Осень в том году началась рано, однако выдалась на удивление долгой и погожей. Казалось, будто земля приветствует наконец-то возвратившихся эльфов. Некоторые из них вернулись в нее навсегда, и клены оплакивали их, шурша багряной листвой. Другие деревья оделись в золото и бронзу. Многоцветный узорчатый покров простирался окрест, насколько хватало глаз. По стволам и ветвям сновали, запасаясь на зиму, белки; олени сбрасывали рога; из поднебесья доносились печальные крики улетавших на юг диких гусей. По ночам на небе во множестве высыпали звезды, такие яркие, что чудилось, они совсем близко, протяни руки - и достанешь.
Эльфы торжествовали победу. Враги повсюду отступали, оставляя высокие замки. Король присылал с материка ладьи с провиантом, и воинам не приходилось уже затягивать пояса. А вот тролли голодали: с юга, запада и востока на них напирали эльфы, а на севере бесчинствовал Мананнан. Дошло до того, что кое-кто из эльфов начат ворчать и жаловаться: мол, не с кем стало сражаться.
Скафлок, впрочем, не обольщался. Он догадывался о замысле Вальгарда: собрать уцелевших троллей в Эльфхьюке и стоять до последнего. Он не сомневался, что замок в конце концов падет, но битва обещала быть жаркой.
Ему хотелось избежать ненужных потерь, он прикидывал так и этак, но не мог прийти ни к какому решению, ибо мысли его постоянно отвлекались на другое.
Если раньше он находил забвение в схватках, то теперь, когда меч оставался в ножнах дни и недели напролет, ему некуда было деться от горьких воспоминаний. Он надеялся, что сердечная рана исцелилась сама собой, однако быстро осознал тщетность своих упований. Он подолгу лежал с открытыми глазами, а когда все же засыпал, то и сон не приносил желанного покоя.
На дворе была осень, а в душе Скафлока снова наступала зима. Он сторонился товарищей, ходил поникший и угрюмый. Но однажды его разыскал Огненное Копье, которому он рассказал о том, что сталось с его подругой, не больше, чем всем остальным. Эльф сказал:
- Слушай, Скафлок, в сумерках я проезжал мимо одного подворья и увидел там девушку, похожую на Фреду Ормсдотгер. Она была в тягости, и мне показалось, что тяготит ее не только ребенок.
Скафлок пустил жеребца легкой рысью. Под копытами коня шуршала палая листва. Те листья, что оставались еще на деревьях, дрожали под порывами холодного ветра. Со всех сторон юношу обступал приснопамятный лес.
Длинные волосы Скафлока выбивались из-под шлема и струились по плечам. Он сидел в седле прямо и гордо, лицо его ничего не выражало, но сердце бешено колотилось в груди, кровь стучала в висках, руки были влажными, а губы - сухими.
Конь вброд пересек ручей, и Скафлок колдовским зрением разглядел плывущие по течению крохотными корабликами пожухлые листья. Он слышат уханье совы и скрип деревьев, но в ушах его звенела странная тишина.
Фреда, Фреда, неужели ты так близко?
Когда Скафлок въехал на двор Торкеля Эрлендссона, в небе уже засверкали звезды. Он произнес слово, и собаки, поскуливая, попрятались в темноту. Под дверью дома виднелась тоненькая полоска света.
Скафлок спешился. Колени его подгибались. Стиснув зубы, принудил он себя подойти к двери. Та была заперта на засов. Он отступил на шаг и прошептал отпирающее заклинание.
Торкель был зажиточным человеком, но никак не вождем, поэтому горница в его доме была не слишком просторной, и кроме гостей в ней никто не спал. Фреда, как обычно, допоздна засиделась у огня. Аудун приблизился к ней сзади и обнял за плечи. Глаза его светились ярче, нежели догорающее в очаге пламя.
- Не могу заснуть, - сказал он. - Зато все остальные спят, так что подсматривать за нами некому.
Он присел на скамью, залюбовался на рыжевато-золотистые волосы Фреды. Она прибирала их, но не покрывала, как полагается замужней женщине.
- Не верится, - прошептал он, - не верится, и все. Скорее бы возвращался отец!
Фреда улыбнулась.
