Вслух, разумеется, я этого говорить не стал. Не хватало еще стать парией в тех кругах, куда с таким трудом удалось пролезть.
- Господь знает, что не все решается правильными законами, сенатор! - Я продолжал рассуждать на заданную тему. - Президент в любой момент способен издать исполнительный приказ, обязательный к исполнению всеми органами власти, пусть даже и немножко противоречащий действующим законам. Да что там указ! Вы не хуже меня знаете, как принимаются американские законы. Вам, должно быть, известно, что каждый закон, получивший одобрение Президента, сопровождается небольшим дополнением - президентским заявлением, прямо указующим, как следует судам принимать и читать нормы нового закона, на что обратить внимание, а какие положения закона не использовать. Иногда такое заявление полностью переворачивает весь смысл новоиспеченной правовой нормы. Что это, как не способ преодоления законодательных препятствий? И что помешает заговорщикам протолкнуть своего человека в Овальный кабинет и издавать указы и заявления пачками? Я не вижу, чем ваше американское общество защищено от возможности быть использованным... энергичными людьми. Поэтому мне трудно судить, сенатор, о невозможности возникновения заговора в демократическом американском обществе. - Остин протянул мне стаканчик с холодным пивом и я быстро глотнул, пока кто-нибудь не перебил, но никто ничего не успел произнести. - Я еще не очень искушенный политик и знаток международных интриг, но уже вижу, что никаких препятствий кроме совести для заговорщиков не существует. Ни в Америке, ни в Англии. Возможно, в России всемогущий КГБ таких заговорщиков отлавливает и отправляет в сибирский ГУЛАГ, но и в этом я сомневаюсь - иначе мы бы никогда не услышали фамилию "Горбачев". Но вот ваше замечание о всемирной демократии абсолютно верно. Всемирной демократии незачем будет плодить заговорщиков. Ведь во главе нее они и встанут. Их главная и единственная цель - всемирная демократия.
Сенатор недовольно скривился, но в этом месте на берегу реки Русской было непринято поучать друг друга. Ведь все, кто здесь бывал - люди уже состоявшиеся, которым не требуются самозваные учителя.
- Здорово он вас уел, Тим, - хихикнул генерал. - Железный закон олигархии. Михельс еще восемьдесят лет назад сформулировал это правило о том, что любая форма социальной организации со временем вырождается в олигархию.
- Я бы дополнил его наблюдение тем, что происходит не вырождение, а, скорее, проявление олигархии, как на фотографии. Олигархия существует всегда, только на первых порах предпочитает действовать из тени, - добавил Остин. - Но, возвращаясь к нашим заговорщикам... мне вот подумалось, что в общем случае все зависит от того, какой смысл вкладывается в слово "заговор". Если речь идет о проталкивании закона, выгодного каким-нибудь определенным кругам вроде энергетических компаний или банков - разве это не заговор с целью надуть общественность? Им снижают налоги до символического уровня, дают послабления и отсрочки. Но разве общественность знает об этом? Разве Джейк из Юты, честно заплативший налоги, может подумать, что жирный кот с Уолл-стрит платит в десять раз меньше, потому что смог договориться с теми, кто составил с ним заговор? По-моему все, что делается без должного освещения перед общественностью, все, о чем гражданское общество узнает спустя годы - это все проявления каких-то заговоров. Но коль такие заговоры и сговоры есть среди энергетиков, производителей свинины и электроники, то почему бы не допустить существование чего-то большего, чего-то глобального, раскинувшегося на весь мир? И не обязательно всем заговорщикам знать, что они заговорщики. Любой из нас с вами может быть в числе используемых втемную. Все в рамках закона. Существующего и грядущего, который протолкнет другой человек, так же используемый втемную. Наверное, вообще стоит разграничить понятия "заговорщик" и "участник заговора".
- А в чем разница? - последнего пассажа не понял даже я.
