- Да забудь ты про меч - нетерпеливо перебил Василий. - Ты дубину оковать сможешь?
- Наверное смогу, - немного подумав, не совсем уверенно ответил парнишка. - Если объяснишь, как именно хочешь… А что?
- Да так… - неопределенно махнул рукой Василий - Схожу-ка я воздухом подышать. Голову заодно проветрю…
Когда Василий вернулся со свежей головой, Одинец не смог удержать удивленного присвиста. В руках богатыря, цепляясь за все уступы плохо сбитыми сучками, темнела бурой корой дубина. Если вот только можно назвать дубиной довольно толстое деревцо вырванное, как видно, с корнем. Да еще и в немаленький рост самого Василия.
- Ну как, - довольный произведенным эффектом улыбнулся богатырь. - Сможешь оковать?
Одинец только кивнул с трудом проглотив комок перекрывший горло.
- Пошли, покажешь, как…
В тот момент, когда на востоке появились первые проблески розовой зари, Одинец, с трудом приподняв чудовищную палицу, сунул ее в корыто с водой, отер мокрый лоб. Из корыта, с противным шипением поднимались густые клубы пара. В какой-то момент, даже показалось что вся вода так и выйдет не остудив пышущего жаром металла. Но вот, сквозь пар, матово блеснуло зеркало воды. Хотя какое там зеркало - одна накипь. Следом проступили очертания палицы. Одинец невольно поежился - такой быка можно свалить, целое бревно. Ее подымать-то тяжко, а уж что б размахнуться и вообще думать нечего. Он растолкал сладко посапывающего в углу кузни Василия. Пока ковал, не раз дивился - как умудряется спать под мерные удары молота, да вспомнил потом размер кувшина с брагой.
- Вставай. Светает уже.
Василий недовольно забурчал, но глаза открыл.
- Эх, тетеря! Я такой сон зрел, а ты… - он шумно почесался. - Ну как, готово?
Вместо ответа, Одинец гордо кивнул на кадку, над которой еще поднималось жидкое облачко пара. Василий вскочил с такой поспешностью, что парнишка аж отшатнулся - вроде только лежал, а в следующий миг обжигаясь, хватает палицу.
- Молодец! - морщась, металл еще жег ладони, похвалил паренька. - Хорошо от отца перенял науку. Гляди-ка, не разу не видел, только по словам, и так добротно.
От такой похвалы, Одинец зарделся. Только напоминание об отце немного омрачило радость. Что бы отогнать грустные мысли, спросил:
- А ты уверен, что смогешь, такой оглоблей махать?
Усмехнувшись, Василий молча вышел из кузни. Одинец поспешил за ним - уж больно хитрой была усмешка.
Василий покачал палицу в руке, приноравливаясь к весу. По руке зазмеились толстые канаты мышц, живущие своей, независимой от остального тела жизнью. Подумал только: надо ж, не ослаб почти. Но руки отзываясь на привычную когда-то тяжесть, уже вскинули окованное дерево над головой, привычно закрутили. Одинец зачарованно смотрел, как огромная палица набирая скорость, все быстрее и быстрее мелькает вокруг богатыря. Вот уже и не видно ее, только слышен недовольный гул потревоженного воздуха, а вокруг богатыря завеса, сунься - голову напрочь оторвет!
Наконец, движения Василия стали замедляться. Палица вынырнула из воздуха - вот уже и рассмотреть ее можно. А там и вовсе остановилась. Тяжело переводя дыхание, Василий опустил ее на землю. Навыки-то тело помнит, а вот силы все-таки не те. Когда-то мог такую крутить чуть не весь день не уставая. А тут, на-ко - всего ничего, а уж в груди похрипывает, да посипывает подозрительно. А что ты хочешь, буркнул он сам себе, сколько лет ничего тяжелее кувшина не подымал. Еще удивительно что это смог. Он посмотрел на Одинца. Парнишка стоял широко распахнув рот, чуть-чуть и челюсть вывихнет. На лице написан такой восторг, что Василий невольно подумал, что рановато себя в немощные записывать.
