Он словно ударил птицу. Та яростно зашипела. Слетела с плеча мальчика и устремилась на этого человека, который тем временем пытался поднять Алона. Тирта не видела, как птица ударила человека, но услышала крик боли, потом проклятие. Теперь человек не заслонял от неё костёр. Тирта услышала и другие крики, разные голоса. Казалось, птица сражалась не с одним противником.
Алон оставался на месте. Девушка не чувствовала на себе его тяжести, но голос его донёсся слабейшим шёпотом, который перекрывали крики и проклятия.
- Они сражаются. Птица пустила кровь. Но лорд призвал, и теперь к нам придут ещё. И ещё за нами идут. Время приближается. О, Тирта, держись! Держись, ещё ничего не решено!
Она подумала, что Алон больше не пользуется мысленным контактом, чтобы лорд не услышал. Но ответить не могла. И не хотела. Это не её бой. Скорее ловушка, в которой её насильно держат и из которой она хочет освободиться.
Шум стих, и снова между огнём и её телом выросла тень.
- Что нам теперь делать с мальчишкой, лорд?
- Свяжите и охраняйте, - ответ прозвучал довольно мрачно. - Будут ещё попытки.
Алона подняли с неё и унесли, так что теперь она его не видела. Мальчик вяло лежал на руках солдата. Тирте снова позволили погрузиться в благословенное ничто.
В следующий раз привела её в сознание боль - вернее, воспоминание о ней, потому что боль больше не казалась частью её самой. Она по–прежнему несла с собой свою ношу. С неохотой расставаясь с пустотой, девушка взглянула на мир. Снова над ней покачивалось небо, тусклое и серое, но дождь больше не лил. Голова её дёргалась, и поэтому она время от времени видела всадников, чаще того, кто ехал с нею рядом и вёл в поводу пони, к которому она была привязана. Тирта решила, что её привязали лицом вверх, вероятно, из–за ларца, который словно примёрз к её груди. Только в таком виде её и смогли перевозить.
Но куда больше, чем окружение, девушка начала осознавать то, что пробуждалось в ней. Оживала не только боль, но и мысли. На этот раз не Алон обратился к ней, но кто–то другой…
Тепло - ларец! То, что она несёт, живо? Нет, это не может быть правдой. Это простой металл. Или он несёт в себе нечто такое, о чём она не имеет представления? Какую–то разумную сущность? От Великих можно ожидать всего, а то, что на ней, принадлежало когда–то им. Тирта больше не сомневалась. В этом ларце, который её руки, словно замороженные, продолжали прижимать к груди, таилось чувство. Голова её снова качнулась, и девушка смогла взглянуть вдоль своего тела.
Да! Она держала ларец так же прочно, как и раньше, когда только взяла его в Доме Ястреба. Верёвка, которая привязывала её к пони, обхватывала и руки. Как будто те, кто её везли, не верили в её смерть и опасались, что она встанет и выбросит сокровище, бросит его в такое место, откуда они не смогут его достать.
Так она мертва? Впервые у девушки появилось в этом сомнение. Алон дал ей огромную дозу снадобья. Это лекарство приносит исцеляющий сон. Наверное, оно парализовало её тело, сняло боль, но оставило жизнь. И мысль о том, что она навсегда может остаться в таком состоянии, подействовала сильнее физической боли, ударила быстро и сильно, как мечом.
Небо над головой немного посветлело. Тирта при очередном качке головы заметила голубую полоску. Она смотрела назад по ходу их движения и потому увидела последнего солдата. Этот одинокий всадник всё время оглядывался в тревоге. Никакой дороги не было видно. Открытая болотистая равнина, тут и там торчали круглые холмы. Весенняя поросль уже высокая и зелёная.
Тирта разглядела высоко вверху ястреба, стайка мелких птиц рассыпалась, развернулась веером на фоне всё увеличивающейся голубой полоски.
