- И даже по-нашему, хоть и не очень хорошо. Но у короля есть переводчик, который знает их язык… Так вот, вылез из-за Грани отряд - наш мир завоевывать. Конечно, перебили бы этих завоевателей, но они бы успели крепко попортить людям жизнь. К счастью, до крови не дошло. Удалось с ними объясниться по-хорошему. Оказалось, что всерьез им нужно только здешнее болото, чтоб самки выводили там детенышей. Крестьяне называют болото Смрадным. И еще Козьей Погибелью. Там даже ягоды не собирают. И король решил эту трясину сдать ящерам в аренду.
- А чем они будут платить?
- Не знаю, но за Гранью много всякой полезной всячины. По весне сюда прибудут посланцы короля для переговоров.
- Говоришь, у нас даже переводчик есть?
- Переводчица. Супруга нашего Хранителя. Дочь Клана Вепря. Госпоже от предков-магов достался Дар - любой язык она понимает как родной.
- Ух ты… значит, в Шевистуре будут жить двое Детей Кланов? - благоговейно шепнула женщина. - Сам Хранитель и его жена…
Литисай кивнул. Его тоже волновала мысль о приезде высокородных господ. Ни в Силуране, ни в соседних странах не было знати выше, чем Дети Кланов - потомки двенадцати великих магов древности.
- А где сейчас ящеры? - продолжала допытываться Румра.
- До весны ушли за Грань, они холода не любят. А король приказал поставить здесь крепость. Мало ли чего учудят ящеры! У государя в свите был человек, знающий толк в строительстве, ему король и велел согнать окрестных мужиков на работу.
- Ясно… Значит, ящеров мы до весны не увидим?
- Увидеть-то можно. Трое остались изучать наш язык.
- Да ну?! И где устроились, неужто в деревне?
- В "Посохе чародея". Король заплатил хозяину постоялого двора, чтоб тот их приютил.
- Надо бы съездить да посмотреть, - задумчиво протянула Румра. - А то весной увидишь - вдруг да испугаешься с непривычки! А нам пугаться нельзя, на нас солдаты смотрят.
- А поедем! - загорелся молодой дарнигар. - Главные дела сделаны…
Литисаю действительно хотелось взглянуть на ящеров и отдохнуть от опостылевших хозяйственных забот. Но была и тайная мыслишка: на постоялом дворе можно узнать что-нибудь о загадочных надписях. Вдруг эти "барсучьи хороводы" и "пьяные караси" - попросту названия речушек, озер, скал?
- Поедем, Румра! Поедем прямо завтра! В сотне два старших десятника. Один за тебя останется, другой - за меня.
- Я за себя оставлю Ашташа, - мстительно заявила Румра. - Пусть покрутится…
* * *
Берега Тагизарны, конечно, глухомань, но и совсем безлюдными их не назовешь. Подмерзла непролазная грязь, лег на землю снег - и вот уже под сапогами, копытами и санными полозьями обозначилась лесная дорога.
По дороге этой неспешно брела, опираясь на посох, крупная, толстая старуха в суконном плаще с капюшоном и мужских сапогах. Холщовая сума через плечо выдавала в старухе побирушку, но в остальном женщина выглядела не так уж и нищенски. И сапоги, и плащ с побитой молью меховой оторочкой, и темное платье были хоть и поношенными, но вполне еще добротными.
По обе стороны дороги чернел ельник - мрачные приземистые деревья, исковерканные буранами.
Нищенка не удивилась, даже не вздрогнула, когда разлапистая ель окликнула ее сиплым, простуженным голосом:
- А ну, старая чума, стой!
С приветливой улыбкой старуха оглянулась на оклик:
- Доброго вам здоровьичка, Бурьян и Горластый!
- Ишь ты! - удивилась ель уже другим голосом - слабым, писклявым. - Я вроде молчу, а эта змеюка учуяла…
- Учуяла, учуяла, - ухмыльнулась нищенка. - Твой сапог за поворотом наследил. Левый. Со сбитым внутрь каблуком.
