- И чего ты не сдох? - спросил он, и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты. Во всем теле чувствовалась слабость. Хотелось пить, но сил дотянуться до пиалы с каким-то питьем не было. В дальнем конце раздвинулись шелковые шторы, и вошла девушка, позади, стараясь держаться в тени, за ней следовал здоровяк, который пожелал больному всего самого худшего.
Девица была откровенно некрасивой. Маленькое подвижное личико чем-то напоминало мордочку пожилой мартышки. Румяна не могли скрыть природную желтизну щек, что не придавало хозяйке очарования. Она шла немного кособоко. Присмотревшись, Хорс понял, что одна нога у нее короче другой.
- Как хорошо, что ты пришел в себя. Теперь пойдешь на поправку. Касим, делай все, что он тебе скажет. Никого сюда не пускай. Помни, раб, если с ним что-то случится, я велю отрубить тебе голову.
- Понял, госпожа, - слуга поклонился.
С первого взгляда было ясно, что Касим не испытывает к нему особой симпатии, а тот факт, что хозяйка отчитала его и указала на место, лишь подбавило дров в костер ненависти.
- Прекрасный незнакомец, ты видно, хочешь пить. Подай ему пиалу с лекарственным настоем, - приказала девица рабу.
Питье было отвратительным, горьким, кислым и вдобавок нестерпимо соленым.
- Пей, собака, чтоб ты поперхнулся, подавился, а потом и вовсе удавился и умер в страшных мучениях, - шепотом, чтоб не услышала Карина, прошипел слуга. Однако, напоил больного быстро, не пролив ни единой капли.
- Что ты там бормочешь? - грозно спросила госпожа.
Немного подумав, простодушный здоровяк в точности передал сказанные Хорсу слова.
- Ничего другого от тебя и ждать было нельзя, - с явным отвращением произнесла женщина.
Она достала из ящика тонкую плеть и с силой два раза хлестнула раба по лицу. Кровь ручьем хлынула из рассеченной губы и щеки.
- Еще раз услышу такое, - прикажу выпороть плетьми.
Она бросила кнут и присела рядом с Хорсом. Их глаза встретились. Говорят, что глаза зеркало души. Обнаружить душу пленнику не удалось, так как очи у Карины с детства были несколько косоваты. Теперь, же от волнения, что ее пациент очнулся, и возбуждения от недавней экзекуции, которую она устроила рабу, они вообще смотрелись нехорошо.
Считается также, если женщина некрасива, Бог непременно награждает ее прекрасными глазами. Судя по всему, в день своего рождения Карина и представитель высших сил разминулись. Глазки у девицы были маленькими, невыразительными, да вдобавок еще дальнозоркими. Ей, видно, хотелось поближе склониться над ложем выздоравливающего, но приходилось отходить на значительное расстояние, чтобы рассмотреть выражение лица невольного гостя. А так как девица хромала, то отходила, то приближалась, чтобы создать хоть видимость романтической атмосферы. Но в результате так утомила Хорса, что ему пришлось закрыть глаза, ибо не было никакой возможности наблюдать за эскападами красавицы.
- Отдыхай, прекрасный принц, - печально молвила она, видно, тоже утомившись физическими упражнениями, и поспешила из зала.
- Ишь, прекрасный принц, - повторил Касим тоненьким голоском, явно передразнивая свою госпожу. - Сразу видно, голь перекатная, прах дорожный.
Он стал в дверях и скрестил руки на груди, Явно ожидая враждебных действий со стороны Хорса. Однако, видя, что враг вроде бы спит, Касим достал саблю и принялся с удовольствием и знанием дела точить и так уже достаточно острый клинок.
- Я не помню, как здесь оказался, - ни к кому не обращаясь, проговорил Хорс, пытаясь приподняться и сесть.
- По мне, лучше бы тебя здесь и не было. Два странника привезли тебя. Хотел догнать их и башки им свернуть, чтоб мусор во дворец не тащили, да хозяйка запретила. Будь моя воля, их бы вообще и на порог не пустили.
- Слишком скорый ты на расправу. Откуда сам-то будешь? Или раб по рождению?