Мысли Тирты всё более и более оживали, прорывая толстый слой тени, который окутал её, как куколку в коконе. Она уже внимательней посмотрела на последнего всадника. Дважды он останавливался и сидел, глядя назад через плечо. Но до самого горизонта ничего не было видно. По крайней мере Тирта, хотя её поле зрения ограничено и она вынуждена смотреть туда, куда качнётся голова, ничего не видела.
Интерес её проснулся настолько, что она решилась на поиск. Алон? Нет, она не посмела коснуться мальчика: она не знала, насколько бдительно за ним следят, и не только физически, но и Даром Тёмного лорда. Лорд явно способен услышать, он очень бдителен к проявлениям Дара, к любым попыткам установить контакт с другим пленником. Для него её слабый Дар будет открыт для чтения, словно свиток в Лормте.
Преследуют ли их? Она вспомнила шёпот Алона о том, что за ними идут. Может быть, после уничтожения фермы Джериком какой–то местный лорд выслал отряд, чтобы отомстить? Тирта не верила в это. Дом Ястреба слишком далеко от предгорий. Никто не последует за разбойниками с такой упрямой целеустремлённостью, если только дело не касается его собственного дома. А Джерик оставил на ферме, которая была домом Алона, только мёртвых.
Оставались Алон и эта Мудрая Женщина Яхне, которая привела его в дом. Почему Яхне дала приют Ало ну, почему заботилась о том, кто явно не принадлежал её племени? Может, предвидела будущее, в котором Алон послужил бы её орудием? Но Сила всегда опасна для тех, кто способен её вызвать, даже немного. Она сама по себе опасна. А тот, кто достиг немногого, стремится к большему. И если это желание становится слишком сильным, оно разлагает. А это разложение уводит во Тьму.
Да, Тирта согласна, что тот, кто стремится к Силе, кто ценит её превыше всего, может последовать за ними, упрямо пытаясь вернуть утерянное. Хотя шансы на успех очень–очень маленькие. Она слышала, что эта Яхне была Мудрой Женщиной, целительницей, что означает обладание Даром. Но это не значит, что лицо, которое она предъявляла миру, было истинным. Яхне могла прийти из Эскора по каким–то своим делам и взять для себя самую незначительную роль в Карстене. Чтобы заботиться об Алоне или завладеть им.
Тирта не осознавала, насколько освободилось её сознание, пока не почувствовала снова усилившуюся боль. Её тело, до сих пор казавшееся мёртвым, оживало. Девушка внутренне сжалась, понимая, какая боль ждёт её впереди, когда действие снадобья начнёт проходить. Да ещё везут её в таком неловком положении… Всё это может кончиться такой же болью, какую испытал тот несчастный из Дома Ястреба перед последним действием, которое заставили его исполнить похитители. Прежде чем позволили ему уйти навсегда. Тирта владела искусством управлять болью и не раз использовала это в своих странствиях, чтобы преодолеть обычные превратности пути, но с таким испытанием, которое ждало её сейчас, ей не справиться. И никто ей не поможет, если только она не заставит этого лорда прикончить её, как фальконера. Может, она сумеет убедить его, что ларец перейдёт в его владение после такого милосердного удара.
Но то, что она держала на груди, нельзя так просто отдать. Глубоко внутри неё таилось это знание. Тирта - по–прежнему хранительница, мёртвая или живая, пока её не освободят от обета. И удар меча - это не освобождение.
Последний всадник снова остановил лошадь и повернулся лицом назад. Это был грубый человек, одетый в проржавевшую и заплатанную кольчугу, на голове его торчал шлем в виде горшка, чуть великоватый по размеру. Шлем беспокоил всадника, потому что тот всё время поправлял его, усаживая на место. Остальной отряд и девушка вместе с ним уходили всё дальше от этого последнего всадника. А тот продолжал сидеть, лошадь его повесила голову, как будто прошла большой путь и очень устала.
Отряд ехал в полной тишине. Не слышно было разговоров, только иногда фыркали лошади. Тирта ощущала общий страх и тревогу. Она вспомнила, как возражал Джерик против пересечения границы. Жители низин, воспитанные в страхе против того, что фальконер называл "колдовством", не хотели ехать дальше.
