Хотелось ведь порадовать вас свежатиной, лежебок и лентяев!
Тидер, вдыхая запах доносящийся до него, похвалил повара:
- Да, свежее мясцо самое-то для нас. Чего-чего, а кашеварить ты умеешь, у тебя этого не отнять. Да я, в этом караване, только ради твоей стряпни и хожу!
Польщенный кашевар, принюхиваясь и пробуя на язык, начал добавлять какие-то кхандские специи в котел. Любому кухарю приятно, когда хвалят его искусство в приготовления пищи.
Тидер, подмаслив честолюбие кашевара, подсунул ему свою деревянную плошку. Макав с горкой наложил ему каши и в придачу сунул ему крупную головку белого лука из Кханда.
В Равенне он был не такой острый, кашевар в Кханде набрал его с запасом, с расчетом на дальний путь, чтобы его могло хватить надолго.
Весельчак с удовольствием начал уминать разваристую жирную кашу, с крупными кусками мяса и умело приправленную специями и пахнущую дымком.
Вот это жизнь! Это тебе не перенаселенная Морита, где от большого количества людей скоро некуда будет и шагу ступить, чтобы, столкнувшись с кем-то, помимо тебя, не вспомнили и про твою мать.
Возле Макава уже толкался народ со своими протянутыми мисками. Рядом с Тидером присел Бернон и с аппетитом ел кашу, выуживая ложкой куски мяса и заедая его кхандским луком.
Народ одобрительно ел и нахваливал, мясо было, правда, чуть жестковато. Видимо, лесная антилопа была в преклонном возрасте, когда ее подстрелили ночные дозорные.
Бернон подошел и протянул миску повару за добавкой, чем заслужил одобрительный взгляд повара и тот положил ему еще с горкой.
- Тебе пожиже или погуще?
- Погуще и вон тот кусман мясца кинь!
Тидер подковырнул Бернона:
- Смотри не надорвись, тебе же еще караван охранять.
- Ешь - потей, работай - мерзни! - ответил Бернон, выуживая из похлебки кусок мяса на кости и вгрызаясь в него.
Тидер вымыл плошку, отдал ее повару и отошел к повозкам, чтобы проверить свое оружие.
Осматривая свой арбалет и проверяя арбалетные стрелы, он заменил тетиву, та на его взгляд, немного ослабла. Из повозки, стоящей рядом, откинув полог, на землю спрыгнул один из ночных дозорных.
Весь взъерошенный, с налипшей на него соломой он, спрыгнув на землю и подняв руки, потянулся и, широко открыв рот, зевнул. Да так и остался стоять с поднятыми руками и открытым ртом, растерянно глядя на обрывок веревки, на котором ночные дозорные, возвратившись под утро, повесили на шест ободранную тушу.
Он, не веря своим глазам, подергал за свисающую веревку, словно надеясь, что туша стала невидимой для его зоркого взгляда.
Увидев Тидера, с явным интересом наблюдавшего за нелепыми телодвижениями дозорного, он растерянно спросил его:
- Ты случайно не знаешь, куда делась ободранная туша, висящая здесь?
Весельчак заинтересовался:
- А что такое?
- Да понимаешь, мы хотели подманить дикого кота, он уже вторые сутки крадется за караваном. Боимся, как бы тура не завалил или напал на кого-нибудь из нас. Гигантскую гиену подловили, ободрали ее, хотели в ночной дозор взять и подманить его. Глянь и нету приманки, неужели дикий кот уже спер ее?
Тидер с трудом подавил рвотный позыв и прислушался к своему желудку. Часть гиены, в его животе, начала ворочаться с намерением выбраться наружу, на свободу.
Он нагнулся, сорвал стебелек полыни и начал медленно жевать его. Вяжущая горечь во рту, на миг заставила успокоиться его живот.
Растерянный дозорный полез обратно в повозку, чтобы поднять своих спящих товарищей на завтрак.
Тидер ускорил шаг и подошел к кухне, где народ продолжал вкушать экзотическое блюдо Макава - "гиену в похлебке". Караванщики даже не подозревали об изыске, съедаемого ими.
