Однако спутник моей бравадой ничуть не впечатлился и, спокойно отвернувшись, шагнул к калитке. Оглянувшись в последний раз на добротные каменные дома незнакомого города, я решительно устремился следом. Все равно у меня нет ни одного шанса сбежать, а тем более найти надежное убежище. Или хотя бы Рамма, так безрассудно втравившего меня в эту историю.
Попав за стену, несколько секунд я с изумлением оглядывался, постепенно начиная понимать, как много смысла заложено в название монастыря. Он действительно зеленый. И это не цвет стен или крыш зданий, каковых нет и в помине. Это цвет молодой травки, цвет пушистых елок и туй, растущих вдоль стены, и цвет новеньких листочков, проклюнувшихся на всевозможных кустиках и деревцах. Похоже, здесь мне придется основательно изучить профессию садовника, криво усмехнулся я и перевел взгляд на внимательно наблюдающего за мной спутника.
- Куда идти?
- Поговорим здесь, - мягко ответил он, - сейчас принесут сиденья.
И действительно, вскоре в глубине сада показалась целая процессия. Мужчины, одетые в обычные штаны и куртки, несли легкие кресла, столик и корзины, накрытые полотном. И все это было совершенно обычных цветов и форм, за исключением ножек у стола и стульев, имеющих снизу широкие нашлепки. Вполне рациональное, между прочим, добавление, не позволившее ножкам тонуть в сыроватой почве. И никакого зеленого цвета. Интересно, почему?
- Обычно все попавшие сюда первым делом интересуются, почему мебель и одежда монахов не окрашена в зеленый цвет, - невозмутимо произнес мой спутник, - поэтому отвечаю, не дожидаясь вопроса. Чтоб ничего и никого не терять.
Я молча кивнул, чего уж тут непонятного. Если выдать монахам зеленые одеяния, они будут целыми днями спать под кустиками.
- Но не потому, что мы пытаемся следить за братьями, - немедленно опроверг мои выводы хозяин, - здесь все работают ровно столько, сколько хотят. Просто среди наших адептов много старых, больных и увечных, и они могут упасть или даже потерять сознание.
В ответ на это утверждение в моей голове родилась целая куча вопросов, но я даже не пошевелился. Раз он так хорошо знает, чем интересуются новички, значит, и мои вопросы сможет предугадать.
- Я готов ответить на все твои вопросы, - предсказуемо объявил монах, - но, прежде всего, давай познакомимся и поедим. По моим сведениям, завтракали вы на рассвете, а сейчас почти полдень.
Ну вот оно и прозвучало, самое главное заявление. Вовсе не случайно гулял по приемной суда услужливый чиновник, сыгравший после еще несколько ролей, вовсе не из вредности отказали Рамму в намерении выкупить меня. В тот момент все уже было предопределено и расписано заранее, и мое присутствие здесь так же неотвратимо, как наступление весны. Днем раньше или неделей позже - но результат неизбежен. Я посмотрел на тяжелые тучи, обложившие небо до самого горизонта, вдохнул пахнущий близостью моря воздух и решительно взялся за вилку. Судя по обращению, им что-то от меня нужно, и будет крайне неразумно проявить сейчас заинтересованность. Или снова поторопиться, я и так из-за спешки по уши влип в какую-то гадость.
Еда, принесенная монахами, оказалась довольно простой: жареная рыба, каша, тушеные овощи, хлебцы и любимый северянами эль. Мне уже чрезвычайно опротивело за последние дни кисловатое пойло, поэтому я едва сдержал разочарованный вздох. Но внимательный хозяин все же сумел поймать тень неудовольствия, мелькнувшую на моем лице.
- Если ты хочешь сойти здесь за своего, то должен научиться пить этот напиток с таким выражением, словно целуешь любимую женщину.
