- Терпение Игорь, терпение. Так вот, тогда демон принял облик прекрасного пастуха. Он соблазнял красавицу как мог, но и тут потерпел фиаско, она была влюблена в другого. И, наконец, он принял облик старца в шубе красной и пришел к отцу ее. Но и отец отказался продать душу дочери. В гневе демон наслал морозы на поля, которые побили весь урожай, убил ее отца и всех людей, что гуляли по улицам. Он развесил тела на деревьях, и со всей округи сбежались волки на запах мертвечины. И тогда выжившие селяне взмолились, они божились заплатить чем угодно, что бы спастись от голодной смерти, - Эмилут легко поднялся, прошелся к окну. - Но демону уже было мало одной души, он хотел большего. Помимо гордой красавицы, он потребовал платы. Так и повелось, что каждый год он забирал одну невинную душу. Думаю, не стоит рассказывать, что становилось с теми, кто отказывался платить дань. Ведь так было довольно долгое время, верно, Д'Маразан?
Долговязый счастливо причмокнул губами. Воспоминания доставили ему удовольствие.
- Да, красивая сказка, - севшим голосом сказал Игорь. Он сам не понимал, что заставило его поверить каждому слову Эмилута. - Но это не доказывает ничего.
В комнате повеяло холодом, по стенам пробежала тонкая паутина изморози.
Д’Маразан совсем по-птичьи склонил голову, неживая улыбка тронула его губы.
- Так лучше?
- Да, это впечатляет, - выдохнув облачко пара, пробормотал Игорь. Он бросил быстрый взгляд на Эмилута. - Ты… тоже?
- Демон? - подсказал Эмилут. - Да, теперь да.
- Мне нужна Ольга Таминова, - слова сами сорвались с губ Игоря. Он не хотел ничего такого говорить, просто вырвалось первое, что пришло на ум.
- Я сделаю это, - улыбнулся Эмилут. - Ланаш, подай хозяину договор.
Мальчик все так же молча протянул Игорю пергаментный свиток. Игорь взял со стола канцелярское лезвие, коротко полоснул по пальцу, приложил к свитку.
Коротко хохотнув, Д’Маразан кинул Игорю платок.
- Договор запачкал, - брезгливо поморщился Эмилут. - Распишись.
Чувствуя, как заливает лицо краска стыда, Игорь неловко поставил внизу свою закорючку.
- Это "эликсир одной мечты", - Эмилут поставил на стол маленький пузырек с янтарно-желтой жидкостью. - Загадай желание и выпей. Просто, не правда ли? А теперь мне нужно имя.
- Какое имя?
- Имя сына, конечно же. Назови его.
- Святослав, - парень назвал имя, даже не задумываясь, будто всегда его знал.
Ланаш перевел свой безразличный взгляд на него. Игорь почувствовал себя неловко, в чужом взгляде ему почудился немая укоризна.
- Что ты смотришь? - взорвался он. - Я хочу ее! Ну, скажи, что я не прав, что я подонок! Скажи, ты поступил бы иначе?!
Но Ланаш молчал. Он, не мигая смотрел в глаза Игоря, запоминал его лицо во всех деталях. Казалось, он хотел что-то сказать, но не знал, как это сделать.
- Хорошо, - взмахнул руками Эмилут. - Д’Маразан, забери плату.
Долговязый счастливо хохотнул, легко сбросил с плеча мешок, развязал тесемки. Внезапно комната наполнилась душераздирающими криками. От жутких воплей сводило скулы, подгибались ноги, Игорю показалось, что он оглох.
- Интересно? - с восторгом спросил долговязый. - Смотри!
Мешок мягко шлепнулся к ногам Игоря.
Обмирая от страха, парень заглянул внутрь.
Мешок оказался до отказа заполнен самыми разными мелкими вещицами, начиная с чернильниц и заканчивая детскими игрушками. И на каждой из них проступало кричащее лицо. Холодный ветер пронзил Игоря, пробежал по рукам, скользнул по спине. Он понял, что издает эти звуки!
Д’Маразан скользнул ближе и легко, почти не напрягаясь, копьем вонзил руку в спину Ланаша, поднял под самый потолок.
