- Дейрдре. Ее имя было Дейрдре, и я действительно убил ее. - Он ступил внутрь дольмена, откуда я только что появился, и исчез.
Я оглянулся, но под знаком "выход" он не появился. Я сделал поворот "кругом" и вошел в дольмен сам. Я появился с другой стороны, через дорогу, успев заметить самого себя входящим в противоположный кромлех. Незнакомца нигде не было.
- И что ты думаешь об этом? - спросил я Фракир, двигаясь обратно к тропе.
Дух этого края, может быть? Мерзкий дух мерзкого места? - рискнула предположить она. - Я не знаю, но думаю, что он тоже одна из этих проклятых конструкций - и здесь они явно чувствуют себя устойчивей.
Я направился к тропинке и вновь пошел по ней.
- Твой речевой рисунок дико изменился с тех пор, как ты обрела силу, - отметил я.
Твоя высшая нервная система - неплохой учитель.
- Спасибо. Если этот парень покажется вновь и ты почувствуешь его до того, как его увижу я, подай мне сигнал.
Ладно. Но на самом деле вся эта зона целиком, судя по ощущениям, - одна из тех конструкций. Здесь в каждый камень вписан фрагментик Образа.
- Когда ты узнала это?
Когда мы в первый раз испытали "выход". Тогда я просканировала его на предмет наличия опасности.
Когда мы подошли к периферии внешнего круга, я шлепнул ладонью по камню. Он казался на ощупь довольно прочным.
Он здесь! - неожиданно предупредила Фракир.
- Эй! - донесся голос над головой, и я взглянул вверх. Черно-белый незнакомец сидел на верхушке камня, куря тонкую сигару. В левой руке он держал потир. - Ты заинтересовал меня, малыш, - продолжил он. - Как твое имя?
- Мерлин, - ответил я. - А твое?
Вместо ответа незнакомец оттолкнулся рукой, медленно опустился вниз и приземлился на ноги возле меня. Он осмотрел меня искоса левым глазом. Тени, будто темная вода, стекали вниз по его правому боку. Он выпустил в воздух серебряный дымок.
- Ты - живой, - объявил он чуть погодя, - с печатью Образа и печатью Логруса. В тебе - кровь Янтаря. Какова твоя родословная, Мерлин?
Тени на мгновение расступились, и я увидел, что его правый глаз скрыт под повязкой.
- Я - сын Корвина, - сказал я ему, - а ты - каким-то образом сохранившийся предатель Брэнд.
- Ты так назвал меня, - сказал он, - но я никогда не предавал того, во что верил.
- То есть собственные амбиции, - сказал я. - Твой дом, твоя семья и силы Порядка не имели для тебя никакого значения, так?
Он фыркнул.
- Не буду спорить с самонадеянным щенком.
- У меня тоже нет сильного желания спорить. Так как - чего бы это ни стоило - твой сын Ринальдо скорее всего - мой лучший друг.
Я повернулся и пошел прочь. Его рука упала мне на плечо.
- Постой! - сказал он. - О чем ты говоришь? Ринальдо еще мальчишка.
- Это не так, - ответил я. - Он примерно моих лет.
Его рука упала, и я повернулся. Он бросил свою сигару - она лежала, дымясь, на тропинке - и переложил потир в руку, одетую в тень. Помассировал лоб.
- Так много времени прошло в основных пределах… - заметил он.
Повинуясь какому-то порыву, я вытащил мои Козыри, вытасовал Льюков Козырь и поднял так, чтобы он видел.
- Вот Ринальдо, - сказал я.
Он протянул руку, и по какой-то непонятной причине я позволил ему взять Козырь. Он долго рассматривал его.
- Отсюда Козырной контакт, похоже, не сработает, - сказал я.
Он взглянул на меня, покачал головой и передал мне обратно карту.
- Нет, не пройдет, - сообщил он. - Как… он?
- Ты знаешь, что он убил Кэйна, чтобы отомстить за тебя?
- Нет, не знаю. Но меньшего от него я не ждал.
- Ты точно Брэнд или нет?
Он запрокинул голову и расхохотался.