Фальконер… Застрелен… Тирта смутно помнила, что услышала об этом. Должно быть, он с помощью Алона вынес её из разрушающейся крепости, но встретил смерть. А что стало с его мечом Силы? Девушка почему–то была уверена, что никто в отряде не решился взять его себе. Меч сам пришёл к фальконеру, а ходит много странных рассказов о том, как оружие выбирает себе хозяина… или хозяйку и больше никому не служит. На мгновение ожила память, и Тирта вспомнила изогнутое тело фальконера, как он стоял над нею и Алоном, готовый удержать рушившиеся стены. Щит без герба служит нанимателю до смерти - таков кодекс. Но Тирта подумала, что в конце фальконер руководствовался не просто кодексом, что в тот момент он забыл о том, что она всего лишь женщина, - и видел в ней товарища по оружию, сражённого в битве. Она вспомнила его смуглое лицо с запавшими щеками, вспомнила то, что таилось в его глазах - эти странные жёлтые огоньки, которые становились ярче в минуты гнева или других тайных чувств, которых она никогда не понимала. Он нашёл мир, и это всё, что она могла ему пожелать.
А сокол, который претерпел такое странное превращение, что стало с ним? И кто такая Найнутра?
Мысль об этом имени словно открыла в её сознании новые просторы. На этот раз Тирта не увидела женское лицо, но ощутила тепло во всём теле, тепло в своей духовной сущности, а не в омертвевшей плоти. А тем временем…
Воздух сгустился и каким–то образом перевернулся. Разве может воздух сгуститься и перевернуться? Несмотря на постоянную качку, которая мешала ясно видеть, Тирта заметила движение над головой. Оно в воздухе! Собирался туман. Но откуда взяться одному–единственному клочку тумана в такой ясный день? Маленькое облачко не может повиснуть пряма над ними и двигаться с той же скоростью. Однако, казалось, она одна его видит. Голосов всадников не было слышно.
Туман? Нет, тень! Невозможно увидеть тень в полуденном воздухе! Тем не менее тень извивалась, удлинялась, становилась плотнее. И вот показался тот самый меч, который висел над тремя в Доме Ястреба. Только здесь он был длиннее и шире. Они ехали прямо под ним, и в нём таилась страшная угроза.
Но не для неё: в этом Тирта была уверена. Это проявление той же Силы, что помогла им в Доме Ястреба. Как и серая птица, он представлял собой вызов и предупреждение. Она даже подумала, что вот сейчас раздастся крик птицы, может, снова будет произнесено это имя.
Но на самом деле услышала громкий крик, который издал человек, ведущий её пони. Он дёрнул узду, заставив пони остановиться. Голова её чуть–чуть свесилась набок, и она увидела его протянутую руку. Всадник показывал наверх. Послышалось множество восклицаний. И только потом раздался голос того, кого она ещё ни разу непосредственно не видела, - этого Тёмного лорда, который распоряжался Джериком вопреки его желанию.
- Это только видение. Неужели вас пугают тени?
- Бывают тени и тени, - дерзко ответил Джерик. - Если это видение, лорд, то чьё? У него сверхъестественный вид. И не думаю, что это дело твоих братьев по чаше. Ты говорил нам, что в Эскоре нас встретят как героев, скажут: "Молодцы!" Ведь мы везём мёртвую ведьму с этим дьявольским ящиком и мальчишку, которого ты приказал тащить с собой, хотя он и валяется при смерти. Ну что ж, мы в Эскоре. Где же твои друзья? Разве тебе не кажется, что первыми нас нашли те, кто тебя не очень любит? Я говорю, - его голос теперь зазвучал громче: он подъехал к пони, на котором лежала Тирта, - что мы выполнили свою часть договора, лорд. Эти дела с Силой - оставь колдовство тем, кто знает о нём больше нас. Для нас хватит добычи и в Герцогстве, зачем нам напрашиваться на лишние неприятности?
