* * *
Допрос шел четвертый час подряд. Павел наконец то понял, что не имеет ни малейшего представления о том, как его профессионально вести. Третий устало переступал с ноги на ногу.
- Как уничтожить артефакт? - напрямую спросил Павел. Пленник до сих пор вел себя уверенно, не испытывая ни капли страха, у него не возникало даже мимолетной ответной мысли. Третий посмотрел на Павла с презрением.
- Я понимаю ты, наверное, оскорблен насилием, но я вынужден был его применить, вы первые нарушили перемирие. Без обид, у меня не было иного выхода. Ты не должен бояться, я гарантирую тебе жизнь, при условии ответов на мои вопросы.
- Правдивых, полных ответов? Я не собираюсь делать за тебя твою работу, - надменно сообщил Третий. В комнату без стука вошел Хард.
- Дело двигается вперед? Успешно?
- Пока топчемся на месте.
- Не связан? Ты бы ему еще кресло поставил, - усмехнулся Хард, - слишком он непринужденно держится, "на равной ноге". Можно тебя, Паша, на минуту отвлечь, поговорить надо?
- Его опасно оставлять без надзора!
- Не верю! А если подумать хорошенько? Ты можешь обездвижить его и заставить молчать?
- Сейчас, одну секунду, - Павел подхватил одеревенелое тело Третьего и осторожно опустил на пол. Хард увлек Павла за собой.
- Куда ты меня ведешь?
- Как говорит наш общий друг "война войной, а обед по расписанию!". Время для обеда было явно раннее, здесь вообще обедали в ужин. Когда Павел вернулся, Третий был уже мертв. Зачем он себя убил? Как смог это совершить? Слуга Смерти остался верен своей госпоже, а она в ответ даровала ему свободу!
Темная эльфа Анна.
Всю вторую половину дня Паша ходил всем недовольный, придирался по поводу и без.
В столице зима только-только заявила о себе первым снегом, здесь же, в Роззе, стоял настоящий мороз. Снег лежал толстым слоем, воздух был невероятно свеж, будто Роззе не город, а одинокий замок среди гор и лесов. Дышалось легко и свободно, и только невероятно нудный Паша портил настроение, зыркая глазами в поисках "на ком бы сорвать зло". Отсутствие прислуги усложняло задачу. Вокруг него образовалось пустое пространство, как будто люди чувствовали флюиды зла. Рушель, невинное создание, полная бесконечной уверенности творить в доме Паши любые проказы, на этот раз удостоилась замечания. Хотя шум и беспорядок от Рушели превышали обычные для дюжины детей её возраста, эльфа посочувствовала ей. Мир рухнул - Паша пожурил своего ангела.
- Пойдем, сходим в гости, - обратилась эльфа к девочке.
- Нас звали в гости?
- Мы без приглашения.
- Тогда пошли кататься на санках. Ты любишь кататься с горы?
- Никогда не пробовала …
- Тебе понравится!!! Паша, пошли с нами, - простила "буку" девчонка.
- Идите без меня. Я хочу подумать в одиночестве.
Павел Ильич.
Оставшись один, Паша открыл бутылку сухого красного вина и выпил её всю. Его организм плохо принимал алкоголь, перерабатывал его, отказываясь пьянеть по-настоящему, но раздражение от неудачи прошло. "У всех свои дела, заботы. Чужой я стал для них", - несправедливо подумал Паша и по-глупому переместился в Пантано. Мерзкий дух столицы отрезвил его, но не прибавил рассудительности. Первой его ошибкой было перемещение в гостиницу, где он жил в свой последний визит. Обломки здания разобрали, но возле уцелевшей конюшни паслись шпики. Слежку они повели незаметно, ненавязчиво, но Паша заметил наблюдение, вот только не придал значение опасности. Он ошибся во второй раз подряд.
* * *
Через час Паша лежал в холодной келье со сломанной шеей, без сознания, в "стабильном состоянии".
- Он не умрет до тех пор, пока не будет приказа, - скромно доложила Первому безликая, серая личность непонятного пола и возраста.
