В избе крик начался. Николая головой вперёд вышибло из дверей. Прямо на связанного кузнеца. Я дёрнулся, было, но там Ивашка заскочил. Матюги, визг. Ещё один пейзанин вылетел. Теперь уже на Николая. Такой трёхслойный громко-говорящий пирог прямо перед крыльцом. Из калитки Чарджи появился. Ну очень довольный. А в стороне, на заднем плане Светана прорисовалась. Чуть не облизывается.
-- Ну и чего тут?
-- Тут было дело. У нас. А там была баба. У тебя.
-- Ну и чего? Тебя тоже с бабы сняли.
-- Меня сняли. Остальные сами пришли. А вот ты один... не у дел. Тут господина твоего чуть не убили, а лучший боец, единственный стрелок, не тетиву на луке натягивал, а бабёнку гулящую на...
-- Ты меня ещё учить будешь! Как на баб лазить! На тебя ещё уд дрочили, а я уже сам...
-- Что сам? Дрочил?
Вот тут он уже и за саблю схватился. И выхватил сгоряча. Стоим друг против друга. Он - с клинком, я - с пустыми руками. Дурак ломит пока не треснет. Что-нибудь у кого-нибудь. Умный останавливается первым. А я - умный? Мне что, обязательно быть умным в атмосфере всеобщей вятшести и гонористости?
-- Я молотобойца без всякой сабли завалил. Вот он лежит. Главного волхва голядского -- вообще связанным у столба стоял. А ты на меня с железкой. На меня. Ты ж мне присягал, клятву давал. А как господину твоему в смертный бой идти, так ты у давалки спрятался. Ты как в другой раз испугаешься -- в нужник беги. При поносе - укоризны нет.
Как он взвился. Аж дрожит весь. И сабля в руке дрожит. Это тебе не молот, у которого замах -- можно в магазин сбегать и вернуться. Это ударит быстро и наискосок. Сбоку негромко прозвучало:
-- Кхе.
-- Тебе чего, Ноготок?
-- Вы бы подвинулись, кузнеца тащить неудобно.
-- Ладно. Чарджи, хочешь служить -- служи, не хочешь -- уходи. А господскую жизнь да свою честь на бабскую потаёнку менять... Дождёшься, что тебя как кузнеца -- под кнут подвесят. Пошли мужики.
...
У ворот в усадьбу, чуть сбоку, вкопаны два столба. Сверху перекладина. Конструкция используется обычно при разгрузочно-погрузочных работах. Про аналогичное изделие в русских народных песнях поётся:
" - Да и чем же ты меня, православный царь, припожалуешь?
- Припожалую я тебя, шельма-разбойничек,
Что ни лучшими хоромами высокими,
Что ни теми ли столбами с перекладиной"
Ласковые слова царя-батюшки. Конкретно, Алексея Михайловича Тишайшего к народному герою Степану Разину.
Как обычно в фольклоре -- кое-что -- "таки-да". Разина -- казнили. Правда, четвертовали, а не повесили. А перед этим его несколько дней пытали. Причём все технические участники пыток были очень скоро лишены возможности осветить сказанное Степаном в своих мемуарах. Из-за потери головы, например. А фокус с протоколами допросов до сих пор отгадать не могут. Восстание, конечно, было народное. Но в первоисточнике - "кризис верхов". Боярский заговор. Как было почти во всех народных восстаниях. У Спартака, например, был заговор Каталины.
На этой "Святой Руси" людей ещё не вешают. Забивают, жгут, топят. Рубят, режут и колют. Живьём в землю закапывают. Деревьями пополам рвут. Но виселиц вдоль дорог или на плотах, как на Волге после Пугачева, ещё нет. Наверное, верёвки дороги. А вот подвесить болезного для порки -- на это верёвки есть. В определённом смысле -- лучше на перекладине, чем у столба. Древнегреческая техника наказания плетью как раз этот вариант и предусматривает. Иначе концами плети по груди наказуемого не попасть. Но есть тонкости. Нужно зафиксировать ноги объекта. И нужен мастер -- створ таких ворот ограничивает кнутобойца в выборе позиции. При ударе по спине подвешенного за руки на столбе преступника, тело кнута вырывает полосы плоти "подобно вырезанию ремня из тела жертвы мало не до кости". Кто забыл -- это штатная технология при исполнении наказания по множеству поводов. Например, за накопление мусора возле двора или за работу в выходные дни.
