- Ладно, - не очень понимая просьбу Керка, согласился Тур. - Хорошо, что ты меня не оставил ужинать с ними. А ты теперь куда? В светлую комнату, пойдешь, учиться?
- Нет, учиться я пойду позже. А сейчас я пойду, проведаю Малушу, ведь ты слышал, что отец оставил меня за старшего, а это значит, что я за всем должен следить и знать обо всем, что происходит в семье. Ты со мной?
- Нет, - ответил Тур. - Я очень устал, пойду отдыхать.
- Ну, хорошо. Тогда я тебя провожу, - сказал Керк, поднявшись с колена.
Керк и Тур пошли вверх по лестнице на второй этаж, где находились опочивальни Тура и Эриха с левой стороны от лестницы, а Малуши с правой. Тур повернул в полутемный коридор и напра-вился в свои покои, пожелав на прощание брату, доброй ночи. А Керк развернулся и двинулся в опочивальню сестренки.
Подходя к покоям Малуши, он увидел выходящую из дверей, няню Бажену и окликнул ее:
- Бажена…
- Ах, ваша милость, вы пришли? А я хочу пойти к правительнице. Малуша-то наша приболела и хочет видеть матушку.
- Ну, что ж, сходи, Бажена, а я пока побуду у Малуши, она там с кем?
- Она с няней Радой, - ответила Бажена, поклонилась и мимо Керка проследовала по коридору.
Керк открыл дверь и зашел в покои Малуши. В опочивальне стоя полумрак, в середине покоев стояло маленькое ложе Малуши, на котором, раскинув ручки, лежала сестра. Навстречу Керку, поднялась со скамейки женщина пожилая, с добрыми чертами лица, она улыбнулась Керку и тихонько сказала Малуше:
- Свет наш, Малушенька, посмотрите, ваш брат к вам пришел, проведать вас.
Керк подошел к ложу и увидел, что Малуша не спит, а задорно улыбается ему:
- Здравствуй, Малуша, как ты?
Малуша захлопала длинными ресницами и, вздохнув, сказала:
- Да вот, ножки вчела пломочила и тепель болею. Голова болит, ножки…., ножки тоже болят.
Керк потрогал ее лоб, он был немного горячеватым, и наклонившись, нежно поцеловал ее в щеку, да присел на ложе.
- Это плохо, что ножки с головкой болят. А где же ты вчера ножки промочила?
- Да, я в фонтанчик залезла, - лукаво глянув на няню Раду, сказала сестра и засмеялась.
- Ах, ваша милость, - запричитала Рада. - Такая она баловница - наша Малуша. Залезла вчера в фонтан и ножки промочила, а ведь на улице уже не лето, а осень.
- Ну, ничего. Ничего, - оправдал сестру Керк. - Малуша больше не будет, правда?
Но Малуша по-озорному взглянула на Керка и кивнула головой, и Керк понял, что Малуша обя-зательно еще раз попробует залезть в фонтан.
- Не будешь? - переспросил Керк и ласково поцеловал ее горечеватую ладошку.
- Не буду, - улыбаясь проявленной нежности, ответила Малуша.
Керк поднялся, так как он не хотел встретиться с правительницей в комнате Малуши и собрался уходить.
- Ты уходишь? - опечалилась сестра.
- Да, я ухожу. Мне надо учиться, но завтра я приду, чтобы проверить, как ты себя чувствуешь, - он наклонился и еще раз поцеловал сестру, а Малуша обхватила своими маленькими ручонками шею брата и крепко - накрепко поцеловала его в губы.
- Выздоравливай!
- А ты завтла точно плидешь?
- Обещаю, - Керк развернулся и пошел к дверям.
Но около двери он остановился и подозвав няню Раду сказал ей:
- Если Малуше ночью будет хуже, придите ко мне.
- Слушаюсь, ваша милость.
