Девушка пробила его тело насквозь.
Волшебный доспех порвался, словно бумага. Свинг демонессы проломил хобгоблина насквозь. Окровавленный кусок плоти, топорщась белыми обломками ребер, вылетел из султана, и упал на темные доски.
Харубей задохнулся, и два бьющихся сердца выпали из чудовищной раны.
Третье еще оставалось в теле; но его сил не хватало, чтобы поддерживать жизнь в искалеченном теле воина. Хобгоблин всхрипнул, и скорчился у ног девушки.
– Зря ты меня нашел, – сказала она.
Глава 4. Сжигающая плеть
1
Стоя на перроне, я вдруг поймал себя на том, что шепчу заклятия хрусталя.
А, вы не слышали, что это такое?
Эльфы не любят грязной работы; истинный дроу скорее откажется от второго завтрака (небывалое дело!) – чем согласится примести пол, или почистить верхового дракона.
Многие держат слуг, – но только не эльфы.
Слуга, – это человек, который сильней других тебя ненавидит, и которому проще всех остальных прирезать тебя во сне.
С детства, темных эльфов обучают заклятиям хрусталя. С их помощью, мы создаем поющие сферы; и там, где звучит колдовская музыка, – вся грязная работа исполняется сама собой. Со временем, это входит в привычку, – как гном курит свою вересковую трубку, так темный эльф неторопливо чертит на небосклоне сияющий орб.
Не помню, когда я в последний раз чувствовал чары хрусталя.
В Пустошах от них мало толку, – там столько грязи и зла, что даже тысячи сфер не смогут справиться с этим.
А колдовская энергия, – штука ценная; в бесплодной земле гоблинов, где у каждого в кармане уже припрятана нитка, чтобы нанизать на нее твои острые эльфийские уши, – здесь не стоит расходовать ману попусту.
Но здесь, стоя на пустынном перроне, я вновь начал творить заклятия.
Это значило, что я уже дома.
Поезд стоял здесь минут пятнадцать; я вышел, лишь бы не оставаться в купе.
Позор для эльфа, – насвиньячить в вагоне; а уж тем более, кровью и кишками дэва. И хотя мусорил не я, а Франческа, мне все равно было стыдно посмотреть в глаза проводнице.
Хрустальная сфера взмыла высоко в воздух, озаряя небо ровным сиянием.
– Вот ты где, старина!
Летающее ландо остановился рядом со мной.
Резная дверца открылась, и на меня выпрыгнул Фредди Арбатнот.
Шумный, яркий, веселый, – он, как всегда, был одет по последней столичной моде.
Шейный платок повязан бантом, поверх стоячего воротника-отцеубийцы, в котором крахмала больше, чем ткани; кончики галстука спрятаны под жилет. А жилетов он носил пять, причем нижний всегда выглядывал из-под верхнего.
Поверх красовался фрак, с узкой талией, и пышный в плече.
Стоило ногам Арбатнота коснуться перрона, как на голове его распахнулся боливар, – широкополая шляпа, с изящным заклинанием, что позволяло ей складываться и исчезать, когда ее владелец захочет.
– Наконец я тебя догнал! Я еще на прошлой станции тебя видел; но когда из портала вышел, гляжу, вы уже уехали; ну я и кричу кучеру – десять золотых, если поймаешь тот поезд!
Я вздохнул с облегчением.
Старина Фредди никогда не поедет туда, где не слышен голос Черного Круга, и не сияют охранные руны эльфов. А это значило, что мы уже пересекли границу Трилистника, и можно не опасаться дэвов и их полоумных братьев.
– Майкл, до чего я рад тебя видеть, – говорил он, пытаясь оторвать мне руку. – Все мы наслышаны о твоих делах в Пустошах; в Черном Круге и Даркмуре только об этом и говорят.
Я от души надеялся, что это неправда.
Если легаты Синедриона узнают, чем я на самом деле занимался в степях Безмолвия, – я вряд ли получу хороший пост в Изумрудной Башне. За время моих скитаний, я пал так низко, что даже иногда помогал людям бесплатно, – а такой позор никогда не смыть.
Но, судя по лицу Фредди, о моих грехах никто не догадывался.
Арбатнот закинул мне руку на плечо и говорил, взмахивая в такт зажженной сигарой.
– Верховные маги прибудут в полном составе. Даже старикашка Уорлокс, – ну тот, что не встает с постели с тех пор, как выписал себе новую любовницу, – уже приехал в столицу и трясется от нетерпения.
– Как неловко, – запричитал я. – Мне казалось, будет маленькая такая встреча. Даже боялся, что на вокзал никто не придет.
