Камбрийская сноровка - Владимир Коваленко 8 стр.


У одного из мастеров случился удивительно ранний обед - с ним и поговорили, на свежем воздухе. Прибежала девчушка с судками. Дочь? Нет, на плече приколота ленточка кэдмановских цветов. Трактиры - привилегия клана, лишенного прав на королевское достоинство. Значит, посыльная. Точно, сгрузила не все. Пожелание приятной трапезы, обещание забрать посуду попозже - и тут–то ее и видели. Среди веселого треска мелькнуло:

- А ногами мне бегать недолго! Говорят, хранительница поминала машину для быстрой езды по городу - без лошадей. С колесами! Хочу–хочу!

Окта представил себе камнемет с колесами: сначала махину взводят десятка три рабочих или река, а потом посыльные из трактиров развозят на ней заказы… Ну, мостовые в городе крепкие, но устоят ли дома?

Беседовали рядом со стойкой, заполненной готовыми изделиями. Мастер, не смущаясь полным ртом, гордо тыкал в свои произведения, показал, где ставит клеймо: "OF. CAER SIDHI". "OF" - значит, officias, мастерские. Не личное клеймо, но гордое, гильдейское. И метят им все, не только мечи. Только у мечей клеймо идет по лезвию, вдоль дола, а у боевых топориков - по обуху.

Вот - опять сидово новшество - вовсе невесомые иглы боевых кирок. Такую никакая кольчуга не удержит, любой умбон - насквозь. Правда, засядет во враге намертво. Оружие на один удар. Оружие знатного воина: пожалеть деньги и потерять в бою жизнь, встретив слишком бронированного противника, глупо. Оружие волшебника: такой киркой можно откалывать образцы камней. У Окты, графа и начинающего чародея, клевец имеется… Оружие слабой женщины. Лучше один удар, но верный, чем неспособность причинить вред врагу. Да и таскать у пояса, показывая статус полноправной гражданки, куда как легче.

А еще - оружие богини! Неудивительно: она разом воин, волшебное существо и женщина. Клевец для Немайн - то же, что молот для Тора. Оружие похоже, и боги похожи: не лгут. Только у камбрийской богини волшебство не в оружии, а в кузне. Ее клевцы - обычные: над кузней висит знак собственного хранительницы поставщика боевых и чародейских кирок. Для одноразовой вещи булат и клеймо "LORN F" - "сделано Лорном" - дорого и не обязательно, передельная сталь в самый раз: второй раз точить не надо. Зато в кузове колесницы - с десяток новеньких, острых! Подходи, бронированный вражина!

- Это все - сталь? - у "элдерсмена" Пеады аж дыхание от восторга сперло.

Граф Окта полностью разделяет благоговение. Как любой воин, он знает откуда берутся мечи, тем более, что назначение послом в Камбрию принял с расчетом разжиться в стране знаменитых кузнецов хорошим оружием. Каких трудов стоит собрать руду, выплавить и перековать крицы, представляет. За меч весом в фунт английский кузнец просит денег, как за год обычного занятия ремеслом - а получается сыромятина, что гнется от сильного удара. Теперь у него на поясе славное оружие, равно прочное и твердое, но его ковал тот же мастер, что создал наследника знаменитого Эскалибура - для сиды. Право купить оружие по дорогой цене стало немалым подарком. А теперь средненький мастер, только глянув на серый клинок, объявляет:

- Он у тебя, светлейший посол, сварной! Разные части варили и ковали отдельно, закаливали тоже хитро, глиной обмазывали… Дорогая вещь, хорошая. Я бы мог сделать - но долго и хуже: Лорна мне не переплюнуть. Мы другим берем… пошли внутрь. Посмотрите волшебный молот в деле. Магия сидовская, белая - именуется механика.

Внутри - пекло, мастер рядом с тяжелой машиной не выглядит повелителем. Скорее наоборот, живая скала со вздохом соглашается слушаться рычагов: так уж и быть, по дружбе… ради сиды! Мастер налегает на рычаг - неподвижные деревянные колеса сдвигаются. Двигает другой - начинается бег по кругу. Молот взлетает - секунды! Сколько людей нужно, чтобы поднять такую же чушку простой лебедкой? Удар! Впустую, по наковальне. Но щипцы уже выхватили из горна истекающую желто–розовым жаром заготовку.

