Странно, но орки вели себя чрезвычайно осторожно в бою, что само по себе было столь же необычно, как и сам факт эффективного боя простой женщины с орками. Орки любили размашистые, задорные удары, напрочь отрицая лёгкие тычки своими оглоблями; такую манеру они нарушали лишь в боях между собой, когда эффект от их запредельной силы сводился к нулю такой же запредельной силой противника. И вот теперь они вели бой с этой странной дамой, точно она была таким же, как они сами, орком, используя точные скупые удары, побыстрее отдёргивая мечи, и сразу отдавая инициативу противнику. Ко мне же они отнеслись так, как привыкли относиться к простым людям, то есть как к букашкам, достойным лишь быстрого нанизывания на орочий меч. Единственный успех, которого мне удалось достичь - это надолго сковать раненого противника боем. Тот явно не ожидал от людишки такой прыти, видно, не часто схлёстывался с гвардейскими офицерами северного пограничья. Моя скорость, изящность и расчётливость выпадов одновременно двумя клинками здорово сковали возможности орка к манёвру. Он даже вынужден был уйти в глухую оборону, то отмахиваясь от меня гигантским мечом, то блокируя им удар самого настырного из парных клинков. Безусловно, биться с противником, имеющим более чем двукратное преимущество в длине клинка - дело гиблое для большинства мечников. Однако есть такое явление, как мастерство, которое, как известно, не пропьёшь. Именно мастерство вкупе с парным характером клинков позволяли мне противостоять двуручнику. Хорошим подспорьем была и скорость: размашистый удар двуручника имел инерцию и требовал времени на возвратное движение, чем я вовсю и пользовался. Помогала мне и раненая рука орка, не только снижавшая силу удара, но и создающая небольшую слепую область, куда зажатый в одной руке орочий меч просто не успевал. Сочетание всех этих факторов позволило мне не только не быть размазанным по земле громадным двуручником, но и провести несколько успешных контратак. Они не дали физического эффекта, так как пара новых царапин на теле противника были для него сродни уколу иголки для человека, зато оказали психологическое воздействие и на меня, и на него. Я здорово воспрял духом, а он сильно обозлился.
В горячке боя я потерял из виду воительницу и её противника. Когда же снова нашёл, моему взгляду открылась фантастическая картина, как хрупкая на вид женщина буквально на куски рубит здоровенного орка. Она с ним не церемонилась, и стоило только тому зазеваться, как кисть здоровенной ручищи покатилась по земле. Затем оказалась подрубленной нога, но концовки мне досмотреть не удалось из-за необходимости постоянно перемещаться и менять направления атаки. Впечатлённый и обнадёженный недавним зрелищем, я насел на орка с новой силой, заставив его попятиться. Мой противник сосредоточился на моих движениях, пытаясь подловить. Его тактика теперь строилась на том, чтобы позволить мне нанести удар, но не дать отступить. В результате он пропускал удар за ударом, а мне удавалось раз за разом уходить от ответных выпадов. Только один раз я пропустил удар раненой руки, оказавшийся, правда, не слишком сильным: просто отлетел в сторону, перекатился по земле и тряхнул головой, приходя в себя. Орк просто не успел воспользоваться моей секундной беспомощностью.
Удары в лоб с одновременным подхватом сбоку, стремительные перемещения с резкими сменами направления ударов, броски под ноги и попытки ударить в прыжке - всё это слилось для орка в бесконечный калейдоскоп движений. Мне же всё это стоило чудовищного, запредельного напряжения сил, на которое я оказался способен лишь благодаря недавним медитациям и тренировкам. Моё тело и мои мечи стали единым целым, находящим своё выражение в стремительном полёте клинков к цели. Я полностью отвлёкся от всего окружающего, весь мой мир схлопнулся до орка и его жуткого меча. И когда вдруг его голова совершенно неожиданно для меня отделилась от тела и подлетела вверх, я наблюдал эту картину точно в замедленном движении. Моё тело не успело среагировать на изменение ситуации, и продолжило начатую сложную комбинацию ударов. Уже завершая её, я понял суть произошедшего: воительница прыгнула на спину орку, держа перед собой скрещенные в виде ножниц мечи, и этими импровизированными ножницами просто отрезала орочью голову. Я заметил лишь завершение её манёвра, когда женщина коленями оттолкнулась от спины моего противника и полетела в обратном направлении.