Целую минуту я молча жевал сразу ставшую безвкусной рыбу и пытался понять, зачем он это сказал. Хочет, чтоб я в чем-то признался? Так этого он не дождется никогда. И если знает или догадывается о моем настоящем статусе, то должен понимать это особенно ясно. А если блефует, то тем более напрасно. Меня нельзя заставить силой или хитростью сделать то, о чем потом я смогу пожалеть.
- Отвык, а раньше и вправду любил, - сообщил я недовольно, продолжая осторожно черпать кашу.
Руки уже поджили, но сгибать пальцы получается еще плохо из-за лопающейся корочки.
- Как ты думаешь, - доев свою порцию, вздохнул собеседник, - только ваши сыскари пытаются досконально изучить наши порядки?
Я смолчал, делая вид, что не понял, о чем речь. Неужели он считает меня простаком, готовым отвечать на провокационные вопросы?
- Наши тоже в это время не спят, - поставив на стол пустую кружку из-под эля, терпеливо продолжил свое объяснение монах, - и знают о королевстве Этавир намного больше, чем ваши сыскари о великом герцогстве. Не потому, что они умнее или профессиональнее, а потому, что в вашей стране более свободные законы. И наши шпионы давно сделали портреты всех хоть сколько-нибудь влиятельных людей королевства Этавир. Вот взгляни.
Он достал из корзины свиток и развернул перед моим лицом. Хм, а художник-то мне явно польстил. Взгляд нарисовал этаким загадочным… почему-то в зеркале он мне таким никогда не видится.
Вот только абсолютно никакого сходства с моей нынешней внешностью. А значит, я с чистой совестью могу все отрицать.
- Кто это?
- Не нужно.
Он смотрит устало и укоризненно.
- Не думаешь же ты, что мы устроили весь этот спектакль только для того, чтобы тебя разоблачить? Если могли это сделать еще на Гайне? Ведь к тому времени, как вы добрались до переправы, я уже получил подробный отчет, по какой причине сыскари и ковен устроили такую тщательную проверку на всех дорогах королевства, ведущих на север и запад.
Он еще раз внимательно вгляделся в мое застывшее лицо и снова тяжело вздохнул.
- У тебя должен быть амулет переноса. Никогда не поверю, что нету. Мы проверили, ты не имел возможности ничего спрятать по дороге. Так вот, если хочешь, можешь вернуться домой. Я не сделаю ни одного движения, чтоб тебя задержать, даю слово чести. Но если все еще хочешь спасти своих друзей и короля, тебе придется согласиться на наш план. Поверь, слуга лорда ре Десмора никогда не сможет проникнуть туда, куда нужно тебе.
- А какая выгода от всего этого вам? - уставился я на него в упор, мгновенно оценив это предложение.
- Очень большая. Но сказать тебе все я смогу только после того, как ты дашь свое согласие. И поверь, это не просто моя прихоть.
- А если в какой-то момент я пойму… что совершаю нечто… - я запнулся, - нечто, не соответствующее моему представлению о чести?
- Такого просто не может случиться. - Только теперь я заметил, какие у него несчастные глаза. Словно у старого больного пса, с тоской следящего, как представитель вражьего племени кошачьих спокойно ест мясо из его миски.
- Но вдруг?
- Я отдам тебе твой амулет по первому требованию, слово чести, - немного поразмышляв, согласился монах, и мне не осталось ничего иного, как поверить ему на слово.
Все равно у меня нет другого выхода.
- Ладно, я согласен.
- Тогда называй меня брат Гийом. Тебя пока будем звать Тимом. Свое новое имя узнаешь позже. Сначала тебя отнесут к нашим лекарям, - собеседник торопливо махнул рукой кому-то невидимому, - а потом я расскажу подробности нашего плана. Мы надеялись на твое согласие и уже начали подготовку, так что нужно поторопиться.
Двое плечистых монахов почти бегом подтащили удобные носилки, накрытые мягкой шкурой, и едва я пристроил на шкуре свою больную ногу, как мой транспорт сорвался с места.
И почему мне кажется, что не зря они так торопятся? Наверняка какой-нибудь лекарь уже с полчаса сердится в своем кабинете на брата Гийома за то, что тот так долго уламывает строптивого пациента.