- Нет!!! - Игорь метнулся вперед, но что-то мягкое упруго откинуло его назад. - Нет, нет, нет! Зачем?! Зачем его?!
- Ты и вправду не понял, человек? - с дикой радостью спросил демон.
Тело Ланаша смялось, истаяло, превратившись в гротескную маску, которую бережно опустил в мешок Д’Маразан. И Игорь закричал, он не помнил что, он не хотел помнить этого, он хотел забыть об этой сделке, забыть обо всем. Хотел, и знал, что не забудет никогда. Он будет помнить о своем предательстве всегда, а главное он будет помнить об одинокой слезе, скатившейся по лицу сына.
Игорь не помнил, когда его оставили одного. Захлебываясь слезами и злостью, он просто бил пол кулаками, давно разбив костяшки в кровь, пока не замер скрючившись на полу.
А склянка с тихим звоном упала со стола и закатилась под кровать. До лучших времен.
7. Чайка - Сказка о последнем дне (Меламори)
Метель скреблась в окно палаты цепкими снежными коготками. Надя лежала на больничной койке, забывшись поверхностным, тревожным сном. Я взял ее за руку, сжал пальцами прохладную, влажную ладошку. Надя улыбнулась не просыпаясь.
За спиной послышалось деликатное покашливание: в дверях стоял Надин лечащий врач. Он коротко кивнул, приветствуя меня, и жестом пригласил выйти в коридор, чтобы не разбудить свою пациентку.
На серых коридорных стенах играли слабые блики, порожденные лучами тусклых ламп дневного света. Врач, опытный онколог, стоял передо мной и мялся, как интерн-первогодка. Я знал, что он хочет мне сказать, и он знал, что я знаю. И все равно слова дались ему с большим трудом.
- Алексей, Вам нужно готовиться.
- К чему? - я старался говорить безразличным голосом. Ответ я знал, но с каким-то садистским удовольствием заставил себя выслушать окончательный приговор.
- Мы не можем остановить рост опухоли. Все наши усилия оказались напрасны. Ваша жена умирает.
- И сколько?..
Доктор нахмурился, покачал головой.
- Точно не знаю. Может быть - день, а может - неделю. Опухоль дала метастазы, есть возможность поражения ствола мозга, и все зависит от того, как скоро перестанет функционировать дыхательный центр.
- Ясно. Я могу забрать Надю домой? Новый год все же. Хотелось бы… устроить ей праздник…
- Да, конечно, - доктор помялся еще немного, достал из нагрудного кармана визитку, протянул мне.
- Вот, возьмите. Телефон опытного психолога, моего друга. Примет вас в любое удобное вам время, я попрошу сделать скидку.
- Спасибо, - я безропотно взял плотный прямоугольник картона, хотя знал, что ни одному врачу вылечить мою боль будет не под силу.
Домой мы поехали утром: Надя в последнее время спала плохо, и мне не хотелось прерывать ее сон. Дома она могла уже не заснуть. Я просидел всю ночь у больничного окна, заглядывая в сердце снежному вихрю, раскинувшему сизые крылья над городом. Внизу проносились куда-то по своим делам суетливые автомобили, я смотрел им вслед и пытался угадать, кому и какие подарки они везут. Глупое занятие, но думать о своих проблемах было выше моих сил. Нормальная человеческая реакция.
Дома я постарался заняться обычной предпраздничной суетой. Продукты, коробки с елочными игрушками и гирляндами, подарки, звонки родственникам. Несмотря на плохое самочувствие, Надя в постели лежать отказалась наотрез. Была весела, приветлива, пошла на кухню и помогла приготовить салат; порезала палец, расхохоталась, обругала себя за неуклюжесть и убежала обрабатывать ранку перекисью. Я улыбался в ответ, обнимал за плечи, гладил отросший после химии ежик темно-русых волос, говорил ей, какая она у меня красивая. Говорил… и не кривил душой. Красивая, большеглазая, как испуганный олененок, она всегда была для меня волшебной феей из детского сна. В нашем дуэте она была первой скрипкой, примой, тянущей за собой меня, будто какой-то неуклюжий, низко гудящий контрабас. А теперь я несу на руках ее.