- Сперва я, наверно, рожу и даже успею оправиться, - она посерьезнела. - Ты и вправду не держишь зла на меня - или на него?
- Да что ты! - воскликнул Аудун. - Сколько раз мне повторять одно и то же? Это твое дитя, твое, а значит, и мое.
Он прижал ее к себе.
Засов выскочил из гнезда, дверь распахнулась, и в горницу ворвался ночной ветер. Фреда различила на пороге высокую фигуру. Голос не повиновался ей. Она поднялась, попятилась - и уперлась спиной в стену.
- Фреда, - прохрипел Скафлок.
Ей почудилось, будто грудь ее стягивает железный обруч. Она всплеснула руками.
Скафлок переступил порог. Она шагнула ему навстречу.
- Стой! - закричал Аудун. Схватив стоявшее в углу копье, он заслонил Фреду от прищельца.
- Стой! Я… я… Говорю тебе, стой! - пробормотал он. - Кто ты? Что тебе нужно?
Скафлок прищелкнул пальцами и произнес заклинание. Теперь, пока он тут, никто в доме не проснется. Он сделал это мимоходом, - так человек отмахивается от мухи.
- Фреда, - проговорил он снова.
- Кто ты? - Голос Аудуна сорвался. - Что тебе нужно?
Заметив, как они глядят друг на друга, он весь съежился и заскулил, словно побитый пес.
Скафлок отстранил его.
- Фреда, - прошептал он, - любимая, пойдем со мной.
Она помотала головой и не сдвинулась с места.
- Я был в Ётунхейме. Я вернулся, думая, что время и война помогут мне забыть тебя. Глупец. Что нам клинки, законы и боги с их Девятью Мирами? Пойдем со мной, Фреда.
Она склонила голову. Лицо ее исказилось, беззвучные рыдания сотрясли тело, и слезы потекли по щекам.
- Ты причинил ей боль! - воскликнул Аудун.
Он замахнулся копьем. Острие скользнуло по кольчуге и оставило царапину на скуле князя эльфов. Скафлок зарычал и потянулся за клинком.
Аудун ударил вновь. Скафлок проворно отпрыгнул. Меч с шипением выполз из ножен. Перерубив копье пополам, Скафлок выдохнул:
- Прочь с дороги!
- Не тронь мою невесту! - Аудун был вне себя от ярости и страха; страшила его не смерть, но то, что он увидел в глазах Фреды…
Он выхватил кинжал и кинулся на Скафлока.
Меч со свистом взметнулся к потолку и обрушился на Аудуна. Тот упал, откатился к стене и затих.
Скафлок уставился на окровавленное лезвие.
- Я не хотел этого, - прошептал он. - Я забыл, что он вечно просит пить…
Он обернулся к Фреде. Девушка отшатнулась.
- Я не хотел этого! - крикнул он. - И что тебе в нем? Пойдем со мной.
Она наконец обрела дар речи:
- Убирайся! Убирайся и не приходи больше!
- Но… - он сделал шаг к ней.
Она подобрала кинжал Аудуна.
- Убирайся, или я заколю тебя.
- Давай, - ответил он. Его слегка покачивало, кровь сбегала по щеке и капала на пол.
- Или убью себя, - продолжила Фреда. - Только попробуй прикоснуться ко мне, душегуб, язычник, лежавший с родной сестрой, точно зверь или эльф, только попробуй, и я наложу на себя руки. Господь, я верю, простит меня.
Скафлок так и взвился.
- Господь! - фыркнул он. - Ну, зови его, зови! Докатилась! Продалась за похлебку и за крышу над головой! Где же твои клятвы? - Он поднял меч. - Пускай мой сын не родится вовсе, чем достанется вашему богу!
Фреда не пошевелилась.
- Рази, - усмехнулась она, - рази, отважный воин.
Мальчишки, женщины, дети в утробе - вот кто, оказывается, твои враги.
Он замер на мгновение, потом, не вытерев лезвия, сунул клинок обратно в ножны. Ярость отхлынула, на смену ей явились горечь и раскаяние.
Ссутулившись, Скафлок спросил тихо:
- Ты отрекаешься от меня? Меч проклят, Фреда. Это не я оскорблял тебя, не я убил паренька. Я люблю тебя, Фреда, я люблю тебя, и мир расцветает, когда ты рядом, и вянет, когда тебя нет. Я прошу тебя, пойдем со мной.