- И тот и другой работают на реализацию каких-то целей, но первый знает о них, а второй нет. Если мой сосед по ранчо Макс предложит мне поучаствовать в каком-нибудь прибыльном бизнесе вроде поставок гуманитарки в Нигерию, я с радостью соглашусь, если увижу в нем живые деньги! Но знать не буду, что Макс использует мою курятину для вытеснения с рынка нигерийских производителей! Я просто поставляю его предприятию своих кур. А в глазах нигерийского негра я точно такой же негодяй как и Макс. Вот вы, Тим, к примеру, знаете цели деятельности председателя вашего сенатского комитета? Вы можете поручиться перед судом, что Сэм не является человеком Буша или Рокфеллера? И не занимается на своем посту проталкиванием законопроектов, выгодных только этим господам? Вряд ли. Но вы будете выполнять его поручения, искренне считая, что работаете на страну. И мало этого... Мне вдруг подумалось...
- Опять что-то заумное? - насмешливо поинтересовался Хэл.
- Нет, напротив, совершенно простое. То, что нет прямых улик о существовании глобального заговора, не позволяет говорить о его отсутствии. Это как... грибы. Если человек пошел в лес за ними и вернулся без грибов, он ответственно может заявить лишь о том, что не нашел грибов. Но ни в коем случае о том, что грибов нет.
- Сдаюсь! - сенатор поднял руки. - Вы меня убедили, что вокруг нас зреют десятки заговоров! Предлагаю не пускать дело на самотек, а пойти и сейчас же разоблачить всех негодяев! Кстати, о негодяях! Вы слышали, сегодня вечером на концертной площадке намечается отличный спектакль? Банкиры и дипломаты на Круглом поле ставят пьесу Олби. Режиссура - Збиг Бжезинский. В роли Марты - Джон Негропонте. Заявлены еще Бьюкеннен и Блумберг. Будет уморительно - вы же знаете Джона? Господи Иисусе, мне уже сейчас смешно!
Все, кроме меня - ведь я понятия не имел о том, кто такой мистер Негропонте, дружно закивали, и это было неудивительно. Почему-то так получалось, что во властных структурах оказывались люди, ходившие в одни и те же колледжи, читавшие лекции в одних и тех же университетах, знавшие друг друга еще по школьным проказам и почти всегда фамильярно называвшие друг друга по именам. Точно так же знали друг друга их отцы и деды. Кто-то гордился тем, что предки его прибыли в Америку на "Мэйфлауэр", кто-то присоединился позже. Семьи ветвились, множились, обзаводились новыми фамилиями, прирастали эмигрантами, но всегда оставались своеобразной кастой, члены которой стояли друг за друга несокрушимой скалой. И нет ничего удивительного в том, что Остин, Тим и Хэл знали Джона. Это я был здесь гостем, а они уже давно - одной большой сросшейся семьей.
- О! - воскликнул Хэл. - Тогда, должно быть, в роли мужа Марты - Кристофер Додд? Тогда и в самом деле должно быть очень весело.
- Вы читали программку? - подозрительно спросил сенатор. - Я думал, что это закрытая информация.
- Просто догадка. Я ведь аналитик, - оправдался генерал. - Мне по роду службы положено.
Я вертел головой от одного к другому и не мог понять, почему ожидается какое-то веселье?
- Наш европейский гость, кажется, не в курсе, - обратил на меня внимание Остин. - Ему трудно понять ваши надежды на веселый вечер.
- Правда? - просиял сенатор. - Зак, что же вы молчите? Я вам с радостью объясню, в чем соль затеи. Вы же знаете пьесу Олби "Кто боится Вирджинии Вулф?".
Я изобразил задумчивость и потом покачал головой:
- Нет, я не очень интересуюсь драматургией.