Весь оставшийся вечер Керк посвятил магии. Отец уезжая, дал задание Керку - выучить некото-рые обереги и присухи. И Керк, четко повинуясь указаниям отца, учил обереги. Но в этот вечер обереги давались тяжело. Керк все время мысленно возвращался к происшедшему в столовой и не мог сосредоточиться на учебе. Единственное, что понял хорошо в этот вечер Керк, что мать, не хочет видеть его наследником престола. Керку хотелось рассказать отцу обо всем, что случилось сегодня, но ему не хотелось тревожить отца. И потом Керку тяжело было признать, что их мать, мать, которая дала жизнь и ему, и Эриху, и Туру, и Малуше, способна на такие слова и действия. Одно дело думать и подозревать, а другое дело сказать об этом отцу вслух. И Керк опять пришел к выводу, что лучше об этом совсем не вспоминать, забыть и ничего не говорить правителю.
Когда, наконец - то, обереги были выучены и даже испробованы, Керк закрыл книгу и вышел из комнаты. И первое, что увидел в коридоре, это, прилегшего на скамейке и уже дремавшего, слугу Борща.
- Борщ, ты, что тут делаешь? - удивился Керк.
Борщ открыл глаза, и поднял голову, оторвав ее от скамьи а, увидев Керка, широко зевнул, и резко сев, ответил:
- Ваша милость, как, что я тут делаю? Жду вас. Ваш отец. Правитель Ярил перед отъездом вы-звал меня к себе и приказал, чтобы я каждый вечер зажигал факел и провожал вас до дверей ва-ших покоев, - он поднялся со скамьи, взял факел из укрепления на стене и пошел вперед, осве-щая путь.
Керк шел по коридору к своей опочивальне и благодарно думал об отце, который все преду-смотрел, уезжая. Приказав слуге провожать сына до покоев и наложив заговор на опочивальню, так чтобы туда никто кроме Керка, отца, Тура и слуги не мог войти. Борщ проводил Керка до по-коев, открыл дверь, зажег свечи в канделябрах, и, вставив потушенный факел в укрепление в стене, поклонился и вышел, напоследок пожелав доброй ночи. Керк разделся и лег на ложе, не потушив свечи, думая и переваривая происшедшее за день. Он лежал и рассматривал свои по-кои, где кроме ложа стояли два небольших стола, один возле самого ложа, на нем Борщ оставлял, блюдо с едой по утрам, а другой, напротив, на нем ставился таз для умывания. В покоях также находились два сидения со спинками устланные небольшими коврами. Скромный и простой быт точно такой, же какой царил и во всем дворце. И так за думами он не заметил, как сомкнулись усталые очи, и навалился сон.
Но вдруг сон Керка был прерван, его кто-то тряс за плечо, дул в лицо и давил на грудь все время, причитая, и пытаясь разбудить:
- Хозяин, хозяин проснись, проснись, пробудись…
Керк открыл глаза, увидел доброжила, который стоял на его груди и производил весь этот шум, и вновь закрыл их.
- Пробудись, пробудись хозяин, - шептал старичок.
Тогда Керк, чтобы проснуться, резко сел, а доброжил кубарем скатился Керку на колени.
- О, прости, доброжил, - заспанным голосом сказал Керк. - Я не хотел тебя обидеть. Просто не могу глаза разлепить.
Кряхтя, старичок поднялся на ноги, и его маленькое волосатое лицо оказалось очень рядом с лицом Керка. Керк заглянул в черные глаза Духа и увидел там беду.
- Что, что случилось, добрый хозяин дома, доброжил.
- Беда, беда, хозяин, - спрыгивая с колен, запричитал домовой. - Одевайтесь скорей и бегите к сестре Малуше, ей очень плохо.
Керк, услышав эту страшную новость, соскочил с кровати и стал быстро одеваться, при этом продолжая разговаривать с доброжилом.
- Как же плохо, почему же няньки не пришли, ведь я их предупредил.
- А что няньки? - шептал старичок. - Они, что… Им правительница запретила к тебе ходить.
Керк подбежал к стене, снял оттуда факел и, от еще недогоревшей свечи, попытался зажечь его, но свеча, лишь до нее дотронулся факел, потухла. В темноте Керк усиленно пытался вспомнить присуху, которую говорил отец, разжигая свечи в светлой комнате. Но на помощь пришел домовой, он вдруг раскрыл свою ладошку, и на ней заплясали языки пламени, комната ярко осветилась, Керк подскочил к ложу и глянул на доброжила, спрашивая разрешения, и домовой, улыбнувшись, в знак согласия кивнул головой. Факел быстро вспыхнул, а Керк выскочил из покоев, побежал по коридорам и лестницам к опочивальне Малуши. Дверь в покои сестры была открыта, и в коридоре и в самой опочивальне горели свечи. Керк перешел на шаг и когда оказался в дверях, уже более - менее дышал ровней.
