И светит солнце, и лес наполнился тысячами звуков, и голову кружат пьянящие запахи. И воздухом, и землей, и ветром, и тенью пропиталась каждая клетка, каждая мысль, каждый удар, чистого, очарованного сердца. Больше нет времени, все живет только настоящим, вечным. И ничего не проходит мимо, и ничто не ускользает от трепетного взгляда. Вот смешной, пушистый шмель слетел с цветка и за секунду наполнил мир восторженным гудением, ворвался в небо, превратился в облако. Вот сорвался с дерева, завертелся в воздухе и мягко приземлился на звериную тропинку, прямо к передним лапам, алый кленовый листок.
И покорно расступается сочная трава; с ревностью и тайным восхищением, скрывают от чужих глаз, и тихим шелестом отмаливают все его невинные шалости разноликие, осенние деревья. Этот мир - его, только он дорог и близок, только он имеет значение, и в венах вместо крови, течет он - этот мир. Виктор не бежит, почти летит, как мячик, отскакивает от земли, легко перепрыгивает широкие овраги, ручьи, даже реки. Сильными ногами отталкивается от деревьев, как птица парит над землей, приземляется на толстые ветки, те гнутся под массивным телом, пружинят, толкают обратно в небо.
Миновал заросший все теми же бритоногими елями холм, обошел знакомую кривую осину, прошел под ссохшемся, дырявым монстром, с трудом узнавая в нем некогда роскошный, могучий дуб и уперся в поляну, из которой болезненным, каменным наростом выпирает непреступная, мрачная скала. Старый вход в пещеру заделан белыми кирпичами, метрах в пяти, на неровной отвесной стене, большой черной точкой отсвечивает новый.
Перед входом, между кучей белых кирпичей, и мешками с цементом спит он - Виктор. Сильно постарел. Выбритое, сгоревшее на солнце лицо усыпано глубокими морщинами. Из под охотничьего, маскировочного плаща торчат худые, бледные, обтянутые ссохшейся кожей - руки. У изголовья, возле открытой фляги с водой, ружье.
Не будит себя, присел рядом, долго с любовью и жалостью рассматривает уставшего человека. Знает - он прожил трудную жизнь.
Солнце почти спряталось за деревья. Глаза старого охотника открылись, дернулся, шарит рукой, ищет ружье. Не нашел. Оно метрах в пяти, кем-то аккуратно упаковано в чехол. Человек о чем-то просит, плачет, заламывает руки, губы трясутся и… "Проси, о чем хочешь, но это…" Уходит. В след летят проклятия, но не оглядываясь…
Виктора разбудил отчаянный крик. Кричит человек. Самого, не видно, но панические вопли все громче, громче; несчастный бежит в сторону пещеры, вот-вот появится. Вынырнул из за кустарника, и прямо к нему. В темноте трудно разглядеть: бежит, запинается, оглядывается, вдруг увидел скалу, свернул, нырнул в яму, потерялся из виду, но вот уже выскочил на том конце поляны.
Узник хочет дать беглецу ориентир, позвать к себе, но вместо этого заревел. Чудовище поселилось в горле. Это даже не рык - это что-то… "поедателю минотавров приснился поедатель поедателя минотавров".
Остановился, не знает куда бежать. Виктор злится на себя. Понятно, что у беглеца шансов никаких, и все-таки… И все-таки он подыграл хищнику. Жу будто ждал этого окрика. Быстрой тенью вырвался из кустов, сбил человека с ног. И тот закрутился в воздухе, подлетел метра на три, упал спиной на острый конусный камень, затих.
Зверь не спеша, подошел, обнюхал грудь, шею, кажется хочет уйти, но замешкался; равнодушный взгляд скользнул по черной дыре. Уже не видит, но чувствует - оттуда два глаза следят за каждым шагом, каждым движением. Еще не все выжато из эпизода, чего-то не хватает? Ах да… Непринужденно клацнул челюстями, откусил пол головы. Неприятно, страшно. Виктор не хочет смотреть; глаза не слушаются, они сами по себе, взгляд прилип, не оторвешь. Смотрел, пока… От человека остались только резиновые сапоги. Зверь жует, они неприятно скрипят на зубах.