- Зря, - вздохнул сенатор. - Тогда я вкратце расскажу. Суть пьесы в том, что некоторые семейные пары созданы для того, чтобы беспрестанно ругаться между собой. Они не могут без этого жить и не представляют, как может быть иначе. Эта постоянная ругань придает им сил. Человеку со стороны такой образ жизни может показаться странным, но они иначе существовать вместе они не могут. И все же, чтобы не поубивать друг друга в попытках довести свою половину до бешенства, они вынуждены придумывать некоторые границы своим словам и поступкам. Пьеса об этом. Так вот Джон и Крис как раз и будут играть такую пару! Пикантность ситуации создается их давними непростыми отношениями. Джон недавно вернулся из Гондураса, где, как вы, наверное, знаете, наши парни из ЦРУ и Пентагона отличились не в лучшую сторону? А руководил этим безобразием как раз посол в Гондурасе - Джон Негропонте. Всего было много, если верить газетам - убийства мирных жителей, незаконные аресты и пытки оппозиционеров, наркоторговля... Господи Иисусе, - сенатор перекрестился, еще раз демонстрируя нам свою набожность, - не допусти такого на земле Америки. Скандалу не дали разгореться, но сенатская комиссия все же была организована. И возглавлял ее как раз Крис Додд! Они с тех пор друг друга на дух не переносят! И все трое - Збиг, Джон и Крис в свое время учились у господина Йозефа Корбела - родного отца нынешнего представителя США в ООН миссис Олбрайт! Должно быть весело.
Он счастливо захохотал и остальные к нему присоединились.
- То есть ругаться они будут со всей возможной искренностью, часто выходя за рамки оригинального текста? - я попробовал догадаться.
- Не то слово!
Мне это было удивительно: что за сила заставляет людей, пламенно ненавидящих друг друга, делать общее дело? Пусть даже такое незначительное, как спектакль в курортном театре? И не сразу до меня дошло, что выговорившись на сцене в банальной постановке, они исчерпают и притушат свою ненависть, что позволит им сообща взяться за какой-то реальный проект.
И в который раз я удивился тому, как эти люди умудряются разводить конфликты. В России в подобной ситуации началась бы настоящая вендетта со взаимными подставами, обвинениями и нападками. Здесь же почему-то почти всегда находились способы бескровного разрешения любых противоречий. Это мы, русские, воспринимаем решение обратиться в суд как финал всех отношений, как окончательный перелом и новый этап в жизни. Здесь же все иначе и обращение в суд - чаще всего лишь констатация факта, что своими силами разрешить конфликт не удается и спорщикам требуется авторитет со стороны, арбитр, эксперт, чтобы уладить дело. Сегодня Джон судится с Дейвом, а завтра, глядишь, они вновь мирно играют в боулинг. Странные люди. Дикие.
- И кто это придумал? - мне хотелось посмотреть на этого тонкого инженера человеческих душ.
- Да Збиг и придумал, - со смехом отозвался сенатор. - Он мастер на такие штуки. Осенью он уезжает в Москву, читать лекции в их дипломатической академии - о геополитике, так скоро мы его не увидим. Да и вообще не знаю - увидим ли когда-нибудь? Кто знает, как оценят его творческие искания Советы? От них всего можно ожидать.
- Бросьте, сенатор. Горби совсем не похож на Бокассу. Не съедят Збига - точно, - ответил я. - Я бывал у них. Буденовки и дедовы шашки ныне пылятся в старинных сундуках и все, что нужно русским - деньги и новая идея для развития. Потому что старая завела их в тамошний вариант Великой Депрессии.
- Бог с ними, с русскими, пусть сами разбираются со своим дерьмом, - рыкнул генерал. - Вы, Зак, приходите на спектакль, будет весело.
И я последовал его совету.
Не знаю, как бы оценили эту постановку голливудские профессионалы, но на наш непритязательный вкус она удалась. Было смешно, отсебятина присутствовала в каждой фразе, главные герои друг друга подкалывали, обзывали, смешивали с грязью и этим вызывали необыкновенное веселье в среде зрителей, которым вскоре заразились и сами.
Со сцены Джон и Крис уходили обнявшись - если не как любящие супруги, то как добрые приятели - точно! И вновь были готовы вместе слаженно нести свет демократии всюду, куда дотягивались длинные руки американских корпораций.