- Глазастая… - враждебно откликнулся простуженный голос.
Еловые лапы с хрустом раздвинулись, усыпая хвоей снег. Из-под них вынырнул косоглазый смуглый парень в овчинной куртке. Темные глаза зло глядели на старуху.
- Ну, бабка Гульда, потолкуем мы с тобой о прошлых делах! Крепко так потолкуем!
- О каких еще прошлых делах? - наивным, простодушным голосом вопросила нищенка. - Разве ж я тебя, Бурьян, когда обижала?
Из-под тяжелых еловых лап донеслось хихиканье.
- Во, и Горластый не забыл, - покосился на ель Бурьян, - как ты нам пакостила. А ну сказывай: откуда и куда бредешь?
- Землянику собирала! - огрызнулась бабка Гульда. - Так тебе все и расскажи!
- Расскажешь, старая, расскажешь, коли не хочешь, чтоб я из твоей шкуры ремней нарезал.
- Да я просто-напросто бреду себе в "Посох чародея", - профессиональным нищенским голосом захныкала старуха. - Голодная, холодная, ищу, кто бы мне хоть корочку хлебца подал. Крестьяне скряжничают, ваш брат разбойник злобится…
- Цыц! - оборвал ее причитания Бурьян. - Вчера тебя один из наших видел у Медвежьего Волока. А два дня назад ты, сказывают, собиралась в верховья Безымянки? Никто туда не ходит, а ты… Что-то ищешь, толстая гадина. Или сыскала уже?
- А хоть бы и так! - азартно огрызнулась Гульда. - Что сыскала - тебе ни к чему. В мешке не унесешь, в кабаке не пропьешь, скупщикам краденого не загонишь. А я… - Нищенка резко оборвала фразу.
- Ну, чего замолчала? - подбодрил ее разбойник. - Ты не молчи, старая, молчать - для здоровья вредно. На погребальном костре всласть намолчишься, а сейчас отвечай: чего ты такое нашла?
- Прореху в Грани, - неохотно ответила старуха. - Подгорные Охотники ее называют Вратами Миров.
Разбойник несколько мгновений озадаченно молчал. Затем обернулся к ели:
- Слышь, Горластый, а оно нам зачем?
- Тебе ни к чему, - опередила Горластого бабка. - А я с первого же Подгорного Охотника, что забредет в эти края, стрясу хорошую денежку. Небось не поскупится, лишь бы я его туда проводила. Опять-таки неподалеку крепость поставлена, так Хранитель и золота не пожалеет, чтоб узнать, откуда в наш мир лезет всякая хищная дрянь.
- Ага, - заинтересовался Горластый. - Это я тоже могу… А еще говорят: там, где дыра в Грани, стоят ворота из чистого золота.
- Врут! - ответила бабка твердо, но очень уж поспешно.
- Проведешь нас туда, - решился Бурьян.
- Эй, постой! - пискляво встревожился из-под ели Горластый. - Кого это - "нас"? Коль мозги отморозил, так хоть за двоих не решай! Это ж Гульда, змеюка подколодная! Помнишь, ты говорил, что у нее где-то денежки спрятаны? Вот так же хотел дознаться… а чем дело кончилось? Нас два ящера на дерево загнали!
Бурьян тихо зарычал сквозь зубы: не забылось унижение.
- А потом ты, я да Тумба хотели вызнать, где прежний атаман золотишко зарыл - помнишь? Ты сказал: мол, ведьме это известно… И что, вышел прок? Эта гадина так Тумбу заморочила, что он нам с тобой ребра пересчитал! Никуда не ходи с этой старой стервой, не будет тебе от этого богатства!
- О Безликие! - ахнула старуха. - Неужто близок конец света? Чудеса творятся наяву, какие не под силу и Первым Магам! Горластый - и вдруг поумнел!
Не отвечая ехидной бабе, разбойник продолжал уламывать своего дружка:
- Не верь ведьме! К Безымянке она тебя потащит, да? А часто туда люди ходят? Ты ее лучше пристрели! Всадить ей стрелу в глаз, так вся округа спасибо скажет!