- Откуда, сам знаю, а вот что ты за птица хотелось бы знать.
- Грамотный? Читать и писать умеешь?
- Не глупей тебя.
Хорс не стал продолжать разговор. Убранство залы, одежда Карины, имена новых знакомых, - все говорило, что судьба занесла его куда-то на восток. Но вот где остались Аграфена, Петр? Почему-то вспомнился отец Михаил. Его мягкий добрый голос, умные все понимающие глаза.
- Напали кочевники, грязь на дороге, всех порубили, меня в рабство продали. Я наследный принц Касим, только теперь ничего у меня нет, всего лишился. Слабая женщина по лицу бьет, а я молчать должен. Однако, умирать смертью мучительной что-то неохота.
- Она, что ли, одна живет? Богатая?
- Зачем одна. Это большой дворец, есть брат старший, по имени Ахмед. Человек большой, много знает. А у него, то есть моего господина, есть младший брат, - Касим замолчал. Видно он сомневался в способности больного сразу разобраться в сложных семейно-родственных отношениях господ. Потому и дал ему время уразуметь сказанное. - Госпожа Карина как тебя израненного увидела, будто разума лишилась. Один верный советник хотел было донести на нее другому хозяину. Но умер в судорогах. Все-таки это непорядок, женщина ухаживает за иноверцем, лицо не закрывает, платок не носит. Харам, грех по-вашему. Сбежал бы я, да некуда.
Касим тяжело вздохнул и продолжил свою работу. После недолгого молчания продолжил.
- Оно и неудивительно, что брат и сестра не во всем соблюдают указания пророка.
- Да разве у вас такое возможно? - поддержал беседу Хорс.
Опасливо озираясь, раб продолжил.
- Они не совсем нашей веры. Вернее, их предки, правда, по женской линии, но все же. Больше не стану об этом говорить. Не мое это дело.
Хотя оглядывался Касим по сторонам, прежде чем вымолвить эти слова, ни он, ни Хорс не заметили, как колыхнулись плотные шелковые занавеси, скрывая человека, подслушивающего их разговор.
- А чем я тебе не понравился? - поинтересовался Хорс.
- Раньше я был у госпожи Карины на первом месте. Во всем меня слушалась, советовалась. А теперь все дни около тебя пропадает.
- Я здесь недолго. Оклемаюсь чуть, разберусь в ситуации и домой.
- А дом твой далеко?
- И сам не знаю, но есть у меня утренняя звезда, она мне дорогу укажет.
Касим замолчал, а потом глубокомысленно заметил.
- Необразованный ты какой-то, совсем как ишак.
- Это почему же?
- Да потому, что любой дурак знает, что утром звезд не бывает. На то оно и утро. Утренняя звезда, не бывает такой.
- Это у вас в тьмутаракани не бывает, а в моих краях есть такая звезда. И кстати, знаю я все про тебя. Не похож ты на принца, может торговец богатый, но уж точно не из знатного рода.
- Ну и что, - миролюбиво согласился Касим. - Только отвык я за годы богатой жизни, чтоб меня по морде били, да еще женщина.
Хорс закрыл глаза, хотел подумать о последних событиях, но не заметил, как заснул крепким сном выздоравливающего.
Молот посмотрел вверх, пытаясь определить, долго ли до полудня, и не опоздали ли они со своею посылкой. Но плотный слой воды, да еще лед не давали увидеть неба. "Никогда еще гном не подводил, - сказал себе мавр. - Будем надеяться, что и сейчас вовремя нас доставил".
Путешественники прошли в высокие двери, и Молот мог поклясться, что, проходя мимо притолоки, ненароком сорвал с нее крупный кусок ила.
Пройдя несколько парадных помещений, украшенных ракушками и затейливой формы корягами, они очутились в просторной зале.
Ощутив нечто странное под ногами, Альберт посмотрел вниз, и увидел, что весь пол здесь вымощен рыбьими черепами. Стены, набитые из ила, были выложены рыбьей чешуей, и поэт несказанно порадовался, что утопленник остался снаружи - иначе наверняка снова бы стал фонтанировать радостью, при виде милой сердцу архитектуры.
