Вопросов было много. Ответов - мало. Оставалось только одно. Ехать вперед.
И постоянно разговаривать с сопровождающими. Если ей предстоит здесь жить - она будет знать, чем дышат ее люди.
Первые два дня мужчины мялись и жались. В лицо не смотрели, отвечали односложно и неохотно, но Лиля была настойчива. Она понимала, что пока полной откровенности не добиться. Вот когда люди поймут, что она готова о них заботиться - вопрос другой. А пока ей веры нет. Но получается ведь замкнутый круг!
Они ей не верят и молчат, а она же не Кашпировский! Мысли читать не обучена! И сделать ничего не может, потому что не знает, что делать, как и для кого. Но на второй день пути, когда она, шипя и кряхтя, полезла в седло, мужчины все-таки чуток ее пожалели. А еще через два дня - и зауважали. Видели, что женщине тяжело. Что садиться в седло для нее пытка. Но она старается. И будет стараться.
А это уже стоит уважения.
* * *
При виде крепости Альтвер Лиля едва не сверзилась с лошади. От хохота.
Крепость?!
М-да!
У нас иные церкви повыше будут!
Каменная стена высотой в три - четыре человеческих роста, четыре невысоких - то есть еще плюс метр или два башни по углам, а общая площадь сооружения…
Вполне прилично. Лиля прикинула, что два ее домика как раз втиснутся в эту крепость. И кивнула своим мыслям.
Размер именно такой, чтобы хватило спрятать людей. Без комфорта, но приютить на время нападения или осады.
А вокруг крепости кишмя кишела ярмарка.
- Интересно, где тут можно остановиться, - пробормотала Лиля себе под нос. Но Арт услышал.
- Я сюда ездил в позатом году. Есть здесь хороший постоялый дворик, "Свинья и собака" называется. Хозяин сдает комнаты и недорого.
- А блох и клопов у него нету? - подозрительно поинтересовалась Лиля.
- Нету.
Арт уже знал о диком страхе женщины перед этими тварями, и позволил себе улыбку.
- Там у хозяина жена - вирманка. А у вирман принято раз в десять дней мыть весь дом. Им так боги заповедовали.
- Какие хорошие боги! - восхитилась Лиля.
Арт быстро сделал рукой знак Альдоная.
- Госпожа, вы так при людях не говорите, ладно? Пастер наш очень уж не любит другие религии, говорит, что все они от Мальдонаи!
- Не буду. Но мне все равно этот обычай нравится. А кто такие вирмане?
- Вирмане? А вы не знаете, госпожа?
Лиля сверкнула глазами.
- Ты еще будешь думать, чему графиню в дестстве обучали? Не много ли наглости взял, староста?!
Конечно, кое-что она знала. Но мало, так мало…
Арт потупил глаза. Так-то. Спрашивают - отвечай. Как говорил один мудрый товарищ - хотите демократии? Так я вас сейчас к чертям отправлю! Ибо в аду - демократия! Ну и наверное, у Мальдонаи.
- Недалеко от побережья Ативерны есть остров Вирма. И живут на нем вирмане. Живут мореходством. Пиратствуют помаленьку, торгуют, опять же… Люди они неплохие. Песни слагать любят. Но живут в основном, с мечей. Земля у них бедная, почти не родит. А вот козы и овцы хорошие. Они накидки из козьего пуха привозят, так чистое золото, а не пух! В кольцо протянуть можно!
Лиля кивнула.
- Ладно. Если останутся деньги, посмотрим и накидки. На подарки. А пока - поехали.
* * *
Лонс Авельс уже несколько дней отсиживался в хижине углежога. В глубине леса.
Такого он не ожидал. А ведь мог, мог проявить осторожность!
Младший сын безземельного дворянина, Лонс получил неплохое образование при монастыре. Правда, для монашеской стези он не годился - слишком любил жизнь с ее пьянками, гулянками и веселыми девками. Монахи это понимали, а поскольку отец платил за его обучение, не сильно и ругали юношу. И ему улыбнулась, казалось бы, удача. Пастер Иулий переговорил с кем-то - и ему предложили место! Да какое!
Обучать грамоте принцесс!
О таком можно было только мечтать!
Лонс пребывал в восторженной эйфории всю дорогу. Выпал он из нее на месте - и почти сразу.
Полуразрушенный замок, низкое жалование - он-то думал, что принцессы будут при дворе, но дочки были не слишком нужны Гардвейгу. Не были бы круглыми дурами - ибо невместно. А тратить на них серьезные деньги из казны - увольте.
Принцессы спали в одной комнате, донашивали друг за другом платья и всю зиму хлюпали носами. Протопить замок не было никакой возможности - под утро он выстывал, словно гигантский ледник.