- А, - успокоилась бабка, - не будет конца света. Как все было, так и осталось… Вот ты ведьмой меня назвал - а знаешь, что с тем бывает, кто ведьму убьет?
- Не знаю, - озадаченно отозвался Горластый. - А… что?
- А попробуй, раз тебе интересно, - безмятежно предложила старуха.
- Хватит! - вмешался Бурьян. - А ну, жаба болтливая, дай сюда руку!
И деловито привязал к левой руке нищенки конец конопляной веревки.
- Это еще зачем? - возмутилась та. - Разве ж я смогу убежать от такого молодого да сильного? Тяжела я на ногу, да и годы мои не те…
- Ой, берегись, Бурьян! - остерег приятеля из-под ели Горластый. - Если она говорит "годы мои не те" - стало быть, пакость учинить задумала!
- Может, и задумала, - хмуро согласился Бурьян. - Слышь, ты, холера в платье, демонская бабушка, - клянись, что поведешь меня правильной дорогой, какой сама ходила. Клянись своим погребальным костром!
- Привязали веревкой, словно козу, да еще и клятву требуют… - хнычущим голосом начала было нищенка.
- Клянись! - свирепо перебил ее Бурьян.
Бабка Гульда подняла голову и отчеканила неожиданно твердо:
- Клянусь, что поведу тебя той же самой дорогой, какой недавно ходила, - и прямо туда, куда тебе, Бурьян, вздумалось тащиться. И пусть мне после смерти костер не сложат, ежели хоть самую малость собьюсь с этого пути!
* * *
- Румра, как ты стала шайвигаром?
Закутанная в меховой плащ женщина отвела от своего лица отягощенную снегом ветку и придержала чалого конька, чтобы он шел вровень с лошадью Литисая.
Двое наемников, ехавших позади, насторожили уши. Всегда полезно узнать побольше о начальстве.
- Ну… я наемницей была. С шестнадцати лет. Довелось побывать на последней грайанской войне. На Черных Пустошах дрались, за Лунными горами. Натерпелись страху: грайанцы само собой, но там еще и нежить всякая бродила. В одной заварушке ранили сотника. Мы отступали, я его вытащила. После этой драки нам обоим пришлось расстаться с армией: до того неаккуратно меня грайанский вояка по руке рубанул, повредил сухожилия… - Женщина подняла к глазам правую руку в меховой варежке. Пальцы навсегда согнулись, словно Румра держала невидимое яблоко. - Что за наемник, если пальцы даже ложку не возьмут? Сотнику удалось пристроиться шайвигаром в крепость Шадстур, так он меня не забыл, взял к себе в помощники. Там и крутилась, а осенью мой бывший командир шепнул словечко кому надо: мол, толковая баба, сумеет быть шайвигаром. - И хохотнула: - Вот уж действительно Левая Рука, если правая работать не желает!
Литисай с опаской глянул на Румру: не на него ли намек? "Правая Рука работать не желает…" Может, еще спросит: а ты-то, паренек, как в двадцать три года угодил на высокую должность?
Молчит. И то верно, чего уж тут спрашивать!
Род Хасчар испокон веков поставлял Силурану лихих вояк, все они дослуживались до высоких чинов и не забывали поддерживать друг друга. В шестнадцать лет Литисай пошел в армию, а в семнадцать стал десятником - дядюшка расстарался, военный советник при короле Нурторе. Через три года дядюшки не стало, но место советника занял другой родственник Литисая - и не забывает содействовать юному родичу в его карьере.
А парень шкурой чувствует недоверчивые взгляды солдат: мол, посадили нам на шею желторотого птенца!
Не далее как вечером Литисай случайно услышал обрывок разговора двух наемников:
"А говорит, что был под Найлигримом!"
"Врет. А если и был, так при Нурторе для всяких поручений. Ты прикинь, сколько лет ему было в девяностом году!.."
Тут они углядели начальство и заткнулись.
Литисай тогда потребовал предъявить оружие, придрался к плохо наточенным мечам и отправил болтунов чистить отхожие ямы. Но маленькая месть не принесла успокоения.
