– Вот именно! – вскричал Вийон и, двинув локтем, опрокинул на стол свой пустой бокал. – Именно сумел найти. Представляешь: мокро, грязно, жестко, все колется и царапает, в ноздрях полно земли и всякой дряни – и вдруг мягкое такое сияние, нежный такой блеск – этакий лучик надежды во мраке жизни. Дар, преподнесенный судьбой.
Трепетный, но неумолчный зов прекрасного среди подавляющей тупой немоты повседневности. Искра вечного огня, не погасшая среди волн, не исчезнувшая в этом всесокрушающем потоке, намочившем мне задницу. Это ли не знамение, Влад? Это ли не символично? Нетленная, неугасимая искра вечного!
– Да что же это за искра такая? – не вытерпел Влад, слегка оторопевший от неиссякаемого красноречия Вийона. – Непочатую бутылку вина ты там нашел, что ли?
– Сам ты бутылка! – уязвленно сказал Вийон и смахнул-таки на пол свой бокал. – Нет в тебе полета, Влад, прозаично мыслишь. А тут поэзия, песня! Вот, любуйся и думай о вечном.
Вийон растопырил пальцы и сунул свою ладонь тыльной стороной чуть ли не в лицо Владу.
– Ну? – непонимающе сказал Влад, скользнув взглядом по кольцам и перстню на длинных, с неряшливо обрезанными ногтями пальцах собеседника.
Вийон, качая головой, разочарованно поцокал языком.
– Удивляюсь твоей непонятливости, Влад. Неужели не видишь? Вот это что, по-твоему? – Вийон пошевелил безымянным пальцем с довольно широким кольцом, отливающим тусклым серебром. – Это что, по-твоему, не вещь?
Влад пожал плечами:
– Ну, кольцо. Я в этих делах не очень. Вот, – он кивнул на свой одинокий перстень с красным камнем, – мне вполне хватает.
– Кольцо! – фыркнул Вийон. – Да ты посмотри, какое кольцо! Это же песня, а не кольцо! Символ спасения! Да ты посмотри, получше посмотри! Это же как глоток вина поутру, после буйного вечера. Песня, Влад, утренняя песня, а не какой-то там вой Белого Призрака. Шелест свежей листвы, плеск вина, льющегося в бокал. Ты только посмотри, протри глаза и посмотри! Лепесток в бокале!
Бормоча все эти красивости, Вийон не без усилия стащил кольцо с пальца и протянул Владу. Влад, решив, что сопротивляться бесполезно, взял украшение и повернулся к настенному светильнику.
– Росинка на траве, одинокий фонарь в переулке, – продолжал приговаривать Вийон. – Тонкий бокал с драгоценным напитком, способствующим воспарению души… Ты не против, если я отхлебну из твоего бокала?
– Отхлебни, отхлебни, – рассеянно сказал Влад, рассматривая кольцо. – Воспари душой.
Ничего особенного он в этом кольце не нашел. Обыкновенное украшение, не хуже и не лучше других, с черным волнистым орнаментом по верхнему и нижнему краю. Наверное, только нетрезвому Вийону, занесенному потоком в заросли кустарника, могло оно почудиться – как он там выражался? – лучиком надежды и искрой вечного огня. Конечно, приятно, наверное, среди мокрого хлама обнаружить утерянную кем-то изящную вещицу. Символ спасения… Пить бы Вийону с утра поменьше – тогда вовремя заметил бы опасность и сидел дома, и не пришлось бы физиономией в кусты.
– Красивая штучка, – деликатно сказал Влад, возвращая кольцо. – Повезло тебе, Вийон. Не каждому так везет – лежа в грязи, наткнуться на прекрасное.
– Я же говорю: з-знамение! – воскликнул Вийон, поднял руку с зажатым между пальцами кольцом и, нетрезво сощурившись, принялся пристально разглядывать его, поворачивая то в одну, то в другую сторону, причмокивая и покачивая головой. Он уже успел отхлебнуть из бокала Влада, и отхлебнуть так основательно, что бокал был пуст. – А давай-ка я тебе его подарю, Влад!
– Да я вообще-то не любитель… – начал было Влад, но Вийон отчаянно замотал головой и схватил его за руку, чуть не перевернув столик.