Подойдя к кашевару, сиявшему от сыпавшего на него со всех сторон похвал, он тихо окликнул его. Тот с черпаком в руке, оглянулся и, улыбнувшись во все раскрасневшееся лицо, спросил Тидера:
- Тебе еще навалить?
Тидера опять чуть не вывернуло прямо на него, но он сдержался:
- Нет, не надо, а ты сам ел мясо?
- Нет пока, сейчас ребят покормлю, о потом уж и сам поем!
Тидер вполголоса сказал ему, стараясь, чтобы его никто не услышал, кроме кашевара:
- Макав, тут такое дело, не знаю как тебе и сказать. Сегодня ночью наши дозорные подстрелили гиену и ободрали ее. Им нужна была приманка для дикого кота, и они повесили ее на шесте у себя над повозкой.
Тидер в первый раз воочию увидел, как человек стремительно поменял красный цвет лица на белый., словно чудная ящерка, виденная ими в Кханде.
Макав вытер холодный пот, выступивший у него на лбу и, сразу севшим голосом просипел еле слышно:
- Что же мне теперь делать? Ребята меня убьют.
- Ну, если только сгоряча, потом ведь, наверняка, жалеть будут - Тидер неуклюже попытался успокоить Макава, но тот от этих слов, только еще больше побледнел.
Тидер Весельчак уставился на кашевара:
- Да ты белый весь, совсем белый - заметил Тидер и быстро зачастил:
- Слушай, бери мешок, кидай в него харчи и беги. Мы пока по тракту крюк сделаем до заставы "синяков", а ты напрямик дорогу обрежешь. Выйдешь в нескольких верстах за заставой, где Сай Эрнан делает стоянку, чтобы вдоволь поругать "синяков", досматривавших караван и подсчитать свои убытки.
Ну, это перед Вертлявым поворотом, там потом еще дорога спускается к броду, к тому времени ребят я успокою. Подойду к кромке леса и крикну, что тебе можно выходить, если все будет хорошо.
Глядя на оживающего Макава, который мысленно уже прощался со своей короткой жизнью, он подтолкнул его:
- Беги, Макав, беги.
Кашевар метнулся к припасам и начал быстро, не глядя, сбрасывать их в мешок, судорожно оглядываясь на караванщиков, которые заканчивали есть. Некоторые из уже них побрели к ручью сполоснуть свои миски.
Макав, напоследок, схватив лук со стрелами и сунув топор за спину под ремень, махнул в подлесок. Впопыхах, по пути, он чуть не сбил с ног Бернона, идущего от ручья.
Кашевар раньше был охранником в караване и Тидер не сомневался, что в случае чего, тот мог за себя постоять и не растеряется в чащобе.
Удивленный Бернон подошел к Тидеру, справился у него:
- Куда это наш кашевар так рванул? Охотником себя возомнил что - ли? Тоже мне, великий стрелок из лука выискался!
- Да ты знаешь, любой на его месте бы рванул на охоту и думаю, даже не прихватил с собой оружие - ответил рассеяно Тидер, глядя на ночных дозорных, подошедших к котлу за своей миской каши.
Дозорные что-то спросили у уже поевших товарищей, складывающих миски в стопку.
Некоторые караванщики тут же бросились врассыпную по кустам, некоторых вывернуло сразу. У кого-то из них оказались желудки покрепче и они успели сделать два-три шага, пытаясь добраться до ближайших кустов.
- Где этот мешок с дерьмом, кто мне скажет! - Взметнулся на весь бивак, дикий рев Анвада.
Бернон рванул к ним, чтобы через мгновение, узнав о том, что он съел, извергнуть похлебку из себя.
Тидер глядя на этот бардак, поскреб в затылке:
- Да, это надолго, пойду подремлю немного, пока моя смена наступит.
И он полез в повозку и провалился в сон, стараясь не прислушиваться к звукам, доносящимся до него снаружи.
Весельчак подремал немного и, проснувшись, выбрался наружу.