Удар! Золотистые искры - как оторочка дождевой капли, разлетаются в стороны. Зевакам лучше держаться подальше! Попади такая на кожу - прожжет до мяса, а на обмазанном глиной полу - безопасно потемнеет, станет сперва вишневой, потом черной.

Мастер работает - а подмастерье уже положил в горн новую заготовку. Потом друзьям из Мерсии объяснят: металл после плавки выходит годный, только пористый, непрочный. Потому из него нужно выколотить дурь. Убрать поры, выгнать шлак. Сталь не железо! Слиток даже расплавить нельзя, разве Немайн знает как - но пока таких премудростей не рассказывала. Но плавить и не надо, чтобы стал ковким, достаточно нагреть докрасна. А ковать теперь недолго: то, чего прежде молотобойцы добивались, неделю за неделей обрушивая кувалду на слиток, молот–великан делает за минуты. Немудрено. В нем этих кувалд, по весу… Только заготовку на наковальне поворачивай!

Конечно, и после этого остается много работы: нужно придать металлу форму, но и тут нечеловеческая сила ударов только на пользу. Потом заготовка должна остыть: точить нужно холодную. Потом снова в горн - перед закалкой.

- Могли бы работать быстрей, - пояснил мастер, - в горн больше одного слитка войдет. Только спешка того не стоит. Гильдия следит, чтобы мечи выходили не хуже шедевра. Сочтут портачом - отберут мою утреннюю кузницу…

Странный образ. Или - не образ?

- Почему утреннюю?

- Потому, что моя она восемь часов каждый день. Потом - чужая: вечернего мастера и ночного. Ночным быть плохо: человек не сид, ночью спать должен. Опять же, расход на масло для ламп. И все равно не так светло… Правда, наш ночной привык. Говорит, воздух прохладней - плюс. Каждое утро от него принимаю хозяйство - под приложенный палец. Мол, ничего не утрачено. Потом так же сдаю вечернему. Хлопотно, но спокойно. Зато еще два добрых человека с того же горна и молота кормятся. Сытно! Сами знаете цены. А я делаю восемь мечей каждый день… И все берет сида. Цену как объявила - не снижает. Чего еще желать? Ну, это мне. Но и вам стоит подумать: мой меч в бою не хуже сварного будет. А что после битвы иззубренный и тупой вручную не заточить - так берите новый, задешево! Моих десятка три за один ваш выйдет…

Вышли. Окта заметил - у короля на лбу густой пот, будто не на весеннем ветерке стоял и издали на чужой труд любовался, а вкалывал у самого горна… Пенда промакнул лицо краем плаща. Сказал:

- Пощупал… Словно пальцы оторвало! Понимаешь, что такое восемь мечей за утро?

Расчет простой - для того, кто озаботился изучить сидовские цифры. За день - двадцать четыре. Десять больших молотов дадут в день двести сорок. Сорок рядов по шесть человек: такой отряд на поле боя заметен! Дует ветер, течет река, кормятся люди - и, как река, течет на врага бесконечная колонна воинов. За месяц - легион. Не знамя, как в Британии - настоящий, римского штата. Вот и все о знаменитом греческом контракте! Прищурь глаза - увидишь: месяц, и безоружные ополченцы вооружены не топорами даже - сплошь мечами, прикрыты стеганым доспехом. Еще месяц - у каждого прибавятся простой щит и копье. Еще месяц - на каждом шлем…

Не такой, как взяли в походе на саксов - полоски накрест, поверх кожа. Не клепаный из четырех частей - у короля такой, и у самой Немайн! Сейчас делают такие, каких никто прежде не видел: кованые из одного куска. Клепаный, понятно, настолько прочен, насколько крепка самая слабая заклепка. Поди их все проверь! А этот врагу надо прорубать. Или вминать - но, опять же, цельный кусок, а не рвать заклепки.