– Нет-нет-нет, даже и не вздумай отказываться! – напористо заявил он, пытаясь насадить кольцо на палец Влада. – У меня вон сколько, а у тебя? Позволь сделать тебе приятное. Ведь правда же, прелестное колечко?
Влад решил не сопротивляться. Коль Вийону приятно сделать другому приятное – зачем лишать его этого удовольствия? Тем более, кольцо смотрелось на руке вполне уместно. Приятно смотрелось, можно сказать.
– Н-ну вот, – удовлетворенно сказал Вийон, продолжая держать Влада за руку и с умилением разглядывая свой подарок. – Весьма и весьма недурно, я тебе скажу. В этом есть глубокий смысл, Влад: не прятать у себя искру вечного, а передавать другим. Так и ты – поноси немного и передай дальше. Ты так и сделаешь, Влад? Обещай, что так и сделаешь.
– Конечно, – заверил Влад. – Похожу немного и передам другому. Не сомневайся.
– Ну вот и славно! – обрадовался Вийон. – Почему бы нам по такому случаю не выпить немного вина? Такое ведь случается не каждый день, согласен? Сейчас я принесу… вот только сначала прилягу немного…
Вийон тяжело поднялся, отодвинул ногой стул и, пошатываясь, направился к стоящим вдоль стен низким диванам. С размаху плюхнулся на темную бархатную обивку, вяло помахал рукой: "Я с-сейчас, Влад!" – повалился на бок и замер.
"Все, погрузился в светлые грезы", – усмехнулся Влад и поправил кольцо.
Помост по-прежнему был пуст. Посетители кафе молча сидели за столиками и Влад подумал, что пока он разговаривая с Вийоном, никто из них, кажется, не произнес ни слова. Либо пришли сюда на редкость молчаливые горожане, либо не хотелось им ни о чем говорить после песен Грустной Певицы.
Входная дверь с легким шорохом отворилась и в кафе вошел высокий человек. Тусклый свет упал на его лицо, обрамленное длинными волосами, и Влад от неожиданности откинулся на спинку стула. Он узнал распорядителя боев.
Распорядитель должен был сейчас находиться в амфитеатре, на арене, потому что бои не могли закончиться так быстро. И они, несомненно, еще не закончились: снаружи, за окнами кафе, по-прежнему было тихо.
Не могло такого случиться, чтобы зрители расходились крадучись и безмолвно – с чего бы это вдруг? И никто не спешил сюда глотнуть вина или пива и обсудить состоявшиеся поединки – а Владу помнилось, что все окрестные кафе после боев бывали битком забиты горожанами. Скорее всего, распорядитель просто выскочил на пять минут промочить свою луженую глотку, хотя… Хотя ведь и в амфитеатре напитков вполне хватало.
Как бы там ни было, распорядитель находился сейчас не на арене, а в кафе. Он нацедил из бочки вина во внушительную бронзовую чашу, подошел к ближайшему от двери столику и грузно опустился на стул. По сторонам он не смотрел – обхватил чашу ладонями и начал сосредоточенно хлебать свое вино, не обращая ни на кого внимания.
Влад поколебался немного, оглянулся на безмятежно посапывающего Вийона и встал из-за стола.
"Будь что будет, – решил он, – а попробовать надо".
Огибая столы, он подошел к распорядителю и без приглашения сел напротив, в упор глядя на поглощающего вино верзилу с округлым лоснящимся лицом без единой складки или морщинки. Распорядитель мельком взглянул на него и сделал очередной гулкий глоток, ничем не показав, что имеет какое-то отношение к Владу. Словно и не он совсем недавно тыкал своим жезлом в трибуну, словно и не он рычал:
"Убирайся, пока за ноги не вытащили!"
– Можно задать вопрос? – Влад старался, чтобы голос его звучал ровно и достаточно нейтрально. – Вернее, два вопроса.
Распорядитель со стуком поставил тяжелую чашу на стол, неторопливо вытер губы рукавом плаща и неожиданно подмигнул Владу.
– Готов проглотить вот эту посудину, – он пощелкал ногтем по отозвавшемуся низким звуком боку чаши, – если не угадаю, какие у тебя вопросы. Причем проглотить, не разжевывая, одним махом.