8
- Вы, что-то хотели сказать? спросил довольный, сытый.
- Нет, просто наблюдаю, как ты становишься человеком.
- Да, я готовлюсь к жизни в человеческом социуме… ха-ха… - посмеялся, продолжил:
- Человек имеет право убивать себе подобных. Правда, обычно прикрывается при этом, какой-то сверх идеей, выставляет этот акт, как неизбежность, необходимость. Я только учусь, могу оправдаться лишь тем, что… что… Калории - понимаешь?
В сапоге что-то хрустнуло; Жу недовольно зарычал, вытянул изнутри жилу, проглотил.
- Такое оправдание не устроит твоих соплеменников, - продолжает он, - это да, но… Но если я добавлю, что он был наркоманом или еще хуже - евреем, сразу обрету единомышленников, и какая-то часть человечества начнет мне неистово аплодировать, ведь так?
- Какая-то часть… Может быть какая-то часть, только ведь…
- Не надо!.. Знаю, что скажешь… - прервал Виктора. - Не называй их ущербными… Не стоит так о людях. У каждого есть причины ненавидеть тех или иных. Один наркоман, между прочим, подсаживает на иглу всех кто… кто… А евреи… евреи… - сам знаешь… с ними еще хуже.
- Что с ними не так?
- Нет, ты не понял… Я не антисемит, и не… - Ударил лапой по тому месту сапога, где должна быть голень. Злится, никак не получается зацепить зубами кость. "Как все-таки витиевато устроен человек" - подумал про себя, потом сказал: - К чему такие обвинения?! Когда я убиваю, не задумываюсь о том… Я ненавижу человека в принципе… А ты выставляешь меня каким-то… извергом… Обидно…
- Не понятно, - сказал Виктор. - Людей ненавидишь, и вместе с тем хочешь стать… стать… человеком? Зачем?
- Не зачем, Витя… не зачем… Не гусенице решать: хочет она стать бабочкой или нет. За нее уже все решили. Думаю - человечество, чего мелочиться - вселенную ожидают перемены, и начнутся они, перемены, с меня… Я посланец - понимаешь? Снаружи - человек, а внутри… В мире фальшивых идей, Витя, легко тому, у кого нет навязанных, рабских представлений о морали. Природа выбрала меня… выбрала для миссии… Какой?.. Не стану врать, - пока только догадываюсь, но… Что знаю - что есть цель, и она не в том чтобы быть самым умным дураком в школе для умственно отсталых. Я иду к людям реализовывать свое, звериное.
- Понятно, - разочарованно сказал Виктор.
- Что тебе понятно?
- Только потому, что ты говорящий, я должен вот все это слушать? - Цыкнул, покачал головой. - Звериное, человеческое - чепуха. Такого добра там хватает. Убил заблудившегося туриста, и думаешь, стал сверхсуществом?
- Ничего себе турист, - возмутился Жу. - Он, между прочим, стрелял в меня. И напрасно ты так недооцениваешь способностей индивидуума переросшего общие предубеждения, способного выйти так сказать за рамки… Конечно, этого мало - понимаю, но это черта - главная черта, необходимая. Все, мало-мальски стоящие люди плевали на устои, на нормы, законы, стандарты, не стеснялись шагать по трупам: Македонские, Сталины, Гитлеры, Цезари и прочее отребье, только тем и брали… А в целом… в целом… Знаешь, что я думаю в целом?
- Ты много думаешь, - пробурчал Виктор. Жу разочаровал его, раздражает все сильнее: "Лучше б он и правда был пособником дьявола, - думает человек. - А чего ждать от этого… Эта больная, шизанутая химера заморит голодом… из-за чего? Из-за каких-то своих… своих…"
Между тем, Жу продолжал: - А в целом, думаю: человечество вырождается. Появление таких, как я, тому подтверждение. Человек - ошибка. Мать природа отказывается от родительских прав. Она убьет вас. А не убьет, так вернет в первобытное состояние. И я тебе скажу: я с ней согласен… И знаешь почему?
- Я хочу спать.
- Что? - удивился Жу.