- Нет, - выдохнула она. - Уходи. Слышишь? Я не желаю тебя видеть! Уходи.
Он повернулся к двери. Губы его дрожали.
- Однажды ты отказала мне в прощальном поцелуе, - проговорил он. - А теперь?
Фреда опустилась на колени у тела Аудуна и поцеловала мертвеца.
- Милый мой, милый, - прошептала она, погладила его по голове и закрыла ему глаза. - Господь забрал тебя, Аудун, забрал тебя к себе.
- Что ж, - сказал Скафлок, - прощай. Лишь раз еще попрошу и тебя о том же. Проживу я, верно, недолго, ну и ладно. Помни, я люблю тебя.
Он вышел и затворил за собой дверь. Чары его развеялись. Лай собак и топот копыт разбудил домочадцев Торкеля. Они сбежались в горницу. Фреда поведала им, что какой-то бродяга пытался украсть ее.
В предрассветной тьме у нее начались схватки. Ребенок был крупным, а потому роды вышли тяжкими и мучительными.
Опасаясь злодея, что скрылся в ночи, за священником решили не посылать, пока не взойдет солнце. Женщины, чем могли, помогали Фреде. Лицо Аасы было суровым.
- Сперва Эрленд, потом Аудун, - пробормотала она. - Дочери Орма не приносят счастья.
На заре мужчины отправились искать убийцу. Их не было целый день. Вернувшись на закате, они заявили, что не нашли никаких следов и что завтра можно будет послать кого-нибудь в церковь. Тем временем Фреда родила крепкого, голосистого мальчугана. Она лежала в дальней каморке, которую ей отвели, а малыш, причмокивая, жадно сосал грудь.
Она ласково улыбнулась.
- Какой ты красивый, - прошептала она. Мысли ее еще путались после пребывания в стране теней. - Ты такой розовый, сильный и пригожий! Твой отец будет гордиться тобой.
Светлые слезы потекли из ее глаз.
- Я люблю его, - произнесла она шепотом. - Господи боже, я люблю его и буду любить всегда. А ты, мальчик мой, ты его и моя кровинка.
Солнце закатилось. Ветер гнал по небу тучи, из-за которых порой выглядывала ущербная луна. Должно быть, к ночи разыграется буря. Затяжная эльфийская осень миновала, близилась зима.
Подворье постепенно затихло. Ветер задул с новой силой. Застонали деревья, забарабанил по крыше град. Фреде не спалось; она слушала вой бури, к которому примешивался грохот прибоя.
Около полуночи она различила в отдалении звук лога. По спине ее пробежали мурашки. Малыш заплакал, и она прижата его к себе.
Звук повторился, уже ближе. Она расслышала собачий лай. Простучали в ночи, сотрясая землю и небосвод, копыта.
Дикая Охота! Фреде стаю страшно. Почему никто не просыпается? Ребенок тихонько хныкал.
Рог протрубил снова - во дворе, так громко, что дом зашатался. За дверью в каморку Фреды послышались шаги, щеколда откинулась сама собой, ворвавшийся ветер взвил полу плаща того, кто стоял на пороге.
Хотя было темно, Фреда отчетливо видела его. Ему пришлось нагнуться, чтобы не задеть головой о стропила. Копье с ярко сверкающим наконечником, седые кудри и борода; из-под широкополой шляпы зловеще блестел один-единственный глаз.
Голос пришельца был гулким, как раскат грома:
- Фреда Ормсдоттер, я пришел за тем, что ты поклялась отдать мне.
- Господин… - она закуталась в одеяло. Если бы Скафлок был здесь… - Господин, мой пояс вон в том сундуке.
Один расхохотался:
- По-твоему, я явился за сонным снадобьем? Припомни-ка наш уговор: ты должна отдать мне то, что было у тебя тогда за поясом. Разве ты не была уже в тягости?
- Нет! - Она спрятала хнычущего младенца за спину. - Нет, нет, нет!
Сорвав со стены распятие, Фреда выставила его перед собой.
- Во имя господа нашего Иисуса Христа, сгинь!
- Ты поклялась мне, - сказал Один, - и потому твой бог тебе не поможет. Отдай ребенка!