- Ты слюни-то подбери, - смущенный обожанием написанным в глазах паренька, нарочно грубо бросил богатырь. - Поскользнешся еще…
Глава 8
Солнце перевалило за полдень, когда сквозь деревья проглянул терем Охлябы. Ужом скользнув по земле, Василий выбрался на опушку леса. Увиденная картина мигом ухудшила и без того невеселое настроение. Первое что бросилось в глаза - вырубленный на два перелета стрелы лес. И трава выкошена. Не подкрадешься незамеченным. Во всем видно руку умелого воина. И небольшой ров вокруг стен, и сами стены разве что чуть ниже киевских. Да часовых наверху не понатыкано. Хотя, без сомнения, при малейшей опасности, таких на стенах появится предостаточно… Более чем. Для одного-то. Нельзя тут в наглую.
Глаза богатыря привычно обшаривали укрепленный терем, в то время как в голове упорно искался ответ на вопрос: Как? Это тело редко забывает науку вбитую в него с потом, кровью и болью. А вот голова… Помнила-то много, да только вот к делу совершенно не относящегося.
Где-то вдалеке, за толстыми стволами вековых деревьев, раздалось негромкое конское пофыркивание. Не потревожив ни единого листика, не шелохнув и веточки - вот она выучка - Василий метнулся к дороге.
Четверо всадников в кожаных бронях никак не походили ни на пахарей, ни на охотников. А судя по тому, как не спеша беседуют, мерно покачиваясь в седлах, чужими здесь быть не могут. А коли в бронях, так может и среди тех были… Услужливый мозг мигом предоставил довольно хиленький, но план. Уже не таясь, Василий, по медвежьи, продрался сквозь кусты с таким шумом, что бедные кони аж попятились, даже вопреки раздирающим губы удилам. Оно и понятно - где в такой глухомани найдешь хорошо выученного боевого коня? Ошеломленные его появлением гридни даже не схватились за оружие. Только глаза с изумлением рассматривали редкого в этих местах гостя. Привыкли безответных стегать, с разгорающейся в груди лесным пожаром злобой, подумал Василий. Но ничо, счас посмотрим.
Молча перегородив дорогу, Василий исподлобья уставился на всадников. Словно это ему доверили дорогу от всяких охранять. Оглядев пристально противников, привычно дал каждому характеристику. Трое простые как валенки. Да видно и воины из них такие же. Сытые, молодые рожи на которых так и написано, что привыкли только слабых. А вот четвертый старше. Бросаются в глаза шрамы, и посадка такая, что только многими годами в конном строю. Даже шелом не снял, как те. Этот не овца, этот волк.
- Ну? - выдержав подобающую случаю пазу, проревел Василий. - Кто из вас вчера бесчинства творил?
Всадники переглянулись, один даже наморщил лоб, пытаясь вспомнить о каких бесчинствах говорит этот… странный. И радостно заржали:
- Какое ж то бесчинство было? - отсмеявшись, чуть выехал вперед старший, видно не только по возрасту, но и по званию, чуть не толкая широкой конской грудью Василия. - Так… Повеселились немного. Заодно и боярскую честь защитили.
Его глаза, глаза матерого волка, хищно сузились ощупывая богатыря. По этому взгляду, Василий понял что не ошибся - самый опытный, самый опасный. Остальные так… шавки брехливые. А этот, вон, и руку уже держит на рукояти меча, и мышцы подрагивают готовые взорваться серией молниеносных движений, что мигом превратит неведомого наглеца в капусту. Ну, попробуй - мысленно бросил ему Василий, попробуй. По глазам уже увидел, как тот зорко отметил и одутловатое лицо, и характерный цвет носа, и красные прожилки в глазах… Вон, даже чуть мышцы расслабил. Может и умелый воин, а допустил ошибку - решил что противник слабоват. Непростительная в его службе ошибка. За его спиной молодые радостно ржали тыкая пальцами в виднеющуюся из-за правого плеча Василия палицу.
- Стало быть не ошибся - сам себе кивнул Василий. И хмуро пояснил возвышавшемуся над ним гридню: - Боялся, вдруг невинных зашибу…
Молодые еще ржали не до конца понимая что происходит, а по лицу старшего уже пробежала тревога. Рука дернула меч, даже до половины успел достать…
Раздался глухой стук, хрупнуло. И под ноги перепуганному коню тяжело свалилось изуродованное тело. Молодые ошеломленно уставились на своего вожака - блестящий стальной шелом, привезенный им из дальнего похода, вмялся почти наполовину, проломив тонкую височную кость. Кровь брызгала быстрыми струйками, спеша покинуть мертвое тело. Ноги дернулись в тщетной попытке сбежать от смерти, и застыли навечно.