Чтобы отогнать невеселые мысли, парень обратился к своей спутнице:
- И не боится этот Кринаш в такой глуши постоялый двор держать?
- А вот и не боится! - охотно откликнулась Румра. - Наемники, что осенью были с королем в здешних местах, воротившись, рассказывали: мол, Кринаш спас жизнь магу из Клана Медведя. И тот в благодарность наложил на постоялый двор охранные чары. Теперь, дескать, без дозволения хозяина во двор не войдет ни Подгорная Тварь, ни оборотень, ни нежить.
- Надо же! - заинтересовался Литисай. - Вот бы попросить высокородного господина, чтоб нашу крепость так заговорил!
- Так Медведь был заезжий, грайанец. Чего ради он для силуранской крепости стараться будет?
Тропа вильнула влево и, словно речушка в большую реку, влилась в утоптанную дорогу. И на этой дороге всадникам открылось необычное зрелище.
Невысокий, щуплый человек, встав вместо лошади в хомут, уныло тащил небольшую телегу. Одет человек был странно: поверх рубахи на него был напялен рогожный мешок с дырками для головы и рук.
- Эй, жеребчик, что, работой греешься? - окликнула Румра незнакомца.
"Жеребчик", вскинув голову, увидел на всадниках, выехавших на дорогу, красно-белые перевязи - и обрадовался:
- Вы из королевской армии, господа мои? А меня ограбил какой-то негодяй! Лошадку увел, куртку снял, шапку… говорит, до постоялого двора и так добежишь… а разве ж я тележку брошу?! У нее колесо отлетело, у тележки-то, так я пока провозился… Мешок вон напялил, чтоб не замерзнуть.
- Давно ограблен? - подался вперед дарнигар.
- Да с четверть звона назад…
Литисай разочарованно присвистнул. За это время разбойник наверняка успел уйти далеко.
- Ты грайанец? - определила Румра по выговору незнакомца.
- Грайанец, господин мой, лекарь я бродячий! - обернулся тот на голос. - Барикай Сиреневый Куст из Семейства Яргибран.
Женщина, которую назвали "господином", не стала поправлять Барикая. А дарнигар сбросил с плеч меховой плащ:
- Накинь, согрейся… куда бредешь?
- В "Посох чародея", господин! - Барикай закутался в плащ. - И куртку взял, и шапку взял, и лошадку увел. - Он обернулся на кучку свертков в тележке. - А лекарства не взял - ни мази, ни порошки, ни сушеные травы. Сказал: "На кой мне эта дрянь?"
И такая горькая обида прозвенела в голосе грайанца, что наемники не удержались - захохотали.
- Попутчик, значит… - хмыкнула Румра. - А ну, Вьягир, слезай со своей Рыжухи, ставь ее в хомут. До постоялого двора доедешь с Барикаем на тележке.
* * *
- И долго ты будешь меня по лесу мотать? - гневался Бурьян. - Мы здесь уже проходили, корова бестолковая! Вон и следы наши впереди!
- Вижу, - кротко сказала Гульда. - Но ты же сам хотел, чтоб я тебя вела, как в прошлый раз сама шла. А в прошлый раз я тут с тропы сбилась. Пока ее нашла - все кусты вокруг истоптала.
- Издеваешься надо мной, брюква мороженая?!
- Что ты, что ты! Просто хочу сдержать клятву…
Разбойник и нищенка шли по лесу вдвоем: Горластый наотрез отказался связываться с бабкой Гульдой.
Вот ему и не пришлось пробираться по заснеженному лесу. Хорошо еще, что в снегу не утонешь, не так много его здесь легло. Но все равно мало радости в прогулке: то через коряги перелезать, то ползти под низко нависшими ветвями, то кубарем - в глубокий овраг…
Вдали попробовал голос волк. Бурьян покосился на свою спутницу. Правду ли говорят, что старую злыдню слушается лесное зверье?
Может, верно говорит Горластый: всадить ведьме стрелу в глаз - и будет всем хорошо?..