Я отскочил от падающей туши, и встал как вкопанный, сжимая в опущенных руках выставленные вперёд клинки. Точно напротив меня в нескольких метрах стояла воительница, зеркально повторяя мою позу. Наши взгляды встретились, и я буквально утонул в её огромных зелёных глазищах, даже дух перехватило. Только сейчас я осознал, насколько красива моя неожиданная союзница. В дополнение к роскошной гриве волос, у неё были чрезвычайно изящные черты лица, тонкий точёный носик, аристократические пухленькие губки, тонкая линия словно подкрашенных бровей и длинные, как крылышки у бабочки, реснички. Особенно поразившие меня глаза красавицы имели совершенно невероятный оттенок изумрудной зелени, а не серости, как у известных мне зеленоглазых женщин.
Из головы выбило все мысли, сердце готово было выпрыгнуть из груди, а моё сознание было занято лишь её глазами, взгляд которых, казалось, проникал в самое сердце. Она также не отрывала он меня взгляда, с каким-то беззащитным недоумением всматриваясь в мои глаза, а через мгновение пошла ко мне, так и сжимая в руках обнажённые клинки. Я, словно загипнотизированный, двинулся ей навстречу, так и не оторвав взгляда от потрясающих глаз воительницы. Когда между нами оставалось буквально с метр, на её губах расцвела счастливая, открытая улыбка, она хотела что-то сказать, но в следующее мгновение её глаза закатились, а тело начало оседать на землю. Я бросился вперёд, выронив клинки, подхватил падающую женщину, невольно заключая её в свои объятия, подержал несколько секунд и опустил на траву.
Когда я держал в руках её беззащитное сейчас тело, в душе всколыхнулась какая-то запредельная нежность. Хотелось защитить это хрупкое создание, оградить ото всех опасностей окружающего мира. Женщина словно почувствовала моё состояние, потому что плотнее прижалась к моему плечу и даже обвила своими ручками мою шею. Всё это она проделала, не открывая глаз. На губах её по-прежнему играла улыбка, разве что несколько поблёкшая из-за закрытых глаз и бесчувственного состояния. Несколько долгих секунд я боролся с собой, пытаясь взять себя в руки. Не без труда мне это удалось, и я уложил воительницу на траву.
Быстрый осмотр показал отсутствие серьёзных ран: под курткой обнаружилась тонкая кольчуга, сделанная из странного молочного цвета металла; там, где мечи орков дотягивались до тела женщины, кожаная куртка была разрублена, но кольчуга словно и не замечала чудовищных ударов, по крайней мере, ни одно её колечко не было даже поцарапано или смято. Обморок мог вызвать последний жестокий удар двуручника в корпус. Также он мог стать следствием переутомления, а каков предел этой воительницы я после всего увиденного судить не брался.
Нужно было срочно решать, что делать. Оставлять её здесь не следовало ни в коем случае, - даже для того, чтобы вернуться за лошадью и вещами в лагерь. Какой ещё сюрприз ожидает это беззащитное сейчас создание в обманчиво спокойном лесу, после мага и тройки орочьих бойцов, я просто не знал. Конечно, маг мог идти вместе с ней, а поработать над ним могли и орки, но характер смертельного удара однозначно не имел никакого отношения к орочьим мечам. Значит, решено, собираю наше с ней оружие и быстро мотаю в лагерь, там видно будет.