– О чем ты говоришь! – возбужденно булькал Фредди Арбатнот. – Поговаривают, – хотя, конечно, это большой секрет, и ты ничего от меня не слышал, – что претор Сибелиус прямо там, у поезда, вручит тебе посох Черного Дракона.
Он вспыхнул от восторга, превратился в тысячи маленьких пузырьков, и заметался вокруг меня радугой; потом вновь принял человеческий облик.
– За тысячу лет, это первый раз, когда эльф получает верховное звание сразу после Скитаний. А еще будет Сильванна; говорят, она в тебя влюблена, и написала целую книгу стихов в твою честь.
– Да ладно, – отмахнулся я. – Она же первая красавица в столичном бомонде. Наверняка про меня забыла.
– И не думай! Я видел платье, в котором она придет на церемонию, – ну так, мельком; привяжи-ка лучше ленточкой челюсть, а то отвалится. В Даркмуре уже готовят званый обед в твою честь; а вечером будут танцы… Ты, кстати, заготовил речь?
– Нет еще.
– Так садись пиши!
Фредди почти подпрыгнул, щелкнул каблуками и почти устремился прочь.
– Только не говори никому, что я приезжал сюда, первым тебя увидеть. А то другие обидятся, – говорил он, пританцовывая на месте. – И не забудь фамильную шпагу; знаю, ты обычно ее не носишь… А, ладно! Сам велю принести, в поезде и наденешь… Темный пиджак есть?
– Цвета перца с солью.
– Надевай его; так перевязь Дракона лучше всего смотрится. Ну, я побежал; а то не успею в столицу раньше тебя. Давай, давай! Целую в носик!
Франсуаз возвращалась к нам, сжимая в кулачке ключ на Сумрачный остров.
– Кто это был? – спросила она.
– Фредди Арбатнот. Мы вместе учились в Даркмуре.
Френки сперва собиралась похвастаться Ключом, но один грех побил другой, и любопытство одержало верх над тщеславием.
– А разве он не должен быть в Поиске? Ну, как ты.
– Фредди? О, Фредди Арбатнот – городской эльф. Лучший инженер заклинаний, отсюда до Асгарда. Зачем ему Поиск? Глупо тратить два года, глотая пыль в Пустошах, если он может создавать новую магию.
– Пожалуй, ты прав.
Фредди пожил два месяца у своего кузена, в загородном имении, и Синедрион засчитал это за Скитания.
– А смотри, что у меня есть!
Глаза Франсуаз вспыхнули, и она помахала у меня перед глазами ключом.
– Вот погуляю у тебя на празднике, и махнем туда. Говорят, жемчуг просто под ногами валяется.
2
Хрясь!
В девушку, на полном ходу, врезался курьерный тролль.
Он носил зеленый жакетик в елочку, и шапку в форме свиньи. Считается, что свинья – символ скорости и надежности. Не спрашивайте меня, почему.
Рассыльный полетел в одну сторону, его самокат – в другую.
– Эк, хорошо, что я сижу на диете, – заметил тролль, почесывая тройной подбородок. – Иначе бы кобчик себе отбил. А все почему? О здоровье забочусь. Никакой лактозы, после шести не ем, утром клизма со льдом. Вы будете Франческа Дюпон?
У девушки пар из ушей валил, и я испугался, что ее сейчас спутают с паровозиком, и прицепят вагоны.
– У меня для вас хорошая новость, – поспешил Тролль, чувствуя, что запахло жареным.
Жареным Троллем.
Без веской причины, Франсуаз никогда не полезет в драку.
Правда, любую причину девушка считает веской, – но это уже детали.
Однако сейчас у нее в руке сверкал ключ на Сумрачный остров (нет, мы не поедем туда в этой книге, он здесь просто для красоты). Франсуаз давно мечтала получить этот приз, и теперь никто, – даже невоспитанный Тролль на самокате, – не мог испортить ей настроения.
Поняв, что бить не будут (по крайней мере, ногами), посыльный обрадовался, и доверительно наклонился к Френки.
– Не обращайте на него внимания, – сказал он. – Вы так красивы, любой будет рад потрогать вас за прицеп.
Тролль игриво толкнул демонессу в бок.
– А он, – почтальон презрительно махнул в мою сторону пупырчатой лапой, – Таких пруд пруди.
– Чего? – удивилась девушка.
– Я вижу, эльфишко решил вас бросить. Вы, наверное, ребеночка ждете, а ему не хочется родне объяснять, откуда у малыша рожки да хвостик. Но не волнуйтесь; у меня есть для вас хорошая новость.
Он слез с самоката, сбросил рюкзак, на котором было написано "Тролль-почтовик", открыл его и достал красный конверт, запечатанный сургучом.
Я прочитал:
Город Преисподней.
Верховный колледж Геенны.