- Я - вполне Брэнд, и я - не Брэнд, какого ты мог знать. Что-либо сверх этого обойдется тебе подороже.
- И во что мне обойдется узнать, чем ты являешься на самом деле? - осведомился я, вкладывая карты в футляр.
Он поднял потир, держа перед собой обеими руками, как чашу для подаяния.
- Немного твоей крови, - сказал он.
- Ты стал вампиром?
- Нет, я - призрак Образа, - ответил он. - Пусти для меня кровь, и я все объясню.
- Хорошо, - сказал я. - Хотя твоей истории лучше бы оказаться хорошей. - Я вытащил кинжал и вскрыл запястье над чашей.
Плеснули язычки пламени, как из пролитой масляной лампы. Конечно, в моих жилах не струится огонь. Но кровь жителя Хаоса в определенных мирах весьма летучая субстанция, и, очевидно, тут мир оказался подходящим.
Пламя исторглось вперед, попав наполовину в чашу, наполовину мимо, брызнув ему на кисть и предплечье. Призрак пронзительно вскрикнул и словно обрушился внутрь себя. Я отступил назад, а он трансформировался в вихрь, - в отличие от тех, что сопровождали жертвоприношения, свидетелем которых я был, этот вихрь был огненным, - вихрь с ревом взметнулся в воздух и через миг исчез, оставив меня ошеломленным, глядящим вверх и сжимающим дымящееся запястье.
Ух ты, какой красочный уход, - заметила Фракир.
- Фамильная особенность, - отреагировал я, - и если говорить об уходе…
Я прошел мимо камня, покинув круг. Тьма вновь вдвинулась внутрь, углубившись. В свою очередь тропа моя, будто рефлекторно, осветилась. Я отпустил запястье, заметив, что дымиться оно перестало.
Затем я потрусил прочь, желая оказаться подальше от этого места. Когда чуть погодя я оглянулся, каменных столбов не было. Там танцевал лишь тусклый, постепенно блекнущий вихрь, который вытягивался вверх, вверх, а затем пропал.
Я вновь двинул легкой трусцой, а тропа постепенно пошла под уклон, пока я не побежал вниз по холму вприпрыжку. Тропинка яркой лентой слетала вниз с холма и далеко вдали исчезала из виду. Однако я был сбит с толку: не слишком далеко внизу тропинку пересекала еще одна светящаяся линия. Концы этой линии терялись справа и слева от меня.
- Есть какие-нибудь особые инструкции о перекрестках? - осведомился я.
Пока нет, - ответила Фракир. - Вероятно, это точка принятия решения, но на чем оно основывается, ты не узнаешь, пока не доберется до нее.
То, что раскинулось внизу, казалось безграничной призрачной равниной, тут и там мерцали изолированные точки света, одни - постоянные, другие то вспыхивали, то меркли, но все - неподвижные. Тем не менее других линий там не было - только моя тропа и та, что пересекала ее. Кроме моего дыхания и моих же шагов, других звуков не было. Не было ветра, не было необычных запахов, и погода стояла столь мягкая, что не вызывала никаких чувств. Вновь с обеих сторон возникли какие-то темные контуры, но у меня не было особого желания их исследовать. Все, чего мне хотелось, - как можно быстрее разделаться с местными проблемами, убраться отсюда ко всем чертям и заняться собственными делами.
Затем через неравные интервалы по обе стороны от тропинки начали появляться подернутые дымкой заплаты света - колышущиеся, не имеющие источника, то вдруг возникающие, то исчезающие в небытии. Казалось, будто просвечивающие, покрытые пятнами занавеси висели рядом с тропой, и я поначалу не останавливался, чтобы рассмотреть их, пока темные области не стали все уменьшаться и уменьшаться, сменяясь затенениями со все большей и большей контрастностью. Казалось, что идет настройка, со все возрастающей чёткостью обрисовывающая знакомые предметы: кресла; столы; припаркованные машины; витрины магазинов. Вскоре внутри этих живых картинок начали возникать блеклые цвета.