В гостиной бормотал телевизор: показывали какой-то новогодний концерт, благо, эфир в это время богат на подобные передачи. Никто не обращал на него внимания, но шумовой фон в квартире он создавал, полностью справляясь со своей функцией. Надя взяла с полки книжного шкафа увесистый альбом с фотографиями и стала их рассматривать, улыбаясь некогда остановленным мгновениям прошлого. Каждое фото было подписано ее рукой. Я присел, приобнял за талию, поцеловал в висок. Она провела тонкими пальцами по матовой поверхности фотокарточки.
- Ночевала тучка золотая, - прочитала Надя подпись под фото, спросила:
- Помнишь, какими мы тогда были счастливыми?
Я помнил. Помнил то утро. Как-то так получилось, что с вечера возле постели - рукой подать - лежала моя фотокамера. Проснувшись и оценив всю прелесть момента, я осторожно, чтобы не разбудить спящую у меня на груди Надю, сфотографировал нас с вытянутой руки. Не навечно, но надолго, я сохранил все: мою довольную улыбку, ее трогательную беспомощность - наше медовое, теплое счастье.
Что-то в Надином лице изменилось, она посмотрела мне в глаза и спросила:
- А она будет красивая?
У меня в горле застрял ком, но я, все же, нашел в себе силы спросить:
- Кто?
Надя светло улыбнулась:
- Та, которая займет мое место.
Я устало прикрыл глаза. Что я мог ей ответить? Что?! Что бы любой из вас ответил на это?
- Извини, - смутилась Надя, - глупость сморозила. Слушай! Давай поедем на дачу! Там настоящие ели, никого нет, даже этого дурацкого бормотальника, и речка рядом с домом. Можно слушать, как подо льдом перекатываются глубоководные течения. И смотреть на звезды. В городе совсем нет звезд!
А почему бы и нет? Я посмотрел на часы, время близилось к шести вечера. Вроде бы успеваем. Домик у нас был маленький, но очень уютный. С камином и стенами в древесной обшивке, с минимумом мебели и теплым ковром под ногами.
Сборы и погрузка заняли добрых полтора часа. Решили захватить немного "дождика" и коробку огромных красных елочных шаров; в пакеты отправилась и вся приготовленная еда. Оба знали, что есть ее ни я, ни она не станем, но раз решили устроить праздник, нужно быть последовательным до конца. Когда Надя уже ждала меня в нашем "круизере", я вспомнил про все еще включенный телевизор. Пришлось подниматься в квартиру еще раз.
По ящику шли какие-то новости сомнительного происхождения. Ведущий монотонно вел развлекательный блок, который должны иметь все уважающие себя новостные каналы, чтобы не дать окончательно утонуть зрителю в политических репортажах и финансовых комментариях.
- Уже несколько лет своеобразной новогодней традицией для предсказателей и ясновидящих стало объявление о грядущем конце света, - вещал диктор.
- На сегодняшний день пятеро экстрасенсов сообщили о якобы значительных пертурбациях в эфире высших сфер восприятия. Все пятеро независимо друг от друга сделали выводы о грядущем конце Вселенной…
На этом моменте я ткнул пальцем в кнопку питания, а сам со вздохом пробормотал:
- Конец света… Конец света, так его, разэтак… Мне бы ваши проблемы, придурки.
На место мы добрались около девяти вечера. Разложили привезенные с собой вещи, сервировали праздничный стол, зажгли свечи. Непогода за окном улеглась еще днем, и теперь на улице, куда не посмотри, простиралась пустыня, обрамленная дальним частоколом леса, нетронутая, девственно белая, залитая бледным лунным светом. Ночь стояла на удивление ясная, и высоко в небе, окруженный холодным сиянием, водил праздничный хоровод двурогий обломок месяца и мириады мерцающих звезд.
Я развел огонь в камине, скормил вяло сопротивляющейся Наде коктейльную вишенку и приготовился ждать чуда. Господи, как оно было мне сейчас нужно. Ну, хотя бы единственный раз в жизни. Именно сегодня. Потому что нет ночи более подходящей для чудес, чем ночь Новогодняя. Задумавшись, я не сразу сообразил, что Надя что-то говорит требовательным, чуть капризным голосом.