Человек, которого видела Тирта, был явно согласен с Джериком. Потому что он бросил узду пони и отъехал от Тирты. Чуть погодя к нему присоединился ещё один, очень на него похожий и явно родич того, что остался сзади на тропе.
Тем временем меч над ними стал таким материальным, что казался Тирте просто очень прочным предметом. Человек ростом с холм мог бы взять его в руки.
Тёмный лорд рассмеялся.
- Слишком поздно, Джерик. Как я тебе уже говорил - хотя ты, мне, наверное, не поверил, - те, кто служат моему повелителю (и помогают мне, как помогал ты), не могут освободиться по своей воле. Нет, не могут, пока он их не использует до конца! Попытайся уйти - если сможешь!
Двое всадников, которые находились в поле зрения Тирты, выглядели весьма бледными под грязью и загаром. Оба, как один, повернули, используя шпоры. Их маленькие лошадки порысили по тропе назад. Но не успев сделать и нескольких шагов, остановились и в ужасе заржали.
Перед ними в траве сидело существо, какого Тирта никогда не видела, хотя тварь, которую она встретила в горах, тоже была невиданной и злой. Но эта выглядела гораздо хуже, потому что в ней ничего не напоминало обычных животных. Скорее она походила на насекомое, как будто безвредный паук, который по утрам плетёт паутину в траве, вдруг мгновенно вырос до размеров пони. Существо заросло жёстким ярко–алым волосом, на суставах длинных конечностей этот волос превращался в густую спутанную массу. Поперёк головы тянулся ряд тёмных глаз чуть выше щёлкающих клешней, и из этих угрожающих щипцов капала густая зелёная слизь.
Всадники попытались справиться с лошадьми, но те повернули и проскакали мимо Тирты, унося с собой всадников подальше от этого ужаса. А оно сидело неподвижно и пристально смотрело на отряд.
- Яаахххх! - должно быть, сам Джерик, человек, который отказался повиноваться лорду, справился со страхом. В руке у него было тяжёлое копьё, он держал его с лёгкостью человека, побывавшего во многих переделках. Он железной рукой управлял своей сходившей с ума, с дикими глазами, лошадью, потому что заставил–таки её двинуться вперёд, нацелив копьё прямо в чудовище, преграждавшее отступление по тропе.
Глава семнадцатая
Паук не стал дожидаться нападения Джерика. Он прыгнул, готовый получить копьё в волосатое тело, но дотянуться до врага. Попятилась и увернулась лошадь Джерика. Безумный страх придал ей необыкновенное проворство. Потеряв равновесие, лошадь упала набок, прихватив с собой и всадника, но тот всё–таки успел пронзить копьём толстое брюхо чудовища.
Зато остальные разбойники поняли, что с чудовищем можно сражаться. Подействовал пример предводителя. Те, кто вначале пустились в бегство, теперь были готовы к схватке. Они вернулись в поле зрения Тирты, проскакав туда, где на земле сцепились лошадь, чудовище и человек, обнаживший меч. Джерик рубил мечом паука, бил по его громоздкому телу.
Упавшая лошадь дико ржала в страхе и боли. Но всадник не кричал. Возможно, потрясение от удара сделало Джерика лёгкой добычей. Но и само чудовище находилось в тяжёлом положении. Дважды пыталось оно собраться для нового прыжка. Капли ядовитой жидкости из его пасти превратились в сплошной поток. Оно потеряло две ноги, их отрубили нападающие.
Удачно нацеленный меч пробил один из полных злобой и разумом глаз. Тот, кому это удалось, попытался ударить снова. Но его окатил целый фонтан зловонной зелёной слизи и отбросил, кричащего, выронившего меч, рвущего обеими руками кожу с лица. Человек забегал кругами, воя, как зверь в смертельной агонии.