Факультет пыток и грехов, отделение коварства, этики и эстетики.
Девице Франсуазе Дюпон, лично в руки.
– Давай! – Френки вырвала из рук Тролля письмо, и сломала печать.
– Подождите минутку, девушка, – возмутился зеленый. – А расписаться?
Франсуаз быстро прочитала пергамент, и заткнула его за пояс.
Тролль покачал головой, но продолжал стоять.
– Ну? – сказала демонесса.
– Вот именно, – отвечал пупырчатый. – Письмо доставил, хорошую весть принес. Ну и?
Они уставились друг на друга.
Тролль кипел праведным гневом, девушка же смотрела на него с полным непониманием момента.
– Золотой, – подсказал я.
– Что?
– Он ждет чаевых. Таковы правила, Френки.
– Ну, ну, ну, – ответил пупырчатый, добродушно похлопал ее плечу и спрятал монетку. – На зуб не пробую, – пояснил он. – Не гигиенично. У вас и руки, девушка, не очень чистые, да и зуб можно поломать.
Тролль хлопнул в ладоши, и между его рук вспыхнуло заклятие Гигиены.
– Но если ваш динар окажется фальшивым, – а с вашим вредным характером очень даже возможно, что вы раздаете драконьи плевки вместо золотых, – письмо сразу сгорит, прочитать не успеете. И про сам конверт забудете напрочь.
Он задумался, хотел было добавить еще страшилок, но потом решил, что это лишь смажет все впечатление.
Поэтому лишь кивнул, и весело покатил по аллее, сшибая прохожих и крича:
– Извините, извините, срочные известия! Некогда, некогда, до свидания.
Девушка посмотрела ему вслед, но даже не кинула файерболлом.
Видно, новости и правда были отличные, и не стоило портить день, убивая посыльных.
– Что пишут? – спросил я.
И тут, к моему огромному удивлению, демонесса смутилась.
Щечки у нее порозовели, на кончиках рожек искорки засверкали, – девушка опустила глазки, потом вскинула их на меня, и они засверкали неподдельной гордостью.
– Я получу Плеть Сожигательницы.
– Френки, – я покачал головой. – А мне казалось, нам удалось побороть твою пагубную страсть к извращениям. Или ты перестала делать клизмы со льдом?
– Заткнись. Это высшая награда для выпускниц Академии.
Я кивнул.
Мне-то известно, как делают победителей.
И сам я порой, в последний момент, выбирал наугад имя из огромного списка.
Но говорить об этом Френки не стоило; поэтому я спросил:
– И когда награждение?
– Через год; в Преисподней все делается не спеша. Грешники-то у нас веселятся вечность; вот и привыкли мы никуда не торопиться.
Я понял, почему девушка уехала из Геенны. С ее характером, темпераментом жизнь в Аду казалась настоящим болотом.
– Я должна подать документы, – пробормотала девушка.
Она вынула изящные часики, в форме черепа.
– Поезд дотащится до столицы только завтра к утру? Прекрасно. Я быстренько счас телелепортнусь в Преисподнюю, и заполню бланки.
3
– Да? – лениво переспросил я.
Может быть, Френочка там задержится, и не поедет со мной в столицу?
Можно, можно, можно?
Ну пожалуйста!
Франсуаз сосредоточенно почесала в затылке. Она явно клеила план на день.
– Весь Ад – это сплошная чертова бюрократия, – пояснила девушка. – Документы можно подать только раз в месяц, двенадцатого числа, после полудня; а если не успею, пиксец моей плеточке. Но не волнуйся; я быстренько обернусь.
– Можешь не торопиться!
Сказав это, я сразу же передумал.
– Нет, поеду с тобой. Посмотрю, из каких там трущоб ты родом. Трястись еще сутки в поезде, – это не для меня. Успеем догнать его на последней станции.
Глава 5. Узники Янтаря
1
Мифриловый ключ медленно вращался передо мной, – и я не был уверен, что хочу к нему прикасаться.
Восточный экспресс…
Черт, как же давно это было!
Да и со мной ли?
– Думаешь, это я? – спросила девушка.
Она выжидательно смотрела на меня.
– Ну, та демонесса, что ехала с тобой в поезде? Или это вообще было не про нас?
– Не знаю, – ответил я.
Скомкал билеты, и бросил их на тропу.
– А знаешь? Ну его, к гоблинам, этот ключ. Может, он ядом каким намазан. Спустимся с горы и – как знает? Вдруг я упаду, шмякнусь головой, и память ко мне вернется.
– На это я бы не рассчитывал…
Я резко обернулся.
Передо мной, в воздухе парила медуза. Я видел, как алый ледяной яд собирается на кончиках щупалец. Радужный купол вздрагивал, и электрические искры пробегали над ним.