Я остановился рядом с одной из картинок и вытаращился на нее. Это был красный "шеви" 57-го года выпуска, запорошенный снегом, припаркованный в очень знакомом с виду проезде. Я приблизился и протянул руку.
Левая кисть и рука до плеча исчезли, погрузившись в тусклый свет. Я потянулся, чтобы коснуться левого вертикального стабилизатора. Смутное ощущение контакта и слабый холодок. Я провел рукой вправо, смахивая снег. Когда я отдернул руку, она была в снегу. Тут же картина стерлась, оставив черноту.
- Я специально использовал левую руку, - сказал я, - с тобой на запястье. Что там было?
Большущее спасибо. Это выглядело красной машиной с заснеженным кузовом.
- Это была реконструкция артефакта, извлеченного из моей памяти. Моя картина - Полли Джексон! - увеличенная до реальных размеров.
Тогда дела плохи, Мерль. Я не смогла отличить, что это была конструкция.
- Выводы?
Что бы ни создавало эти конструкции, оно становится или квалифицированнее в своем деле, или сильнее. Или и то, и другое.
- Дерьмо, - высказался я, повернул прочь и потрусил дальше.
Возможно, это "что-то" хочет показать тебе, что теперь легко может сбить тебя с толку.
- Тогда это удалось, - признал я. - Эй, "Что-то"! - прокричал я. - Слышишь? Ты победило. Ты совершенно сбило меня с толку. Могу я теперь идти домой? Хотя если ты еще чего-то пытаешься добиться, то тебе это не удалось! Я полностью утерял суть!
Последовавшая за этим ослепительная вспышка повергла меня на тропу и на несколько долгих минут лишила зрения. Я лежал напряженный и ожидающий, но удара грома не последовало. Когда зрение прояснилось и мышцы перестали конвульсивно дергаться, всего лишь в нескольких шагах от себя я увидел огромную царственную фигуру: Оберон.
Правда, это оказалась статуя, копия той, что стояла в дальнем конце Гран Конкур в Янтаре, или, возможно, даже подлинник, так как при более внимательном осмотре на огромном плече я заметил птичий помет.
- Настоящая вещь или конструкция? - спросил я вслух.
Настоящая, я бы сказала, - ответила Фракир.
Я медленно поднялся.
- Я понял так, что вот он - ответ, - сказал я. - Только не пойму, в чем его смысл.
Я протянул руку, чтобы коснуться статуи, и почувствовал скорее холст, нежели бронзу. В то же мгновение моя перспектива каким-то образом сдвинулась, и я ощутил, что трогаю большой, куда больший, чем в реальности, портрет Отца Своей Страны. Затем границы его заколыхались, постепенно исчезли, и я увидел, что он был частью одной из тех смутных живых картин, мимо которых я уже проходил. Затем она пошла волнами и пропала.
- Сдаюсь, - сказал я, шагнув сквозь то, что мгновением раньше было картиной. - Ответы больше запутывают, чем та ситуация, которая порождала вопросы.
Поскольку мы идем меж теней, не может ли это быть утверждением, что все вещи являются реальными - но где-то?
- Наверное, так. Но мне и так это известно.
И что все вещи являются реальными по-разному, в различные времена, в различных местах?
- О’кей, сказанное тобой вполне может оказаться тем самым посланием. Тем не менее сомневаюсь, что это "что-то" доходит до таких крайностей лишь для того, чтобы выразить философские представления, которые могут быть новыми для тебя, но, что более вероятно, совсем замусолены где-нибудь в иных краях. Должна быть особая причина, та, которую я пока еще не уловил.
До этого мгновения сцены, сквозь которые я проходил, были неподвижны. Теперь же возросло число картин, в которых присутствовали люди; а некоторые изображали и прочие живые создания. В них уже было действие: в каких-то - насилие, в каких-то - любовные сцены, в каких-то - просто домашняя жизнь.
Да, кажется, это уже прогресс. Может быть, подготовка к чему-то.
- Когда они выпрыгнут и набросятся на меня, я узнаю, что наконец прибыл в пункт назначения.
Кто знает? Отсюда я делаю вывод, что критика искусств - неимоверно опасная область деятельности.