- Я хочу спать, - повторил человек. - Трудный день… Просьба… у меня… Я хочу тишины…
- Вызвал меня на откровенный разговор, а теперь на попятную…
- Я не вызывал…
- Вызывал!
- Как бы там ни было, мы ведь уже все обсудили… Давай отдохнем.
- Кто тебе мешает, отдыхай.
- Спасибо. - И впрямь, почувствовал себя вдруг сильно уставшим.
9
…ушел в глубь пещеры, лег возле плоской плиты: той самой на которой спал первые дни. Теперь, на ней, не помещается. "А ведь он прав… - Провел когтем от начала до конца плоской поверхности. - Как же я не замечал? Ведь видел - она уменьшается…"
- Я попробую объяснить тебе, - услышал человек, но не реагирует: "Я сплю… я сплю… Все. Ни слова больше… ни слова…"
Жу это не остановило: - Не желаете дискуссировать… тогда слушайте. Итак… человеческая стая и причина ее вырождения. Эпиграф: "Человек - есть вша!" Начнем с простых понятий:
Любовь. С рефлексами и инстинктами размножения все понятно… Не будем останавливаться.
Любовь к некоему могущественному сверхсущесву. То-бишь - религия. Зиждется на страхе, ущербности мировосприятия, инстинктивном желании жить, покорности. Без покорности не будет иерархии, анархия же - слаба и нежизнеспособна. Зачем стае анархия. Большой мозг позволяет человеку находить спасение в таких абстрактных плоскостях, как скажем Рай, но сути это не меняет. Любовь к богу - выгодна стае, является ее производной.
Любовь к искусству.
У большинства людей потребительское отношение к искусству. Они любят картину, потому, что на ней нарисована вкусная утка, или сочные яблоки. Восхищаются природой потому, что в ней много дичи, нарисованной рекой, потому что много рыбы. Это, что касается живописи; музыка и прочее, по тому же принципу, цепляют те же струны.
"А улыбка Мадонны, что цепляет? - хочешь спросить ты.
- А ты думаешь, она кому-нибудь, действительно нравится - эта улыбка? Ха-ха, - отвечу я".
Патриотизм, любовь к Родине. Что это, как не проявление человеческой природы? И я отвечу: "Поиск общих корней, идеалов, перекройка истории под стандартный шаблон, - все, все, что ты называешь этим весьма туманным термином (патриотизм), объединяет стаю, делает сильнее, призывает к отстаиванию своих, или захвату чужих территорий.
Патриотов штампуют лозунгами о величии и силе национального духа… Во все времена и во всех государствах. А потом… Потом, начинается заварушка, и молодцы с парада отправляются в грязные, вшивые окопы, кормить национальное самосознание. Когда им все надоедает, вдруг понимают: их обманули и кругом предательство. Потом, их отлавливают по лесам и снова напяливают кирзовые сапоги и каску. После пятого побега дают в руги связку гранат и бросают под вражеский танк. Так появляются герои, спасители Родины, пример достойный подражания для новой, еще не обкатанной партии патриотов. Войну часто начинают патриоты, но редко заканчивают. Патриотизм-лазейка для ничтожеств не способных быть личностью, индивидуальностью, и по сему, считаю его производным одного из основных животных инстинктов. Патриотизм… - хотя, хватит о нем.
Все, все, куда ни сунься, самые, казалось бы, чистые, бескорыстные мотивы имеют основной идеей: служение стае, продление рода или повышение статуса.
Только в том, кто рассчитывает исключительно на свои силы есть, что-то человеческое… Он не привязывается к территории… не падок на лживые, религиозные теории… не желает теряться в обезличенной толпе… он вне общества, и этим обречен на вымирание.
Думаете: любовь, доброта, гуманизм - истинно человеческие качества? Тогда скажите, кому принадлежат противоположные: ненависть, злоба, жестокость?.. Они всегда у Вас вперемешку. Вот так ребята: доброта - от меня, от зверя. Придумали еще - "человечность". "Животность", правильнее говорить - "Животность", Витя. Увы человек погибнет быстрее чем превратится в холодного, расчетливого гермафродита, то есть станет "человеком совершенным" по сути - богом, циничным, бездушным, как сама природа. Природа… Природа - не допустит конкурента. Не успеете избавиться от животных страстишек, прихлопнет. Я, уже наблюдаю регресс…
- Ты мешаешь мне спать, - пожаловался Виктор. - Зачем вся эта ахинея?