"Хорошо, что под водой я не вдыхаю и, стало быть, запахов не чувствую, - сказал себе поэт. - Иначе это путешествие стало бы для меня последним".
Двадцать четыре стражника, по дюжине с каждой стороны, стояли по стенам залы. Головы одних были чисто выбриты, Другие щеголяли темными волосами, вздрагивавшими от, слабого течения. На третьих красовались гребни, в головы же четвертых вросли ракушки, медленно открывавшие и закрывавшие створки.
Две омерзительного вида рыбы, с шипастыми ошейниками, медленно кружили у пола. Их огромные глаза ничего не выражали, кроме тупого стремления пожирать все, что движется.
Речной царь восседал на высоком белоснежном троне, и мантия водного владыки почти полностью скрывала престол от взглядов вошедших. В первую минуту Альберту показалось, что сложен тот из мрамора, однако потом понял - перед ним отшлифованный череп горного великана.
Если кто-то и мог бы назвать владыку красивым, то, разве что, он сам. Кожа его не была зеленой, как у лягушки, или бурой, подобно водорослям. Хотя Альберт в юности провел несколько лет, обучаясь у лучшего художника во Флоренции, даже он не смог бы найти название для того мерзостного, вызывающего приступ тошноты оттенка, что украшал щеки и лоб речного царя.
Был он лыс, толст неимоверно, а щеки его, длинными брылами, спускались на плечи, полностью закрывая шею. Впрочем, не исключено, что ее и вовсе не существовало. Тело его, завернутое в мантию, оставалось почти полностью голым, и это не добавляло речному владыке привлекательности. Скорее, он возлежал на своем одеянии, застегнутом у горла, нежели был вправду в него одет.
Узкие жаберные щели покрывали бока, и гирлянды воздуха поднимались оттуда с каждым вздохом правителя. Руки его были тонкие, костлявые, создавая неприятный контраст с общей полнотой. Казалось, что жир стек из них, погрузившись в тушу. Ноги же, с широкими перепонками между пальцами, наливались нездоровой полнотой, словно уже давно умерли, а теперь в них зреет и набухает трупный сок.
- Посланники из Бухары, ваше величество, - провозгласил охранник. - Принесли вам Юпитер с кастрацией.
Пальцы водяного, такие тонкие, словно принадлежавшие самой смерти, сомкнулись на подлокотнике кресла. Альберт с содроганием подумал - должно быть, несчастный великан и после смерти мучается от мысли, что на его черепе восседает такая гадина.
Речной владыка подался вперед, и поэт отшатнулся. Казалось, жир и гной, собравшиеся в недрах мерзкого тела, сейчас хлынут наружу в приступе рвоты.
- Недоразвитые человечишки, - проквакал царь. - Вы годитесь только на то, чтобы мухи откладывали в вас личинки. Разве не видите, что время уже на исходе? Скорее, скорее дайте мне скипетр.
Не желая еще больше разозлить хозяина, Альберт ступил вперед. Все его мысли, все изящно составленные планы, сразу полетели под откос. Всю дорогу он раздумывал, как бы получше повести разговор с водяным. Прикидывал, сколько денег отвалит речной владыка. В голове поэта родились не один и не два хитроумных способа, целью которых было потуже набить карманы. Но - увы! - от всего этого приходилось отказываться.
На краткий миг, когда Альберт передавал скипетр, они оказались очень близко друг к другу. Глаза владыки были прикованы к древней реликвии. Рот его распахнулся, и поэт увидел жирных червей, что ползали и рыли норы меж царских десен. Странник поспешно отстранился и отвел взгляд.
- Слава Великому Тритону, - прохрипел водяной. - Я получил то, что должен был, и вовремя.
Он гладил и ласкал скипетр, словно то было его родное, давно потерянное дитя. Впрочем, подумал Альберт, вряд ли это существо могло относиться с нежностью даже к собственным детям. Поэт бросил взгляд на Молота, и тот согласно кивнул.
- Что же, ваше Величество, - сказал мавр, кашлянув. - Мы выполнили свою задачу, как и обещали мудрецу из Бухары. Не смеем больше отнимать у вас время.