Ткацкие станки проверять не стали. Сунулись только в валяльни. Труд сукновала - один из самых тяжких… Только и здесь мастер больше смотрит за машиной, чем занимается ручным ремеслом. Да сила ветра вместо силы воды: сукновальня не меха, остановится на время - горе невелико. И никакой волшбы, не считая машин. Только огромные деревянные столпы, словно великаньи ноги, пинают тюки с шерстяной тканью. И не злы они вовсе, только их равнодушие страшней любого гнева. Попади под них человек - так же безразлично перемелют в кровавый куль… А вот у молота душа воинская, недаром оружием занят - он–то бьет то, что может держать удар.

А что у машин есть души, хоть не людские и не звериные - точно. Те же ветряки - без сомнения живые. Смотритель рассказал, что собранные без Немайн машины вышли неправильными, скрипели, словно бы зубами, ломались. Вернулась - и все вернулось. Если ветряк от начала правильный, ничего ему не надо, кроме ухода и ветра. Раз построил - служить будет и внукам… Заглядывала ткачиха: у их гильдии и на торговлю сукнами привилегия.

- Новеньким интересуетесь? - спросила, - Вот вам, чего не жалко: пуговица.

Ткнула в лиф платья. Ну, это Окта уже видел. Даже в церкви слышал проповеди: мол, теперь у блудниц, носящих платья с вырезом ниже ложбинки, нет оправданий, что детей кормят! Пуговицу–то расстегнуть недолго. Значит, благочестивая жена может и под горло застегнуться. А то, как сида, и шею захватить стоячим воротом. Лиф с застежкой на пуговицах - вот фасон, одобряемый Церковью.

Оказывается, это не столько для святых отцов, сколько для ткачих: это у них грудь в разрез норовит выскочить, а ведь за станком и королевы стаивают! Ткать гобелен - куда здоровей, чем губить глаза вышивкой. В Мерсии дамы додумались прелести отдельной полосой ткани прихватывать. Хорошо, только детей кормить мешает…

Так что до недавнего времени камбрийки мирились с поношениями в проповедях. Но если за обычным, стоячим, ручным станком выскочившая грудь ничем, кроме епитимьи, не грозит, то в Кер–Сиди станки новые, лежачие, и работают сами, не от человеческих рук.

- Утягиваться - тесно! - отрезала камбрийка. - Пуговки лучше… А потом, мы, конечно, добрые христианки и ничего такого на уме не имеем, но петелька может и соскочить. Случайно! Главное, не на рабочем месте. Иначе… Открывали мастерские - Эйра–ригдамна пела песнь машин! Немайн сама хотела, но упросили сестре доверить. Голос Неметоны - оружие. Понятно, что постарается никого не задеть - а вдруг? Так же, как с машинами:

Помни, наша жизнь - слепой закон:

Не умеем мы жалеть, прощать, любить.

Обиходишь - будешь награжден.

Подведешь - не поколеблемся убить!

Титьку оторвать - только так. Мастерская - не место парней завлекать!

- Не страшно рядом с чудищем таким?

- Не–а! - и снова пропела:

- Мы сильны, но если ты позволишь,

Пусть нас движут ветер и вода–Наши сила и умения - всего лишь

Продолженье ваших воли и ума!

[2]

Наши машины - наша доля славы! И если бы не ограничения гильдии, я бы и с двумя станками управилась!

Вечером король перешел с пива на наливки. Сделался разговорчив. Отломил кусок хлеба, сунул наследнику под нос.

- Это что? Отвечай!

- Хлеб. Хороший. Пшеничный.

- То–то. А в Камбрии пшеница не вызревает. Ничего, из Африки привезли. Почему? В Кер–Сиди есть машины, в Африке нет. Все, что делают здесь, получается дешевле и лучше, кроме того, что родит земля. И если греки могут платить Немайн лишь хлебом и золотом… с чем останемся мы?

- С углем, он нужен для топок и каминов, - откликнулся Окта, - с железной рудой. Она тут вся моя! Зерно - это Африка, и золото - Африка, но у нас есть серебро, мясо, кожи, строевой лес.

Граф настоящий был искренне весел. Поддельный - не приободрился.