Про кормежку тоже промолчим. Ибо принцессам подобает благочестие. Три больших поста по двадцать дней и девять малых - по три дня. Когда нельзя вкушать ничего, кроме злаков и овощей. А если принцессы должны быть благочестивы, то их окружение - тем более.
Лонс очень быстро приловчился закупать себе неучтенную рыбу или колбасу и хранить где-нибудь, где похолоднее. А то так ноги протянешь! Здоровый же мужик! Можно еще поймать кого-нибудь или подстрелить, но это требует времени. Да и не будешь охотиться в пост, всем напоказ…
Из дома присылали мало, платили еще меньше - и от скуки (а что сделаешь с такими копейками?) Лонс завел интрижку с молочницей из соседней деревни и принялся обучать принцесс.
Самой яркой из них оказалась Анна.
И старшей, и яркой, и умной, и живой… она была, как черный бриллиант среди белого кварца. Она сверкала и переливалась. Когда он приехал, ей было лет двенадцать, или даже одиннадцать. Но глаза у нее были совсем не детскими.
Глаза у нее были взрослой и порядочно злой женщины. На весь мир злой. За что?
А за что Анне было его любить?
С такой вот полунищенской жизнью и неясными перспективами?
И все потекло в две стороны.
Он учил. Она - училась.
И осознавала себя, как еще маленькая, но женщина, все-таки женщина!
Взгляды и улыбки были с самого начала. Когда ей исполнилось тринадцать, и девочка уронила первую кровь - последовало и первое письмо с объяснением в любви.
Второе, третье, взгляды, прикосновения, намеки…
Анна вела охоту, как взрослая и опытная женщина. И откуда чего нахваталась?
И Лонс не устоял.
Нет, полгода он держался честно, старался ничего не замечать, даже сжигал письма…
А потом махнул рукой.
Девочка знала, чего хочет. А ему все равно было нечего делать. И роман вспыхнул так, словно его Мальдоная благословила. Или хотя бы в огонь плюнула!
Лонс просто голову от нее потерял. От ее глаз, губ, от ее тела… а ей все было мало. И ему тоже.
Ему захотелось быть не просто любовником, а мужем - и он договорился с пастером. Хорошо хоть бумаги, подтверждающие брак, и немного золота были спрятаны вне замка.
Лонс не рассчитывал на побег. Но - мало ли как сложится жизнь!?
Сейчас вот, он сидел, мрачный и несчастный и раздумывал над своими перспективами.
А они вырисовывались не особо приятные.
Можно бы вернуться в замок. Но Лонс сильно подозревал, что после устроенного шутом - дорогу ему определят прямиком к палачу. Или даже до палача не доведут. Скажут - сам споткнулся.
Анну не тронут, это точно. Скандал Гардвейгу ни к чему. А ведь он хочет выдать ее замуж!
Лонс аж зубами заскрипел.
Не позволю!!!
МОЯ!!!
А с другой стороны - не позволишь?! И как?
Орать пойдешь под окнами, что ли? Ну-ну…
Можно уйти. И никогда не видеть своей Анелюшки. Вообще никогда.
На это Лонс тоже пойти не мог.
Но судьба, как она это обычно и делает, решила все за него.
Скрипнула дверь хижины. Лонс рванулся за оружием - убогим ножом, лежащим на столе - и тут же получил такой улар в челюсть, что просто отлетел к стене.
Вошедший в хижину детина довольно кивнул.
- Прав был хозяин, не утек…
Сильные руки встряхнули учителя и он сквозь дурноту (кого бы так по челюсти - зубы потом сплевывать три дня будет!) ощутил запястьями шершавую веревку.
Потом его подняли и куда-то потащили.
Убьют?
Наверняка.
Прощай, Анелюшка…
* * *
"Свинья и собака" не оправдала худших Лилиных опасений. Было достаточно чисто. Полы посыпаны соломой, но свежей, а не гнилой. Опять же, к столешнице можно было прикоснуться без ужаса. А к глиняным кубкам и тарелкам - без омерзения.
Лиля сделала себе еще одну пометочку насчет лепки глиняной посуды и обжига. Фаянс и фарфор тут получить без шансов, она же рецептуру не знает, но стеклянную посуду…
Чему только не научишься в доме пионеров! Шитью и вязанию. Вышиванию и кружевоплетению. Батику и лепке из глины. Вырезанию всяких поделок из дерева и выжиганию по дереву. Только учись!
А Лиле учиться было интересно. Руки у нее росли из нужного места. Отец с матерью были часто заняты на работе. И куда было идти ребенку? Не в группу же продленного дня!? Что там может быть хорошего! А вот дом пионеров, дома творчества, какие-нибудь интересные кружки…
Лиля даже в стеклодувную мастерскую попадала! По необходимости. Татьяна Васильевна, увы, при очередном переезде грохнула змеевик. И пришлось искать новый. А найти что-то полезное в магазинах времен 1990–2000 было просто нереально. Так Лиля попала к стеклодувам. И прежде чем остыть от увлечения, успела выдуть целый сервиз и несколько ваз.
