Бомбайские апокрифы, приложение к Святому Писанию Благого Господа
В столицу Иундеи Клим отправился сухим путем, на слоне. Точнее, на трех слонах: белый королевский слон вез самого Клима, джинна и кота, на втором ехал шут, а на третьем везли кувалду в новом чехле, расшитом бисером. Отправлял его в столичный город Шалом Упанишад, и, по просьбе Клима, поездка планировалась без помпы, в скромном варианте. В скромном в иундейских понятиях: три слона, а к ним сто конных воинов впереди и двести позади. Еще трубачи и барабанщики, знаменосцы и носители опахал и паланкинов, слуги, конюхи и погонщики. Еще обоз из полусотни телег, нагруженных провиантом, походными шатрами и бочками с пивом и вином. Еще особые гонцы в шапках с перьями, что мчались впереди процессии, освобождая тракт для движения и подыскивая места для ночлега. Словом, путешествовал Клим хоть без особой пышности, но вполне достойно.
Молва же летела перед ним на легких крыльях, трубила о короле из дальних северных краев, победителе демонов и чудовищ. Ехал Клим по богатым землям, и хоть реки тут медом и млеком не текли, но все остальное было в изобилии. Ухоженные поля и фруктовые рощи, пастбища с мелким и крупным скотом, фермы, где разводили слонов, крокодилов и ездовых птиц, утопавшие в зелени деревушки и города с каменными домами, храмами и шумными базарами. И в каждом населенном месте выходил к королевскому тракту народ, и бросали люди цветы под ноги слонам, славили хайборийского владыку, пели гимны и молились о его благополучии. А если спускался Клим со слона, тут же бросались к нему девицы, увивали цветочными гирляндами, подносили прохладный шербет, а те, что посмелее, целовали руки, добираясь иногда и до губ. Клим же отмечал, что жители тут смуглые, стройные и темноволосые, приятные нравом, склонные к песням и танцам, а одеты они по причине знойного климата очень легко – можно сказать, в одних передниках и тапочках на босу ногу. Что же до девиц, то были среди них прехорошенькие смуглянки со сладкими губками и в таких передничках, что не скрывали те одежды ровным счетом ничего. С другой стороны, никакого бесстыдства в них не наблюдалось, и целовали они короля от широты душевной, без всяких дальних намеков.
Так ехал король Клим Драконоборец по землям Иундеи – день, и другой, и третий, а всего странствовал он больше половины месяца, ибо страна иундейская была велика и обширна. Путь его закончился на зеленой цветущей равнине, у опор гигантского акведука, который нес в Бомбай чистую воду с ближайших гор. На равнине и дальше, у вод морских, лежал огромный город с широкими улицами и просторными площадями, с дворцами, храмами и кварталами мастеров многих ремесел, с гаванью, где покачивались у пирсов корабли, и высоким маяком при ней. Вошли они в иундейскую столицу по королевской дороге, по обе стороны от которой раскинулся базар, какого Клим даже в земной реальности не видал. Все, все было здесь: рыбные и мясные ряды, бесконечные прилавки с фруктами и другими земными плодами, лавки кузнецов, шорников, гончаров, ювелиров и торговцев тканями и коврами, портняжные и сапожные мастерские, таверны, где рекой лилось вино, постоялые дворы и заведения менял. Людей же толпилось тут тысячи и тысячи, больше, чем во всех городах Хай Бории, и висел над этим скопищем шум и гул, звон и грохот, рев верблюдов и ослов, скрип телег и вопли разносчиков того или иного товара. Подивился Клим на это зрелище, но ничего не молвил, лишь покачал в изумлении головой. А кот, высунув голову из корзины, навострил уши, облизнулся на рыбу и колбасу и произнес: "Шумит, бурлит Сорочинская ярмарка!"
Порядок, однако, на базаре и в городе был строгий. Слонам и всадникам быстро очистили путь, и прошли они без помех до самого моря, где к югу от гавани стоял дворец великого пресвитера. Сооружение изрядное, все из белого камня, о двадцати башнях и зубчатых стенах, чьи подножия лизали морские волны. Не дворец, а целый город в городе! Всадники и онагры остались у высоких врат, а слоны миновали обсаженную пальмами аллею и опустились на колени у квадратной башни в шесть этажей, где было назначено жилье почетному гостю. В сопровождении придворных поднялся Клим в свои покои, и там слуги вымыли его, обтерли душистыми маслами и нарядили в богатые одеяния. А ближе к вечеру, когда он поел и отдохнул, два сановника в белых тогах с золотыми поясами повели его в зал приемов, к великому пресвитеру владыке Иоанну.