Этого секундного замешательства Василию хватило на то, что бы следующим могучим ударом достать еще одного. Удар пришедшийся в плечо, выдернул гридня из седла, и с шумом бросил в густые придорожные кусты. Двое оставшихся наконец опомнились. Выхватив мечи, толкаясь и мешая друг другу, направили упирающихся коней на крутящего палицу Василия. Не дожидаясь неумех, тот сам бросился навстречу. Мечи взвились над его головой с небольшим опозданием. Размашистый удар расплющил ближайшего гридня, выбив из него крупные брызги крови. Следующий удар пришелся прямиком по крупу коня последнего. Бедная коняга жалобно ржакнув, тяжело рухнула на землю с размолотым в муку позвоночником. Всем своим немаленьким весом придавив к земле последнего всадника. Короткая агония и несчастное животное испустило дух.
Василий переводя дыхание, опустил палицу. Конь первого, отбежав чуть в сторонку, косил испуганным взглядом на страшного человека. Вокруг, на сколько хватало глаз, сочная зелень кустов и травы покрылась темными крапинками крови. Ну и мясником стал, мелькнула осуждающая мысль. Словно не четверых, а сотни две резал.
На плечи обрушилась усталость. Палица с глухим стуком упала в дорожную пыль, чудом не зацепив кровяную лужу. Ноги дрогнули. С большим усилием удалось устоять. Перед глазами мелькнули черные мошки. Василий с трудом вздохнул и помотал головой. Эх, развалина… На подгибающихся нетвердых ногах, кое-как дотащился до испуганного коняги. Похлопал по морде. Конь, дернулся но не отбежал. Стоял дрожа, только огромные карие глаза с мольбой смотрели на человека. Бархатные ноздри коня трепетали ловя приторно-страшный запах свежей крови.
- Ну, - ободряюще прошептал Василий, - не боись. Я ж не зверь какой, что б беззащитное животное… Ты ж не виноват, что хозяин этим, которое плавает, оказался…
Конь фыркнул и потерся мордой о его плечо, словно хотел сказать, что мол не осуждает, мол, жизнь такая.
Василий с надеждой потянулся к седельной сумке. Так и есть. Что б такие и без бурдючка с вином?! С наслаждением сделал несколько больших глотков. Не вино, правда, но брага хорошая. Словно живая вода пробежала по мышцам. Усталость отступила, в голове прояснилось. Я ведь не напиться хочу, мысленно оправдался перед собой Василий, надо же хоть дрожь в руках унять. Оправдался, и покраснел от такой неприкрытой лжи. Сколько раз за последние годы к ней прибегал? Хоть бы новое что придумал.
Стон донесшийся из-под убитого коня, разом отмел все мысли. Не время сейчас себя жалеть. С великим тщанием вытащил единственного уцелевшего из-под неимоверной тяжести мертвого животного. И вовсе не из-за жалости к раненому, просто, кто кроме него сможет рассказать, не поздно ли еще девчонку спасать. Может съехали уже купцы, тогда хоть узнать в какую сторону спешить нужно. Раз уж дал слово умирающему, то будь добр - сдержи. На слове крепком земля русская держится.
Пока раненый был без сознания, Василий его обыскал, да связал руки покрепче. Благо в седельной сумке и веревка прочная отыскалась. Хоть при таких ранах и не сможет сопротивляться, но лучше даже такого поостеречься. Чем, как они недавно, понадеяться на силу.
Жаль было брагу без толку переводить, но и ждать пока сам в сознание вернется времени не было. Скрепя сердце, плеснул немного восхитительной жидкости на перекошенное болью лицо гридня. Плотно закрытые веки, с длинными как у девицы ресницами, чуть дрогнули. Василий с тяжелым вздохом плеснул еще. Негромко застонав, раненый приоткрыл глаза и недоуменно посмотрел на богатыря. Оно и понятно, не помнит что произошло. О землю так шмякнуться - и имя свое забыть можно. К чести гридня, одного быстрого взгляда хватило оценить ситуацию. Рыпнулся было, да вязал его Василий на совесть, поэтому только зашипел от резкой, бьющей все тело боли, в перебитых ногах.