- Все это есть у многих, - сказал Пенда. Вот поссорится сида с тобой, купит руду у франков или вестготов. Уголь у нее вообще свой. Что до мяса… Может быть, наведаться в порт? Что–то мне говорит, что рыбой Немайн скоро приторговывать будет: копченой, соленой и всякой вяленой. Ну, а соль тут всегда варили….

В порт с утра не пошли. Король буркнул:

- И так ясно. Не удивлюсь, если завтра корабль вверх по реке попрет без гребцов и без паруса…

Решили посмотреть форум, что работает рынком. Стены - подковой, колонны - лесом, в три ряда. Первый ряд от стены: склады и всякие загородки. Ряд второй: открытые лавки. Ряд третий: крыша для покупателей. Это Камбрия, здесь крыша нужна: по ней опять барабанят капли, толстые, что майские жуки.

Когда–нибудь тут будет мрамор и камень, а пока - дерево. Горожане не унывают, выкрасили колонны в любимый зеленый цвет, поверх разрисовали цветами. Простенько, но ярко, очень по–камбрийски. Нет двух одинаковых колонн, зато лавки все одного размера - это уже по–немайновски. Можно закрыть глаза, отсчитать несколько шагов, открыть - и увидеть другой товар. Меняются, одна за другой: вот суконная, вот льняного полотна, здесь железный инструмент, там котлы… Стоп! Не медные, не бронзовые… Оказывается, чугун. Говорят, отход от получения стали. Ничего себе отход - неплохой дает доход!

Две глупые, по–камбрийски срифмованные на концах строчки получились случайно. Вертятся в голове… А в самом чугуне ничего глупого. Пули из него вышли дороже свинцовых, зато котлы - куда дешевле медных. Всех размеров и форм. Торговля идет бойко, словно ярмарка началась: горожане покупают. Уже прилепили новое название: чугунки.

- Цены заметил? - спрашивает Пенда сына о том, что посол при всяком наезде отписывает. Привык, и жене насоветовал: пусть дома, в Кер–Гуриконе, за ценами посматривает. А что делать надо, если пойдут не туда, понять нетрудно. Достаточно посмотреть, что в такой же ситуации делают Немайн или король мерсийский.

- Ну, чугун дешев. Вообще, все, что делается по–сидовски, довольно дешево. Зато остальное… Дороговато. Еще много привозных товаров. Ох ты, даже шелк! Так, я здесь задержусь. Посмотрю, нет ли чего–нибудь, годного в подарок, например… дочери графа.

Что ж, подарок невесте - дело нужное. Официальные подношения уже отобраны и едут на долгих по римскому тракту. Вот еще новшество: раньше не было никаких "долгих", был поезд, королевский! Теперь это называется: "на долгих", а для быстрой езды нужны подорожная и колесница с торсионами.

Можно обойтись и без крученых веревок, но без подрессоривания жив от почтовой езды не останешься. А так - закинуть три полога, шерстяной, кожаный и грубого конопляного холста, защитный. Проверить, удобно ли будет доставать оружие. И - вперед, меняя на станциях усталых лошадей на свежих, печать и росписи на подорожной - на трапезу и сон. Спокойный… если не вспоминать о саксах и их катапульте. Потому ночевать нужно в городе. В Камбрии городов много, и на почтовых добраться от одного до другого засветло можно всегда - если есть печать и подорожная. Которую, кстати, можно купить в конторе хранительницы за золото, но которую золото вовсе не заменяет. Так и здесь!

- О дочерях ничего не скажу, не обзавелся пока, - заметил Окта, - но моя жена оческами не заинтересуется. Вот перед этой самой поездкой распекала меня за то, что служу больше, чем обязан… Дома бываю редко. Уж не начал ли заглядываться на глазастую и ушастую? А я показываю ей несколько шелковых отрезов. "Это", - говорю, - "тебе. От нее. За барки, что ты ей под Глостер по Северну спустила." Радости сразу стало больше, чем достаточно.

Пенда улыбнулся.

- Длинная нить, - сказал, - ясно. То, чем римляне наружу не торгуют. Похоже, я тебе второй медовый месяц испортил, вытащив сюда снова.

На деле, спас. Если не от смерти, так от второго перелома и преждевременной глухоты. Но вслух это говорить Окта не стал. Зато рассказал то, что скоро раззвонят кумушки по всему острову. А то, пожалуй, и по всему подлунному миру.

