Импровизированный лагерь был устроен на холме, поблизости от кабаньей тропы. Гвардейцы, поставленные в дозор, затерялись между деревьев, в густой зелени, но я мог быть уверен, что они не пропустят ни зверя, ни человека. Для большого, по-настоящему большого костра тут не нашлось бы подходящего места, поэтому приближённые и бойцы развели несколько костерков. К моему удивлению, хотя с собой было взято множество всякого снаряжения и припасов, ни палатки, ни тем более шатра не оказалось. Государь и в самом деле всерьёз собирался ночевать прямо так, посреди леса и без каких-либо удобств.
Любопытно, где он мог к этому привыкнуть?
Я присел возле костра. Все были заняты, поэтому выпотрошенную тушку поросёнка (не молочный, уже подросший, нагулявший бока и вес) поручили мне. Не очень я любил это дело, но умел, так что безропотно занялся готовкой. Нарезанное мясо запекли на углях и сварили с кашей. А потом Фалак развернул на складном столике, на хрустящей полотняной скатёрке, несколько походных соусников. Ну конечно, куда уж без них. Я знал, что в тюках при желании отыщется всё что угодно. И если государь потребует паштет с креветками или рябчиков, фаршированных раковыми шейками, ему представят яства в несколько минут. Один из людей, которых я взял с собой, был, кстати говоря, очень хорошим поваром.
Но государь не пожелал. Он с удовольствием утолил голод кашей, потом охотно ел мясо, запёкшееся на углях, протягивал ломти на лезвии ножа то Аштии, то мне, то Хусмину Малешу, то Фалаку. Последний словно бы не решался войти в наш круг, держался всё время поодаль, с деланно равнодушным лицом. Но надо было видеть, как он вздрагивал и настораживался на каждый шум.
А шумов было много. Ходили и переговаривались бойцы, лес жил своей таинственной ночной жизнью, похрустывал валежник в пламени, оранжевом, как восходное солнце, - в общем, хватало. Темнота подступала из глубин чащи… А тут ведь настоящая чаща, людей очень мало, изредка встречаются охотничьи заимки, да ещё бродят самые храбрые из баб - собирают грибы, ягоды… Впрочем, нет, так далеко они не забираются. Зачем им? Намного ближе к деревням есть и ягодные, и грибные места, и валежник есть где пособирать.
Это лето выдалось не жаркое, и можно было ожидать, что ночью прихватит холодком, но пока воздух не спешил насыщаться пугающей прохладой, ледком, скрывающимся иной раз в глубинах летних ночей. Гвардейцы разворачивали на на ломанных пышных сосновых лапах толстые меховые полости и толстые одеяла, вытканные как раз из местной шерсти. Отличные одеяла, одним из таких я и сам пользовался. Император не будет разочарован, если, конечно, он в действительности столь скромен в своих запросах, как сейчас пытается показать.
Он был молчалив, бесстрастен, и о чём может думать - даже гадать бесполезно. Смотреть на правителя в упор было недопустимо и невежливо, в этом вопросе тут обстоит примерно как у меня на прежней родине. Взгляд в упор - почти всегда вызов. И здесь, скользя время от времени по лицу суверена, я успевал отметить только, что черты его холодны, монументальны и безэмоциональны. И глаза, кажется, ничего не выражают, но в них тем не менее живёт пламя, настоящее ощущаемое пламя. Прежде встречавшиеся мне равнодушные, бесстрастные глаза обычно бывали рыбьими, пустыми, как окна в ничто. Здесь другое.
В этой полутьме, располосованной яркими пятнами живого огня, не столько освещающего, сколько наводящего тут свои порядки, знакомые прежде лица казались чужими. Можно было подумать, что ночь и пламя ради шалости содрали с людей маски и нарисовали вместо лиц истинные образы их душ - такие, какими представляли их себе или как их понимали.