- Однако? Конкретизируйте…
- Конкретизировать?.. - и дальше раздраженно: - Природа не допускает ошибок. Это то, что я знаю точно! Если я есть, значит, я нужен. И точка!
- Допускает, Витя, допускает, - сказал Жу миролюбиво. - Заигралась старушка с мутациями.
- Хм… Картины говоришь?.. Хорошо. Если на картине мне нравятся облака - это что значит?
- Значит, ты хочешь пить.
- А если мне нравится сирень в горшке, значит в прошлой жизни я был пчелой?
- Ну зачем так? Сирень можно обменять на мясо, на сексуальные услуги, на…
- Ну перестань. Знаешь ведь, что это не так…
- Хм… Понимаю - большое искусство, духовность и все такое. Вот твоя беда… Нельзя быть в вечных аутсайдерах - Витя. Это все от лжеустановок: Молитесь богу - тут же кидаете проклятия; ревете от мелодрамы - в перерыве на рекламу забиваете до полусмерти жен, а главное: не совершаете нужных, но незаконных поступков, оправдываясь, перед собой тем, что совесть и вера… хотя, ни того ни другого… Живете в паутине. Сами не знаете, во что верите, во что нет. А теперь, все будет просто и ясно. Ты счастливчик…
- Согласен с тобой… а теперь мы будем спать, да?
- Нет.
Виктор, спросил устало: - Никогда?
- Мне нужна минута твоего внимания и делай что хочешь… Идет?
- Минута?.. А зачем все это..?
- Я хочу поделиться мыслями о человечестве… их не много, но… Две минуты… всего две минуты…
Человек поднялся, подошел к выходу, всматривается в темноту: - Где ты?
- На охоте… Скоро буду, - услышал в ответ.
- Ты далеко?
- Минута на трамвае.
"Да, - думает человек, - не спрятаться… и уши не заткнуть… Весь как на ладони…"
- Ладно - две минуты, и баиньки…
10
- Мммм… Да… Так вот: Что есть регресс?.. Человечество и хаос… мозговая атрофия… - темы, которые хочу поднять. Вот, на первый взгляд простая, житейская история… Две минуты, я помню… Хм… итак:
Был такой, себе на свете, интересный человек - Витор. Много увлечений, много друзей, и все его любят, и никто плохого слова не скажет. Душа компании, этакий балагуру, острец и разбивалец дамских сердец… Ха-ха, в рифму - заметил? Ну ладно… Ну вот… Этот имел, что сказать в любой компании, мог поддержать любую беседу; он нравился всем, нравился даже мне. И вот как-то одновременно появился у него и друг и любимая; и легко отдал бы жизнь наш герой, за обоих. Случилось так, что попал под дождь, или сквозняк или еще куда-то там попал - не так важно, но заболел. Заболел, долго не выздоравливал. И про него забыли. Все. Так быстро, что даже странно. А он, каждую ночь смотрел, как на открытом окне догорает свеча и загадывал: "Вот если звезды за окном погаснут раньше…" - хотя, это лирика… И в общем-то не имеет отношения к истории… Впрочем, если хочешь? Знаешь, некоторые разбавляют истории такими… отступлениям, предав им тем самым…
- Нет, не стоит, - сказал человек.
- Ну да… Ну так вот, и в силу своего отвратительного характера…
- Стоп-стоп, ты о ком? - Не понял Виктор.
- Да о нем же, о нем! Ты внимательней слушай… Ну, я может слегка перехвалил… Ну да, скорее… не таким уж был и весельчаком, каким сам себя представлял… Да и, слабый пол его скорее игнорировал… Да и друзья собственно так: собутыльники да завистники. Хотя, чему там завидовать? Бесхарактерная, серенькая личность, пресненький оратор, посредственный веселун. Мы все его в тайне презирали, хотя, опять перегибаю, многие совсем и не в тайне, тем более после того случая…
Бал. Собрался весь цвет. И вдруг: гром, гроза, землетрясение. Входит! Все еще больной, с опухшими красными глазами, и музыка смолкла, и гусары опустили чубатые головы, дамы недоуменно переглянулись, на кухне перестали греметь.