- Жена говорит, ткань дворцовая… Узор не вышит, выткан.

Пенда застыл. Казалось, он на мгновение превратился в обычного вольного пахаря, что становится в строй фирда не в первом ряду, и которому не грех в затылке покопаться при затруднении. Потом… вместо пожилого служаки прямо посреди торговых рядов возник властитель. Правда, говорящий ровно и негромко. Так, что по хребту пот и мороз разом!

- Подарок был именно ей? Не тебе?

- Ей. Как я и сказал, мой ко…

- Ша!

Вовремя одернул.

- …граф. Что не так?

Вздох - снова рядом переминается с ноги на ногу пахарь, не правитель. Причем пахарь, огорченный до крайности.

- Хорошо, что парень с лавочником товар перебирает… Рано ему. Вот как женится, поймет. Не раньше. Ты - поймешь. Видишь ли, у моей жены нет платья такого тканья. Шелковое - есть, да узор на нем лишь вышит. А то, что помянул ты… Давай ухо!

- Рынок…

- Самое лучшее место: все сплетнями делятся. Да и тайны особой нет. Кому здесь нужны подробности семейной склоки, что ждет мерсийского графа? И тонкости торговли шелком, которые выложит любой римский купец?

Король рассказывает - тихонько. Так, что прохожему и не понять, что "жена моя, Киневиса" - королева. Имя, конечно, чуточку выдает, оно значит - "королевская мудрость". Но девочек этим именем нарекли - не сосчитать! Кто угадает, что речь идет о той, с которой и началось поветрие! Многие хотят, чтобы дочь вышла похожей на супружницу Пенды: красивая, добрая, верная, любимая… И несчастная! Муж всегда в походе, вернется ли живым? Полководцу следует быть позади, но ей достался поклонник Тора–громовержца. Громит врага не только хитрыми планами, но и зажатой в тяжкой длани булавой. Может, оттого Киневиса столь истовая христианка. Молится за супруга, не теряет надежды уговорить, обратить в свою веру. Народ королеву жалеет - и тем больше любит.

За нарядами Киневиса не гоняется, но шелк императорских мастерских - дело чести. И королевы, и династии. Такие наряды исходят лишь от римских царей. Их можно получить в подарок, взять ими дань, снять с убитого, украсть… Все едино. Такая одежда - знак силы. Чем лучше ткань, чем реже и ценней, тем больше сила. Просто длинная нить - всего лишь "не продаем иностранцам", запрет, который обойдет быстроходный корабль, но есть нити и краски, что запросто купить нельзя, нужно особое разрешение. Простой пример. Чтобы уничтожить изношенную и негодную вещь такого качества, законный владелец должен написать извещение в канцелярию Большого Дворца. Горе ему, если она где всплывет! Вот, выскочила. Некроеными отрезами платья на три!

Такая красота к иноземцам попадает редко. Или знак благоволения римского царя, или, редко - дань. Правда, римляне и дань пишут подарком. Слова одни: "святой и вечный август, да благословит его Господь, жалует…" Разве что последнее время вместо "август" чаще пишут по–гречески: "базилевс". И если уж сида взялась передаривать такое - по негласной росписи, скрепленной шелком, как большой печатью, она отныне первая сила в Британии. А графиня Роксетерская - вторая!

Почти оскорбление, не только королеве - всей Мерсии. Но Немайн вряд ли желает ссоры. Значит…

- Хранительница - голова, - такое можно и вслух сказать, - выкрутится.

Король кивнул.

- Да. Например, по поводу свадьбы поднесет счастливой матери жениха отрезов пять. Киневиса сразу пару в церковь пожертвует, два отложит до времен, когда Кинебурга с Кинесвитой подрастут… Не в том дело. Раз у сиды есть такой шелк, греков она, считай, раздела донага. С нами что будет?

- Думаю, ничего страшного. Мы, все–таки, с одним врагом сражаемся.

Повисло молчание. Вернувшийся наследник - так и есть, кошель похудел! - переводит взгляд с отца на Окту и обратно.

- Опять война дотянулась?

- Нет. Задумались, что будет после.

Назад Дальше