С этими словами он глубоко поклонился, и направился к выходу. Альберт, чей поклон оказался не так почтителен, шустро зашагал следом.
- Постойте! - внезапно прохрипел водяной. - Не хотите ли заработать пару золотых монет?
Мавр обернулся. Альберт на мгновение инстинктивно присел и вжал голову в плечи, и только затем последовал примеру своего спутника.
Перемена, произошедшая с речным царем, была воистину удивительна. Нет, он не стал краше, и даже на каплю не стал менее омерзителен. Но теперь его гадостную морду корчила неискренняя улыбка, призванная изобразить любезность.
"Нет ничего опаснее, чем добродушный тиран", - мелькнуло в голове Альберта.
- Мы к вашим услугам, ваше величество, - почтительно произнес Молот, про себя думая только о том, как бы поскорее выбраться из рыбьего дворца.
Пальцы владыки так крепко сжали скипетр, что, казалось, наполовину погрузились в него.
- Вы не очень хорошо исполнили поручение, которое дал вам мудрец, - произнес владыка. - Вам было ясно сказано, что я должен получить жезл сегодня, до полудня.
Он торжествующе заквакал.
- Возможно, вы хотите знать, отчего такая спешка, и почему теперь я не подскочил, как ужаленный, чтобы совершить с этим скипетром какой-то дьявольский ритуал, время для которого тщательно рассчитано по звездам. Не так ли, мои глупые кормушки для личинок?
Альберт отвесил поклон.
- Темы столь возвышенные не могут занимать нас, ваших ничтожных слуг, - отвечал он.
- Глупости! Знаю я вас, человеков. Думаете, что лучше других, а сами даже икры отложить не умеете. Жезл этот волшебный. Принадлежать он может только великому магу - такому, как я или мудрец из Бухары. Если бы он провел хотя бы еще час в ваших руках, глупые смерды, то навсегда утратил бы свою силу… Но теперь жезл мой, и бояться нечего.
Молот просиял, надеясь, что на этом их беседа благополучно закончится. Владыка, однако, продолжал:
- Знаю, что вы проделали путь далекий. Деньги, которые вы от Бухарского мудреца получили, наверняка потрачены. А потому, коли захотите, есть у меня для вас новое поручение. Выполнить его будет несложно, работа быстрая, а заплачу хорошо.
Он снова наклонился вперед, и на сей раз Альберт заметил желтый, покрытый бородавками кадык, - прежде скрытый безобразными складками.
- Вы, глупые людишки, наверное, спрашиваете себя - отчего я денег сулю, если поручение простое. Думаете, хитрит подводный царь. И правда, созерцая мудрость мою неизмеримую, и красоту неописуемую, вы наверняка уже поняли, что денег на ветер не бросаю.
Поэт был готов согласиться с тем, что внешность владыки не поддается описанию, но предпочел придержать сей комплимент до другого раза.
- Никакого коварства с моей стороны нет, - царь осклабился, и даже самый наивный человек сразу заподозрил бы его в неискренности. - Но все мои подданные - рыбы. Выходить на сушу могут, конечно, но ненадолго. Отправить их с поручением в город я не могу. Люди же редко ко мне заглядывают…
Он всплеснул руками и рассмеялся.
- Сам не знаю, отчего. Ведь я такой любезный хозяин. Не правда ли?
Кланяясь, словно наперегонки, мавр и Альберт поспешили заверить владыку, что он совершенно прав.
- Вот почему встретиться с вами вас для меня удача великая… Что же до вас, гости чужеземные, то увидеть меня, слушать мой голос - и есть счастье, которого простой человек редко удостаивается. Можно сказать, что, повстречав меня, и умереть не жалко, дальше жить-то, собственно, незачем…
Водяной захихикал, а обоих странников пронзил холодный пот - слишком ясно представилось им, к чему клонит владыка.
- Есть у меня слабость одна, - продолжал царь.
Он хлопнул в ладони, - вернее, только сделал попытку, ибо по-прежнему сжимал в руках скипетр, да и в любом случае, его тонкие костлявые конечности не смогли бы издать иного звука, кроме сухого шуршания. Сразу же возле владыки появился слуга, в длинной ливрее, и подал большой плоский ларец.