У ложа Малуши суетились Бажена и Рада, они вскрикнули при входе Керка и, радостно всплес-нув руками, кинулись к нему. Но он, молча, показал им на дверь, няни также молча, вышли, из опочивальни Малуши, закрыв за собой дверь. Керк подошел к ложу сестры и посмотрел на нее, та лежала с раскинутыми волосиками, ручками и тяжело дышала. Керк притронулся к Малуше, она была горяча. Затушив и вставив факел в укрепление в стене, Керк тихо сел на край ложа. Уб-рал волосики с лица девочки, и, взяв ее ручки в свои, весь ушел в себя. Такой заговор он проводил впервые, и надо было успокоить дыхание, собраться с мыслями и вложить в них живое слово, чтобы помочь Малуше.
Через некоторое время Керк зашептал: "Как от бел-горюч камня из - под камня камней Ала-тырь-камня, да по всей Мать - Сыра - Земле побегут воды светлые, воды чистые, воды живительные. Подымусь поутру, по утренней Заре, когда выкатит Хорс - красно солнышко из-под сине неба. Поклонюсь я в пояс Богу Солнца, поклонюсь я в пояс Мать - Сыра - Земле, поклонюсь я в пояс Алатырь - камню. Дай ты мне, отец всех камней Алатырь - камень, живой воды. Дай ты мне, Мать - Сыра - Земля, да сырой земли. Дай ты мне, Хорс - красно солнышко, да света светлого да лика ясного. Да умою теми водами я младенца Малушу. Да утру сырой землей я младенца Малушу. До окачу светом светлым да ликом ясным я младенца Малушу. И спадет тотчас и боль, и невзгода, и жар, и ломота. И спадет и пройдет. Заговариваю я, Керк, сим твердым моим заговором младенца Малушу, дочь Ярила и Долы. И мой заговор крепок, как сам камень - Алатырь. И слово мое верно!"
Когда Керк произнес последнее слово, дыхание Малуши немного выровнялось, пот проступил на лобике, Керк взял полотенце и вытер его, да потрогал лобик, он был еще горяч, а, значит, заговор не сработал в полной мере. Керк понимал, что в этом виноват он, ведь он так сильно волновался, у него так дрожал голос, и не мудрено, что заговор не подействовал. Керк поднялся с ложа и немного прошелся по опочивальне, он понимал, что только человеку с сильной волей удастся использовать заговор по назначению. И он опять вспомнил слова отца: "Сила заговора в том, чтобы сделать живой эту мысль". Керк приблизился к ложу Малуши и опять сел. Он ласково посмотрел ей в лицо и почувствовал такую нежность и умиление, что слова заговора сами вырвались из уст: "Как от бел-горюч камня…. И слово мое верно!" - закончил Керк. И в тот же миг, как сказал он последние слова, жар спал, дыхание выровнялось, Малуша открыла глазки и, приветливо глянув на Керка, спросила:
- Блатик, ты пришел… а-а, - зевнула Малуша, повернулась на бочок и добавила. - Спой мне песенку.
Керк улыбнулся и обрадовался, и тому, что жар спал, и тому, что непосредственное дитя про-сит его спеть песенку, он поморщил лоб, вспоминая колыбельные песенки, какие пела тетя Ждана, и запел в полголоса:
- А баиньки - баиньки,
В огороде заиньки,
Зайки травушку едят,
Малуше спаточки велят.
Керк припомнил еще парочку таких же песенок, а когда допел последнюю, Малуша спала крепким, здоровым сном. Он поднялся с ложа, тихонько взял факел и, наконец-то, вспомнив присуху для разжигания огня, тут же ее опробовал: "А возьму я искру да золотую от Семаргла - Бога Огня, а взмахну я ей, да покатятся из нее искры подучаи, да как по взгляду Бога Огня
разгорается огонь, так падут искры на этот факел, и вспыхнет он ярким светлым светом. Да так и будет". Да так и стало, запылал факел светом, а Керк обрадовано засмеялся и пошел из Малу-шинной опочивальни.