– Ну и какие же? – подавив легкое удивление, неприязненно спросил Влад. Конечно же этот громила догадался, о чем его может спросить тот, кого он выбрал в качестве жертвы мастеру кулачного боя.
Распорядитель выставил перед собой крепкий палец с отполированным закругленным ногтем и несколько раз медленно ткнул им в сторону Влада.
– Имя твое сегодня склонял на все лады один квартальный смотритель.
Скорпион, если не ошибаюсь. Была у тебя с ним небольшая милая встреча, не так ли, Влад?
Влад почувствовал, что щеки его начинают гореть. А распорядитель продолжал негромким, но раскатистым басом, так что, казалось, его голос слышен всем посетителям кафе:
– Это ответ на твой первый вопрос. А что касается второго… – распорядитель ухмыльнулся, показав крупные белые зубы, которыми действительно можно было бы при желании разжевать бронзовую чашу. – Да, я, конечно же, выбрал тебя не случайно. Я искал тебя на трибуне – и нашел!
– Но почему? – растерянно выдавил из себя Влад. – Мы же с тобой совершенно незнакомы! Почему именно меня?
– А чтобы жизнь тебе не казалась слишком хорошей, – жестко сказал распорядитель.
– Это… это у меня, что ли, хорошая жизнь? – Влад чуть не задохнулся от возмущения. – Всем бы такую хорошую… – он осекся и в упор взглянул на распорядителя, который, чуть прищурившись, изучал покрытый узорами бок своей опорожненной чаши. – Ладно, выкладывай:
кому и чем я насолил? Хотя ума не приложу, когда и что мог сделать такого…
Распорядитель некоторое время молчал – в кафе воцарилась тишина, которую нарушало лишь сопение спящего Вийона, – потом, зашуршав плащом, поднялся из-за стола и с высоты своего роста снисходительно посмотрел на Влада.
– Не нравишься ты мне, Влад, – рокочуще заявил он на все кафе. – Просто не нравишься – вот и все. От тебя постоянно мочой разит на всю округу. Вот тебе и весь мой ответ.
У Влада отнялся язык. Распорядитель грузно прошагал к двери и, обернувшись, покивал ему:
– Да-да, разит так, что хоть нос зажимай!
И покатился, покатился над столами, от стены к стене, возбужденный, насмешливый шепоток посетителей…
Дверь за распорядителем давно закрылась, а Влад продолжал сидеть все так же неподвижно и никак не мог прийти в себя от его оскорбительных слов.
– Не выйдет… Заперто… – невнятно сказал с дивана Вийон и, не открывая глаз, с трудом начал поворачиваться на другой бок, кряхтя в такт своим несобранным замедленным движениям. Наконец перевернулся, уткнулся поджатыми к животу коленями в стену и вновь мерно засопел.
Чувствуя себя неловко, содрогаясь от этой неловкости и ощущая обращенные на него взгляды – или ему только так казалось? – Влад отодвинулся от стола, пригнулся и осторожно втянул носом воздух, понимая, что поступает глупо. Разумеется, никакой мочой от него не пахло – слегка веяло ароматным мылом и благовонной мазью. Запахи были ненавязчивыми и приятными. Распорядитель бессовестно врал. Умышленно врал, чтобы задеть, унизить его, Влада, чтобы досадить… Зачем?
"Чтобы жизнь казалась не слишком хорошей" – что это за ответ? Почему жизнь не должна казаться хорошей?
Вряд ли приходилось ожидать, что сами собой появятся ответы на эти вопросы.
Влад был не в состоянии искать ответы. У него вновь разболелась голова, и одни и те же невнятные серые мысли вяло ползли по кругу, путаясь и натыкаясь одна на другую, растворяясь и вновь появляясь, вращаясь в унылом хороводе. В душе зазудела обычная беспросветная тягучая тоска. Бытие действительно казалось ему тяжелым недугом, излечить который может только Смерть. Но вдруг там, за Смертью, в тех чужих краях, о которых пела Грустная Певица, поджидает недуг еще более ужасный?
Продолжал гулять шепоток над столами, кое-где в него вплетался тихий смешок. Хотя, возможно, никто не шептал и не смеялся, а это просто шумело в голове…
Бросив взгляд на Вийона – тот уже привольно лежал на спине, раскинув руки, – Влад поднялся и вышел из кафе на безлюдную улицу.