Зал был невелик и обставлен без роскоши, как обитель философа: простые фаянсовые светильники, стол с чашами и кувшином вина, пюпитры с книгами и два кресла на ковре оттенка увядающей листвы. Солнечный свет дробился в окнах с цветными стеклами, по стенам бродили радужные пятна, и это создавало ощущение праздника. Небогатый покой, но Клим, переступив порог, замер потрясенный. В кресле у одного из пюпитров сидел юноша. Возможно, было ему не двадцать лет, но все-таки выглядел он моложе Клима – гладкая оливковая кожа, черные волосы и глаза, рот с пухлыми губами и ничем не украшенное белое одеяние. Ни золотой цепи, ни меча, ни короны, ни иных знаков власти и высокого звания. Обычный юноша, каких по пути в Бомбай Клим повидал сотнями.
Молодой человек встал, поклонился и произнес на хайборийском:
– Вира лахерис, государь!
– Майна хабатис, – ответил Клим и, пребывая в некотором ошеломлении, тоже склонил голову. – Вижу ли я перед собой владыку иундейской державы? Милостью Благого Господа ее повелителя, живущего вечно?
Ему показалось, что юноша хихикнул.
– Несомненно, это я. Да, это несомненный факт, а потому прими благодарность от Иундеи и ее верховной власти. Твоя помощь неоценима, и я хотел бы знать, как ты справился с чудовищами, павшими с неба в нашу страну.
– Я сделал им предложение, от которого они не смогли отказаться, – молвил Клим. – Желаешь услышать подробности?
– Да. Но сначала сядь и расскажи о моем посланце, Ашраме Абаре. Коль ты здесь, значит, он добрался до ваших земель. Но было ли его путешествие благополучным?
– Не совсем, владыка Иоанн. Он перенес многие тяготы, потерял почти всех спутников, и по дороге его ограбили. Но главный твой подарок он сохранил и привез мне. Кота-баюна, который сейчас лижет сметану на дворцовой кухне.
– О, этот хатуль мадан! – Иоанн улыбнулся. – Даже я не знаю, из какой он реальности и как сюда попал… Очень мудрый, многознающий, но чуть-чуть капризный.
– Совсем чуть-чуть, – согласился Клим. – Но мы подружились.
– Я рад. Но поведай мне про Ашрама – где он и что с ним?
– Отдыхает в моем дворце, окруженный заботами моей королевы. Думаю, он всякий день встречается с магом и советником Дитбольдом, и они ведут ученые беседы. Маг должен все записать: о золотых крышах Иундеи и улицах, мощенных серебром, о реках с молоком и медом и странных существах, живущих в твоем царстве.
– Ты меня успокоил. – Иоанн откинулся в кресле, на мгновение прикрыл глаза. – Что же до золотых крыш и прочих сказок, их тем больше, чем дальше страны, где произрастают эти чудеса. Ты видел их сам, и не стоит повторять досужие вымыслы. Лучше поведай мне о том, что случилось в пустоши за Тангутской рекой.
Клим начал рассказывать, прихлебывая вино из чаши, и говорил до тех пор, пора солнце не стало опускаться в морские воды. Радуги на стенах исчезли, вспыхнули ровным огнем светильники, служитель, двигаясь бесшумно, принес новый кувшин с вином. Иоанн отпил глоток и произнес:
– Сделанное тобой и твоими спутниками достойно самой высокой похвалы и благодарности. Я хотел бы одарить тебя. Но какой подарок один государь может сделать другому? Предложить тебе золото и драгоценные камни? Но ты не наемник, и я знаю, это тебя лишь обидит. – Он смолк, потирая щеку тонкими изящными пальцами. – Скажи мне сам, чего ты хочешь, и если это в моей власти…
– Летающий ковер, – быстро произнес Клим. – Ковер или другое средство, чтобы я мог поскорее добраться домой. Там у меня жена и сын. Я очень по ним соскучился.