Вот его величество. О нём никто ничего толком не знает, кроме того что имеются у него фаворитки, жена и сын. Кажется, уже целую эпоху назад он появился в этом мире, перевернул его с ног на голову, покорил своей воле и с тех пор правит твёрдой рукой. Последнее выступление против него даже хоть сколько-нибудь долгой и изнурительной войной не увенчалось. Император расправился с бунтовщиками так быстро, как никто не рассчитывал, и с тех пор больше некому поднять против него голос. Может быть, окружающая его таинственность - составляющая часть его власти, основа для всеобщего поклонения. Легко вообразить себе, что человек, о котором ровным счётом ничего не известно, живёт какой-то иной, не человеческой, а, пожалуй, вполне божественной жизнью. Он - загадка Империи.
А здесь, расчерченное полосами света и тёмными впадинами, лицо его представлялось живым обличьем греха, пресытившегося пороками и склонившегося к добродетели ради стремления к разнообразию, ради пустой фантазии. И вдруг задержавшегося в этом состоянии. Может, свыкшегося, может, увлёкшегося, может, попавшего в колею или даже проложившего её. И в этом повороте чувствовалось истинное величие… А если оно есть, то важно ли, что стало для него основой - власть ли над миром или над собой?
Или вот Аштия. Женщина едва ли менее загадочная, чем её сюзерен. Пламя стёрло с её лица отпечатки возраста - все эти мелкие морщинки, складки, изъяны, отполировало до совершенства линию подбородка и шеи. И вот явилась она, юная, как когда-то (такой я не видел её, уже не застал), но с мудрым светом в очах, накопленным за десятилетия. Тоже своего рода символ Империи и своего времени.
Под рукой этой женщины окрепла и расцвела императорская власть, именно такая, какой она стала. При участии этой женщины мир изменился, и значительно. Теперь никому уже не придёт в голову подвергать сомнению законность власти нынешнего государя, и полудемоны были допущены в круг знати, и права дам из числа Солор стали неоспоримыми, а это, простите, прецедент. Она из тех людей, кто изменил историю, и стоило лишь задуматься об этом, как в моей душе зашевелилось благоговение.
Интересно, каким бы я увидел самого себя, если б только мог посмотреть со стороны и беспристрастно? Впрочем, может, и к лучшему, что не вижу. Мало ли что мне пришлось бы разглядеть в себе.
Ночевать Аштия отправилась одной из первых. Я последовал за нею, чтоб помочь устроиться. Других женщин в отряде не было, и ей предстояло ночевать в одиночестве, на отшибе, чтоб соблюсти минимальное приличие. Но моя помощь вполне укладывалась в рамки приличий. Я ведь был её братом, хоть и названым.
- Ведь замёрзнешь здесь одна.
- Ну что ты. - Женщина ловко развернула полость и одеяло. - Ерунда. Хотя тут, конечно, свежее, чем у нас, в Солор.
- Тоже балуешься охотой?
- Иногда. Но не на туров. Раньше выезжала на птицу с соколом. И иногда с луком.
- Это традиционное аристократическое развлечение, как понимаю.
- Вполне приличное, - рассмеялась, устраиваясь, Аше. - А чем ещё прикажешь аристократу в своём поместье заполнять досуг? Гости ездят не каждый день, хозяйством занимаются управляющие, книги читать или практиковаться в магии нравится не всем. Вот охота - это любому по силам. А ещё азартные игры. Но на такое развлечение необходимо либо врождённое чувство меры, либо очень большое состояние.
- А государь часто охотится?
- Частенько. Как видишь, обстановка для него привычная…
- То есть пока всех кабанов в окрестностях не переловит, не успокоится?
- Кто может знать?.. Тебе не по вкусу, я понимаю. Дай угадаю - жалко потерянного времени?
- Вот уж ничуть. Давненько я туризмом не развлекался. А когда-то любил. Хорошо тряхнуть стариной.
- Туризмом? Что это такое?