- Будет жив?
- Это состояние нельзя назвать жизнью. Не умрет. Орден умел учиться на своих ошибках.
Глава 2. Плен
Павел Ильич.
Высохшая за семь лет мумия была жива. Объяснялось сие чудо просто: буквально через месяц после пленения в ордене прошли "перевыборы". Новоявленный Первый отправил в "отставку" слишком многих. Пленников, подобных Паше, было несколько. Имена всех, кроме него, стали известны Первому достаточно быстро. Сидельцы не представляли ни особого интереса, ни опасности - это были жертвы подковерных аппаратных игр. Удачливые мерзавцы ели неудачливых - обычная жизнь серпентария.
Их умертвили в страшных мученьях, накормив их болью и страхом Артефакт Смерти, а Пашу оставили в покое до идентификации. К тому же он был бесполезен, потеряв чувствительность, пытать его было бесполезно. Спустя ещё месяц про него забыли. Паша периодически выходил из забытья. Магический запас у него полностью отсутствовал, собственно этому и служило его ложе, по периметру которого работал специальный амулет. Паша не ощущал ни рук, ни ног, он не чувствовал биения сердца, его слабое дыхание было невероятно поверхностно. Он не мог диагностировать свой организм, не то, что начать лечение. Мысли тяжело ворочались в чужой голове. Паша снова и снова проваливался в забытье - это было избавлением от ужаса существования.
Монах-санитар не замечал его пробуждений, он появлялся в келье на полчаса, чтобы покормить Пашу через зонд и убрать пару капель "отходов". Магический ошейник не давал Паше умереть, поддерживая его растительный образ жизни.
Монах.
Спустя семь лет размеренный ход жизни нарушился. Монаху приоткрылась возможность сменить свою должность на более сытую. Начальство его не отпускало, пока он не перевесит свои обязанности на других. То, что приносило доход или увеличивало влияние, коллеги забрали быстро. Скромный, бесполезный узник, без племени и имени, никому не пригодился. Санитар был вынужден его умертвить, так сложились обстоятельства. Можно было придушить пленника, можно - заколоть шилом в сердце, но санитар выбрал яд. Он добавил в пищу двойную смертельную дозу, посмотрел на задохлика, улыбнулся - "экий он перестраховщик", накормил жертву через зонд и ушел, не желая смотреть на агонию. Монах любил животных и детей, помогал старикам, считался добрым и сентиментальным человеком. Такое мнение было им заслужено, он помогал своему старинному приятелю. Тот сломал шейку бедра, кость не срасталась, а денег на лечение не было. Монах каждую неделю навещал больного, купал его, делал уборку в комнате, готовил ему праздничный обед, развлекал калеку беседой. Санитар недолго уговаривал себя убить узника. Сам он использовал слово "усыпить". Монах привык обосновывать свои решения, представляя их в выгодном свете. Служба ордену, имеющего такую репутацию, бросала черную тень на любого человека. "Чем моя работа санитара отличается от такой же работы в другом месте?" - лицемерно вопрошал монах. Семь лет назад сумасшедший маг начал убивать всех подряд. Санитаров, кучеров, поваров, садовников, сторожей он убивал даже чаще, чем магов - их было больше, а сумасшедший бил без разбора. Вот тогда монах проникся значением места своей службы, дополнительные блага даром не даются, за все надо платить, иногда своей жизнью. Потом всё утихло, и монах снова стал обманывать себя. "Собственно, для узника такая жизнь - сплошное мучение, и усыпить его благое дело", - уговаривал себя монах.
Павел Ильич.
Паша пришел в сознание от того, что его ноги и руки дергались как у марионетки. Тело то выгибалось вверх, то падало вниз на постель, разбрасывая тряпки и разрушая периметр антимагического амулета.
"Интересно девки пляшут?! Ноги выше головы!" - развеселился Паша, наблюдая за своим-чужим телом.