Иоанн с грустью покачал головой.
– У меня нет волшебного ковра, но есть корабли, десятки судов у причала, готовые выйти в море. Среди них – самый надежный, с отважным и опытным капитаном и ловкими корабельщиками. Они смогут добраться в твое королевство быстрее всех. Я прикажу снарядить корабль за счет казны и нагрузить самым ценным и редким, что есть в моей стране. Прими это как дар Иундеи.
– Такое судно с умелыми мореходами – лучшее, чем ты можешь меня одарить, – сказал Клим. – Я бы хотел отправиться как можно скорее, через день или два.
– Прошу тебя, – Иоанн протянул руку, и его хрупкая ладонь легла на плечо Клима, – очень тебя прошу, задержись на несколько дней. Скоро в Бомбае соберутся знатные люди со всех провинций, чтобы принести тебе дань благодарности. Будет пир, большое торжество, нельзя обмануть их ожидания. И я тоже хотел бы еще раз встретиться с тобой, король Марклим, победитель драконов и чудищ.
Клим посмотрел в его глаза и почувствовал, что отказать не в силах. Взгляд владыки Иоанна был полон надежды, симпатии и какой-то странной, непонятной тоски.
– Я согласен, – вырвалось у него. – Уже два месяца, как я покинул свою семью и свое королевство. Несколько дней ничего не решают.
Они встали одновременно, и Иоанн склонил голову.
– Да будет так! А пока наслаждайся всем, что есть в моей столице и в моем дворце. Все двери тут открыты для тебя, и те, кто служит мне, исполнят любое твое повеление. Любую вещь, которая тебе понравится, ты можешь взять и отнести на свой корабль. Любой человек, полезный тебе в дороге, станет твоим спутником. Такова моя воля!
Пресвитер хлопнул в ладоши, явились два сановника и проводили Клима в его башню. Он поднялся на верхний этаж, где находилась его опочивальня, сбросил одежду, стянул сапоги, но в постель не лег, а сел в кресло у распахнутого окна. Оно выходило к морю, и свежий соленый ветер, ворвавшись в комнату, взъерошил Климу волосы. Морские воды были темны, но над ними сияла яркая россыпь звезд, а к северу от дворца пролегала набережная, залитая светом факелов и фонарей. Там, словно спящие лебеди, сложившие крылья, покачивались у причалов корабли, и там, несмотря на поздний час, не спали. Грузчики катили бочки, тащили тюки и ящики, мореходы толпились у таверн и кабаков, шныряли разносчики вина, веселые девицы и прочий досужий люд. Какой из этих кораблей отправится с ним на запад, к Большим Черепашьим островам?.. – подумалось Климу. Надежное судно, с самым отважным капитаном и опытными корабельщиками. Он уже предвкушал дрожь палубы под ногами, слышал свист ветра в снастях, видел, как вздуваются паруса и играют в волнах сирены и тритоны. Домой, домой! Скорее домой!
Едва слышные шаги, затем тихий ритмичный топоток…
Клим резко обернулся. В опочивальне, рядом с прикроватным столиком, возникла девушка, закутанная в ворох прозрачных покрывал. Скользящим шагом танцовщицы она направилась к середине комнаты, закружилась, покачивая бедрами и изгибая стан, ее накидки падали одна за одной, ложились на пол, и наконец слетела последняя. Девушка осталась в набедренной повязке из кисеи, подхваченной узким золотистым пояском. Она была очень молода и очень красива: яркие пухлые губы, огромные глаза под тонкими полукружиями бровей, черные локоны, скользившие по нагим плечам точно юркие змейки. Ее ступни выбивали быстрый ритм, полные груди колыхались в такт движениям, на запястьях позванивали браслеты. В горле у Клима пересохло. Зачем она здесь? – мелькнула мысль. Но кажется, вопрос был праздным.
– Что еще за Гюльчетай? – пробормотал он, забыв на миг о корабле и предстоящем плавании.