И здесь, на ярмарке она собиралась заказать все, что ей нужно для варки стекла. И не только.
Хватило бы денег…
Хозяин Лиле тоже понравился.
Высоченный и здоровенный, светловолосый и голубоглазый, он больше всего напоминал Лиле викинга.
- А хозяин тоже вирманин?
- А то ж. Обосновался здесь лет двадцать назад, купил этот двор и с тех пор процветает, - ответствовал Арт.
Пища была тоже хорошей. Огромные куски жареной козлятины, горячая похлебка из чего-то вроде фасоли, козий сыр, мягкий серый хлеб, душистый напиток вроде медовухи в глиняных стаканах.
Крепость - градусов пять. Водичка.
Лиля сделала пометку о самогонке. Пригодится. Насколько она поняла, самым крепким напитком здесь было "ледяное" вино. Выморозка из обычного виноградного вина. И было оно не намного крепче обычного. Так, компотик. Хотя телу Лилиан Иртон и того хватит.
Тем более после поездки.
Лиля поморщилась, отправляя в рот кусок козлятины. Поездка дала неплохой результат. Платья стали ощутимо свободнее. Но худеть ей еще и худеть. И тренироваться, чтобы кожа не обвисала.
Тяжело? Больно?! Тошно?!!
А ты стисни зубы и терпи. Потому что твои родители умерли, а ты жива. И если ты в этом мире, значит кому-то это очень нужно. А еще ты обязана Лилиан Иртон. Бедная толстушка умерла. И ты живешь в ее теле. И должна прожить так, чтобы и ей не было за тебя стыдно.
А если уж замахиваться на глобальные цели…
Можно не только посадить, построить и вырастить, но еще сделать все от тебя зависящее, чтобы этот мир не повторил ошибок твоего мира. И техническое развитие не опередило здесь моральное с этическим.
Изобрести бумагу. Ввести грамотность. Написать кучу книг…
И купить дорожный губозакатыватель. А то размечталась тут одна такая.
* * *
- Трактирщик! Еще вина!
Лейф рявкнул погромче и грохнул кулаком по столу. Хотя трактирщик и так спешил к вирманам со всех ног. Как-никак земляки.
Но уж больно тоскливо и тяжко было на душе. Кошки там не скребли. Они уже вырыли приличных размеров крепостной ров и собирались продолжать свое черное дело.
Оставался один выход - утопить их в дешевом вине. На дорогое денег не было. И просто на хорошее - тоже. Почему так?
А так вот жизнь сложилась.
Вирма…
Маленький, скалистый, неуютный на первый взгляд, но такой родной остров. Перед глазами Лейфа, как сейчас, вживую, стояли свинцово-серые волны, разбивающиеся о берег. И чайки, задорно рассекающие крыльями тяжелое небо.
И родной дом. Эрквиг. Дом, из которого он вынужден был уйти. Низкая покатая крыша, закопченный от дыма очаг, комната, в которой рождались и умирали его предки, в которой родился и он, кладбище его рода… и жирно перечеркивающий все эти видения - дымный столб, взвивающийся в небо. Черный. Непроглядный.
С губ вирманина сорвался чуть слышный стон. Он даже не заметил этого. И не заметил, как тревожно переглянулась с его другом Ингрид. Не увидел, как побледнел трактирщик, понимая - если вирмане будут заливать горе, то трактиру конец. Разнесут в щепки, вот как есть, разнесут. А то и красного петуха пустят!
Лейф знал, ЧТО горело за его спиной. Но знал также, что никогда туда не вернется.
- Лей…
На плечи легли маленькие ладошки Ингрид. И Лейф невольно улыбнулся, оборачиваясь к любимой. Он и сам не знал, насколько преобразила его лицо эта улыбка. Вместо матерого головореза сидел за столом влюбленный мальчишка. И смотрел на свою королеву. А то и богиню. Трактирщик даже понадеялся, что обойдется без драки.
Вирма - остров маленький. А живут на нем большие семейства вирман. И все роднятся между собой. Но бывает, что кто-то и враждует. И семейства Эрквиг и Торсвег были как раз врагами. На счету Лейфа были двое Торсвегов. И он знал, от чьей руки пал его брат. И собирался взять жизнь за жизнь. Не успел. Тогда - не успел.
Единственный день в году, когда вирмане прячут мечи в ножны - день богини Флейны. Богини любви и плодородия. И в этот день никто из них не рискнет пролить на землю даже каплю человеческой крови. В этот день богине угодны танцы, прыжки через огонь и гулянье до рассвета. Нарушителям же грозит бесплодие. Прогневай богиню любви - и твоя любовь не даст потомства. Это в ее власти.