За дверями его ждали няня Рада и Бажена, они с надеждой глянули на улыбающегося выходя-щего Керка и кинулись к ложу Малуши. Керк остановил рукой Раду, глянул в ее доброе заботли-вое лицо и спросил в полголоса:
- Почему за мной не послали?
На глаза Рады накатились слезы, она всхлипнула и опустила голову, да тихо добавила:
- Правительница не велела.
- А если бы Малуша…, - Керк осекся и, не договорив, грозно посмотрел на Раду.
Та, поняв не договоренное, в страхе замотала головой.
- Правитель Ярил оставил меня за старшего именно потому, что я владею магией, - пояснил Керк. - И жизнь Малуши дороже страха. Если правительница узнает, что я был здесь ночью, скажешь ей, что меня предупредил доброжил, - он немного подумал, и вздохнув, заметил, - Не делайте больше так, Рада, - и пошел по коридору к себе в опочивальню.
Этой ночью Керку так и не удалось хорошо поспать потому, что, придя в свои покои, он застал там доброжила. Тот сидел на ложе Керка и ласково поглаживал свою лохматую шапку, которую положил на колени. Керк, войдя в опочивальню, в знак приветствия поклонился доброжилу и сказал:
- Добрый дедушка домовой, хозяин, доброжил, незримый хранитель домашнего очага и помощник хозяев, благодарю тебя за твою бескорыстную помощь, за спасение жизни сестры моей Малуши.
Доброжил поднялся на ложе Керка, поклонился ему и ответил:
- О, добрый хозяин, не я. А ты спас сестру твою Малушу.
Керк устало приблизился к ложу и добавил:
- Ах, доброжил, чтобы стоил мой заговор, если бы ты вовремя не пришел и не разбудил меня. Ведь няньки бы так и не пришли бы. Они бояться повелительницы, - он немного помолчал, а по-том добавил. - Не понимаю, чего она добивается.
- Кхе, - закряхтел домовой. - Не понимаешь? Да она хочет тебе навредить. Ведь правитель в отъезде, ты старший, а Малуше не помог, так бы получилось.
- Но разве можно так поступать и подвергать опасности жизнь Малуши. Неужели я прав в своих подозрениях?
- Это ты о то, что она собирается весь род Богомудра извести? - переспросил дедушка доб-рожил.
- Ну, да, об этом, - устало ответил Керк, и сев на ложе начал снимать сапоги.
- Так я уверен, что она этим и занимается. Вон и Эрих, ведь брат твой единокровный, как тебя ненавидит. А, что она тебе предложила сегодня…, - и возмущенный старичок закряхтел.
Керк немного подумал, и наполненным печалью голосом, сказал:
- Знаешь, дедушка доброжил, я когда на нее смотрю, не вижу матери, вроде, кажется мне, и доброго то ничего в ней нет.
- Что есть, Керк, в ней, то ты и видишь. Эхе-хе. Жалко так мне тебя. Не такой ты матери заслу-жил. Вот бабка твоя - жена Лучезара Радмила была заботливая и милая, и сыновей своих любила и приемыша Керка. А как Долу отец твой привез из похода, как глянул я на нее, так и увидел на ней печать смерти. Уж и мать Радмила, и я, Ярилу говорили, что бы одумался, другую взял из вашего рода племени, а он нет, люблю и все, - домовой помолчал, добавив, - А знаешь, она хоть и маленькая была, а уже тогда все козни строила. Над матерью Ярила смеялась, почтения не высказывала, уважения не проявляла. Плохая, плохая она! Она, кроме отца своего, - и старичок при этих словах перешел на шепот. - Никого не любила, скажу я тебе, - да маленькими умными глазками посмотрел на Керка.
- Ну, хоть отца своего любила, и то хорошо, а что ты думаешь, она из-за отца своего к нам так от-носится? - недоговаривая спросил Керк, продолжая сидеть на ложе.