Всё время, что ушло у меня на дорогу к лагерю, на стремительные сборы и даже на закрепление в седле бесчувственного тела, женщина проспала без задних ног. Она мило посапывала, и когда мы ехали по лесу, и когда спустя несколько часов, когда я держал в руках её беззащитное сейчас тело, в душе всколыхнулась какая-то запредельная нежность. Хотелось защитить это хрупкое создание, оградить ото всех опасностей окружающего мира. Женщина словно почувствовала моё состояние, потому что плотнее прижалась к моему плечу и даже обвила своими ручками мою шею. Всё это она проделала, не открывая глаз. На губах её по-прежнему играла улыбка, разве что несколько поблёкшая из-за закрытых глаз и бесчувственного состояния. Несколько долгих секунд я боролся с собой, пытаясь взять себя в руки. Не без труда мне это удалось, и я уложил воительницу на траву.
После конной прогулки я разбил лагерь. Вообще, её состояние не сильно походило на обморок, скорее это был здоровый, умиротворённый сон. По дороге я время от времени останавливался, чтобы не упустить возможного ухудшения её состояния, но всё было в порядке.
Во временном лагере я специально соорудил для неё некое подобие палатки, использовав свой плащ и свежесрубленные ветви деревьев. Теперь я решился на более серьёзный осмотр тела воительницы, снял куртку, кольчугу и только здесь обнаружились следы от ударов: переливающиеся синевой синяки, впрочем, не слишком объёмные. Только от последнего неудачно пропущенного удара синяк расползся по всему боку. На ощупь все рёбра были целы, и хотя трещин костей подобным осмотром не выявишь, было очевидно, что ничего угрожающего жизни и здоровью моей спутницы нет.
Закончив осмотр и уложив женщину мирно досыпать уже на нормальной подстилке, я с величайшим благоговением поднял кольчугу, решив осмотреть это подлинное произведение искусства. На первый взгляд, ничего необычного в ней не было, если не считать фактуры металла. Но при ближайшем её изучении выявились особенности. Так, колечки были поразительно тонкими, буквально полупрозрачными, и совершенно непонятно было, как они выдерживают удар. По всему же выходило, они не только его выдерживали, но и гасили силу удара, иначе как можно объяснить отсутствие переломанных костей от чудовищной силы ударов орочьих двуручников? Тонкость звеньев кольчуги превосходила всё виденное мною и слабо вписывалась в мои познания в области кузнечного дела. Ни один известный лично мне кузнец просто не смог бы сделать настолько тонких металлических колечек, да ещё и скрепить их в кольчужную сеть. Поражала и необычная тяжесть кольчуги для такого тонкого произведения искусства, - будь она сделана из обычной стали, весила бы как минимум в половину меньше.
Несмотря на внешнюю простоту, отсутствие вопящих украшений, кольчуга была по-своему красива: лучи света переливались на её колечках не просто так, а создавая более яркие или, напротив, тёмные области, в результате чего на поверхности проступал необычный узор. Приглядевшись, я угадал в нём образ свернувшегося на груди носителя кольчуги дракона, пребывающего в великолепном расположении духа и буквально лучащегося жизнью и энергией. Расставаться с такой красотой совершенно не хотелось, но я, скрепя сердце, свернул её рядом с женщиной. Как говорится, не мною положено, не мною возьмётся.
Стремясь окончательно сбросить напряжение прошедшего дня, я погрузился в медитацию, а затем и вовсе перешёл к работе с клинками. Играя с клинками, я пытался движениями выразить благодарность им за хороший бой. Сегодня они меня не подвели ни разу, выдержав одно из сложнейших испытаний в своей нелёгкой жизни. Среди гвардейцев бытовало поверье, будто клинки наделены собственной душой, поэтому мы часто в движениях старались выразить своё к ним отношение. И мечи точно отвечали взаимным уважением и любовью, в ответственный момент сглаживая ошибки своих хозяев.
