Урб одной ладонью ударил по руке тощей, выбивая нож, а второй толкнул жирную в лицо. Уродина с визгом шлепнулась на объемистую задницу. Содрогнулись стены. Прижав к груди поврежденную руку, тощая метнулась к двери, закричав. Капралы искали одежду, изображая на лицах крайнее старание.
- А в’зврат? - заревела Хеллиан. - Эти две должны были вам п’лтить, не наоб’рот! Эй, хто звал армью?
Армией были шестеро вооруженных дубинками охранников заведения. Но самым опасным врагом оказалась толстуха, вскочившая с пола со стулом в руках.
* * *
Стоявший около длинного стола Брюс Беддикт осторожно глотнул иноземный эль. Он дивился, созерцая разномастную группу участников гадания. Последний участник только что прибыл, пошатываясь от выпитого и пряча глаза. Похоже, какой-то отставной жрец.
Эти малазане - народ серьезный, особенный. У них талант небрежно и легковесно докладывать об опаснейших вещах; у них отсутствие показной дисциплины совмещается с рьяным профессионализмом. Он ощущал себя очарованным.
Но сама Адъюнкт держится еще более вызывающе. Тавора Паран кажется лишенной светского лоска, хотя происходит из знатного рода, а значит, должна была приобрести изящные манеры. Только высокий воинский ранг сглаживает все острые углы ее характера. Адъюнкт командует неуклюже, любезничает неловко, ей словно бы что-то постоянно мешает.
Брюс считал, что причины кроются в неуправляемости легионов. Однако офицеры не выказывают даже искры непокорности: никто не закатывает глаз, оказавшись у нее за спиной, никто не сверкает злобными взорами. Это верность, да… однако наделенная странным привкусом, которому Брюс не умеет дать определения.
Что бы ни отвлекало Адъюнкта, она не находит никакой передышки; Брюс подозревал, что скоро Тавора сломается под грузом ответственности.
Большинство присутствующих были ему незнакомы - ну разве что несколько раз попадались раньше на глаза. Он знал Верховного Мага, Бена Адэфона Делата, которого прочие мазалане зовут Быстрым Беном (Брюсу такое прозвище казалось нелепым, неуважительным по отношению к заслуженному Цеде). Он знал также Ежа и Скрипача, первыми ворвавшихся во дворец.
Но другие его поражали. Двое детей, девчонка и мальчишка, женщина - Анди, зрелая годами и явно держащаяся в стороне от прочих участников. Золотокожие светловолосые моряки - уже немолодые - по имени Геслер и Буян. Ничем не примечательный юноша Бутыл, едва ли старше двадцати лет; помощница Таворы, необычайно красивая (несмотря на татуировки) Лостара Ииль, двигающаяся с грацией танцовщицы - жаль, что ее экзотическое лицо искажено гримасой вечной печали.
Жизнь солдата трудна, Брюс хорошо это знал. Друзья погибают - внезапно, страшно. Шрамы нарастают с течением лет, мечты вянут, грезы кажутся нелепыми. Мир лишается перспектив, угрозы нападают из каждой тени. Солдат должен верить в командира и в того, кому подчиняется командир. Но случай Охотников за Костями иной: Брюс знал, что Тавору и всю Армию предала правительница империи. Они оторвались от причала, и только Тавора удерживает армию от распада; то, что они решились на вторжение в Летер, само по себе необычайно. Батальоны и бригады - говорит история его страны - бунтовали в ответ на приказы гораздо менее экстремальные. Уже это вызывало в Брюсе великое уважение к Адъюнкту; он был убежден, что в ней имеется некое скрытое качество, тайная добродетель, и солдаты это видят, уважают. Брюс гадал, не придется ли ему самому увидеть ее скрытую сторону - возможно, уже сегодня ночью.
Хотя он стоял расслабившись, с любопытством глядя по сторонам и попивая эль, но отлично ощущал сгустившееся напряжение. Никто здесь не чувствует себя счастливым, а меньше всего сержант, который пробудит карты - бедняга похож на собаку, только что переплывшую всю ширину реки Летер: глаза красные, тусклые, лицо осунулось, словно он пил и кутил всю ночь.
Молодой солдат по имени Бутыл навис над Скрипачом и, пользуясь торговым наречием - возможно, ради удобства Брюса - заговорил тихим тоном: - Время для Ржавой Рукавицы?
- Что? Для чего?
- Коктейль, который ты изобрел на прошлом чтении…
- Нет. Никакого алкоголя. Ни в этот раз. Оставьте меня одного. Пока не буду готов.
- Откуда мы узнаем, что ты готов? - спросила Лостара Ииль.
- Сидите на своих местах, капитан. Узнаете. - Он метнул Адъюнкту просящий взгляд: - Здесь слишком много силы. Слишком много Путей. Не могу и вообразить, что мы вызовем. Ошибка!