- Ну? - криво усмехнулся Василий. - Попытался?
Ответом был полный ненависти и страха взгляд. Василий пристально всмотрелся в перемазанное брагой пополам с пылью лицо молодого парня. Совсем пацан. Только-только на подбородке начали появляться первые завитки русых волос. И что ему дома с мамкой не сиделось?
- Что с девчонкой? - сурово спросил богатырь.
Пленник не ответил продолжая сверлить его лицо горящим взглядом. Тяжело вздохнув, Василий несильно сжал изуродованную ногу. Сломанные кости подались под рукой задевая друг друга острыми осколками.
- С-св-волочь! - взвыв, сквозь стиснутые зубы выдавил пленник. Гримаса дикой боли перекосила лицо. - Пошел ты…
- Герой? - Василий поморщился. - Зря. Все равно все расскажешь. Так может лучше не мучать себя?
На лицо пленника набежала тень. Презрительно сплюнув кровь с разбитых во время падения губ, усмехнулся.
- Девку боярин за коня торгует. Сейчас где-то в подвале сидит.
Василий удовлетворенно хмыкнул. Значит не уехали еще купцы. Не зря торопился.
- Где именно?
- Я человек маленький, - снова усмехнулся пленник. - Мне боярин не докладывается. Где-нибудь в тереме.
- Какова охрана?
- А охрана такова, что тебе ни в жисть не пробраться. Строили с расчетом долгие осады выдерживать.
- Где тайный выход из терема? - быстро спросил Василий. По тому, как стрельнул глазами парень, богатырь понял что не ошибся. Даже звери не любят один выход из норы, а уж что говорить о человеке.
- Нетуть тайных выходов. А и есть, то мне не ведомо.
Ну, родной, прищурился богатырь. Ты и врать-то не умеешь, хоть бы для приличия задумался, а то выпалил скороговоркой, сразу видно, что для такого момента готовил.
- Не знаешь значит? - задумчиво протянул Василий. - Может и правду говоришь, только вот сам пойми, нет у меня резона тебе верить. Ты пока подумай как следует, а я тем временем вот что расскажу…
Пленник хмыкнул. Василий как можно доверительнее продолжил:
- Довелось мне как-то к царьградцам попасть… Хитрые я тебе скажу ребята. А уж на выдумки как горазды! Зашел у нас разговор о пытках. Ну, я и говорю им, мол, не развяжешь язык человеку, коль он этого не восхочет. И что ты думаешь? Их умельцы оказывается такую штуку придумали. Берется щепочка тоненькая, да засовывается мужику в … ну, сам понял куда - Василий заговорщицки подмигнул. - Ну вот, засовывается а потом поджигается самый кончик… Щепочки естественно. Не поверишь - самый здоровый мужик через полминуты соловьем поет!
Василий увлеченно хлопнул себя по колену. Даже рассмеялся. Краем глаза уловил как пленник судорожно облизнул разбитые губы. Что ж, успех нужно развивать.
- Да что я все говорю? - богатырь заозирался вокруг. - Я тебе покажу. Правду ведь говорят что лучше один раз увидеть… О! Вот именно такая!
Василий выхватил из-под ног щепку. Хозяйственно оглядел. Кивнул одобрительно.
Презрительность пленника как корова языком слизнула.
- Ты, это… - неуверенно пробормотал гридень. - Ты не балуй…
Василий пожал плечами.
- А что, мил человек, делать прикажешь? Убедиться-то я должон.
- У, леший! - взвыл парнишка. - Что б тебя Ящер! Есть, есть ход!
Торопливо выкрикнул он, видя как взгляд Василия остановился на завязках его портов.
- Вот это разговор! - рассмеялся богатырь. - Давай, только поподробнее. Сам понимаешь, дело-то спешное.
- Четверть версты отсюда речка течет. Туда и выходит ход из терема. Найти просто - там дуб засохший стоит. Аккурат в пяти шагах от него и найдешь…
- Дуб засохший, - запоминая, повторил богатырь. - А еще приметы какие?