- Прости, что? - переспросил я.
- Хочу шампанского! Какой же Новый год без шампанского? Никакого!
Я укоризненно посмотрел на нее:
- Надя, тебе же нельзя! Врачи категорически запрещали…
Она саркастически улыбнулась:
- А ты оптимист. Думаешь, это повредит моему здоровью? Мне-то казалось, что хуже быть уже не может.
И действительно, и без того бледная кожа стала белее мелованной бумаги, а румянец на щеках казался свекольными пятнами, горевшими красным сигналом семафора. Руки были по прежнему холодными, ладони влажными, а всегда ясные серые глаза теперь будто поддернуло тусклой матовой пленкой.
- Ну, хорошо, хорошо! Я туда и обратно. А ты пока что отдохни, - сказал я, накидывая на себя дубленку.
Уходя, я неслышно шептал: "Я еще рядом, я еще здесь, и не хочу ее отпускать! Уйди, Костлявая! Эта ночь - наша. Еще наша!"
Вернувшись с бутылкой шампанского в руке, я с порога почувствовал неладное. Надина шуба висела на старой рогатой вешалке, сапоги стояли в углу прихожей, но самой Нади нигде не было. Я, как ошпаренный выскочил на улицу. Только сейчас я заметил, что в глубоком снегу запечатлелись четкие отпечатки ее босых ступней. Я бежал по этим следам, как сумасшедший. Я знал, куда они ведут.
Уже через минуту я выскочил на скользкий речной лед. Еще позавчера стояла последняя декабрьская оттепель, и лед ближе к середине стремнины заметно истончился, подернувшись сеткой трещин. Тоненькая Надина фигурка четко прорисовывалась на фоне белоснежных сугробов противоположного берега. Я пошел осторожнее, стараясь равномерно распределить вес, чтобы не проломить тонкий лед. В какой-то момент понял, что дальше мне нельзя - под ногами ощутимо похрустывало. Надя, которая была легче меня в полтора раза, высоко запрокинув голову стояла среди множества маленьких снежных смерчиков, которые срывал с замерзшей поверхности реки забияка-ветер, прямо над самой стремниной. Она смотрела на звезды. Нас разделяло добрых десять метров.
- Надя, иди ко мне! Там опасно!
Вместо ответа она коротко хохотнула и закрутилась среди смерчиков еще одним юрким гироскопом. Сердце замерло у меня в груди. Течение здесь быстрое, провалишься - выловят только по весне, и то навряд.
- Милая, не делай глупостей! Ты нужна мне!
На этот раз она остановилась, внимательно на меня посмотрела:
- Смотри! Мир кончается! Зачем тебе пустая баночка из-под меда? Соскрести остатки сладости со стенок и закопать в землю?
- Надя, здесь холодно. Иди ко мне… поговорим дома! Там дрова прогорели, до углей. Погреем руки, выпьем шампанского! Ты же просила!
- Не пойду, любимый! А ты не горюй! Лучше посмотри на небо - мир умирает вместе со мной.
Я невольно поднял голову вверх, и на меня уставилось недремлющее око Малой Медведицы - Полярная звезда. Надя же продолжала свой сумасшедший танец. Я понял, что теряю ее, теряю глупо и бессмысленно. Я сделал один аккуратный шаг вперед и крикнул:
- Хорошо. Только послушай вот что!
Еще шаг.
- Люди бывают несчастны. И они говорят окружающим, что их никто не понимает.
Еще шаг.
- Все вокруг смеются. Как же! Семь миллиардов человек на земле, и ты один такой уникальный. И несчастные люди, слушая смех, уходят восвояси.
Еще шаг.
- Но, знаешь, они на самом деле не думают, что их никто не поймет. Они просто пытаются сказать всем, что им…
Нога скользит по льду, я, не удержавшись, падаю. Невольно закрываю глаза, ожидая треска и ледяного холода, разрывающего сердце. Миг тишины. Обошлось. К щеке прижимается холодная ладошка, приподнимает мою голову. Надя, кажется, за долю секунды оказавшаяся рядом, заглядывает мне в глаза.