Приближалось время ужина.
Город словно вымер. В полной тишине, так никого и не встретив, Влад добрел до поворота, за которым находился его дом, – кажется, то ли третий, то ли пятый от угла. Повернув, Влад на секунду замер, а потом быстро попятился за угловой столб каменной ограды чьего-то двора, потому что увидел вдалеке направляющихся в его сторону квартального смотрителя Скорпиона и компанию. У него не было никакого желания вновь встречаться со Скорпионом, почему-то ушедшим с кулачных боев.
"И что за день такой сегодня? – чуть не плача от отчаяния, думал он, торопливо шагая к ближайшему переулку. – Ну просто беспросветный какой-то день!"
Твердой уверенности у него не было, но ему вроде бы припоминалось, что, пройдя этим переулком, зажатым глухими стенами, можно выйти к дому с противоположной стороны. В переулке не было ни души, у стен валялись сломанные ветки. Влад прошел его из конца в конец и добрался до перекрестка, прихрамывая все больше и больше – вновь давала о себе знать поврежденная ступня.
Напротив чьих-то закрытых ворот, прислонившись спиной к фонарному столбу, сидела незнакомая женщина в просторном темном платье. Голова ее была обмотана надвинутым на самые брови черным платком. Влад мимоходом посмотрел на ее хмурое лицо с поджатыми губами и направился дальше, выискивая взглядом, нет ли там, впереди, квартального смотрителя с командой громил, и тут женщина тусклым голосом внезапно сказала ему вслед:
– Все ходишь, все никак успокоиться не можешь?
Влад невольно вздрогнул и обернулся. Незнакомка смотрела не на него, а на запертые ворота, но, кажется, обращалась именно к нему, потому что на улице больше никого не было.
– Смотри, доходишься, – с угрозой продолжала она, все так же недовольно глядя на ворота. – Заберет тебя Белый Призрак и будут тебе тогда чужие края. Страшные края!
Это было уже слишком. Сжав кулаки, Влад подскочил к незнакомке и процедил, едва сдерживая себя:
– А ну пошла вон отсюда!
Женщина неторопливо встала и оказалось, что она чуть ли не на голову выше Влада. У нее было совершенно блеклое, невыразительное лицо, подобное стертым ногами прохожих плитам мостовой, такое же тусклое, как и ее голос.
– Я-то пойду, – с насмешкой сказала она, сверху вниз глядя на Влада.
– А вот тебе-то куда идти? Некуда тебе идти, некуда!
Она скривила губы, изображая подобие ухмылки, и, ссутулившись, неторопливо направилась к переулку, из которого только что вышел Влад. Скрылась за углом, а огорошенный Влад остался стоять у фонарного столба, сжимая и разжимая кулаки. Ему хотелось упасть и биться лбом о каменную мостовую, биться до тех пор, пока не расколется голова, исторгнув, наконец, боль – и придет забвение…
* * *
Ужин просто не лез в горло. В столовой пахло сыростью, скатерть казалась Владу влажной, и он раздраженно сделал внушение Бату.
Слуга-распорядитель пожал плечами и кивнул худощавому большеносому подростку, имени которого Влад не знал; он не помнил даже, видел ли его когда-нибудь раньше в своем доме. Подросток, споткнувшись на пороге, исчез за дверью и вернулся не скоро, когда Влад, давясь, уже домучивал остатки ужина. Принесенная нерасторопным слугой скатерть полетела в угол, сопровождаемая руганью Влада, – и на том ужин закончился. Чувствуя себя несчастным и разбитым, Влад поплелся в спальню. Ему хотелось хоть немного полежать перед тем, как идти на площадь.
А на площадь нужно было идти обязательно – и тошнотворное, гадливое, мерзкое чувство уже вызревало, поднималось из глубин, источая смрад.
Хотелось забиться в угол, спрятаться под одеялом, намертво вцепиться во что-нибудь и ни в коем случае не разжимать пальцы – но Влад знал, что это не поможет. Ничего не поможет. В урочный час, ровно без четверти четырнадцать, ноги сами понесут его на площадь, в центр квартала, хочет он этого или нет, и он покорно побредет в потоке таких же, как и он, на встречу с чем-то отвратительным и неизбежным…
За окнами уже слегка смеркалось и небо приобрело какой-то угрюмый, тоже мерзкий, оттенок. Влад включил одну из трех больших хрустальных люстр под потолком, снял тунику и, скомкав, бросил на кресло. Слуги убрали мокрый ковер и теперь голый пол неприятно холодил подошвы.