На стоянке все уже утихомирилось, лишь измученные лица караванщиков выдавали перенесенные ими страдания. Кое-кто из них, видимо вспоминая завтрак, изредка бросался к кустам, чтобы в судорожных спазмах попытаться очистить свой пустой желудок
Он подошел к Саю Эрнану, который был очень зол на Макава, за неожиданную для всех задержку отхода торгового каравана.
- Сай Эрнан, я смотрю с вами все в порядке, после похлебки с "лесной антилопой"?
- Тидер, да при проведении торговых переговоров с кхандскими купцами, мне приходилось есть такие вещи, что тебе лучше не знать о них. При необходимости я мог бы съесть даже свое дерьмо, желательно присолить конечно. Интересно, где этот мерзавец Макав, он то куда подевался?
Тидер тихо сказал ему:
- Сай Эрнан, это я упредил его. Он будет ждать нас за заставой "синяков".
Хозяин каравана посмотрел на Тидера и одобрительно сказал ему:
- Это ты правильно сделал, все к этому времени успокоятся. Кашевар то он знатный и похлебка то вроде ничего. Мне даже понравилась, только ребятам, смотри ничего не говори пока.
- Это еще что? Я вот помню, в имперские времена, когда служил в легионе, один молодой солдат, на дежурстве на кухне, за то, что его немало там погоняли, недолго думая, в отместку им, спер у медикусов древний скелет, по которому они изучали травмы костей и кинул его в общий котел.
Сай Эрнан заинтересовался и дальше слушал Тидера. Тот, усмехнувшись, заметив интерес, продолжил повествование:
- Когда кашевары на кухне переливали похлебку, они на дне большого чана обнаружили скелет, то чуть не поседели. Вот это была славная шутка, они же думали, что это останки заживо сваренного ими человека, - у него даже заблестели глаза от славных воспоминаний.
- Ты же был тот солдат, признавайся твоих рук дело?
Тидер, словно оправдываясь, развел руками:
- Ну, хороший смех - признак здоровья и все говорят, жизнь продлевает!
Сай нахмурившись, сурово поправил его:
- Это, смотря для кого? Кто смеется, для того может и продлевает, а тому кто насмехается, укорачивает на его безмозглую голову!
Сай Эрнан, проходя мимо повозок, зычно распекал ездовых, что они слишком долго возятся с упряжью.
- Ну что, вы, там копаетесь? Вам, не туров запрягать, а хвосты им скручивать. Если вы с женами своими так же копаетесь, непонятно откуда же у вас только дети взялись.
- Дак хомут криво лег, Сай! Переправить нада!
- Криво лег, говоришь Нонель, да чтоб он у тебя так же стоял, тогда бы твоя жена давно другого нашла себе с прямым.
- Ось она себе и знашла другого, пока он тута криво ложит хомут! - дружно заржали друзья Нонеля.
- Дак я счас быстро, - засуетился Нонель - Чо ржете? Сами, небось, не поспеваете, а туда же.
- Ваши - то жены, небось, не жалуются на меня!? - не преминул уколоть он весельчаков.
Под смех и шутки ездовых, тяжело груженные товаром повозки, были готовы к дальней дороге.
Стража каравана, в дневное время, была разбита на две смены: одна занималась охраной, вторая ехала в своей повозке. В случае нападения на караван, вторая смена была ударным резервом для отражения налета.
Ездовые не стояли на страже по ночам, но в случае нападения - брались за оружие и вместе отбивались от варнаков.
Конные дозоры постоянно шли рядом с караваном, иногда отдаляясь и осматривая прилегающую местность на обнаружение предполагаемых засад.
За более высокий риск у них была и выше плата. Тидер Весельчак, как бывший пехотинец, предпочитал ездить на повозке. Это было гораздо безопаснее и спокойнее, чем отбивать свою задницу об конское седло, подпрыгивая целый день на лошади.
После затянувшегося завтрака, прерванного непредвиденными обстоятельствами, караван двигался по бывшему Великому Имперскому тракту, именуемому ныне по новому, Великий Раввенский тракт. Бывшая Империя придавала большое значение торговым трактам: все дороги были вымощены камнем или брусчаткой, или чем другим, в зависимости от ближайшего строительного материала, располагавшегося поблизости тракта.