Он забрал у нее мальчика. Фреда сползла на пол и обняла ноги аса.
- Зачем он тебе? - простонала она. - Зачем?
Странник ответил ей так:
- Судьба возвысит его и низвергнет. Распре между асами, етунами и новыми богами пока не видно конца. Тирфинг по-прежнему блистает на шахматной доске мира. Тор сломал его, чтобы он не перерубил корней Иггдрасиля. Я передал его Скафлоку, ибо великан Болверк, который только и мог выковать его заново, не внял бы просьбе ни аса, ни эльфа. Меч нужен, чтобы отогнать троллей, которых тайно поддерживал Утгард-Локи; иначе Альвхейм оказался бы завоеванным приятелями тех, кто враждует с богами. Но Скафлок жаждет истребить всех троллей до последнего, а этого етуны не допустят, они вмешаются в битву, и нам придется выступить против них и навлечь на себя погибель. Поэтому Скафлок должен пасть, а его дитя, которое я забираю, получит однажды клинок и исполнит то, что суждено.
- Скафлок умрет? - прошептала Фреда. - Он?.. О нет, нет!
- Для чего ему жить? - холодно спросил Один. - Если ты последуешь за ним в Эльфхьюк и восстановишь то, что было разрушено у кургана, он с радостью отложит меч. Тогда смерть его будет не нужна. А так он обречен. Клинок убьет его.
Запахнувшись в плащ, Дикий Охотник вышел из каморки. Протрубив в рог, он вскочил на коня и, сопровождаемый яростным лаем, помчался прочь. Вскоре установилась тишина, которую нарушали лишь завывания ветра, рокот прибоя да плач Фреды.
Глава 27
Стоя на верху самой высокой башни Эльфхьюка, Вальгард наблюдал, как подтягиваются к замку отряды эльфов. Скрестив руки на груди, он возвышался над троллями, неколебимый как скала; лицо его казалось вырезанным из камня, живыми были только глаза. Берсерка окружали уцелевшие вожди. Многие из них были ранены. Усталые, понурые, они со страхом глядели на победоносное войско Альвхейма.
Справа от Вальгарда нежилась в лучах луны, что проникали внутрь сквозь незастекленное окно, прекрасная Лия. Ветер трепал ее длинные серебристые волосы. На губах эльфиянки играла улыбка, глаза напоминали своей голубизной о вешних сумерках.
Эльфы разбивали лагерь. Слышалось бряцанье оружия и доспехов, звонко пели луры, подковы коней цокали по стылой земле. Лунный свет отражался от щитов, наконечников копий и лезвий боевых топоров. Перед шатрами один за другим зажигались костры; между ними призрачными тенями сновали воины.
По холмам раскатился гром. Вдалеке показалась сиявшая словно солнце боевая колесница. Она быстро приближалась, и скоро стали видны острые клинки на ступицах ее колес. Ее влекли четыре громадных белых коня; они встряхивали на бегу своими шелковистыми гривами, пар вырывался из их ноздрей. Взгляды всех приковывал к себе тот, кто стоял с копьем позади возницы. Темные кудри обрамляли суровое, исполненное величия лицо с горящими глазами.
- Луг Длинная Рука, - пробормотал кто-то с запинкой. - Он ведет на нас Туата Де Данаан, он косит нас, как спелую пшеницу. Воронье Скотланда попировало всласть на телах наших сородичей.
Вальгард промолчал.
К стенам Эльфхьюка подскакал Огненное Копье. На плечах его был алый плащ, из-под которого виднелась серебряная кольчуга. Он насмешливо улыбался, пика его, мнилось, вот-вот зацепит и сорвет с неба звезду.
- Это вождь английских эльфов, - произнес тролль рядом с берсерком. - Их стрелы настигают нас всюду. Они возникают из мрака и сеют среди нас ужас и смерть.
Вальгард будто не слышал.
В бухте, на берегу которой чернели остовы сожженных тролльих ладьей, покачивались на волнах корабли эльфов.
- Ими командует Флам с Оркнеев, - буркнул третий тролль. - Мананнан Мак Лер потопил все наши суда, кроме одного, что принесло вести о набегах на Тролльхейм.
Вальгард безмолвствовал.