Поездка, как и предсказывал Серый, и в самом деле оказалась чрезвычайно познавательной.
Глава 2.
- В The Times пишут, что больше вам ничего не светит. Вам больше не подняться. Мне жаль.
- Что они понимают в этом The Times! Никто из них в жизни не сделал ничего серьезного. И что они понимают в недвижимости?
- Им незачем что-то понимать. И делать. То же самое пишут в Forbes, The Financial Times - всюду. Вам крышка, это нужно признать. Впрочем, это нужно было признать год, два назад, когда вам в голову пришла идея финансировать строительство чужими деньгами.
- Столько денег у меня не было. В банках кредиты дороги. А проект очень хорош. Недостроенное казино, я не мог упустить шанс! У меня просто не было выбора. И знаете что? Я гарантирую, что стоимость моих казино в ближайшие три года вырастет вдвое!
- Конечно, Дон, конечно. А год назад вы наверняка гарантировали свое банкротство?
- Нет! Год назад были трудности, но они были преодолимы! Если бы не японский кризис...
- Подождите, Дон, если вы не можете предсказывать верно на год вперед, то почему беретесь это делать на три года? Кто поручится, что через полгода не грянет какой-нибудь филиппинский кризис? Или малайский? Австралийский? Но вернемся к вашим методам. Потому что в банках кредиты дорогие, вы решили занять денег у частных инвесторов? Вы могли бы акционировать свою компанию - неплохой ход. Но вы решили, что вы самый умный и поэтому можете все сделать...
- О, нет! Не так. Если вы вспомните ситуацию двухлетней давности, то увидите, что все так делали. Все выпускали мусорные облигации под высокий процент, рынки росли, недвижимость дорожала. Мы посчитали, что такой вариант куда вернее банковского кредита. И если бы не...
- Да, я даже знаю нескольких человек, которые разбогатели на "розовых листках" NQB. В основном те, кто их продвигал. Думаю и ваш брокер не остался внакладе от торговли вашим мусором?
- Не вижу в этом чего-то предосудительного. У каждого свой бизнес.
- Верно. Но готов спорить, что идею с junk bonds они вам и подбросили? Не сообщив, что если рынок хоть чуть-чуть притормозится, вам все равно придется обеспечивать высокую доходность бумаг?
- Почему вы так думаете?
- О, Дон, перестаньте! Это классика жанра. Клиент горит желанием потратить деньги, которых у него нет. Зато есть имя и кое-какая собственность. Он не хочет акционироваться и обращаться в банки. Впрочем, я сейчас склонен думать, что это они и отсоветовали вам обращаться в банки и выпускать акции? Не так ли? Не отвечайте, это неважно. Важно то, что услуги андеррайтера по размещению мусора оплачиваются гораздо выше. И любой не очень добросовестный брокер с радостью за это возьмется, в ущерб другим возможным вариантам.
- Да, я все это знаю, - Дональд нетерпеливо мотнул головой. - Просто мне не хотелось иметь в своем бизнесе дополнительных советчиков, поэтому акционирование - не для меня.
- Но сейчас вы пришли ко мне и готовы на все. Ну или почти на все, что одно и то же. Вы обратились не к своему приятелю Гринбергу, а ко мне. Кстати, почему вы не обратились к Алану? Ведь, говорят, он настолько хорош, что ему завидует Баффет?
- Почему вы думаете, что он мой приятель?
- Потому что весь мир знает о ваших добрых отношениях.
- Мы просто работали одно время вместе над одним проектом. И... я обращался, - сознался Трамп. - Но вы же знаете этого упрямца! Если он не увидит за моей спиной денег, которые можно просто забрать, он не пошевелит и пальцем.