- Она не просто плохая, но она еще и очень умная, и хитрая. А в женщине ум и хитрость, да при-правленная красотой - это страшная сила, - не слыша вопроса Керка сказал домовой и помедлив добавил. - Но уже слишком поздно хозяин, а у тебя завтра длинный, и трудный день. Поэтому - спи, спи, хозяин, - и старичок легонько подул в лицо Керка. И как только легкий ветерок коснулся усталых глаз Керка, они сомкнулись. Керк повалился на свое ложе и крепко-накрепко заснул.
- Спи, спи, хозяин, - выронил доброжил. - Я когда увидел тебя впервые, сразу узрел на тебе печать страданий. Но пока до них далеко, пусть сон твой будет спокойным.
Глава восьмая
Как и обещал отец, он возвратился во дворец через десять дней. И потекла жизнь по-прежнему руслу: утром конный выезд с Дубыней и Туром, днем упражнения с Храбром, вечером ужин в столовой, а потом занятия по магии с отцом.
В-первое же занятие отец похвалил Керка за излечение Малуши и, смеясь, поведал, как Малуша ему об этом рассказала:
- Тятя, а Келк тоже шептал, шептал надо мной, ну плямо как ты, потом замолчал, походил, похо-дил, сел и опять зашептал. Я лежала смилно, как ты меня учил. А потом мне так холошо - холо-шо стало. И не стало жалко, и головка и ножки не болят. Он еще песенку спел, и я уснула, а ты не поешь песенки. Почему? А песенки холошие были. Даже Бажена и Лада такие холошие песенки не поют. Ты ему скажи, чтобы он плиходил и пел песенки. Ладно?
И Керк тоже рассмеялся простоте сестренки. Видно было, что отец не только доволен по-ступком Керка, он прямо-таки горд им, и правитель не преминул об этом сказать:
- Знаешь, Керк, я не просто благодарен тебе за то, что ты вылечил Малушу, я тобой восхищен. Ты занимаешься магией несколько месяцев, а показываешь небывалые успехи. И если кому-то
нужны годы, то ты запоминаешь и можешь использовать обереги и заговоры в их полной силе уже сейчас. Я сразу заметил, что у тебя невероятные способности, но теперь, если честно, я просто потрясен.
- Отец, может ты, просто преувеличиваешь мои дарования. Ведь Малуше я смог помочь только со второго раза.
- Так вот и я про это. Первый раз я смог попробовать этот заговор, когда мне было восемнадцать лет, а моя учеба, не в пример твоей, шла с шести лет, и мне он не удался ни в первый, ни во вто-рой, ни в пятый раз. Ведь это очень тяжелый заговор. И не всякому он поддается и на десятый раз. Ты уж мне поверь, - отец замолчал, что-то обдумывая, внимательно посмотрев на Керка и добавил. - У тебя поразительный дар. Но до испытания осталось лишь четырнадцать дней, и я хочу дать тебе как можно больше.
Отец достал из ножен и положил на стол кинжал. Он был небольшой, с крепким отливающим зеленым светом лезвием, рукоятка была выточена из моржового клыка и украшена изумрудом и янтарем с затейливым рисунком.
- Это твой кинжал, Керк. На испытание ты можешь взять свой кинжал и меч. Меч ты выберешь по жребию, а кинжал возьмешь свой. И этот кинжал отныне принадлежит тебе. Этот кинжал перед испытанием мне вручил мой отец Лучезар. Есть поверье, что он когда-то принадлежал самому Богомудру, и он с ним ходил в Сумрачный лес. Поэтому я передаю этот кинжал тебе сейчас, чтобы в дальнейшем, когда придет время, твоему первенцу идти в Сумрачный лес, ты передал его ему. Этот кинжал не простой, в нем заключена магическая сила. Куда бы ты ни попал, как бы ты не заплутал, воткни этот кинжал в тропинку, прямо за своими ногами, произнеси заговор, и тропа приведет тебя туда, куда надо. Тебе нужно только выучить заговор.
Последние дни перед испытанием отец уделял повышенное внимание магическим занятиям с Керком. Иногда даже занимался с ним утром и днем, освобождая его от конных поездок и ратных упражнений. Отец чувствовал и видел успехи сына в магии и пытался научить его боль-шему.