- Развлечение для обитателей городов у меня на родине. Когда месяцами живёшь в окружении стен, ходишь по мостовым и природу видишь только на картинках, иногда хочешь хлебнуть этой природы всем организмом. В полной мере. Хотя, конечно, в полной мере всё равно не получается. Обычно обзаводишься целой кучей туристического снаряжения и на природе начинаешь сибаритствовать. Спишь в палатке и спальнике, на надувной подушке, иногда и матрасом пользуешься, готовишь на горелке, а чаще даже не готовишь, просто разогреваешь…
- Понимаю. - Она улыбалась. - И охота у вас не в чести?
- С охотой у нас сложнее. На охотничье оружие нужно разрешение, на убийство зверя - лицензия. У нас осталось не так много диких дверей, чтоб позволить кому попало их убивать.
- Понимаю…
Утром государь поднялся ни свет ни заря, и по лицам придворных я понял, что они, как и я, не в восторге от этого. По гвардейцам-то, как всегда, никаких выводов сделать было нельзя. Чему тут удивляться - у них такая служба, надо быть готовым в любой миг срываться с места, бросаться в бой или сопровождать на охоту государя, жаждущего сразиться с диким кабаном. Или с парочкой диких кабанов? Как получится.
Кабан не заставил себя ждать. Это оказался огромный заматеревший зверь с парой заметных отметин на шкуре, причём явно не от клыков - значит, у него были уже встречи с человеком, закончившиеся печально для человека. Знакомый запах мигом привёл зверя в ярость - он даже не пытался уйти от встречи, наоборот, тут же развернулся и бодро зашевелил конечностями. Государь только успел махнуть, чтоб свита убралась прочь и дала им обоим простор для манёвра.
Теперь я наблюдал за поединком с настоящим интересом и удовольствием. Император доказал, что вполне способен расправиться со зверем. К тому же больше нет нервозной тревоги, что меня обвинят в гибели венценосца, потому что я сделал всё от меня зависящее. А заставить суверена быть осторожным никто не в состоянии. И от превратностей судьбы даже властелина целого мира никто не гарантирует.
Впрочем, о печальном лучше совсем не думать.
И действительно, поединок закончился быстро. Чувствовалось, что с кабанами государю куда привычнее иметь дело, чем с турами. Хотя сам по себе кабан, тем более такой крупный и опытный, может быть очень серьёзным противником даже для сильного охотника. Удар клыком способен не только пропороть ногу, но и сломать кость, а быстрота атаки дикого кабана просто поразительна. Но опыт и здесь сыграл свою роль. Император разделался со зверем быстрее, чем мы успели испугаться, и обернулся, встряхивая ладонью.
- Здесь ещё где-то должен быть выводок.
- И свинья, государь, - подсказал Хусмин Малеш. - Дикие свиньи - тоже достойная дичь. Они тоже бывают очень опасны.
- Да, пожалуй. - Его величество вытер руки лоскутом, который подал ему Фалак. - Достойная. У тебя прекрасные леса, Серт. И прекрасная дичь.
- Благодарю, государь. - И я обернулся к невнятному переполоху, который сперва обозначил себя едва-едва, но очень скоро лёгкий шум перерос в возню, в резкую перекличку голосов.
- Государь, вооружённый отряд в четверти перехода отсюда, - доложил продравшийся сквозь кусты гвардеец.
- Я займусь, - коротко бросила Аштия и, потеснив Мутмира, перехватила гвардейца за локоть. Я насторожился тоже, но меня остановил взгляд государя.
- Что именно ты предпринял для нашей безопасности?
- Передал распоряжения своему вассалу, а у него достаточно войск, чтоб оцепить весь этот лес.
- Любопытно. И зачем же ему столько войск? - Император сощурился, и я понял: кажется, ляпнул кое-что явно двусмысленное, а ляпать-то как раз не стоило. - И действительно ли бандиты совсем не беспокоят север?
- Всё именно так, государь, как я и говорил. Что же касается Седара, то я никогда не пытался контролировать, как именно он тратит свои средства. У него была мечта расширить Джелену дальше на север - отлично, зачем бы мне ему мешать? - И по глазам государя понял, что ответил исчерпывающе, а может быть, даже успешно оправдался.