– Не Гюльчетай, а Чальвара, – молвила красавица и вдруг оказалась у него на коленях. Пленительный аромат окутал Клима. Роза?.. лаванда?.. жасмин?.. или все вместе? Гибкие руки обхватили шею, в его ладонь легла грудь девушки, и он чувствовал, как напрягается под пальцами сосок. Наслаждайся всем, что есть в моем дворце, сказал пресвитер. Должно быть, одно из этих наслаждений сейчас прильнуло к его губам.
Корабль под парусами, полными ветра, вновь мелькнул перед Климом, и он отстранился.
– Не хочу обидеть тебя, юное создание, но стараешься ты зря.
– Почему? – проворковала она нежным сопрано.
– Я женат и счастлив со своей избранницей.
– Что с того? Ты великий герой, ты цезарь, а у цезаря должно быть семь… нет, даже девять жен.
– Если б был я султан, я б имел трех жен. Возможно, семь или девять, – произнес Клим и поднялся, оставив девушку в кресле. – Но я не султан, прелестная баядера. По законам моего королевства мужчине полагается только одна жена.
Чальвара надула губки.
– Я вовсе не прошу взять меня в жены. Разве только на одну ночь… Или на две, если тебе понравится.
– Не сомневаюсь, что понравится, – признался Клим. – Понравится, и все же эльфийский мед я пить с тобой не буду. Ради твоей же безопасности, – поспешно добавил он, заметив, что Чальвара опять норовит броситься ему на шею. – Видишь ли, жена у меня колдунья, и она очень проницательна и ревнива. Может послать заклятие и прищучить соперницу на расстоянии. Ты ведь не хочешь остаться без руки или ноги? Не хочешь, чтобы у тебя выпали волосы или отвалился нос?
Девушка испуганно вздрогнула.
– Не хочу, о цезарь! – Она приложила ладошки к побледневшим щекам и сжалась в кресле. – Значит, никак?
– Никак, – подтвердил Клим. – Я с удовольствием посмотрел на твой танец и очень благодарен за представление. А сейчас встань, подними свои одежды и танцуй обратно.
Она умчалась с похвальной резвостью, забыв одно из своих покрывал. Клим поднял легкую ткань, вдохнул аромат жасмина, и охватила его такая тоска, что он стукнул в стену кулаком и зарычал.
"Омриваль! Валя, Валентинка! Где ты, моя любимая? Что делаешь, о чем кручинишься? Все ли тихо и спокойно в нашем королевстве? Не свалилось ли какой беды?"
Вдруг он вскинул голову, словно бы озаренный какой-то мыслью или воспоминанием. Отыскал свою куртку среди прочего снаряжения, залез в потайной кармашек и там, под флаконом с эликсиром силы, нашарил маленькую прозрачную сферу с бабочкой. Потом промолвил:
– Сон, подарок Гортензия! Как я мог о нем забыть! Волшебный сон!
Достав нож, Клим аккуратно опустил шарик на стол у кровати, лег на спину и рукоятью клинка разбил хрустальную оболочку. Шевельнулись крылья темного, как ночь, мотылька, и это было последнее, что он увидел. Закрыть глаза, подсказала память. Бабочка оживет, станет летать над веками спящего, и привидится ему самый близкий человек. Можно будет с ним поговорить, и он услышит, поймет и сделает все, как сказано. Чародейство предков, пиктских друидов…
Он уже спал, и бабочка кружила над его сомкнутыми веками. Омриваль в их опочивальне… сидит рядом с детской колыбелью, и вид у нее невеселый… Осунулась, побледнела, но не только… что-то мучает ее, на милом личике – тень нерешительности… Какие-то державные дела?
Внезапно Клим подумал в своем сне, что королева его молода, ей только девятнадцать, а на плечах ее заботы о стране и сыне, о войске и людях, что живут в столице и других городах и селениях. Нелегкий груз для юной женщины! Он видел, как она вздыхает и тревожится, и пожелал, чтобы она уснула.
Головка Омриваль опустилась на грудь, рассыпались по плечам волосы, закрылись глаза, дыхание стало тихим и размеренным. "Мой король, – прошептала она, – милый, ты снова снишься мне. В который раз! Снишься, но не говоришь ни слова".
"Это особый сон, – ответил Клим, не размыкая век. – Мне кажется, ласточка моя, ты в печали. Что произошло? Наш малыш здоров?"