Монах никогда не приковывал узника к постели, и теперь выяснилось - зря! Тело само, без участия Паши, скатилось на пол. Почти одновременно: в мозг хлынул яд, и буря магической силы обрушилась на Пашу. Яд выжигал голову изнутри, казалось, черепная коробка взорвется. Магия давала ощущение всемогущества, Паша чувствовал себя всеведущим, всесильным. Он упивался возвращением к жизни, умирая. Мгновения растянулись в бесконечные минуты и часы, казалось, что время остановилось.
Монах.
Монах выждал достаточно времени, чтобы пленник мог умереть дважды и трижды. Открыв дверь, он увидел узника на полу. Жив тот, или нет понять было трудно, тело мужчины давно потеряло очевидные признаки жизни, превратившись в обтянутый кожей скелет. Раньше монах замечал редкую пульсацию тонкой синей жилки на голом черепе. Тело лежало лицом вниз, монах не мог рассмотреть привычный признак, он приподнял "мертвеца" и положил на спину. Взгляд пленника, осмысленный, яростный, загипнотизировал монаха, полностью подчинил его волю, превратил в придаток физически беспомощного мага. Бывший монах, бывший санитар, бывший человек переоделся в лохмотья узника - тот когда-то был высоким, крепким мужчиной. Марионетка поправила периметр антимагического амулета, что удивительно, тот сразу же заработал. Прошел час, прежде чем тело монаха достаточно ссохлось, чтобы напоминать мумию.
Павел Ильич.
Убедившись, что мозг монаха полностью атрофировался, Павел переместился в Источник. Ледяная жидкость очистила голое тело от грязи и омертвевшей кожи, тяжелые кости потянули Пашу на дно и он не захлебнулся только потому, что практически не дышал - его метаболизм чрезвычайно замедлился. Минут через десять Павел прыгнул телепортом в свой дом в Роззе. Сколько прошло лет он не знал, принадлежит ли ему дом - неизвестно, но крупных неприятностей Павел не ждал. Даже если власть в Роззе сменилась, никто не будет сторожить годами появление мага. В Пантано начинался день, а в Роззе время перевалило за полдень. Комната оказалась пуста, но звуки и запахи выдавали - на кухне кто-то есть. Нахально переместив свое тело на явно чужую кровать Павел начал диагностику. Его здоровье было разрушено в хлам. На пару ближайших месяцев Павлу следовало забыть о нормальной жизни. "Помню, смотрел кино, там люди после многомесячной комы почти сразу начинали ходить. Мышцы можно быстро восстановить, недели за две, а вот сухожилиям кирдык пришел. Похоже, на Землю нужно прыгать", - подумал Павел и взгрустнул. Дикий, нечеловеческий крик разорвал воздух, казалось что окно распахнется, а дверь захлопнется от такого давления. Павел еще не мог повернуть голову, сращивание нервов в позвоночнике только-только началось. Голос ему был незнаком.
"Надоест верещать - убежит", - рассудил больной, и снова сосредоточился на лечении. Девица орала не переставая минут десять. Ей несомненно доставляла удовольствие возможность проявить свой незаурядный талант. "Голосистая девчонка", - вспомнил Павел старинную шутку и обрадовался пробуждению положительных эмоций. Он подождал, не желая причинять вред нахальной девице, и только, почувствовав угрозу, "усыпил" сирену, перекрыв на несколько секунд доступ крови в её голову. Девица с грохотом повалилась на пол, что-то звякнуло. "Сейчас прибежит подмога. Тупить начинаю", - разозлился Павел. Ему не хотелось искать иное место для своего лечения. Привычный дом, возможно рядом друзья. Он переместил девицу в кресло, а само кресло поставил так, чтобы, наконец, рассмотреть новую хозяйку его дома. Девушка пришла в сознание, но притворялась, что она в обмороке. В коридоре послышался топот. Половицы скрипели под тяжестью крупного тела. Здоровяк точно определил, откуда раздался крик и бежал прямиком в комнату. "Такие, хм …, слишком уверены в себе. Я бы, на его месте, остановился у двери, прислушался", - пронеслась мимолетная мысль, пока Павел укладывал высокого и крупного юношу рядом с креслом "сирены". У девушки даже не дрогнули веки, не участилось дыхание, её выдержке позавидовал бы любой мужик. "Что же она так орала? Звала на помощь. Потом решилась напасть. Сейчас выжидает, определяет момент для бегства", - усмехнулся Павел. Он захлопнул дверь, задвинул засов, развязал шнур, который девушка использовала вместо пояса, и замотал им засов. Девица соизволила открыть глаза, и неприязненно посмотрела на Павла. Её попытку встать Павел пресек самым жестким методом, бросив её обратно в кресло.
