернуться обратно. Проклятье на весь этот свет! Я тоже хотел бы на него посмотреть хотя бы одним глазком. На мир, где Максим жил до ДРУГОЙ СТОРОНЫ. Когда я увидел твоего брата в первый раз, а я, напомню, был при смерти, я понял, что этот мальчишка просто не мог родиться в обычном месте.
ЗОВУЩИЙ СВЕТ скрылся за каким-то пригорком, повеяло холодком. Денис, наконец-то вернувший себе власть над правой рукой, обхватил себя за плечи. В попытках согреться он принялся вслух вспоминать солнечный день в Выборге: такой, когда клубится от проезжающих машин пыль и в окнах сияют утренние лица жителей, которые не успели ещё надеть свои каждодневные маски и которые робко смотрят, какая там, снаружи, погода?
- Там очень хорошо. Там большие дома, можно кататься по улицам на велосипеде и звонить в звонок. Там… - Денис вдруг уловил краешком глаза открытый в изумлении рот Варры и вскинул руки: - Там по улицам ездят разные машины, по рекам и заливам ходят корабли, огромные, как слоны… или даже больше. Да, гораздо больше! И в каждом доме есть телевизор. Это такое специальное окно, в котором показывают, что происходит в мире, а ещё фильмы и мультики.
Он так раскричался, что два мотылька прилетели и стали танцевать возле лица.
Призрак грубо ответил:
- Ты, зачарованный волшебными штуками, раб движущихся картинок! Не тебе мне рассказывать то, что ты видел только в своём волшебном ящике! А я - я бы хотел увидеть всё своими глазами, попробовать собственными ногами каждую кочку на каждой дороге. И знаешь, что мне теперь остаётся? Смотреть в это, как ты сказал, "волшебное окно". Вы, все вы - мои движущиеся картинки, и ничего больше я не могу с этим поделать.
- Вот я обязательно стану путешественником…
- Ха, смешно! - сказал Доминико. - У тебя самодовольства и бахвальства, как у морских гадин, которые только и знают, что лежать у дна и разевать рот в надежде, что туда заплывёт мелкая рыбёшка. Я вдоволь насмотрелся на людскую природу. Было время, когда, доживая последние свои годы в башне, словно какая девица из сказки, я горевал: всю жизнь прожил в одном месте - разве не стыдно? Чай, не безногий… ну или почти не безногий. Но потом, полетав по свету, я понял - это не ДРУГАЯ СТОРОНА странная, как говорит Макс, это люди странные. Они сидят на том, что имеют, и нос боятся показать за ворота.
- Ах ты… - Денис вдруг почувствовал на призрака досаду. Но тот предусмотрительно отлетел подальше. Кончик его шляпы издевательски маячил впереди. - Я тебе покажу морских гадин!
Он прыгнул вперёд, махая руками и вопя что-то вроде: "Я! Буду! Путешественником!" Доминико вскрикнул от удивления и унёсся к небесам. Варра надула щёки, но не смогла сдержаться - захохотала с облегчением, искренне, звонко, как связка колокольчиков, а Денис, неловко взмахнув руками, рухнул в траву. Во все стороны прыснули кузнечики; один из них, то ли не совсем проснувшись, а то ли решив поиграть в храброго ковбоя, вспрыгнул мальчику на нос и уселся там, качая перед глазами усиками.
- Что случилось? - крикнул Максим. Он застыл, как перепуганный кролик.
- Твой брат чокнутый! - верещал откуда-то сверху Доминико, а Варра и Денис хохотали внизу и показывали пальцами. Лицо призрака маячило на фоне ночного неба, как смертельно оскорблённая луна, и Максим, посмотрев на него несколько мгновений, вдруг захлопал в ладоши.
- Ты смешной, Доминико! - закричал он. - Смешной старый испанец!