Стоит ли говорить, что тренировкой я увлёкся далеко за полночь. В свете луны клинки отбрасывали причудливые холодные блики, играющие наперегонки с алыми отблесками пламени костра. Сегодня не было никаких запредельных перемещений, не было прыжков и отступлений, только танец клинков, мягкие связки и спокойные перекаты.
- Как красиво играют блики на твоих клинках, - услышал я мягкий бархатистый голос со стороны палатки.
У меня буквально дух захватило от этого голоса! Я так и замер на середине движения, пытаясь взять себя в руки. Это удалось далеко не сразу, но когда удалось, сердце опять ушло в пятки, - теперь уже от взгляда выразительных, сияющих в свете костра, глаз воительницы. Женщина не спешила вылезать из палатки и теперь лежала, уперев локти в землю и положив на них свой подбородок. Она пристально смотрела в мои глаза, и в её взгляде мне опять почудилась светлая радость, точно окутывающая всё моё естество своим мягким сиянием. Чтобы не казаться совсем уж неловким, я поспешил свернуть тренировку и вложил мечи в ножны за спиной.
Женщина не спешила менять позу, не спешила продолжать разговор. Я тоже не спешил заговаривать, чувствуя, что любые слова сейчас будут лишними, а просто подошёл и протянул ей руку. Красавица одним незаметным движением встала на ноги и, взяв мою ладонь в свою, прижала её к своей щеке, стала тереться об неё, словно большая кошка. Моё сердце пронзил укол невыразимой нежности, замешанной на радости и надежде. В следующее мгновение женщина прижалась ко мне уже всем телом, и я услышал над ухом её похожий на кошачье мурлыканье голосок, шепчущий что-то нежное, обнадёживающее и, в то же время, совершенно бессмысленное. Заключая её упругое тело в свои объятия, я отвечал ей такими же нежными и бессмысленными комплиментами.
Странно, но мне совершенно не хотелось форсировать события, хотя веди себя вот так любая другая известная мне женщина, я бы давно уже тащил её в постель. Почему-то хотелось вот так стоять, забыв обо всём, говорить ей глупости и слышать глупости в ответ, и ни о чём не думать, ничего не делать. Так мы простояли не меньше часа, и за всё время даже ни разу не поцеловались, не говоря уже о чём-то более конкретном. Уже одна только близость этого потрясающего создания доставляла мне невыразимое наслаждение.
Наконец мы опомнились и решили, так сказать, сменить обстановку. По-прежнему не говоря друг другу ни слова, мы пошли гулять в лес, держась за руки, словно дети. Мы шли и любовались ночным лесом; в голове у меня возникали странные образы, - то пернатый ночной хищник, пикирующий на жертву, то притаившийся в кустах мелкий зверёк, то просто какая-то ложбинка с блестящей в лунных лучах водой. Чёткость образов поражала и превосходила мои собственные способности видеть в темноте, да что там, даже на свету я смог бы различить такие детали лишь при пристальном осмотре самих сцен природы. А сейчас картина возникала сразу во всех подробностях. Я шёл, совершенно поглощённый и немного раздавленный этим странным калейдоскопом ночных пейзажей. Стоило мне заинтересоваться какой-то картиной ночного леса, которую я сам видел перед собой лишь приблизительно, контурно, как внутренний взор услужливо подставлял в неё мельчайшие подробности, вплоть до игры лунных блик и тени в капельках росы. В то же время я чётко осознавал, что обязан такой чёткости восприятия идущей рядом женщине. Это знание пришло ко мне как нечто само собой разумеющееся, и отпала всякая необходимость разговаривать. Опять мы довольствовались лишь чувственными образами, впечатлениями, напрочь игнорируя возможность передать информацию в разговоре.