На всех трактах, пересекавших Раввену, на определенных местах, были посты Корпуса Синей Стражи.
Их прямыми обязанностями, была борьба с разбойничьими шайками и досмотр на наличие товара, за который не был уплачен налог. Все знали, что это была прибыльная и хлебная должность. Хотя их служебный долг и предполагал борьбу с разбойничьими бандами, те всегда почему-то знали, на какой караван им стоило совершить налет.
Торговый караван мог сгинуть даже вместе с людьми. Бывало всякое. Иногда нападавшие были отбиты и исчезали в чаще, чтобы, зализав раны, некоторое время спустя, повторить набег на торговый караван. Они были словно стая охотящихся гигантских гиен, кружившихся возле своей добычи и, ожидали удобного момента, чтобы вцепиться ей в горло.
Товар бесследно исчезал и впоследствии появлялся на одном из рынков Мориты, по слухам, принадлежавшему стратегу синих стражников Ларгуну Гибкому.
Охрана каравана выполняла первое кольцо защиты, вторым кольцом были дозоры, идущие впереди обоза и зорко осматривающиеся окрестности.
Изредка им попадались встречные караваны. Вся местность от Империи Кханд и вплоть до Мориты была малонаселенна. После развала Раввенской Империи, из-за угрозы вторжения Кханда, часть здешнего населения подалась западнее этих мест.
К счастью для Раввены, в это период, в Империи Кханда, от рук убийц Триады погиб ее Император Шэгуэй Величайший.
Новый Император Кханда, не теряя даром времени, укреплял свое положение, окружая себя своими приверженцами и укрепляя линию власти.
Второй причинной исхода населения было то, что при Раввенской Империи жители этих мест, были избавлены от налогов. При заселении, они получали денежную субсидию от Империи и в этой заселяемой местности, были представители народонаселения всей Раввенской Империи, проживавших и обосновавшихся здесь.
После ее развала они устремились в свои бывшие провинции, ставшие самостоятельными Княжествами, Эмиратами, Янтарными Городами и Ханствами.
Шайки, бродящие повсюду, полностью разорили эти, некогда заселенные переселенцами, места. До сих пор, на обочине тракта, встречались оставленные людьми заброшенные селения. Некоторые зияли черными пепелищами на местах пожаров.
Постоялые дворы, тянущиеся вдоль тракта, были редки. Лишь немногие остались служа прибежещем и кладезем слухов для банд варнаков, промышляющих на тракте.
Тидер сел с возничим рядом, держа в руках взведенный арбалет и, пристально вглядываясь в окружающую торговый тракт, ненаселенную местность.
Он предпочитал арбалет луку, как и большинство охранников, сопровождающих караван. Лук требовал умения и терпения в его освоении, арбалет был проще, его пробивная способность была лучше на любом расстоянии.
В империи Кханд он видел однородные войсковые части, полностью состоящие из одних арбалетчиков.
К его огорченью, поболтать ему не удалось, у возчика дико разболелся зуб. Он лишь мычал, держась за распухшую скулу и, молча постегивал хворостиной пару отборных беловодских туров, медленно и неизбежно тянущих свою повозку.
Влекомый могучими турами, торговый караван, неторопливо двигался в составе обоза из тридцати повозок, тяжело груженных кхандским товаром.
Мимо проплывала лесостепь с карстовыми горами, совсем скоро, за отрогами гор, должны появиться густые леса.
Вдалеке показался всадник из дневного дозора, подлетев на каурой кобыле к Саю Эрнану и главе охраны, уроженцу с окрестностей Соленого озера пожилому Галдану, едущими бок обок на лошадях, что-то им сказал и, подхлестнув свою кобылу, умчался вперед. Видимо, он доложил об обстановке по ходу движения их каравана.
Бесконечная степь уходила от взгляда за горизонт, ковер трав, из полыни и прочих степных неизвестных растений, насыщал воздух пряным запахом степи, стрекотание цикад и щебетание птиц давало состояние умиротворения. Тидера приятно обвевало легким ветерком, солнце пока не стояло в зените и не было удушающей жары, которая наступит значительно позже.