Несмотря на распахнутые настежь окна, спальня оставалась пропитанной неприятным тяжелым запахом сырости. На низкой, обтянутой зеленым бархатом скамеечке у зеркала лежал аккуратно сложенный Батом халат.
Влад взял его и уныло посмотрел на свое отражение в зеркале.
– Что, Влад? – тихо сказал он хмурому парню в трусах, исподлобья глядящему на него из нереального зазеркального бытия. – Тошно тебе?
Отражение молчало – все было понятно и без слов. Над головой отражения застыло какое-то размытое темное пятно, похожее на приплюснутый сверху и снизу шар.
"Распаскудились, разленились, ничего не замечают, – раздраженно подумал Влад. – Уже и скатерти свежей не дождешься, и зеркало лень вытереть. Скоро будут сидеть в дерьме по уши и поплевывать в потолок.
Работнички!"
Перегнув сложенный халат еще раз, он, пользуясь им, как тряпкой, с силой протер зеркало. Отнял руку и негромко выругался, потому что пятно не исчезло. Подавшись вперед, он вновь поднял руку – и замер.
Потом сделал шаг назад, неотрывно глядя на пятно. Вновь подошел вплотную к зеркалу, словно намереваясь проникнуть в зазеркалье. И растерянно пробормотал:
– Этого еще не хватало…
Пятно находилось не на поверхности зеркала – оно находилось в глубине. Оно было отражением чего-то, повисшего над головой Влада. Он резко задрал голову – и увидел только потолок. В пространстве между потолком и головой ничего не было. Никаких темных приплюснутых шаров.
Продолжая одной рукой сжимать халат, Влад другой рукой провел над своей макушкой – и ничего не ощутил.
– Что за бред?
Отражение не ответило на этот недоуменный вопрос. Темное пятно продолжало висеть над головой отражения, и между ним и волосами едва ли можно было просунуть кулак.
Повернувшись к зеркалу вполоборота, Влад, не сводя глаз с пятна, медленно запрокинул голову – и понял, почему не может обнаружить его:
пятно следовало за движениями головы, словно соединенное с ней невидимым стержнем, и поэтому не попадало в поле зрения. Увидеть его удавалось только в зеркале.
– Допрыгался, Влад? – перестав, наконец, вертеть головой, шепотом сказал он своему отражению. Ему почему-то было страшно. У него все тряслось внутри.
– Спокойно, спокойно… Спокойно, Влад… Спокойно…
Приговаривая так, словно твердя заклинание, Влад отошел от зеркала и беспомощно огляделся, раздумывая, что еще можно предпринять. Шагнул к стене, затянутой плотной зеленой тканью, растерянно остановился. Свет от люстры падал на него со спины, и на стене застыла его отчетливая тень. Только одна его тень. То, что находилось над его головой, не отбрасывало тени. А значит, не существовало в действительности, а только казалось. Влад неуверенной рукой вновь поводил над волосами – тень на стене послушно повторила его движения – и снова ничего не обнаружил.
"Крепко же, однако, мне врезали, – подумал он, опуская руку. – Что-то там у меня, видно, повредилось… Пятна плавают перед глазами…"
Впрочем, Влад не очень-то поверил в такое объяснение и поэтому вернулся к зеркалу. И увидел, что темный приплюснутый шар все так же продолжает висеть над его головой. "Как Дамоклов меч", – подумал он, хотя не мог бы сказать, что это такое. А еще он увидел в зеркале, что дверь открылась и в спальню вошел Бат; на руке слуги висела отглаженная светло-коричневая туника.
– Бат! – не отрывая взгляда от зеркала, позвал его Влад. – Подойди-ка сюда.
Слуга аккуратно разместил тунику хозяина на спинке кресла и неторопливо приблизился. Влад постучал пальцем по зеркалу в том месте, где ему виделся загадочный шар.
– Ты что-нибудь здесь видишь, Бат?