Денис почувствовал внутри тепло. Брату идёт улыбаться, и так… странно видеть это детское лицо серьёзным. Так горько. Он хотел взять Максима за руку, но тот был слишком далеко, не дотянуться, и тогда, чтобы не лопнуть от переполняющих его эмоций, Денис раскинул руки и побежал вверх, на холм. Варра бросилась за ним, Максим - следом, руша грудью стройную высокую траву, словно башни города. Какой же он жалкий, этот холм, наверняка в мыслях своих мнящий себя горой, против молодых и крепких детских ног!..
Денис первым забрался на вершину холма. Впереди сверкнул ЗОВУЩИЙ СВЕТ. Денис улыбнулся ему, потом перевёл взгляд ниже…
И обомлел.
Обмер.
Чуть сзади тяжело дышали брат и Варра. Нужно бы закрыть им рты, чтобы не выдали, но Денис не мог пошевелиться. Прямо от его ног и дальше, вперёд и вниз, расстилалось настоящее море светящегося тумана. Он сворачивался кольцами и пытался воспроизвести каких-то животных, но структура его была очень слабой и неспособной принимать даже самую простую форму.
Но не туман, точнее, не только туман испугал Дениса. Впереди была ОНА. ОНА, как ни в чём не бывало, толкала перед собой коляску и, кажется, собирала цветы. На ней было всё то же платье до щиколоток. Теперь, когда сна не было ни в одном глазу, Денис получил возможность хорошенько рассмотреть эту тень, понять, что она, похоже, чуть пониже мамы, единственной эталонной женщины, с которой каждый ребёнок сравнивает всех остальных, да и волосы укладывает по-другому…
Мальчик наконец нашёл в себе силы раскрыть рот и выдохнуть:
- Падай!
Должно быть, их очень хорошо видно на фоне звёздного неба. А эта фигура… куда она смотрит? Он медленно, стараясь не делать резких движений, опустился в траву. Следом упали Варра и Максим. Они тоже увидели ЕЁ. За Доминико, который только что плавал в воздухе, как яркий воздушный шарик, волноваться не приходилось: его след уже простыл.
Высокая трава укрыла их с головой, но Денис, уткнувшись носом в землю, думал, что они теперь слепые, как новорожденные котята. Куда ползти, чтобы не наткнуться в конце концов на её ноги? Только если назад, а потом - длинный кружной путь, возможно небезопасный. Может, они могли бы добраться до моря, а там попросить у каких-нибудь рыбаков или местных сиу (если, конечно, они там есть) лодку? Максим это сможет. Кажется, он знает по имени каждого жителя материка, даже если они не подозревают о его существовании.
- Что она от нас хочет? - зашептала Варра. - Кажется, я видела…
- Не знаю, - оборвал её Денис. - Где Макс?
- Он здесь. Держит меня за ногу.
- Брат! Далеко ли нам идти до моря? Пойдём в обход.
В траве зашевелились, и Максим, елозя локтями, подобрался ближе. Лицом он был бледен, будто туман вытягивал из него все краски.
Денис почувствовал на локте твёрдые пальцы.
- Нет! До маяка осталось совсем немного! Если пойдём в обход, может случиться всё что угодно. ОНА может зайти туда первой. Мы пройдём здесь. Мы справимся. Скажи, брат, что мы справимся!
- Шшш! Тише-тише, не кричи. А если ОНА нас заметит?
Глаза Максима заливали слёзы. Очки его съехали на бок, одна их лапка несуразно торчала из-за уха вверх.
- Братец, я хочу, чтобы ты сказал, что мы здесь пройдём. Смотри, маяк - вон же он! Я, кажется, его вижу даже сквозь эту муть. Мне нужна твоя уверенность. Твоя храбрость. Потому что… потому что своей у меня не хватит.
Денис глубоко вздохнул и решился:
- Мы пройдём. Цепляйся за ногу Варры, а она уцепится за меня. Так и поползём, чтобы не потеряться. А я буду вперёдсмотрящим, раз уж наш прозрачный вперёдсмотрящий опять потерялся.
Максим кивнул и исчез, только качнулся цветок ромашки. Денис заставил себя собраться.