Спустя ещё пару часов мы сидели у костра, прижавшись плечом друг к другу, моя ладонь при этом покоилась на её коленях, в объятиях её ладоней. Женщина положила голову мне на плечо и тихо проговорила:
- Мне ещё никогда в жизни не было так хорошо, - её голосок звучал сейчас звеняще и тягуче, точно она говорила с некоторой ленцой. Впечатление от пережитых мгновений накрепко засело в наши души, отдаваясь в сознании звенящим восторгом и сладкой негой.
- А что это было - там, в лесу? - всё же решился я на вопрос.
- Я хотела, чтобы ты тоже мог видеть ночную красоту.
- Спасибо, это действительно подарило мне незабываемые впечатления, - вспомнив свои лесные переживания, я словно снова соприкоснулся с виденной там красотой.
- Знаешь, а я до того, как не увидела тебя, не верила в возможность вот такой любви, хотя среди альт и ходят о ней различные истории и даже легенды, - я буквально почувствовал, как она закрывает глаза и полностью отдаётся своим ощущениям.
- Альт…, - нараспев повторил я, и всё сразу встало на свои места: странный бой, невесть откуда взявшаяся потрясающая женщина, её любовь к ночному лесу. - "Значит, она альта. Вот, оказывается, как они выглядят при ближайшем рассмотрении. Мой сослуживец, травивший байки об альтах, и рассказывавший об этом лесе, никогда бы не поверил в мой рассказ о неожиданной любви альты и человеческого мужчины. По его мысли выходило, что альты могут только охотиться на случайных гостей своих лесов, а вовсе не мило беседовать с ними, да ещё и мурлыкать от удовольствия, как сытые кошки".
Я решил повеселить свою неожиданную спутницу рассказом о бытовавшем в северных гарнизонах представлении об альтах. Та звонко смеялась, с откровенным любопытством внимая мой рассказ. Наконец я перешёл на серьёзный лад и задал новый вопрос, всё более волновавший меня.
- Скажи, кошечка, почему мне так хорошо просто от одной твоей близости? Почему во мне не бушует страсть, а лишь разливается нежность и звенящая радость? Я никогда не слышал о таком состоянии души.
- Я уже начала говорить об этом. Это любовь, любовь альты и человека. Подлинная любовь, которая в жизни альт встречается крайне редко, многие проживают жизни, никогда её не испытав. Мы очень глубоко чувствуем, и наше чувство передаётся мужчине, отражается в нём. То, что ты испытываешь сейчас - величайшее чудо, дар богов, как для меня, так и для тебя. Людям практически не дано так чувствовать, только если человек любит альту, и она отвечает ему взаимностью.
- И что теперь будет? - спросил я наивно. Действительно, сложно было представить себе, как теперь будут развиваться наши отношения, и как мы теперь будем жить с этой любовью. - Ты меня съешь?
Девушка на мою последнюю реплику звонко рассмеялась, поудобнее расположила головку на моём плече и крепче сжала мою ладонь своими.
- С тобой интересно, котик, у тебя кроме благородства и внутренней силы есть ещё и чувство юмора. Я этому ужасно рада! А что касается твоего вопроса, то ответ на него прост: мы теперь всегда будем вместе.
- А разве это возможно?
- Всё в наших руках, но лично я не собираюсь упускать такого дара богов. А ты?
- Не знаю. Даже не представляю, как я смогу отпустить тебя, но и не представляю, как мы можем быть постоянно вместе. Я - лейтенант гвардии его императорского величества, моя служба протекает в северных пограничных гарнизонах. Ты - альта, живущая жизнью своего народа. Как мы сможем объединить наши судьбы?
- Но ведь мы их уже объединили. Это же оказалось возможным?
- Да, но сейчас я в отпуске, а отпуск закончится через пару недель. Да и ты, по всей видимости, не просто так оказалась в этом лесу.
Красавица подняла голову с моего плеча и, освободив одну ладонь, повернула моё лицо к себе. Наши глаза встретились, и я прочитал в её взгляде столько непередаваемой нежности, заботы, что у меня невольно защемило сердце в ответном чувстве.