- На плите каша и мясо, сгорит ведь, - укоризненно произнесла девица. Павел подумал, что пора наладить контакт с хозяйкой его дома, и отправил девушку в коридор.
- Эбера не обижай! На вид он - громила, но на самом деле очень добрый, - закричала девушка-сирена из-за двери. "Малейшая поблажка, и тобой уже командуют", - внутренне улыбнулся Павел и попытался войти в транс. Ему нужно было восстановить голос. Существенных поломок в организме хватало, но именно от этой мелочи зависела возможность остаться в собственном доме.
Глава 3. Старые друзья
Павел Ильич.
Целый час ничего не происходило, Павел уже раскатал губы, еще парочка часов покоя и он сможет разговаривать, тихим шепотом, глотая половину звуков, надеясь, что поймут.
Не тут-то было! "Стадо слонов" кралось на цыпочках по коридору. Среди них был только один маг. Фортуна сжалилась - Павел узнал Харда. "До сих пор рискует собой. Смешной. Командир должен сидеть в безопасном месте, во всяком случае, командир его уровня", - скептически рассудил Павел и затащил Харда в комнату, усадив в опустевшее кресло девицы-сирены. Одновременно он выбросил Эбера в коридор. Там что-то загрохотало, "слоны" навалились на беспомощного пленника. Выдержке старого друга Павел всегда завидовал. Тот не ударил его боевым заклинанием, не стал швыряться ядовитыми стрелками - всё шло согласно просмотренного "ролика" ближайшего будущего, Паша не мог рисковать в таком состоянии. Хард прокричал команду своим "слонятам", чтобы ждали его в коридоре, и не дергались. Он внимательно посмотрел на лежащую в кровати мумию.
- Хреново выглядишь, дружище, - сказал Хард по-русски. Павел промолчал, усиленно моргая.
- Даже так? Ишь как тебя разделали! - расстроился Хард.
- Один раз моргнешь - да. Два раза - нет, - Хард продолжал разговор по-русски, видимо не доверял до конца "куску сушеного мяса" на кровати.
- Ты друг Алексея? - Хард не стал произносить имени собеседника. Павел моргнул.
- Алена твоя жена? Павел моргнул дважды.
- Я твой друг? Павел снова моргнул.
- Будем считать разобрались. Ты помнишь моё исцеляющее заклинание, то, что для имперских магов, служащих в имперской страже? Ты сможешь его наполнить энергией по максимуму? Павел моргнул "да". Его предыдущее самолечение было чистой воды шарлатанством. Он наполнял клетки под завязку энергией, вызывая их регенерацию; удалял межклеточную ткань, пытаясь срастить клетки между собой; восстанавливал сосуды. Павлу было некогда изучать настоящие заклинания. Зачем? Он безупречен, всемогущ, неуязвим.
- Тогда начнем с горла? Хочется поговорить! - справедливо рассудил Хард. Дождавшись подтверждения, он подошел к кровати и начал формировать заклинание. Делал Хард это виртуозно, и настолько быстро, что Павел не успевал уследить за ним. Уловив момент, когда в заклинание потекла энергия, Павел добавил своей, тщательно отслеживая уровень насыщенности, чтобы не переборщить. Шея онемела от холода. Затем мороз распространился вверх и вниз. "Эдак он ещё и перелом шеи мне залечит! Два удовольствия в одном!" - счастливо улыбнулся Павел одними глазами. Мышцы на руках и ногах, давно превратившиеся в тонкие веревки, отдавали последнее для строительства клеток всего, что находилось в области шеи.