- Что им…?
- Что им просто не хватает любви и надежды. Не покидай меня так. Ладно?
Домой я принес ее на руках. Уложил на кровать, как ребенка укутал в одеяло. До полуночи оставалось каких-то полчаса. Я поставил в подсвечник новые свечи, взамен догорающих, подкинул дров в камин. Оставшееся до нового года время мы сидели на кровати, обнявшись.
Надя положила мне голову на грудь, тихо нараспев прошептала:
- Ночевала тучка золотая на груди утеса-великана.
Я прижал ее к себе крепче. Надя вздрогнула, будто борясь со сном.
- Утром в путь она умчалась рано… - продолжил я за нее.
Старые напольные часы глухо отбили двенадцать ударов.
- С Новым годом, - прошептал я.
Ответа я не ждал - она не дышала уже больше минуты. Чудес не бывает.
Ветер на улице крутил маленькие смерчики из сухой ледяной крошки, стуча снежными коготками в оконное стекло. А в небе, среди ночи, одна за другой коротко вспыхивали и гасли далекие звезды.
8. Степан Королёв - Сказка о маге, не умевшем любить (Varo)
Загадка для Мага
Если вы просите рассказать о моей жене, то начать придётся издалека. С того момента, как я приобрёл одно весьма необычное увлечение. Что-то вроде хобби. Это началось несколько лет назад - я тогда решил всерьёз заняться колдовством.
Что такое "всерьёз" и "колдовством" человеку вроде вас объяснить трудно. Но тогда на меня навалились очень серьёзные неприятности, дела шли из рук вон плохо, и я сказал себе: если мне что-то и может ещё помочь, так это чудо. Долго ждать его не пришлось - ведь заканчивался декабрь, очень подходящее время.
Мужичок, продававший подержанные книги перед входом на рынок, поздоровался со мной, хоть мы и не были знакомы, и сказал, что у него есть кое-что специально для меня. А я даже не удивился - видно, чудесные перемены уже начали происходить во мне. Продавец начал рыться в своей черной сумке по имени adidas, а потом извлёк из неё небольшую и очень старую книжку. Я взял её в руки, полистал чуть-чуть.
- Но ведь я не знаю латыни?
- Самое время освоить, молодой человек! Ведь вы всерьёз решили заняться колдовством, насколько мне известно?
Я точно знал, что никому не рассказывал об этих полубезумных мыслях, и хотел было…
- Только вот не надо спрашивать, откуда я это знаю, ладно? - Продавец огляделся по сторонам и придвинулся ближе ко мне, перейдя на полушёпот. - Бери книгу и проваливай, ясно тебе? Платить не надо. Подарок. На новый год.
Я застыл в некотором недоумении. А мужичок достал щётку и начал невозмутимо смахивать снег с клеёнки, что укрывала прилавок с книгами. Стало ясно, что больше никаких разъяснений не будет.
- Молодой человек, вы что стоите, молчите? Подсказать что-нибудь вам?
Я развернулся и ушёл.
И пошло-поехало, завертелось, закружилось. Сначала я освоил базовые принципы, выполнил несколько учебных заданий, привыкая к своему новому ремеслу.
Работало это так. Сперва нужно было приготовить так называемый "детектор", то есть зелье, состав которого был особым для каждого конкретного заклинания. Затем совершить обряд - последовательность определённых действий, опять же варьирующихся от заклятья к заклятью. Но неизменно, как я вскоре усвоил, требующих немалых усилий, изобретательности и бесстыдства. Для примера: помню, один обряд заключался в том, чтобы украсть яблоко у рябой продавщицы, перекрасить двум дюжинам собак хвосты в зелёный цвет и рассмешить печальную деву.
Когда обряд исполнен (очень важно делать всё в точности так, как написано) самое время проверить зелье-детектор. Если оно сменило цвет - значит, мир согласен выслушать и исполнить вашу волю, оставалось последнее и самое простое - испарить жидкость-детектор на какой-нибудь возвышенности. Не сомневаюсь, в былые времена было непросто найти гору подходящей высоты. А мне пришлось всего-навсего раздобыть ключи от крыши многоэтажки.