Но в душе Бурьяна жадность выдержала жестокий бой с чувством мести - и порвала противника в клочья.
Говорили про Гульду, что есть у нее чем поживиться. Не так она проста, Гульда! Ходит, просит милостыньку - а у самой где-то зарыт кувшин серебра, не иначе!
Вот и запала Бурьяну в голову думка: поживиться за счет колдуньи…
Сначала-то просто хотелось добраться до кувшина с серебром. А потом в голову полезли мыслишки и позаманчивее. Гульда по здешним краям давненько бродит - то исчезнет, то вновь появится. Хитра, как дюжина лисиц. Вот узнала, где прореха в Грани, и враз смекнула, как за эту находку денежки получить. А сколько еще секретов хранит ее седая башка?..
Нет, правда, обидно же: вот помрет ведьма где-нибудь на речном берегу, вдали от людского жилья - годы-то ее какие! А вместе со старухой сгорят в вечном пламени Бездны все ее тайны…
Бурьян, мысленно успевший назначить себя наследником бабки Гульды, огорченно вздохнул - и услышал:
- А! Вот он, дуб-то! Давай, парень, лезь наверх!
- Чего? - опешил Бурьян, обозревая разлапистое, кряжистое дерево, негостеприимно поскрипывающее голыми ветвями.
- На дуб, говорю, лезь! Вон в коре трещина. Ставь туда ногу - и на нижнюю ветку!
- А ты?.. - растерялся разбойник.
- А я внизу подожду. Годы мои не те - по веткам, как белка, прыгать. Хватит, прошлый раз напрыгалась. Теперь это твоя дорога.
- Я наверх полезу, а ты тягу дашь, да?
- Куда я с привязи денусь? Вон до того сука, которым развилка кончается, как раз веревки должно хватить, - измерила Гульда взглядом расстояние до голой черной кроны.
- Да на кой я туда лезть-то должен?
- Я лазила, хоть и годы мои не те. А ты - молодой, ты и вовсе не развалишься.
Разбойник задумался, не сводя недоверчивого взгляда с безмятежной старушечьей физиономии.
Может, с вершины дуба можно что-то увидеть? Тропу там… или поляну…
- А, ладно! - решился он. - Как говорится, судьба улыбается смельчаку!
- Это она не улыбается, - с простодушным видом уточнила бабка. - Это она скалится. И прикидывает, как его получше сожрать, смельчака…
Словно отвечая речи Гульды, в отдалении вновь послышался вой.
Бурьян сглотнул слюну, молча скинул на снег рукавицы и полез на дерево.
То, что летом было бы детской забавой, в мороз оказалось делом весьма неприятным. Разбойник в кровь ободрал пальцы о скользкую и в то же время шершавую кору и пару раз шлепнулся в сугроб, прежде чем сумел оседлать ветку.
Ну и что он с нее узрел? Да ничего такого, из-за чего стоило бы карабкаться на этот дуб, чтоб ему пойти на дрова! Слева сплошное море заснеженных крон, справа узкий темный провал речка Безымянка… Красивое зрелище, суровое, величественное. Но разозленный Бурьян его не оценил.
Взгляд вниз… там вид куда менее величественный и куда более возмутительный. Бабка Гульда, подняв привязанную руку, чтобы дать своему спутнику возможность залезть повыше, правой рукой вытащила из сумы кусок лепешки - и лопала в свое удовольствие!
- Ты там обедать устроилась? - взвыл разбойник. - Что я отсюда высматривать-то должен?!
- Да что хочешь, - безмятежно отозвалась старуха.
- А сама-то ты что отсюда видела?
- Медведя.
- Чего-о?!
Бабка вернула остатки лепешки в сумку и снизошла до объяснений:
- Медведя-шатуна. Из берлоги вылез. Вот я на дерево и взобралась, чтоб на мне, старой, он норов не сорвал.
Оскорбленный Бурьян скатился с дерева. Он готов был не хуже медведя-шатуна сорвать на бабке норов.
- Да я ж тебя…