Когда комендант Варшавского гетто потребовал от еврея-портного сшить ему новый китель за субботу, тот пошёл к раввинам и те вынесли вердикт: "Ни один закон нашей веры не может препятствовать жизни верующего". Поскольку наказание за невыполнение заказа эсэсовца было одно -- смерть. Так что: "чти день субботний", но не до смерти. И тот портной шил и кроил даже и в субботу. Аналогичные исключения есть и в православии. "В пост всем надо поститься!" Но: кроме беременных, болящих, по путям идущих... Светская власть, наследуя нормы религиозного права, не наследует исключений. Чиновник всегда "святее папы римского". Работал в воскресенье? - Под кнут. Который даёт эффект "подобно вырезанию ремня из тела жертвы мало не до кости".
Но я велел подвесить кузнеца не на столбе, а в воротах. А вот при подвесе в воротах положить так кнут на спину несколько затруднительно. Работать приходиться больше хвостом. Вот и посмотрим -- насколько Ноготок этой наукой владеет. И сам поучусь. Потому что предоставлять персонажу типа нашего кузнеца, возможность быстрой смерти... Стилистически неправильно.
Ну как можно описать это действо людям, которых не только самих ничем похожим не били, но и возле не стояли? Как слепому -- восход солнца. Нет слов, к словам нет ассоциаций из личного опыта. Ощущений. Вид, вкус, запах, звук. Я уж про тактильные не говорю.
Заплечных дел мастер при работе кнутом одевает на левую руку кожаную рукавицу. И после удара протягивает кнут, весь -- включая хвост, через ладонь этой рукавицы. После второго-третьего удара этот процесс сопровождается хлюпающими звуками -- и рукавица, и сам кнут мокрые от крови. Да, хвост в самом деле разгоняется выше звуковой скорости. И, как истребитель при преодолении звукового барьера, издаёт щелчок. В этот момент, а не когда ложиться на спину жертвы. А при соприкосновении со спиной он издаёт совсем другой звук -- чавкающий. Будто тот же истребитель влетает в болото. Потому что поротая спина очень напоминает болотную трясину по консистенции. И брызги так же летят во все стороны. Брызги крови. И кусочки мяса. Я стоял довольно близко, так что про "вкус" -- не преувеличение.
Когда хвост первый раз ложится на спину -- он её рассекает. Такая веерообразная насечка получается. На глубину "до кости". Следующий удар ложится под углом и смещением к предыдущему. С небольшим. И превращает незамкнутые "перья" предыдущего веера во множество замкнутых многоугольников различной площади и угольности. В стереометрии -- конусообразные призмы. А как ещё назвать такую нарезку человеческого тела? Самые маленькие кусочки теряют связь с основным массивом и отлетают в стороны. Либо в момент насечки, когда по наказуемому идет мышечное сокращение и гидравлический удар, либо при вытягивании кнута, когда волосы хвоста трением вытягивают их за собой.
Очень... интересная цветовая гамма: белая кожа, под ней, тоже белого цвета, но другого оттенка, желтоватого, человеческое сало. Потом красное мясо. Иногда с сахарным кусочком отколотой кости. И все это обильно покрыто кровью. Тоже красной, но более тёмного, чем мясо, оттенка.
Вроде бы закрепили мужика жёстко -- в натяг. Но после каждого удара он вытягивается. Как-то сам по себе длиннее становится. И прогибается вглубь этой конструкции. Под таким углом нормальный потяг с использованием узелков на теле кнута -- не получается. Столбы мешают. Но Ноготку и хвоста хватало.