Место, где находился вход в подземелье, я бы ни за что не нашел без посторонней помощи. И в первую очередь потому, что не слышал до этого часа про подземные монастыри. В нашем королевстве таких просто не могло быть. Несколько монастырей, контролируемых магами, имели достаточно земель, чтоб не прятаться в норы.
Узкий проход, облицованный камнем, с обеих сторон прерывали ответвления и поперечные, более широкие коридоры. Или это уже тоннели? В их стенах все чаще встречались разномастные двери, и я сам додумался, почему их не сделали одинаковыми. Возле одной из дверей носильщики остановились, и в кабинет лекаря я доковылял сам. Прикрыл за собой довольно широкую створку, огляделся. Ничего подобного я не мог даже представить. Под ярким светом ламп по стенам вились лианы, в горшках росли и цвели всевозможные цветы и экзотические для этой страны кактусы. В дальней стене, за широкой аркой, просматривались еще несколько подобных помещений, и где-то там едва слышно журчала вода.
- Проходи, раздевайся. - Довольно молодой монах внимательно смотрел на меня. - Клади вещи на эту скамью, не бойся, ничего не пропадет.
Я только криво усмехнулся в ответ на это предположение. Меньше всего я боялся за свое имущество. Если бы оно было нужно монастырю, они его уже получили бы. Мне и с оружием не справиться с целой кучей здоровых мужиков, а без дротиков я вообще не боец.
Но парень, не обратив никакого внимания на эту ухмылку, принялся умело помогать избавляться от одежды, а когда на мне не осталась совершенно ничего, указал в сторону дальнего помещения.
- Иди туда, там бассейн. Садись и отмокай.
- Вот это я возьму с собой, - строптиво вцепился я в заветный пояс с кошелем, и лекарь не стал упорствовать.
- Как хочешь. Там есть скамья, до нее не долетают брызги.
И только сидя в теплой, пузырящейся воде, я сообразил, что сам выдал монаху свой тайник. И хотя другого выхода у меня не было, старые вещи могли выстирать или вообще сжечь, в душе бурлила злость за бесконечные промахи. До этого путешествия я искренне считал себя намного более подготовленным к различным перипетиям, а на деле оказалось, что без помощи магов и амулетов не могу даже незаметно проникнуть в соседнюю страну.
- Ну отстали повязки? - Лекарь осторожно поднял из воды мою ногу и начал разматывать тряпье.
В первый раз после того, как громкоголосая травница поила меня своим снадобьем, я имел возможность рассмотреть собственную ногу, и нужно сказать, что это зрелище мне очень не понравилось. Слабо утешало только одно: монаху оно не понравилось точно также.
Непонятно откуда появившийся шрам, длиной почти в ладонь, украшал ногу в том самом месте, где раньше сидел браслет, и я предпочел не задумываться о причинах его появления. Да и стопа была в двух местах проколота, и оттуда торчали какие-то железки, прикрученные к непонятной конструкции из досок.
- Не знаешь, что у тебя с ногой? - спросил монах, задумчиво разглядывая это устройство.
Я как мог объяснил и про старое ранение, и про действия кузнеца со знахаркой.
- Понятно, - озабоченно протянул он, - все немного сложнее, чем я думал. Вылезай, вот полотна для вытирания, вот чистая одежда. Пойду приготовлю ложе, придется тебя усыпить. Так лечение пойдет быстрее.
Мне, конечно, понравилось, что он без утайки озвучил свои планы, но очень не хотелось оставаться без сознания в чужих руках. Слишком странные, а порой даже жутковатые байки о загадочных способностях северных знахарей рассказывали иногда королевские сыскари. Вот потому и шел я в соседнюю пещеру с опаской. А когда, войдя, обнаружил там еще и брата Гийома, расстроился окончательно. Вся моя жизнь была сейчас в руках этих людей, и от них зависело, кем и чем я выйду отсюда. Да и буду ли вообще помнить себя и свое прошлое. Но ничего изменить я уже не мог.