– Ты вовремя, – заметила девушка. – Я уже давно никого не убивала. Аж с самого утра.
Демонесса пнула большой, острый камень, лежавший на тропе. Тот подпрыгнул, словно мяч для гоблинского футбола, и лег ей в ладонь.
– Может, конечно, я просто не помню, – сказала девушка, прибросив в руке булыжник. – Ну да это все равно.
Купол медузы вновь содрогнулся, и в нем проступило человеческое лицо. Ядовитые щупальца, наполненный смертельным колдовством, теперь стали похожи на бороду ученого старца.
– Прислушайся к себе, эльф, – негромко произнес незнакомец.
– Мыслей у меня много, – согласился я. – Пока что все о том, как тебя прикончить. Нет, есть еще рецепт яблочного пирога. Ты об этом?
Щупальца медузы задрожали в усмешке.
– Загляни в свое сердце, – повторило Оно.
Ледяной ветер коснулся моей души.
Глаза закрылись, и хмурая, мертвенная усталость нахлынула на меня. Словно каждый прожитый день, я украдкой одалживал у судьбы, – и теперь настало время расплатиться за все.
Мои удачи, победы, редкие мгновения счастья, – все, что раньше казалось кратким и мимолетным, – теперь обретало смысл. Я понял, что получил от жизни гораздо больше, чем мог заслуживать, – и теперь уже слишком поздно.
Поздно для всего.
Где-то, внутри моего сознания, пряталось Заклятие Смерти.
Черный, холодный сгусток, – он засел не в моем остроухом теле, а в ауре. Эту часть нашего астрального плана мистики называют Вратами в себя.
Мы, дроу, не любим играться с праной, – и в Даркмуре нас почти не обучали тому, что писали гностики и духовидцы, еще до падения стен Веллетриума.
Шесть астральных проекций, – табу для любого эльфа, и даже проклятым магам Черного круга строго запрещено вмешиваться в дыхание праны.
Впрочем, никто из них и не пошел бы на такое безумство.
– Чувствуешь? – спросило Оно. – Смерть растет в тебе, как ребенок в животе матери… Ты сам питаешь Ее своими сомнениями, страхами, а пуще всего – надеждой…
Я думал о Заклятии Смерти.
Чары, которые может снять только маг, который их наложил.
Часовой механизм запущен, и вечность стремительно пожирает время, откусывая от него секунду за секундой. Скоро срок истечет, Заклятие вырвется на свободу, и разорвет меня на тысячи, миллионы оглушительных криков.
И все, что останется у меня, – это пытка, бесконечное страдание там, где Всегда сливается с Никогда.
– Зачем тебе это, студень? – спросил я. – Если б хотел убить меня, мог сделать это попроще.
– Нет ничего отвратительней, чем убийство, – возразил колдун. – Ты нужен мне, для одной непростой работы. Выполнишь ее, и будешь свободен. Провалишь… И я найду другого, кто окажется половчее.
– А те пленники, в подземелье?
– У них был шанс, но они его упустили. Не повтори их ошибок, эльф. Помни, каждого можно заменить. Докажи, что я в тебе не ошибся.
– Что насчет девушки?
– Демонесса…
Чародей тихо засмеялся.
– Я говорю с вами порознь, хотя и одновременно. Для такого мага, как я, это просто безделица. Твоя подружка тоже задает мне вопросы, – но, должен признаться, у нее это получается лучше.
Прозрачное щупальце потянулось ко мне.
– Пока ты мучаешься сомнениями, зачем да почему, она спрашивает, что делать, и как остаться в живых… Мне это больше нравится.
– Ты лжешь, – хмуро ответил я.
Сложил руки на груди.
– Не пытайся меня обмануть, медуза. Ты сказал, что шанс был у всех пятерых. Но выход открылся только после того, как ловушка сработала. Кто-то из нас должен был умереть.
– Ошибаешься, – голос чародея стал строгим, и немного обиженным. – Надпись на стене предупреждала тебя, что решетка захлопнется, стоит кому-то перешагнуть порог. Вы могли сделать это все вместе…
Передо мной заметались видения прошлого.
Я вновь оказался в пыточной, где стояли пять гранитных столов. Каменный пол стал прозрачным; и я видел сложные механизмы, спрятанные под ним.
– Тогда бы мы вместе умерли, – сказал я.
– И снова ты ошибаешься. Видишь эти пружины? Вес пятерых заблокировал бы ловушку. Вы могли бы спокойно выйти, через главную дверь, – и никогда бы не узнали о том, что там была западня.
– Почему я должен тебе верить?
– Тебя ждут новые испытания, темный эльф. И твоя жизнь зависит от того, понял ли ты Правила игры.