Что хорошо -- кузнец заткнулся сразу после первого удара. А на девятом Ноготок как-то хитро подкрутил кнут в воздухе. Получилась что-то вроде жгута. Я такую функцию в некоторых графических редакторах видел. Но там-то виртуал -- что хочешь нарисовать можно. А здесь реальный конский хвост - из веера свернулся в жгут и этим лёг на поясницу. Со сверхзвуковым щелчком. Какого-то сильного хруста не было. Так... ветка сосновая. И особенных каких-то криков или там дерганий. Как висел на руках в раскорячку, так и остался.
А Ноготок вытер, точнее - отжал кнут рукавицей, собрал его и встал передо мной на колени, кнут мне подаёт на вытянутых руках:
-- Прости, господине. Моя вина, моя ошибка. Ты велел мне кузнеца наказать, кнутом посечь. Я же, по неразумности да бездельности своей, с кнутом не совладал и забил кузнеца до смерти. Прости меня, господине. Вот кнут мой, секи меня, как на то воля твоя будет.
Вот так-то. Смертная казнь "Правдой" не предусмотрена. Головы рубить мятежникам -- нормально, утопить человека в ходе судебного процесса -- нормально, зарезать в порядке кровной мести -- законно. Но смертной казни -- нет. Забить до смерти -- только по ошибке, только несчастный случай. И исполнитель приговора является виноватым в... "в неполном служебном соответствии". Подлежит наказанию. Ну и чего делать? Хорошо, всунулся Николай. Губа разбита, но говорит внятно:
-- Ты кнут-то возьми. Да легонько по спине ударь. Чуть-чуть, для вида. И скажи вроде: "На все воля божья, грех свой отмоли, ошибку прощаю. Иди с богом"
Кого мы там ругаем за двойную мораль?! "Святая Русь" -- страна лицемеров! Ритуальные тексты, ритуальные пляски, ритуальные запреты. И очень реальные казни. Не исполнил ритуал, и все вокруг начинают дёргаться: "А чего это он имел в виду?". А я что имею, то и введу. Это был мой приказ и ругать мастера, за то, что он моё решение правильно исполнил -- не буду. Прятаться за чужую спину... мерзковато это как-то. Взвалить свою вину, тяжесть уголовного деяния на подневольного, на подчинённого... Подленькие здесь обычаи... На этой... "Святой Руси".
И не только вину переложить, но и тяжесть греха. Смертного греха. Первая заповедь: "Не убий". Господин сам велел убить и тут же - "стрелки перевёл"? Они что, бога за фраера держат?! За лоха слепо-глухого?! Или в "Преступлении и наказании" надо топор в каторгу сажать? А Раскольников -- так, рядом постоял, за рукоять подержался? Предки...
-- Ты своё дело сделал, Ноготок. Иди с миром.
Носилок нет, кузнеца тащить в баню не на чем. Ну и ладно -- пусть повесит, "завтра докуём". Уже светает, народ начинает расходиться. Завтра уже настало, вроде бы пора на покос. Можно было бы и выходить. Но -- куда? Места я здесь знаю плохо. С какого места лучше начать -- не понятно.
-- Глава 71
Но ночь ещё не кончилась, приключения продолжаются: со стороны женской половины -- крик.
"Маразм крепчает", "шизуха косит наши ряды": на крыльцо женской половины вылетает Марьяша. Мало того, что в одной своей короткой сорочке, так ещё простоволосая и коса распущена. В таком виде и перед всей дворней усадебной... Полный позор, распутство и утрата уважения общества. Вопит в совершенно животном ужасе, бежит к воротам, придерживая обеими руками свои, столь живописные и столь недавно и хорошо мне знакомые, груди. И спотыкается. Лицом в землю, задница кверху, рубашонка задирается -- от света двух хорошеньких белых ягодиц во дворе становиться светлее. Следом из дверей выскакивает Ольбег. С моей шашкой наперевес. Тоже воет. Судя по тексту -- что-то матерное, судя по тональности -- плач сильно обиженного ребёнка. Подбегает к Марьяше и... останавливается. А та как страус - в землю лицо спрятала и скулит. Ольбег постоял пару секунд, поглядел на эту... белую дрожащую задницу своей матери, потом начал шашку для удара поднимать.