Улыбка заиграла на ее губах.
"Я слышу, слышу! Слышу тебя! Не тревожься, он здоров, и я тоже! Но…"
"Говори. Я не знаю, какой отпущен нам срок. Говори, пока порхает волшебная бабочка… Говори и улыбайся мне".
Но ее улыбка исчезла.
"К Северным горам подступили киммерийцы. Большое войско. Требуют дань".
"Никакой дани наглецам! Все перевалы и ущелья на замке. Там надежные крепости".
"Я знаю, дорогой. Сир Ротгар стоит в горах с полками, конными и пешими. Их больше, чем киммерийцев. Он может их перебить или только держать оборону. Он ждет моего повеления".
Клим размышлял не дольше секунды.
"Не нужно их убивать и не нужно обороняться. Пусть сир Ротгар покажет нашу силу. Пусть выведет в поле полки, пусть выкрикнут они: "Баан!" – и пройдут сто шагов к киммерийскому войску. И пусть Ротгар скажет их вождям, что готов перебить всех, но король с королевой того не велели. Пусть уходят с оружием и возвращаются с табунами лошадей и мехами, а мы заплатим им золотом, зерном и солью. Зерна и соли нет в их краях, а у нас таких товаров много".
Теперь Омриваль снова улыбалась, но ее лицо и фигура стали блекнуть.
"Я сделаю, как ты сказал. Но когда ты вернешься, милый? Тебя нет уже так долго! Может, чудовища схватили тебя? Может, ты у них в плену?"
"Чудовищ больше нет, – молвил Клим. – Уже ждет меня корабль, и скоро я отправлюсь домой. Прости, душа моя, что я так задержался. Я помню тебя и люблю".
"Лю-ублю-у-у!" – донеслось в ответ, то ли сонное эхо, то ли вскрик Омриваль. Она исчезла, и Клим проспал глубоким сном до самой зари. Утром он открыл глаза, вслушался в рокот волн у подножия башни и бросил взгляд на прикроватный столик. Там, среди хрустальных осколков, неподвижно лежала бабочка с темными крыльями.
Он спустился ниже этажом, в трапезную, где слуги в белоснежных одеждах накрывали стол. Црым уже был тут и, склоняя голову то к левому, то к правому плечу, любовался изобилием блюд, фруктов и напитков. Бахлул, усевшись около тарелки короля, потирал крохотные ручки и рассказывал о пире, который Сулейман ибн Дауд – мир с ними обоими! – закатил для царицы Савской. Хатуль мадан навивал круги вокруг стола и принюхивался к соблазнительным ароматам. Вид у него был озабоченный, – кажется, он не мог решить, к чему приступит, то ли к сливкам, то ли к окороку или, возможно, к черепашьему филе и плавникам акулы.
Клим сел к столу и произнес:
– Вчера я беседовал с великим пресвитером.
– В добром ли он здравии? – Шут потянулся к ветчине.
– Не только в добром, но и выглядит очень молодо, – заметил Клим и покосился на кота. – Мне показалось, лет на двадцать пять.
Баюн никак не отреагировал, занявшись все-таки сливками. Слуги расстелили для него особый коврик с серебряными плошками. Очевидно, во дворце еще не позабыли, как и чем кормится хатуль мадан.
– Пресвитер Иоанн пожаловал нам корабль и собирается устроить пир в мою честь, – сказал Клим. – После этого мы поплывем домой. Тебе, Бахлул, будет такое задание: осмотри это судно и потолкуй с капитаном. Я хочу знать его имя, и так ли он хорош, как утверждает пресвитер.
– Слушаю и повинуюсь, о господин земли и небес!
Црым прожевал ломоть ветчины.
– Если позволит твое величество, я бы тоже хотел прогуляться в гавань и взглянуть на капитана и корабль.
– Отправляйтесь оба, а я осмотрю дворец. Надеюсь, кто-нибудь мне его покажет.
Кот оторвался от сливок.
– Ммне кто-нибудь, а я. Я знаю тут каждый черртог лучше шеррсти на своем хвосте. Я могу брродить повсюду.
– Даже в личных покоях пресвитера? – прищурившись, спросил Клим. – Думаю, туда тебя все же не пускают, так?