Частично ослепшее, потерявшее две конечности, с копьём в брюхе, чудовище смогло оторваться от дёргающегося, но уже молчащего пони и повернуться ко второму нападающему. Передняя конечность, вооружённая когтем длиной с предплечье Тирты, устремилась к воину, тот попятился, но устоял и начал наносить пауку удары. Его меч встретился с когтем и отскочил. Казалось, эта часть чудовища не так уязвима. Снова из пасти паука вылетела струя ядовитой жидкости.
Человек отскочил, ему повезло больше, чем товарищу. Паук сделал попытку догнать его. И тут позади того места, где сидел, скорчившись, паук, показались голова, рука, верхняя часть туловища человека. Это Джерик встал на коленях. Обеими руками он поднял свой меч и вонзил его в круглую тушу, теперь повернувшуюся к нему боком. Если коготь смог отразить сталь, то тело чудовища не было так защищено. Меч со всей силой, какой владел человек, вонзился в широкий бок и погрузился по самую рукоять. Джерика залил поток чёрной жидкости, и он снова упал и скрылся из виду.
Но чудовище не стало тратить время, чтобы покончить с ним. Оно попыталось добраться до человека, который нападал на него спереди. Тот торопливо отступал. И наконец дрогнул, отвернулся и побежал, а тварь попыталась прыгнуть ему вслед.
Но тут же упала, оставшиеся конечности уже были не в состоянии поддерживать толстую тушу. Но оно не признавало поражения, потому что продолжало выбрасывать в воздух струи зелёной жидкости. Когда такая струя попадала на землю, поднимались столбы пара или дыма, а воздух заполняло зловоние.
В этот момент кто–то схватил узду пони, к которому была привязана Тирта, дёрнул, и животное перешло на рысь. Отряд уходил с поля битвы, не оказав помощи раненому, который ползал по земле, его изуродованное лицо превратилось в ужасную маску, а крик оборвался бульканьем в горле. Не видно было и Джерика. Последний сразившийся с чудовищем бежал за отрядом. Но пони и тот, кто его вел, уходили все дальше от этого выжившего в сражении.
Из–за рывков пони Тирта больше не видела поле битвы. И не знала, сколько человек осталось в отряде. Несомненно, среди них Тёмный лорд; может быть, именно он ведёт её пони. С ним Алон. Но кто ещё? Число похитителей резко сократилось, и, может, представится возможность бежать, если только не помешает это мёртвое тело. Однако у Алона такая возможность имеется. Девушке очень хотелось связаться с ним.
Проснувшаяся боль становилась всё сильнее. Может быть, теперь боль победит её и возьмёт в плен по–своему. Но мозг её тоже проснулся. Тирту как будто что–то заставляло думать, лучше осознавать, что её окружает, что находится над ними. Над ними!
Она попыталась посмотреть вверх. Да, меч там. Может, именно он удержал пони на месте, не позволил слепо убежать от чудовища. Защитило ли их всех лезвие от этого нападения или его предотвратил безрассудно смелый выпад Джерика?
Тирта с трудом пыталась удержать серые очертания в поле зрения. Да, она не ошиблась. На лезвии эюго теневого оружия просматривались знакомые символы. Многие из них были и в свитке, который принёс мертвец. Она вспомнила, что Алон сунул цилиндр со свитком в петлю пояса фальконера. Если эти стервятники не надругались над телом, свиток должен оставаться там. Но даже если бы он был у Тирты в руках, она не знала бы, как им воспользоваться.
Они миновали открытую равнину и заплутали среди пологих холмов. По обе стороны Тирты поднимались уступы, как лестницы, ведущие к большим высотам. Дороги не было видно, но ей казалось, что они движутся по тропе, хорошо известной командиру.
Так как связаться с Алоном она не решалась, а ей нужно было стать хозяйкой своего тела (в котором с каждым поворотом дороги всё больше и больше возрождалась боль), Тирта мысленно занялась мечом, который продолжал висеть над ними.
Она была уверена, что это не проявление Тьмы, что это ответ - в форме, которую она не в состоянии понять, - ответ на тот ларец, что она несёт на груди. Может, этот меч - оружие женщины, которую она видела в потайной комнате?