Как только начался крик, я инстинктивно сделал несколько шагов к Марьяше навстречу. Когда Ольбег выскочил -- ещё пару. И ещё несколько он сам сделал -- как-то рубить задницу... да ещё вдоль... Когда он возле её головы встал и снова начал шашку подымать... У меня в руках кнут остался -- вот я им и махнул. Навыка у меня никакого нет -- ни палаческого, ни просто пастушеского. Но попал -- кнут обернулся вокруг руки этого юного шашиста. Ну а уж дёрнуть... На моей шашке нет петли, чтобы на кисть одеть -- поленился я, не успел сделать. А на шашках вообще - нет гарды. Так что удержать её не просто. Ольбег не удержал. И она полетела. Как поётся в советских "Трёх мушкетёрах":
"В грудь влетающий металл".
Конкретно: в мою единственную и любимую грудь. Но не шпага, а такой... хорошо точеный кусок стали подросткового размера. Чисто автоматом успел уклониться, присесть.
-- Ты чего? Cдурел?!
Ольбег смотрит на меня и будто не узнает. Потом выражение лица меняется. Узнал. Продолжает смотреть, но уже как на врага.
-- Ты! Ты её... Ты с ней... Я сам видел! Ты... ты мне не вуй!
Тут Марьяша начинает шевелиться. Ползёт к сыночку на коленях, руки свои белые, голые тянет:
-- Сыночек! Ольбежка, кровинушка...
Ух как он ей врезал! Как в футболе. Пыром. В подбородок. С разворотом и плачем. А потом просто кинулся и начал её молотить кулаками. По голове, по плечам, по... куда попало. И орёт. Все слова, которые знает на эту тему. Словарный запас у ребёночка -- обширный. По части описания женщин свободного поведения -- в частности.
Но что интересно, "блядка" или производные -- не звучит. Ну понятно, вплоть до протопопа Авакума, до его обличительных писем, слово не имело смысла оскорбительного. Только нейтрально-описательный. Скорее даже с позитивным оттенком, типа "вертихвостка". Но и без Авакума этого... мальчик много чего знает. "Сучка в течке" - так, проходной момент.
Я тут с этим своим недо-русским языком - как грузин в полях Заполярья: понимает всё дословно. Если посылают по матери, то представляет свою родную "софико чаурели" и обижается отнюдь не как на фигурку речи. Так что моё чувство приличия (это у меня-то!) несколько взволновалось.
-- Ольбег! Остановись!
Мальчик не слышит. Воет и молотит. Подошёл, рванул Ольбега за плечо. У парня зрачки на всю радужницу, лицо синее. Он явно задыхается. Я его за руки ухватил, так он начал головой биться. Сперва об меня, потом Марьяшу начал бодать. Пришлось отшвырнуть его в сторону. Он и на траве выгибается, воет. Марьяша - к нему, Ползёт, скулит: "сыночек миленький, кровинушка родненькая". Цапнул её за волосы -- потащил к крыльцу. Тоже причитает в голос. Только вы, мальчики-девочки, несколько ошиблись. Мне что детские, что женские истерики... Я этого в прошлой жизни нахлебался в волюшку. "Характерными чертами истерической личности являются крайняя впечатлительность и инфантилизм". А лечится это холодной водой. В идеале -- каждое утро - ведро. Можно -- внутрь. Хотя и снаружи тоже помогает. Не могу вспомнить ни у одного... или -- ни у одной - ни одной истерики пока не обсохнет.
Тут за спиной чей-то "ах!". Народу во дворе достаточно, кто ахнул -- непонятно. Но я обернулся. Вовремя. Ольбег подобрал шашку, уставил на меня как копьё и идёт. Идёт и воет.
"Детская истерика несовершеннолетнего племянника безвременно и скоропостижно оборвала короткую, но яркую...".
Попаданцы -- дураки. Если средний возраст населения "Святой Руси" в полтора раза меньше, чем в Свазиленде, который в последней, 192-строке, ООНовского списка по этому критерию в начале третьего тысячелетия, и составляет здесь где-то -- 20-22 года, то и ёжику понятно: основная масса населения -- дети. Большая часть действующих лиц даже в историческом процессе -- подростки и юношество. Поэтому, кстати, такое количество всяких романтических историй -- у сопливых корольков гормоны играют. "Я убил одного человека и сделал другого в 16 лет". Это Стендаль. Легендарный король Артур - тоже самое, но на два года раньше.