- Что ж, понимаю.
- Государь, нам необходимо возвращаться, как только ситуация прояснится, - сказала, обернувшись, Аштия.
- Действуй, как считаешь нужным. Распоряжайся. Серт!
- Позовите мне проводника!.. Да, государь. Мне кажется, сперва надо разослать дозорных, чтоб точно определить, где именно этот отряд, что за отряд, насколько многочисленный. А пока стоит переместиться в другое место, на возвышенность. Сейчас послушаем, что нам может подсказать проводник. Возвышенность хоть со сколько-нибудь приличным обзором. Что? Да, говори. Немного севернее, пологий холм? Хорошо. Предлагаю перебраться туда и подождать возвращения разведчиков. Там нас никто не сможет захватить врасплох.
- Обсуждай этот вопрос с госпожой Солор, - предложил правитель, спокойный, словно ему предлагали выбрать достойную партнёршу для первого танца на балу. Однако первое впечатление невозмутимости было подорвано яростным огоньком, вспыхнувшим во взгляде.
Благодушие и спокойствие, подаренное его величеству приятным времяпровождением и успехом в охоте, испарились. Теперь он был очень зол. В общем-то понятно. Этот человек - политик, а для политика не существует случайностей или мелочей. Любая ерунда может оказаться опасной.
Меня тоже кольнуло беспокойство. Странно. Почему оно, откуда? Да, что-то уж больно подозрительное совпадение. Слишком подозрительное. Я точно знаю, что ничего не злоумышлял. И практически уверен, что никто из моих людей тоже не затеет игру против меня. И уж тем более - императора. Никому из них это не принесёт выгоды, все они - мои ставленники. Да, среди аристократов Серта есть те, которые достались мне в наследство от лорда Хрусталя. Но ни у кого из них нет владений на севере моего графства.
А значит, это просто совпадение, и отряд не может быть большим. А с нами - полсотни отменных солдат. Значит, ничего страшного не случилось.
- Ты разослала дозорных? - негромко спросил я Аштию.
- Разумеется. Сколько здесь лично твоих людей, напомни.
- Девятеро. Из них семеро - хорошие бойцы.
- У меня ещё шесть. Да при государе пятьдесят, да в придачу двое личных телохранителей.
- Кто именно?
- Это и мне, по идее, знать не полагается.
- Хусмин Малеш?
- Вот уж точно нет. Хусмин очень плохо владеет мечом.
- Это называется "плохо"? Да ещё и "очень"?
- Ну ладно - средне.
- Допустим, не столько средне, сколько весьма специфично. Как и я. Что для тайного телохранителя скорее преимущество. Что ж… А кто тогда? Ты же знаешь!
- Давай позже. Все мы в той или иной степени бойцы.
- Мне не нравится твой настрой. Что ещё такого он сказал тебе, что ты начал подсчитывать наличные силы?
- "Такого" - ничего. Но есть ещё один боец, принёсший аналогичную новость. Только с другой стороны. - Она показала пальцем.
- Два отряда?
- Не уверена.
- А что тогда? - Мы снова обменялись взглядами. - Это не я. Клянусь.
- Я тебя и не подозреваю ни в чём.
- Неправда. Подозреваешь. Должна подозревать, как и всех остальных. Что они тебе сказали?
- Вооружённые люди и с той стороны, - она показала, - и с той. Причём вот с той, если я верно поняла, с ними уже вступили в бой силы под флажком Джелены. Так что ты пока чист.
- Пока?!
- Тебя же интересуют доказательства твоей невиновности. Какие они могут быть на подобном этапе?
- Ох уж этот ваш имперский юмор.
- А я тебе мщу, - спокойно ответила Аштия. - Помнишь, ты высказал мне, что я могла бы уничтожить императора и прийти к власти сама? Получай в ответ.
- Господи, эти мои слова были сказаны двадцать два года назад! Кажется…
- У меня хорошая память.
- Квиты?
- Вполне.