- Да нет там больше примет! Ход крышкой закрыт. На крышке земля навалена и для неприметности кусты посажены. Под кустами и ищи!
- Добро. А речка где говоришь?
- Отсюда прямиком на всход, - торопливо, не сводя взгляда со щепочки тараторил пленник. - Полверсты всего. Если не меньше…
Василий отбросил теперь уже ненужную щепочку. Знал бы парнишка, что не смог бы он применить царьградскую придумку…
- В деревеньке ты тоже был? Девок насильничал?
- Нет! Да… - парень сник. - Только не насильничал. Это они, Быстряк со своими… А я только…
- Что - только? - нахмурился богатырь.
- Не насильничал я! - почти плача закричал пленник. - Держал я только!
- Держал значит? - Василий почувствовал что ярость вновь ударила в голову. - Значит не виновен?
Широко распахнутые в животном страхе глаза неотрывно следили за поднимающейся гигантской палицей.
- Пощади! - заскулил он. - Что я мог? Боярин приказал! Я ж на службе!
- А ОНИ, небось тоже пощады просили? Их, пощадил?
С хеканьем, словно рубил дрова, Василий наотмашь опустил палицу. С тихим треском, как гнилой орех, проломился череп. В лицо богатыря плеснули горячие ошметки плоти. Отвернувшись от дергающегося в агонии тела, Василий брезгливо отер палицу о траву. Налипшая кашица из мозгов и крови стиралась с трудом.
Речка отыскалась сразу. Как и говорил пленник в полуверсте. Несколько раз пришлось Василию пройти по берегу в поисках сухого дуба. Только когда уж отчаялся искать и корить себя что не расспросил подробнее, углядел краем глаза суховатый ствол невысокого деревца. Плюнул с досады. Услышав - дуб, искал необхватное дерево. А тут - и дубком-то сложно назвать. Так, дубишко. Даже дубишечко. Не больше его палицы. Остальное было проще. Заросли малинника отыскались сразу. Повозился немного, дергая то один куст, то другой, пока один из кустов не остался в руках. Копнул и сразу наткнулся на окованную медью деревянную крышку.
К тому времени как смог открыть тайный ход, солнце склонилось к верхушкам деревьев. Василий задумался. Лезть сейчас не имело смысла. Купцы уехать не могли - кто ж в дорогу отправляется на ночь глядя. Значит раньше утра не уедут. А то и еще на пару дней останутся. А вот стража небось вся наготове. Не может быть, что б не нашли еще тех четверых. Стало быть охрану усилили. Так что, лезть сейчас, все равно что через главные ворота войти. Пусть охолонут малость. По собственному опыту известно, что будь ты на страже трижды внимателен, а как начнет луна к закату клониться тут и подкрадывается предательский сон. Заснуть-то не заснешь, но не заметишь многое. Не зря все тати именно это время для своих дел выбирают. Приняв такое решение, богатырь удобно устроился на мягкой траве с остатками захваченной в бою браги.
Подземный ход заканчивался массивной дверью, сплошь обитой железными полосами. Василий приложил ухо к холодному, покрытому бурой ржой металлу. С той стороны двери не доносилось ни звука. Либо действительно никого, либо дверь толстая настолько что звуки не пропускает. А коли так, то стоит начать ломать - на шум вся охрана сбежится. Эх, Василий мысленно махнул рукой, авось…
С трудом развернувшись в узком - на кошку что ли рассчитывали - ходе, ободрав при этом плечо, Василий уперся в дверь. Ноги заскользили по земляному полу оставляя глубокие борозды. Наконец остановились упершись в невидимое препятствие, и сразу за этим раздался негромкий скрип дерева. Вены на его шее вздулись удавами, на лбу выступили бисеринки горячего пота. Сквозь нарастающий звон в ушах донеслось жалобное поскрипывание. Взревев, Василий что было сил толкнул дверь. Старое дерево не выдержало, с треском полопались толстые доски, жалобно застонали выдираемые из гнезд гвозди, и, в следующий миг, Василий всем своим нелегким телом рухнул на каменный пол подвала. Последним усилием воздел себя на ноги, выхватил палицу, осмотрелся.