"Хватит ломать комедию!" - крикнул громко, властно; ветер на полную распахнул дубовые двери…
- Подожди, - прервал человек. - А можно, без "властных криков" и "чубатых голов"?
- Торопишься куда-то?.. Я могу и короче, но учти, что реалистичность и… так вот, - сурово продолжает: "Хватит ломать комедию!" - крикнул громко, властно; ветер на полную распахнул дубовые двери за его спиной; молнии сверкнули на улице; свежесть вдохнул вспотевший зал; погасла треть свечей.
- Я долго ждал! Я загадал, глядя на горящую свечу и угасающую в небе звезду!.. В прочем это лирика господа!
Слабый шепот пронесся вдоль портьеры, умчался в столовую, нырнул в окно и там смешался с собачьим лаем.
- Шуты! Комедианты! Прихлебатели! Я вижу тут все неплохо устроились! - презрительно бросил в толпу. - Все чувствуют себя превосходно!.. А кто-нибудь из вас - ничтожеств, задумался, сколькие недоели, скольких не долечили?!. Чтобы вы тут, сейчас..? Эл-л-лита. Паразиты, что затесались в кишечник общества! Язва! Нарыв на его беззащитном теле! Нельзя жить одним днем, и одним собой в этом дне!! Какую пользу вы принесли людям?! - Взгляд уперся в юную кокетку, та дрожала, краснела - некуда бедняжке деть свои красивые голубые глаза.
Потом, широко окинул зал: - Мне очень жаль Вас, господа! И ничем, ничем уже не помочь!!
Один молодой гусар заметно выделялся на фоне остальных. Был в явном восхищении от смелой, отчаянной выходки внезапного гостя, весь затрепетал, когда тот вплотную приблизился, смахнул волос с его золотистого пагона, щелкнул ногтем блестящую запонку накрахмаленного манжета. Долго с презрительной скрупулезностью изучал витиеватые спиральки мягких гусарских усиков; вдруг отшатнулся, губы скривились; молния - угловатой росписью вспыхнула, зашипела, в мути влажных зрачков.
- А ты?! - ошарашил молодого офицера, грозно запищал. - К черту эти цацки! - Сорвал эполеты, тут же забыл о гусаре, нелепо заломил непослушные руки, застонал; не вовремя, предательская судорога нащупала под лосинами худую ляжку; превозмогая боль, подволакивая скривленную ногу, герой устремился в центр зала.
- Император здесь?! Но откуда он?! - спросил гусар смущенного дедушку, что стоял рядом; руки юноши тряслись, чтобы скрыть возбуждение наматывал на педикюрные пальчики пестрый узорчатый платочек. Дедушка покачал головой, пожал плечами.
- Это не император, - прошептали сзади, - это князь Мейфершиц.
Молодой офицер не слышал, или не хотел слышать: - Император… Его превосходительство… Император… - повторял он.
Между тем, наш герой ходит по залу, ищет кого-то, и вдруг, лицо исказила гримаса ненависти. Подошел к низенькому испуганному капитану, измерил презрительным взглядом.
- И ты здесь? - начал шепотом, но сорвался на крик. - Я умирал там, совсем один!.. Забытый всеми, и никто, даже мой друг!.. И моя любимая!.. - Резко повернулся к высокой некрасивой даме, что стоит возле капитана, проткнул взглядом, швырнул в лицо перепуганной белую перчатку. От чего женщина вскрикнула, неприятно поморщилась; на пышное платье посыпались белила. Зал зароптал, и затих. Кто-то упал в обморок.
- Снюхались?!. Снюхались?!. - рвет глотку князь. - Господа! - обратился к окружающим; в чертах бледного лица отразилась мировая скорбь. - Они снюхались - господа!.. Как?!. Как, наше приличное общество может терпеть в своей среде… - иуду?! Воспользовавшись болезнью, господа!..