ГЛАВА 9
Запах чистого белья и каких-то трав был так приятен, что не хотелось открывать глаз, тянуло хоть на миг продлить почти забытое ощущение чистоты и уюта. Вот только память и ответственность, эти два вечных надсмотрщика, не позволили мне подольше понежиться в постели. И я резко сел, не оставляя себе никаких соблазнов.
Надо же, ощущения оказались правы. Небольшая комнатка, в которой я очутился, поражала той особой аккуратностью и теплом, каких никогда не удается добиться мужчинам. Кружевные салфетки, легкий шелк полупрозрачных занавесей, цветы в вазочке… все просто кричит, что хозяйка этого помещения - женщина.
Странно. Вроде засыпал я в подземной лечебнице зеленого монастыря. Легкая паника бросила в дрожь, когда я вспомнил свои опасения, но первые же судорожные попытки проверить, все ли в порядке с моей памятью, принесли несказанное облегчение. Судя по ничуть не изменившимся чувствам, я ни на волос не стал другим человеком.
Едва успокоившись, я принялся за проверку своего пояса и сразу получил первый удар. Все на месте, кроме амулета переноса. Мне действительно не удалось припрятать его ни в одной из придорожных харчевен, где мы останавливались перекусить.
Особенно внимательно я рассмотрел швы, скрывающие тайник, и убедился, что они не тронуты. Особый шов и узелки практически невозможно подделать. Немедленно водрузил пояс на место и только тут обнаружил пару странных, но вовсе не печальных обстоятельств.
Во-первых, исчезли струпья и шрамы с моих ладоней. Они еще розовели новой кожицей, но никаких болезненных ощущений больше не доставляли. Во-вторых, исчезла странная конструкция с моей ноги. И хотя ступня пока аккуратно забинтована тонким полотном, боли в ней я тоже не чувствовал.
Сигнал собственного организма, жаждущего найти каморку с целомудренным названием умывальная, совпал с обычным любопытством, и я решительно встал с постели.
И сразу понял, что за время сна мой статус в этой стране значительно возрос. Ночная рубашка до полу, с кружевами на манжетах и воротнике могла принадлежать лишь человеку знатного рода. Да и обнаружившаяся за неприметной дверью искомая комната была слишком изысканно оборудована, чтоб служить простому торговцу или чиновнику.
Но лучшим доказательством послужила одежда, найденная по возвращении. Я с нескрываемым удовольствием переоделся и по привычке поискал глазами зеркало, но, как ни странно, не смог найти этого важнейшего атрибута спальни. Руководствуясь внезапно проснувшимся чувством тревоги, метнулся в умывальню и сразу понял, что напрасно тратил время.
Зеркало тут было, но немного раньше. Судя по крюку, на котором висела совершенно ненужная в этом месте картинка, его сняли или убрали совсем недавно. И это навело меня на простую и единственно верную в этом случае мысль: что-то не так с моей внешностью. Вернее, кто-то решил, что мне может не понравиться собственное изображение и, от греха подальше, убрал все зеркала.
- Доброе утро.
Уже знакомый голос судьи-монаха заставил меня резко обернуться к двери.
Его одежда тоже изменилась, теперь он был в зеленом балахоне, с низко надвинутым на лоб капюшоном. Витой пояс, стягивающий на талии вполне однозначное одеяние, тоже зеленый, как и подвешенный к нему кошель.
- Доброе утро, - неприветливо буркнул в ответ я и сразу перешел к волнующему меня вопросу: - В этом доме можно найти зеркало?
- Пока нет, - так категорично ответил он, что я не стал настаивать. Пожал плечами и уставился на монаха в ожидании указаний. Нет, я вовсе не смирился, просто затаился на время, давая ему возможность открыть свои замыслы.
- Пойдем позавтракаем, - так и не дождавшись ни вопросов, ни проявления эмоций, ровно сказал он и, развернувшись, пошел впереди.