В этот день судьба и свела старшего Эрквига - и младшую из рода Торсвег.
В этот день гуляют все. И молодежь жжет на берегу огромные костры. И веселится до упаду.
Лейф тогда только что вернулся из похода. И гостил у друга. Сам бы он век не пошел на берег. Не хотелось. Хоть и твердила ему мать, что давно пора жениться, но… морскому волку цепь не оденешь. Друг уговорил. А Ингрид сама сбежала из дома. Из-под строгого присмотра нянек и братьев.
И веселилась на берегу.
Лейф увидел ее, когда она, в облаке золотых искр, прыгала - перелетала через костер. Тут и настигла его улыбка Флейны. До того хороша оказалась девушка в простеньком платьице, что сердце зашлось бешеным бегом.
- Кто это? - хрипло спросил он друга.
Друг не знал. И Лейф решился подойти к ней.
Никто не решится навлечь на себя немилость Флейны, ведь сердце есть у всякого. И каждый человек на земле кого-то, но любит. И эта любовь во власти богини.
Лейф думал, что это месть богини, за пренебрежение обычаем, а ноги сами несли его через костер - и к девушке. И та не отводила взгляда. Стояла прямо и глядела ему в глаза. И было в ее карих очах что-то непонятное. Смущение? Непонимание? Или…
Лейф мог ожидать чего угодно - страха, возмущения, даже крика и бегства. Мог. Красавцем он и в детстве не был, а уж сейчас-то… В зеркале он себя видел. И знал, что море и ветры продубили его кожу до коричневого цвета, что нос сломан в двух местах, что старые шрамы рассекают щеку и подбородок… но девушка смотрела ему прямо в глаза.
И не отшатнулась, когда он подошел. Наоборот - улыбнулась и протянула ему руку.
- Я - Ингрид. А ты?
- Лейф.
- Лейф… - в ее устах это прозвучало, как песня. - Я никогда тебя не видела раньше, Лейф…
В ту ночь они и стали мужем и женой. Смешно? Грустно? Нелепо?
В эту ночь - в единственную ночь года, молодые могут обменяться клятвами в присутствии жреца, у костра Флейны. И эти клятвы считаются законными на Вирме. Такими же, как брачные браслеты в Ативерне. И для этого ничего не надо. Ни согласия семей, ни выкупа, вообще ничего.
Даже имени семьи не нужно. Достаточно просто имен. Может, жрец Флейны, соединивший руки Лейфа и Ингрид над жертвенным костром, и проливший туда несколько капель крови и был во власти богини, которой хотелось наконец примирить два враждующих семейства. Но… люди есть люди. И война им часто милее любви.
Их отыскали на рассвете. А может и не искали. Просто Гуннору Торсвегу захотелось подпалить корабль своего врага. И никак он не ждал увидеть на палубе, под навесом - свою сестру. Да еще в объятиях своего врага.
Увы. Спросонок Лейфу было не до объяснений поджигателя.
Он всегда спал чутко. А этой ночью и вообще не спал, держа в объятиях утомленную и счастливо уснувшую на его груди любимую женщину. Его женщину.
И когда о борт стукнула лодка, Лейф осторожно устроил любимую рядом, чтобы не разбудить неосторожным движением, а сам протянул руку. Недалеко. Совсем рядом. К перевязи с метательными ножами. Восемь штук. Должно хватить. Он дождался, когда через борт перелезет Гуннор с ведром смолы. И на миг застынет, в ошеломлении глядя на сестру.
Этого хватило Лейфу, чтобы метнуть ножи. Один - в Гуннора. Один - в его помощника, который как раз перелезал через борт. И, осторожно завернув так и не проснувшуюся любимую в меха, выкинуть трупы за борт.
Ему не хотелось обрывать минуты счастья. А через несколько часов на корабль начали возвращаться дружинники. И рассказали своему предводителю, что Эйнрик Торсвег ищет свою дочь, Ингрид. Та-де ушла на праздник - и до сих пор не вернулась. Тут вирманин и заподозрил, что дал клятву дочери своего заклятого врага. И тихо спросил у Ингрид, так ли это?
Женщина не отрицала ничего. Только покачала чуть заметно головой.
- Ты забыл? Я была Торсвег. А теперь я вся твоя. Хочешь - бери, хочешь - убей. Я даже спорить не буду. Мне все равно без тебя не жить, лучше от твоей руки сейчас, чем потом, без тебя… все равно умру.
- А ты знала, кто я?
- Нет. Отец меня берег. Я вообще думала, что Эрквиги - это кто-то вроде диких зверей. Глупо…