- Люблю я знать все о людях, что на земле ходят, - сказал владыка. - А пуще всего мне нравится, когда они ходить-то перестают, и мертвыми падают…
Он задумался.
- Да вот беда, плодятся уж больно скоро. Только, глядишь, мор какой прошел, али война, али голод - чуть-чуть помене вашего брата стало, как почти сразу же - вишь! - снова копошатся, копошатся, никакой чумы на вас не хватит…
Открыв ларец, владыка ненадолго задумался, осматривая его содержимое - для гостей пока что невидимое. Запустил руку и вынул мешочек маленький.
- Дед мой и прадед много сил положили, чтобы род людской истребить. Только все напрасно. Я поумнее буду… До простых смердов не снисхожу. А вот коли человек силу какую имеет, я на него сразу внимание обращаю…
Судя по тону, каким это было произнесено, внимание речного царя не сулило ничего хорошего.
- Магия у меня простая, но действенная. В мешочках этих - локоны, пряди волос. Каждый подписан. Все у меня тут есть - и воеводы царские, и бояре, и советники мудрые. Покуда человечишко место свое знает, носом в грязи ковыряется, - я его не трогаю. Но как только забудет, кто он есть, и на меня руку поднять возжелает - горько в этом раскается.
Владыка вынул еще несколько мешочков, и принялся рассматривать их, как скряга, любующийся монетами.
- Коли сожгу всю прядь целиком - умрет человек быстро, хотя и в мучениях страшных. Вижу по глазам вашим глупым, что не понимаете меня… Думаете, у нас, под водою, огня нет? Есть, но волшебный он, используем его редко, только по большой надобности. А вот коли стану я по волоску одному сжигать - нападет на врага моего болезнь страшная, ни один лекарь помочь ему не сумеет. И станет мучиться он, покуда последний волосок не уничтожу. Могу и на долгие годы страдания его растянуть…
Заметив страх на лицах своих гостей, владыка махнул рукой.
- Вы-то не бойтесь. Жизни таких людишек мелких мне ни к чему. Если захочу - прикажу казнить, вот и весь сказ. Но службу сослужить мне можете. Принесите мне прядку волос одного кожевника. Долгие годы жил он, небо коптил, ни во что не вмешивался. Но как убили сына его, как с цепи сорвался. Начал из себя героя строить… Хорош герой. И то, было бы из-за чего с ума сходить. Одним собачонком человеческим больше, другим меньше. Кто заметит?
- Никто, ваше величество, - поспешил вставить Альберт.
"И правда, подлец же этот кожевник, - пронеслось в голове. - Давно мог бы этого водяного прикончить. Так нет же, пироги небось лопает, все бока на печке отлежал".
- Вот и мы так думаем… - важно кивнул владыка. - А посему отправляйтесь в город, да поспрошайте. Горе-героя этого, наверно, каждая шавка знает. Много от вас не требуется. Клочок волос. На какую вы хитрость пойдете, чтобы раздобыть ее - меня не касается.
Притворная любезность оставила владыку, брови сошлись на переносице.
- Только не смейте меня обмануть, корм для личинок. Знаю, что сейчас в ваших умишках жалких шевелится. Думаете старого водяного вот так запросто вокруг плавника обвести. Найдете, мол, какого пьянчугу жалкого, локон сострижете, да и мне представите. Радуйся, рыбий царь! Да денежки выкладывай. Не выйдет, глупые человечишки. Я от матери своей, Перловицы Премудрой, великий дар волшебника унаследовал. Ежели надуть меня вздумали - вмиг про это прознаю, да отправлю вас на корм пескарикам. То-то разжиреют, милые мои, на мясце вашем…
Альберт уже привычно клюнул поклоном пол, готовый громогласно заверить водного царя в своей неизмеримой честности, - а надо сказать, что ежели и был мошенник когда-то и с кем-то честен, то уже сам напрочь позабыл. Однако правитель поднял голову, да зыркнул на своих гостей так, что никаких сомнений у них не осталось - аудиенция окончена.