Выражение сухого лица Таворы стало еще более натянутым. - Иногда, сержант, необходимо совершать ошибки.
Еж резко кашлянул, поднял руку: - Извините, Адъюнкт, но вы говорите с сапером. Одна ошибка - и мы превращаемся в розовую пыль. Может, вы ободряли остальных? Я надеюсь…
Адъюнкт повернула лицо к здоровяку, приятелю Геслера: - Адъютант Буян, как поступить, нарвавшись на засаду?
- Я уже не адъютант, - прогудел бородач.
- Отвечайте на вопрос.
Здоровяк блеснул глазами, но не заметил никакой ответной реакции. Тогда он вздохнул. - Вы бросаетесь на них, быстро и напористо. Прыгаете, рвете ублюдкам глотки.
- Но сначала они набрасываются на вас.
- Да, если вы вперед их не вынюхаете. - Маленькие его глаза отвердели. - Сегодня мы будем вынюхивать или набрасываться, Адъюнкт?
Тавора не ответила. Она поглядела на Тисте Анди. - Сендалат Друкорлат, прошу сесть. Я понимаю ваше нежелание…
- А я не понимаю, почему здесь оказалась, - бросила женщина.
- История, - пробормотал жрец.
Надолго повисло молчание; потом девочка Синн захихикала, и все подпрыгнули на месте. Брюс наморщил лоб: - Прошу прощения, но разве это место для детей?
Быстрый Бен фыркнул. - Эта девочка - Верховная Колдунья, Брюс. А мальчик… ну, он совсем иной.
- Иной?
- Тронутый, - сказал Банашар. - И не к добру, это точно. Прошу, Адъюнкт, отмените всё. Пошлите Скрипача назад в казармы. Людей слишком много. Безопасное гадание требует присутствия немногих, а не такой толпы. У бедного чтеца кровь из ушей потечет уже на полпути.
Адъюнкт обратилась к Скрипачу: - Сержант, вы лучше любого здесь знаете мои желания, как и мои причины. Скажите честно: вы сумеете?
Все взоры сосредоточились на сапере; Брюс чувствовал, что все - кроме, разве что, Синн - молчаливо умоляют Скрипача закрыть крышку страшной коробочки. Он же скорчил рожу, поглядел в пол и сказал: - Я смогу, Адъюнкт. Не в том проблема. Но будут… нежданные гости.
Брюс заметил, как бывший жрец задрожал; внезапно Королевский Меч был пронизан горячим потоком тревоги. Он сделал шаг…
…но Колода была уже в руках Скрипача, а он встал у стола - хотя никто еще не успел занять мест - и три карты упали на полированную поверхность.
Чтение началось.
* * *
Стоявший в тени около здания Странник зашатался, словно ударенный невидимыми кулаками. Он ощутил во рту вкус крови и яростно зашипел.
В комнатушке маленького дома Серен Педак широко раскрыла глаза, испуганно закричав: Пиношель и Урсто Хобота охватило пламя! Она чуть не упала, но Багг успел подставить руку. Руку, покрытую потом.
- Не шевелитесь, - прошептал старик. - Огонь пожирает только их…
- Только их? Что это значит?
Было очевидно, что древние боги перестали воспринимать окружающий мир - она видела, что они по-прежнему сидят, устремив взоры в никуда, а синее пламя пляшет на телах.
- Их сущность, - тихо произнес Багг. - Их пожирает… сила - пробудившаяся сила. - Он дрожал, он казался готовым потерять сознание; пот тек по лицу, густой словно масло.
Серен Педак отступила, положив руки на вздувшийся живот. Во рту у нее пересохло, сердце тяжело стучало. - Кто напал на них?
- Они встали между вашим сыном и той силой - как и я, аквитор. Мы… мы можем сопротивляться. Мы обязаны…
- Кто это делает?
- Он не злобен, просто велик. Гнилая Бездна, это не простой гадатель по Плиткам!
Она села, объятая ужасом - страх за нерожденного сына опалял душу сильнее жгучего пламени - и глядела, как Пиношель и Урсто Хобот горят и горят, тая словно воск.
* * *
В забитой людьми комнате на верхнем этаже гостиницы разбушевались мертвые недавно твари, рыча и щелкая челюстями. Черная мохнатая крыса с вспоротым животом вдруг взлетела и приклеилась к потолку, царапая штукатурку; кишки свисали вниз, словно крошечные сосиски в коптильне. Синяя мышь-черепаха откусила хвост игуане; рептилия суматошно сбежала, разбрызгивая сукровицу, и теперь отчаянно билась в ставни, ища выход. Дятел, разбрасывая глянцевые перья, хлопал крыльями, бешено нарезая круги над головами - но присутствующие его не замечали, ибо все бутылки упали со стола, разбрызгивая вино, словно струйки жидкой крови; вырезанные Хрясем кони извивались и били копытами, а резчик смотрел, раскрыв рот и выпучив глаза словно жук. Вскоре одна из неуклюжих лошадей вырвалась из деревянной основы, спрыгнула с коленей сапера - копытца застучали по полу - и ударилась о дверь, став грудой щепок.