"Это универсальное заклинание одно лечит, а другое калечит. Ко всему прочему, мерзавец санитар сжег мне пищевод и желудок. Сейчас для меня нет ничего важнее запасов пищи!" - наконец-то сделал правильный вывод Павел. Рядом с кроватью появилась стойка с капельницей.
- Помоги ввести иглу в вену, - прошипел еле слышно Павел. Его правая рука приподнялась, тонкая вена на внешней стороне кисти набухла, с иглы соскочила пластиковая заглушка, и физраствор закапал с кончика иглы.
- Что мне делать? - растерялся Хард. Павел мысленно выругался. Он на мгновение задумался, потом нашел Катю, жену Алексея, и вытащил её в комнату. Момент получился пикантный - Катя отмокала в ванной.
- Хард! Что за глупые шутки? - приложила она ему по щеке мокрой рукой, хотя уже заметила капельницу и скелет на кровати, и могла догадаться о серьезности дела.
- Завернись, - Хард сорвал скатерть со стола.
- Просто отвернись, - быстро приняла решение Катя. Но Павел поступил по-своему. Теплый воздушный поток закружил вокруг Каим, мгновенно высушивая кожу. Длинное полотенце намоталось на голову, как тюрбан.
- Помоги Павлу воткнуть иглу в вену.
- Это Павел?! Катя протянула руку вперед.
- Махровый халат. Хэбэ, бирюзовый, до щиколоток! Её рука просела под тяжестью розового халата.
- Фи! Спер из гостиницы! Катя закуталась в халат.
- Какая замечательная вена! Тут промахнуться невозможно. Эх ты! Вытащили женщину из ванны, притащили в холодную комнату, - причитала Катя, протыкая вену. Она залепила иглу пластырем, приоткрыла кран, и физраствор закапал чаще.
- Как я рада, что ты жив, - воскликнула Катя уже в своем доме.
- Дай мне часик поспать, - пропищал Павел и перебросил Харда в коридор.
Катя.
Катя позвала служанку, чтобы та нашла её мужа, и продолжила отмокать в ванне. Торопиться было некуда, капельница рассчитана часа на полтора. Появление Павла могло решить её проблему. Долгие годы, проведенные в этом диком мире, разрушали её психику. Сыновья адаптировались, муж нашел себе два развлечения: охота и водка, одна только Катя не могла привыкнуть. Мелкие недостатки дикого мира всё больше раздражали её, ужасы Земли, напротив, позабылись или казались случайными и незначительными. Дошло до того, что в разговоре с домашними Катя называла местных жителей "звери". Алексей морщился, он помнил времена СССР, такие "мелочи" тогда аукнулись русским немалой кровью. "Павел виноват во всем! Он обязан отправить меня на Землю!" - думала Катя. Ей всегда казалось, что все мужчины вокруг обязаны что-то сделать для неё, чем-то услужить, выполнять её просьбы, предвосхищать желания. Если кто-то игнорировал "принцессу" Катю, такой человек зачислялся в хамы или, хуже того, в эгоистичные мерзавцы. И, чем старше становилась Катя, тем очевиднее для неё была простая истина: все мужики сволочи.
Муж ввалился в ванную комнату раздраженный, в сапогах и куртке. Пахло от него мокрой собачьей шестью - не иначе Алексея нашли на псарне, испортили ему удовольствие.
- Какого чёрта, "дорогая"?! - он уставился на Катю презрительным взглядом. Они поиграли в гляделки, Катя проиграла, настроение у неё было не то.
- Павел вернулся. Лежит у себя дома. Его не узнаешь, килограмм двадцать веса. Максимум.
- Были бы кости - мясо нарастет, - обрадовался Алексей. Лицо его отмякло, камень растворился, будто не было. Добродушная улыбка по-глупому заиграла, выдавая наружу искреннюю радость.