Лишь здесь, он острее чувствовал свою свободу, гораздо больше, чем в городе - вот о чем размышлял Тидер, вспоминая предложение своих друзей Кера с Уруком, работать с ними в Братстве Черной Стражи.
Работать в этом душном городе, с каким - нибудь спесивым Саем или его балованными отпрысками, которые окружающую их прислугу или свою охрану за людей то не считают. Гораздо лучше здесь, тем более Сай Эрнан был человеком, в отличие от них, в случае необходимости он не чурался даже грязной работы.
Тидер вспомнил давешний разговор с Саем Эрнаном, накануне вечером, после сытного ужина, когда вроде спать уже пора. Никто, из сидевших у потрескивающего искрами костра, не расходился и идет разговор вроде ни о чем, а вроде и о таких вещах, что даже отшельник "познающий мудрость" в одиночестве на отрогах гор Улуянь из Кханда, почерпнул бы многое для постижения себя и окружающего его мира.
Он, тогда спросил Сая, глядя на танцующие языки огня:
- Сай Эрнан, у тебя все есть: и богатый дом, и любящая тебя семья, и богатство в наличии, у тебя несколько караванов, есть кому и водить караваны, зачем в дорогу ты идешь, рискуя жизнью? Почему дома не сидится, не пора ли Вам остепениться?
Задумался немного Сай и ответил:
- Остановиться мне уже невозможно. Как мне жить без ароматов неведомых пряностей больших рынков Кханда, без запахов степи пьянящих человека, сильнее чем вино? А курлыканье журавлей в вышине, а трубные клики оленей и лосей, где это в Морите?
Остановиться? А где там костры, ваши лица и ваши байки? Да мне даже Солнце указывает путь, поднимаясь над восточными просторами и указывая далекую цель, где-то там впереди.
Остановиться? Я не могу остановиться, мне не даст остановиться моя кровь, бурлящая в жилах при виде синеватой дымки, затуманившей лесной горизонт и дороги, ведущие вдаль.
И он умолк, глядя на прыгающий огонь в потрескивающем костре, который освещал задумчивые лица людей, расположившихся возле него. Вскоре, все молча разошлись…
Тидер, был согласен с каждым его словом и испытывал те же самые эмоции, что и Сай, высказавший свою точку зрения.
От воспоминаний о том недавнем вечере, его отвлек возглас несловоохотливого возчика:
- У гиены! Явились, не запылились.
Справа, от каравана, в какой-то сотне шагов от них, Тидер увидел парочку гигантских гиен. Ага, значит и остальные где-то рядом. Обычно большой семейкой гигантских гиен главенствовала старшая самка.
Покрытые длинной косматой шерстью, большие гиены были гораздо крупнее и кровожаднее своих сородичей- рыжих гиен, живших западнее здешних мест. Те, в основном, питались падалью, отыскиваемой возле городов и многочисленных селений Запада, в отличие от этих малонаселенных мест.
Гигантские гиены, доходившие холкой до пояса человека, тоже не брезговали падалью, но и легко накидывались на свою добычу, если она того стоило.
Челюсти гигантских гиен были настолько мощны, что своими крепкими зубами, могли легко перекусить бедренную кость человека. Немало смертей они принесли отставшим и одиноким путникам.
Бернон, ехавший на соседней повозке, громко прикрикнул:
- А ну, брысь, отсюдова. А то сожрем вас, как сожрали утром одну из ваших товарок!
Гиены молча трусили рядом, делая вид, что им просто по пути с торговым караваном и им нет никакого дела до ходящих кусков мяса, по странному, какому-то недоразумению, не желающими быть съеденными ими.
- Наверное, ищут сородича, а мы его дружно умяли. Обидятся на нас, еще и у нас сожрут кого-нибудь в отместку - сказал себе под нос Тидер, внимательно разглядывая дружную парочку, двигающуюся рядом с ними в том же направлении.
Услышав Весельчака, возчик, сидевший рядом с ним, судорожно дернулся, видимо что-то неприятное связанное с ними, мучило его и не давало ему мирно смотреть на них.