Эльфы принялись устанавливать поблизости от воды шатер размерами больше всех остальных. К ним подъехал воин на огромном черном коне. Он воткнул в землю копье, на которое насажена была отрубленная голова Иллреде. Мертвец неотрывно глядел на башню.
- Это их предводитель по имени Скафлок Смертный, - голос говорившего сорвался. - Никто не может устоять перед ним. Он гнал нас на север, как стадо баранов, и убивал, убивал. Его клинок рассекает камень и металл. Сдается мне, он не человек, а демон из преисподней.
Вальгард шевельнулся.
- Я знаю его, - проворчал берсерк. - Он падет от моей руки.
- Господин, ты не справишься с ним. Его меч…
- Заткнись! - Под свирепым взглядом Вальгарда тролли съежились, словно их хлестали кнутом. - Глупцы! Трусы! Тупицы! Если боитесь, ступайте к тому мяснику! Он не пощадит вас, но вы умрете легкой смертью. А я покончу с ним тут, в Эльфхьюке!
Потом он прибавил уже спокойнее:
- Этот замок - последняя твердыня троллей в Британии. Мы не знаем, почему так вышло, что над всеми другими развеваются эльфийские знамена. Но нам известно, что в нашей крепости, которую еще никому не удалось взять штурмом, собралось множество воинов, и они превосходят числом тех, что толпятся под стенами. Эльфам не поможет ни храбрость, ни колдовство. Они могут уповать лишь на наше малодушие. - Он взмахнул топором, с которым теперь не расставался. - Ночью они станут лагерем. Пусть их! Если завтра они пойдут на приступ, мы отразим их натиск и погоним. Если же они замыслили осаду, то мы сами нападем на них, оставив ворота открытыми, чтобы в любой миг отступить.
Он оскалил зубы.
- Думаю, отступать не придется. Их меньше, и в единоборствах они слабее. Скафлок наверняка будет разыскивать меня: мы с ним особой любви друг к другу не питаем. Я убью его и завладею колдовским клинком!
Он умолк. Тролль из Скотланда спросил:
- А сиды?
- Они не всемогущи, - отрезал Вальгард. - Как только станет ясно, что эльфы побеждены, сиды поторопятся заключить мир. Англия сделается королевством троллей и будет охранять Тролльхейм от набегов. А собравшись с силами, мы вновь обрушимся на Альвхейм.
Он встретился взглядом с Иллреде.
- Я сяду на твой трон, - пробормотал он. - Но что в том толку? И в чем вообще есть толк?
Спустя некоторое время после того, как шум утих, один из работников набрался мужества встать с постели, зажечь лампу и пойти узнать, что же случилось в доме Торкеля Эрлендссона. Он увидел, что дверь в каморку Фреды Ормсдоттер распахнута настежь, ребенок исчез, а женщина, вся в крови, лежит без сознания на пороге. Он перенес ее на кровать. Вскоре у нее началась лихорадка. В горячечном бреду она выкрикивала такое, что спешно вызванный священник только качал головой и беспрестанно крестился.
Немного оправившись, она дважды пыталась убежать. Оба раза ее ловили и водворяли обратно в постель.
Но однажды она проснулась среди ночи, чувствуя, что к ней частично вернулись силы. Хорошенько все обдумав, она поднялась и, стиснув зубы, чтобы они не стучали от холода, добрела до сундука с одеждой. В темноте она натянула на себя шерстяное платье, поверх которого накинула длинный плащ с капюшоном; потом, держа башмаки в руке, прокралась в чулках на кухню, где взяла несколько ломтей хлеба и сыра.
Вернувшись в свою каморку, она поцеловала висевшее над кроватью распятие.
- Прости мне, боже, - прошептала она, - что его я люблю сильнее, чем Тебя. Я грешна, но он невинен пред Тобой.
Она вышла наружу, под усыпанное холодными звездами небо. Студеная ночь была тихой, лишь хрустел под ногами снег. Фреда направилась к конюшне.
День клонился к закату. Сумрачный Эльфхьюк погружен был в сон. Лия осторожно сняла со своей груди руку Вальгарда и соскользнула с ложа на пол.
Вальгард заворочался. Лия презрительно поглядела на него. Щеки ввалились, глаза запали, лицо все в шрамах… Пальцы эльфиянки сжали рукоять кинжала.