- Эй! Грузите тушу кабана на кого-нибудь из пластунов. Что значит - зачем? А если мы тут будем вынуждены задержаться, что прикажете делать - хвойку глодать? У нас тут восемьдесят человек. Восемьдесят два. Всех надо кормить.
- Правитель Серта такой хозяйственный…
- Так дичь уже забита, какой смысл бросать её теперь? Наоборот - запас! Пригодится… Какой у тебя план, Аше?
- Дождаться результатов разведки. Без сведений даже сам Господь ничего не смог бы изобрести. Или создать. Твоя идея мне нравится. Переберёмся на холм.
Деловитая и уравновешенная, она была в своей стихии, и эта её уверенность поддерживала окружающих, заставляла их собраться. Я уже не первый раз замечал: если Аштия отдыхает, болтает, ругается с кем-то из родственников или приятелей, обсуждает гладиаторские игры или спорит о политике - на неё реагируют, как на самого обычного человека. Но стоит ей начать работать - и все окружающие, словно стайка рыбок, почуявших корм, тут же собираются вокруг неё, готовые действовать сообща или выполнять свои отдельные задания - так, как будет необходимо. И природу этого феномена мне было не разгадать.
Сейчас, глядя на неё, мне хотелось вытянуться и ждать указаний, но вместо этого я вытащил из сумки карту и развернул её. Да, земля была моя, и её области, провинции, городки и замки я знал как свои пять пальцев. Но всё-таки пришлось полазить по карте, чтобы определить точно, где же мы сейчас находимся.
- Тут есть река.
- Как она протекает? - Аштия на миг перегнулась через моё плечо, взглянула на схему. - Поняла.
- Где твои разведчики?
- Они должны сперва всё выяснить и только потом явиться ко мне! Мне нужна исчерпывающая информация.
- Исчерпывающую ты получишь только после того, как всё закончится.
- Исчерпывающую на данном этапе!
- Не злись. Они нас найдут? - Я жестом напомнил ей про пластунов, которых уже почти закончили вьючить вещами. А значит, мы уже сейчас стронемся с места, и если не наследим слишком сильно - а мы, конечно, не наследим! - у подзадержавшихся разведчиков могут возникнуть проблемы с поисками того, кому можно отчитаться.
- Пусть ищут. Они же профессионалы.
- Они не из моих людей. В обязанности моих людей как раз входят подобные задания, они б не растерялись. Не должны растеряться, по крайней мере. Но здесь - гвардия, а не спецназ.
- Они справятся.
- Тогда идём. - Я пожал плечами. - Или мы с тобой можем тут остаться и подождать.
- Нет. Ты же помнишь - геройство не входит в наши должностные обязанности.
- Ты уже не на должности. Ты в отставке и можешь позволить себе делать глупости. Если пожелаешь.
Она вдруг улыбнулась.
- А ведь ты прав. Я в отставке. Но ты-то нет. Ты лишь в небольшом отпуске по служебной необходимости.
- Это называется командировка. Но в мои обязанности входит геройство. В том числе и индивидуальное. А на случай неприятных последствий имеется очень хороший заместитель. Ну так что?
- Будем геройствовать. Пожалуй. Давненько мне не случалось делать глупостей. Хотя серьёзный риск от нас, надеюсь, не понадобится… Да, Нуреш, пропусти. Ну что?
- Большой отряд. Очень большой… - доложил, вытянувшись в струнку, гвардеец.
- Подожди. Серге, дай карту. Показывай.
Я тоже попытался вслушиваться, но через мгновение посторонняя мысль почему-то подхватила меня и повлекла, повлекла в глубину собственных размышлений. Сознание буквально ощетинилось при одном только намёке на подозрения в отношении меня. Это не только опасно - это обидно. Разве я не один из самых верных, преданных и так далее и тому подобное? Подозревать меня?!
Но я ни при чём, и доказательством тому - вступившие в бой отряды Седара. Они не стали бы атаковать войска другого моего вассала без моего личного указания. То есть речь о восстании старинной аристократии Хрусталя пока, слава богу, не идёт.