Крики, вопли, паника… Эброна рвало фонтаном, Хром, всячески пытаясь избегать брызг, поскользнулся в луже вина и снова разбил левое колено. Он громко выл.
Мертвяк пополз в угол. Он увидел, что Мазан Гилани успела нырнуть под резную кровать, а миг спустя дятел ударился головой об изголовье, превратившись в облако мокрых перьев.
"Умная баба. Ну, если там еще есть местечко - я туда".
В другой части города свидетели готовы были поклясться именем Странника, самим Пустым Троном и могилами любимых, что два дракона вылетели из развалин таверны, разбрасывая обломки - гибельный дождь кирпича, щепок, пыли и кусков порванных на части тел - по всем улицам в пятидесяти шагах. Даже на следующее утро никакого иного объяснения нельзя было дать разрушению большого здания, из руин которого не удалось извлечь выживших.
* * *
Комната дрожала. Хеллиан удалось заехать локтем в бородатое лицо, услышав приятный хруст, но тут стена треснула, словно тонкое стекло, и упала в комнату, погребая беспомощно барахтающихся на полу людей. Женщины кричали… ну, точнее, кричала только толстуха, но так громко и часто, что хватало на всех - на всех, что старательно выползали из-под обломков.
Хеллиан отступила на шаг; пол вдруг перекосился, она поняла, что бежит непонятно куда именно, и сочла мудрым найти дверь, где бы та ни была.
Найдя искомую, она наморщила лоб, потому что дверь валялась на полу. Хеллиан встала и принялась смотреть на дверь.
Пока на нее не наткнулся Урб. - Что-то пронеслось по улице! - пропыхтел он, сплевывая кровь. - Надо уходить…
- Где мой капрал?
- Уже внизу - идем!
"Ну нет, сейчас самое время выпить".
- Хеллиан! Быстрее!
- Иди пр’чь! Ежли не счас, когда!
* * *
- Ткач Смерти, Рыцарь Тени, Мастер Фатида. - Голос Cкрипача стал холодным, почти нечеловеческим рычанием. - Стол удержит их, но не остальные. - Он начал кидать карты, и каждая, им брошенная, летела словно железная пластина к магниту, ударяя в грудь того или иного участника, заставляя отшатываться. С каждым ударом - Брюс мог лишь смотреть в ужасе - жертва поднималась над полом, роняя стул, и отлетала к стене, где и повисала, пришпиленная.
Сотрясение ломало кости. Затылки тяжело ударялись о камни, источая кровь.
Все происходило очень быстро. Лишь Скрипач стоял в сердце мальстрима, подобный хорошо укоренившемуся дереву.
Первый удар выпал на долю девушки Синн. - Дева Смерти. - Карта врезалась ей в грудь, заставив дергать ногами и руками, и вознесла к стене почти под потолок. Раздался тошнотворный хруст; девушка повисла, походя на сломанную тряпичную куклу.
- Скипетр.
Гриб завопил, пытаясь уклониться, но карта ловко поднырнула, прилепившись к груди и протащив по полу. Затем мальчик был поднят на стену слева от входа.
Когда третья карта коснулась грудины Быстрого Бена, на его лице все еще было выражение полного непонимания. - Маг Тьмы. - Его швырнуло с такой силой, что спина продавила штукатурку. Тело повисло недвижимо, словно труп на копье.
- Каменщик Смерти. - Еж заблеял и по глупости решил отвернуться. Карта ударила его в спину, так что пришлось врезаться в стену лицом. Карта тащила его кверху; за потерявшим сознание сапером тянулся красный след.
Та же участь постигла остальных - быстро, словно в них выстрелили горстью камней из пращи. Всякий раз одно и то же: жестокий удар, сотрясение стены… Сендалат Друкорлат - Королева Тьмы. Лостара Ииль - Поборник Жизни.
Обелиск - Бутылу.
Геслеру - Держава.
Буяну - Трон.
Наконец Скрипач поглядел на Брюса: - Король Жизни.
Карта вылетела из руки, сверкая словно кинжал; Брюс затаил дыхание и закрыл глаза - ощутил удар, но совсем не такой безжалостный, какой достался прочим. Открыл глаза: карта повисла, подрагивая, перед лицом.
Он поглядел в тусклые глаза Скрипача.
Сапер кивнул: - Вы нужны.
"Что?"