- В газетах пишут иное, - я отыскал среди бумаг статейку, посвященную Тузу с Уолл-стрит. - Здесь о нем говорится как о добром, отзывчивом человеке, осуществившем американскую мечту. Сорок лет работы в одной фирме, это, знаете по нынешним временам, показатель! Если он настолько лоялен Bear Stearns, то, думаю, и к своим друзьям он должен быть привязан.
На заре нашей с Серым карьеры - это было всего-то четыре года назад, а кажется, что это было так давно, что и память уже подводит, - мы держали некоторое количество номерных счетов в конторе Гринберга. С ним было удобно работать. Хриплый лысый грубиян обеспечивал абсолютную непрозрачность наших операций для сторонних взглядов. Алан контролировал почти восемь сотен брокерских контор по всей Америке и мог предложить своим клиентам абсолютную анонимность. Житель Оклахомы через Bear Stearns помещал свои капиталы где-нибудь в Сан-Франциско, и был спокоен за стабильный доход и свою невидимость для фискальных агентов и соседей. Должно быть, мистер Саура и по сию пору обеспечивает наличностью детище Гринберга и уж наверняка является акционером этой замечательной компании.
- В газетах много что напишут, - сморщился Трамп. - Что еще они могут написать, если статья проплачена самим Гринбергом. В общем, он посоветовал мне оглядеться вокруг, наняться к кому-нибудь на работу, и даже назвал ваше имя. Он считает, что мне не стоило оставаться в Нью-Йорке.
Еще бы он не назвал мое имя, когда такое пожелание было высказано ему прямым текстом!
- И вы воспользовались советом?
Беседа продолжалась уже три часа, и я не считал, что теряю время. Такие люди как Дональд Трамп на дороге не валяются - штучный товар. Теперь он переживал не лучшие времена и готов был вцепиться в любую руку, которая его поддержит.
- Да, но только потому, что и сам уважаю вас, - он обезоруживающе улыбнулся. - И знаю, что при вашем участии, Зак, никогда не попаду в подобную ситуацию. Мы были бы неплохими партнерами. Ваши деньги и чутье, мои идеи и энергия - мы перевернем этот мир!
Да уж, перевернуть - не проблема, проблема в том, что никогда заранее не знаешь, что станешь делать с ним после переворота.
Банда Сауры-Снайла целый год выбивала из-под Трампа одну подпорку за другой: выкупали его бонды у частных инвесторов, формируя рычаг для давления, устраивали протестные акции экологов и прочих "зеленых" перед строительными площадками, перекупали его доверенных чиновников и архитекторов, отвратили от бедняги все его прежние банковские знакомства, включая того же Гринберга, устраивали бесчисленные проверки его офисов и документов. Трудовые комиссии, профсоюзные, различные комитеты мэрии - все прошли через порог его офиса на Пятой Авеню. Самым трудным в этой эпопее было создать иллюзию действия многих сил, но, кажется, удалось и это. Все делалось для того, чтобы Трамп был сговорчивее. И после того, как он отчаялся найти помощь даже у черта, появился я - весь в белом. На коне и с мешком золота в кармане. Спаситель и благодетель.
- Мне нравится, Дон, как вы ведете свой бизнес. Ну, если не считать последнего эпизода с бондами. У вас хорошо получалось зарабатывать на налоговых послаблениях, на перекредитовке. Зачем вы полезли в бумаги? Не понимаю. Вы мне все равно нравитесь тем, что никогда не опускаете руки. И я бы подумал о партнерстве. Не стану скрывать - вы мне симпатичны, но бизнес - это бизнес. У меня есть условия, - сказал я. - Вы можете на них согласиться и получить все, что желаете, можете отказаться и... не думаю, что вам понравится жить в тоннелях нью-йоркского метро.
По возрасту он годился мне если не в отцы, то в очень старшие братья. По опыту и обилию нужных связей - в деды. Обратись я к нему год назад, без тщательной подготовки, он бы презрительно поджал губы и посоветовал бы записаться на прием к секретарю. Теперь же этот улыбчивый дядька был куда сговорчивее.
- Я слушаю вас, Зак.