Небольшая площадка, резные перила, сторожащие бегущие вниз ступени, и узкое окно с цветным витражом яснее любых объяснений сказали мне, что спальня находится не на первом этаже.
Монах уверенно зашагал вниз, и вскоре мы очутились в небольшом холле. Два точно таких же, как и наверху, узких оконца по сторонам массивной входной двери да две боковые дверцы - вот и все, что поместилось тут кроме чугунной вешалки и пары симметрично поставленных скамеек.
Вслед за спутником я шагнул в боковую дверь и оказался в довольно просторной столовой. Массивный обеденный стол и стулья были почти вплотную придвинуты к зашторенному окну, но мы устроились в глубине комнаты, в глубоких креслах, стоявших неподалеку от разожженного камина.
Мой проводник дернул за шнурок, и вскоре на пороге появился немолодой мужчина, кативший перед собой маленький столик на колесах. На столике под топорщившейся салфеткой, судя по доплывшему до меня запаху выпечки, явно находилось что-то съедобное.
- Доброе утро, - кивнул я слуге вслед за монахом, наблюдая, как он ловко устраивает столик между нами и аккуратно снимает салфетку.
Ну наконец-то нормальный горячий чай вместо этого надоевшего эля. И булки, горячие, с маслом и ветчиной, все как я люблю. Я с удовольствием сжевал несколько штук, пока не спохватился. Здесь так не завтракают, значит, эта еда готовилась специально для меня, и тогда этот слуга не может быть никем иным, как сообщником монаха. А неплохо они тут устроились, эти рыцари зеленых кустиков. Все схвачено, судьи, стражники, лекари… Интересно, что еще?
- Если ты поел, то я начну объяснения, - отодвинув пустую чашку, заявил монах, и я весь обратился в слух.
Что-то мне говорило, что позже у меня не будет времени на подробное изучение его планов.
- Все началось около двадцати пяти лет назад. В семье великой герцогини случилось большое горе, неизвестные злоумышленники, предположительно готовившие переворот, попытались убить наследницу, единственную дочь герцогини.
- Вопросы можно задавать?
- Да.
- Где была герцогиня и где был ее муж?
- Герцогиня вместе с мужем была на приеме в собственном городском доме. Прием в честь открытия морского пути устраивается каждую весну, - сухо ответил монах и продолжил рассказ: - В тот день девочка осталась жива, ей было всего четыре года, и лекари считали, что со временем она все забудет. Однако через два года обнаружилась страшная подробность. Оказалось, что в тот день на наследницу наложили заклятие. Скорее - проклятие. У нее потихоньку начал расти горб. В герцогстве, как и во многих странах, есть закон, по которому больные и калеки не могут править страной. Разумеется… ее пытались лечить. Но заклятье было наложено так хитро, что, излеченное днем, ночью вырастало вдвое. Вскоре герцогиня запретила эксперименты над дочерью… и решилась на трудный шаг родить еще одного ребенка.
- Почему вы не обратились за помощью в ковен?
- Это было абсолютно невозможно. После той войны… двести лет назад, в нашей стране делалось все, чтобы искоренить человеческую магию. И переступить все запреты и законы ради своего ребенка правительница не могла. Ее осудили бы все, от мала до велика. Бывшей наследнице было восемь лет, когда у герцогини родилась еще дочь. Правительница постаралась сделать все возможное, чтоб до этого ребенка не смогли добраться злоумышленники. В замок заранее свезли всех знатных женщин, ждущих детей, и три месяца никто не мог ни войти, ни выйти. А когда ребенок родился, в детской комнате появилось пять кроваток. И до сих пор никто не знает, которая из пятерых девушек истинная наследница.
Я задумчиво грыз засахаренный орешек и пытался понять, в чем подвох. Ну допустим никто из слуг не может догадаться, но у матери-то должны быть какие-то приметы? Материнское чутье, в конце концов.
- А что говорит сама герцогиня? - Раз он так много знает, должен знать и ответ на этот вопрос.