Это в американской Конституции президент -- только старше сорока лет. А здесь... Сюда лезть без диплома детского психолога... лучше -- психиатра... Как на артиллерийский полигон во время стрельб новобранцев. Может и пронесёт. Может - только желудочно-кишечный...
Ну-ка, что я тогда сказанул, когда моя дочка на меня с теннисной ракеткой в атаку пошла?
-- Ты! Дурень! Как инструмент взял? Почему вверх ногами? Где мизинец должен быть? А ну переверни! Я тебя как учил?
Сработало, остановился. Смотрит тупо на свою руку. Э, а у парня-то истеризм уже зашкаливает. Горло судорогой сводит. "У-у-у!". И руками голову сжал. Сжал обеими, но в одной руке -- по любой классификации - "очень опасный предмет". В непосредственной близости от жизненно важных... Нехорошо он голову свою ухватил -- порезался по виску. Кровь течёт, а он не замечает. И подойти вынуть... А ну как он отмахнётся. Даже не желая, а просто так...
Ольбег сполз на коленки, потом свернулся в позу плода. "Мне так плохо -- мама, роди меня обратно". Завалился на правый бок. Это хорошо, что на правый. Он воет, держится за голову, но клинок уже на земле. Я только собрался к ребёнку подойти -- тут эта дура, тоже завывая, кинулась. "Сыночек! Миленький! Кровиночка моя....".
Берём два простеньких древних кремниевых транзистора типа КТ 315. Включаем их крест-накрест. И получаем простейший автоколебательный контур. Колеблется, пока есть приток энергии. У истериков -- аналогично. Два истерирующих субъекта могут генерировать своё состояния, глядя друг на друга, вплоть до полной потери сознания. Обезьянничание у человека в крови. Это если человек произошёл от обезьяны. Или в душе -- если создан богом. Который тоже... подражатель. Поскольку -- человек и "создан по образу и подобию". Вроде автопортрета через зеркало. Съобезьянничен. Или это бог от обезьяны произошёл?
Снова Марьяшу за волосы, на дыбы. Воет и к сыну рвётся. Развернул к себе лицом, дал пощёчину. Замолкла на мгновение. Рванул сорочку у неё на груди, выдернул сосок наружу, крутанул больно:
-- Дура! Опять на народ сиськами машешь! Марш в дом -- оденься.
Она пару секунд тупо смотрела на своё хозяйство. Потом дошло - ойкнула, ладошкой прикрылась. Всё-таки хорошо, что стыдливость здесь в женщин крепко вбивают. Хоть какую. Немку, для которой топлесс -- пол-года нормальная форма одежды, так не развернёшь. Правда, они и в истерику не так впадают, по другим поводам: "Даёшь ей сто баксов -- она твоя. Отнимаешь -- она в экстазе".
Вернулся к Ольбегу, отобрал клинок. А парня-то уже судороги трясут по-настоящему. Из кисти ребёнка рукоять шашки пришлось выворачивать -- сам разжать не может. Дышать толком не может -- только всхлипывает и пытается заглотнуть воздух. Обнял дитё, по головке, по спинке поглаживаю, на ухо всякие ласковые успокаивающие... Теперь парня срочно в тёплое и питье -- тёплое и обильное. И мордочку умыть -- он где-то успел ещё и носом стукнуться и ещё кровь себе пустить. Мальчишку надо на поварню -- там вода должна быть тёплая.
А где народ? А народ делает своё народное дело - безмолвствует. Почти все усадебные на дворе стоят. Кто у изб, кто от ворот ещё не отошёл. От забитого насмерть по моему приказу кузнеца. И никто даже шага ко мне не сделал.
Уровень деликатности у этих пейзан... просто зашкаливает: они -- простолюдины, мы -- бояре. Они в наши дела не лезут. Наблюдают. Потом будут обсуждать, анализировать и оценивать. Называется: "сплетничать о господах своих".