Еще двое остались нетронутыми. Скрипач поглядел на того, что был ближе. - Банашар, - сказал он. - У тебя дурная компания. Дурак в Цепях. - Он вытащил карту и выпустил из руки. Бывший жрец застонал, когда его подбросило над стулом и потащило к куполу. Пыль скрыла все подробности столкновения.
Скрипач глядел на Адъюнкта. - Вы знали, не так ли?
Она молчала, бледная как снег.
- Для вас, Тавора Паран… ничего.
Женщина вздрогнула.
Дверь внезапно открылась. Петли нестерпимо скрипели в леденящей тишине.
Турадал Бризед ступил в комнату. Остановился. "Турадал… нет, конечно же. Странник. Тот, что незримо стоит за Пустым Троном. Я гадал, когда же ты покажешься". Брюс понял, что успел выхватить меч; понял также, что Странник пришел убить его - бессмысленное деяние, безумное желание, непонятное ни для кого, кроме самого Странника.
"Он убьет меня.
Потом Скрипача - за дерзость".
Скрипач неспешно повернулся и поглядел на Странника. Улыбка малазанина вызывала леденящий ужас. - Если бы карта была твоей, - сказал он, - она покинула бы стол в миг твоего появления. Знаю, ты думаешь, что она принадлежит тебе. Думаешь, что она твоя. Ошибаешься.
Единственный глаз Странника светился изнутри. - Я Владыка Плиток…
- А мне плевать. Иди к ним. Играйся со своими плитками, Старший. Тебе не устоять против Владыки Колоды Драконов. Твое время, Странник, ушло.
- Но я вернулся!
Когда Странник, источавший необузданную силу, сделал второй шаг в комнату, слова Скрипача упали на его пути: - Я бы не стал.
Старший Бог ощерился: - Думаешь, Брюс Беддикт меня остановит? Остановит то, что я намерен сделать?
Брови Скрипача поднялись. - Без понятия. Но если ты сделаешь еще шаг, Странник, Владыка Фатида тоже шагнет. Сюда, сейчас. Ты встанешь с ним лицом к лицу? Ты готов?
И Брюс поглядел на карту, лежавшую на столе. Безжизненно, неподвижно. Она казалась раскрытой пастью самой Бездны. Он вдруг задрожал.
Спокойные, но дерзкие слова Скрипача остановили Странника. Брюс видел, как на красивом, хотя и малость износившемся лице Турадала Бризеда пробуждается сомнение.
- Ради всего благого, - подал он голос, - ты не пройдешь мимо меня, Странник.
- Смехотворно.
- Я жил в камне, Старший. Во мне записаны бесчисленные Имена. Человек, погибший в тронном зале, и человек вернувшийся - не одно и то же.
- Ты искушаешь меня. Раздавлю одной рукой! - оскалился Странник.
Скрипач изогнулся, бросая взгляд на карту. - Он пробудился, - сказал он, снова поглядев на Старшего Бога. - Возможно, уже стало… поздно.
На глазах Брюса Странник внезапно сделал шаг назад, и еще. Третий шаг вынес его за дверь. Еще миг - и он скрылся из вида.
Тела медленно скользили к полу. Насколько мог определить Брюс, никто так и не пришел в сознание. Нечто покидало комнату - словно удалось сделать давно задерживаемый выдох.
- Адъюнкт.
Тавора перевела взгляд с пустого порога на сапера.
- Это было не чтение, - произнес Скрипач. - Никто не был найден. Не был призван. Адъюнкт, они были отмечены. Понимаете?
- Да, - шепнула она.
- Думаю, - сказал Скрипач, и лицо его исказилось горем, - я уже предвижу конец.
Она кивнула.
- Тавора, - хрипло продолжал Скрипач. - Я… мне так жаль…
Брюсу подумалось, что, хотя он почти ничего не понимает, но понятого достаточно. Если бы это имело хоть какой-то смысл, он повторил бы слова Скрипача ей, Адъюнкту, Таворе Паран, несчастной одинокой женщине.
В этот миг скорченное тело Банашара упало на столешницу - словно труп сорвался с крюка. Жрец застонал.
Скрипач подошел и забрал карту так называемого Владыки Фатида. Чуть поглядел на нее, спрятал обратно в колоду. Подмигнул Брюсу.
- Чудная игра, сержант.
- Она так безжизненна. До сих пор. Я даже тревожусь.
Брюс кивнул: - И все же роль не кажется… вакантной.
- Верно. Благодарю.
- Вы знаете этого Владыку?
- Да.
- Сержант, если бы Странник понял ваш блеф…
Скрипач ухмыльнулся: - Тогда вы порезвились бы на славу. Выглядите достаточно надежным.
- Не одни малазане умеют блефовать.
Они по-приятельски улыбнулись. Адъюнкт переводила удивленный взгляд с одного на другого.