Но эти этюды вскоре постепенно исчезли, и я опять трусил по светящейся тропе сквозь темноту. Вниз, вниз по все еще отлогому склону к перекрестку. Где же шляется Чеширский Кот, когда я как никогда нуждаюсь в логике кроличьей норы?
На бегу я поглядел на перекресток. Мигнул - перекресток по-прежнему передо мной, только декорации изменились. Теперь справа на ближайшем углу высился фонарный столб. Под ним маячила неясная фигура и курила.
- Фракир, как они притащили это? - спросил я.
Очень быстро, - ответила она.
- Что гласит этот набросок?
Внимание сосредоточено на тебе. Однако никаких нехороших намерений.
Приблизившись, я сбавил темп. Тропа обернулась мостовой, по обе стороны - поребрики, ограничивающие тротуары. Я ступил с проезжей части на тротуар, тот, что справа. Когда я двинулся по нему, мимо меня ветром протащило клочки влажного тумана, развесив их между мной и светом. Я еще сбавил шаг. Вскоре я заметил, что мостовая покрылась влагой. Мои шаги отдавались эхом, словно я шагал между зданиями. К этому времени туман уплотнился настолько, что я не мог различить, действительно ли вокруг меня стояли дома. Чувство было такое, словно они там были, поскольку тут и там во мраке проступали совсем затененные участки. Холодный ветер задувал в спину, и капли влаги изредка слетали на меня. Я остановился. Поднял воротник плаща. Откуда-то - совершенно вне поля зрения - высоко над головой донеслось слабое гудение самолета. Я вновь зашагал, когда оно миновало меня. Затем еле слышно и приглушенно, вероятно, с другой стороны улицы, долетел звук фортепиано, играющего полузнакомую мелодию. Я закутался плотнее в плащ. Туман кружился водоворотами и густел.
Еще три шага - и он рассеялся, а она стояла передо мной, спиной к фонарному столбу. На голову ниже меня, в плаще и черном берете, волосы ее были темными и блестящими. Она уронила сигарету и медленно раздавила ее носком лакированной туфли на высоком каблуке. При этом мелькнула ее нога - совершенной формы. Она достала из внутреннего кармана плоский серебряный портсигар с выгравированным изображением розы на крышке, раскрыла его, взяла сигарету, зажала ее в губах, закрыла портсигар и спрятала. Затем, не глядя на меня, спросила:
- Прикурить не найдется?
Спичек у меня сроду не было, но я не мог позволить такой мелочи удержать меня.
- Конечно, - сказал я, медленно поднося свою кисть к этому лицу с тонкими чертами.
Я держал кисть слегка повернутой от нее - чтобы она не смогла заметить, что там ничего нет. Я шепнул слово, которое родило искру, прыгнувшую от кончика моего пальца к сигарете, она подняла свою руку и тронула мою, словно бы для того, чтобы огонек был устойчивей. И подняла глаза - большие, темно-синие, с длинными ресницами - и, затянувшись, встретила мой взгляд. Затем она охнула, сигарета отлетела прочь.
- Mon Dieu! - произнесла она и обхватила меня руками, прижимаясь ко мне и всхлипывая. - Корвин, - сказала она. - Ты нашел меня! Тебя не было целую вечность!
Я крепко обнимал ее, не желая говорить, не желая разбивать ее счастье такой глупостью, как правда. Черт с ней, с правдой. Я погладил ее по волосам.
Так мы стояли долго, потом она отстранилась, подняла голову и посмотрела на меня. Еще несколько секунд, и она поймет, что это всего лишь сходство и что она увидела только то, что хотела увидеть. Поэтому я спросил:
- Что такая девочка, как ты, делает в этом месте?
Она тихо рассмеялась.
- Ты нашел путь? - сказала она и затем прищурилась. - Ты не…
Я покачал головой.
- Мне не хватило храбрости, - сказал я ей.
- Кто ты? - спросила она, отступая на полшага.
- Мое имя Мерлин, и я в сумасшедшем походе-поиске, которого не понимаю.
- Янтарь, - тихо сказала она - ее руки по-прежнему на моих плечах, - и я кивнул.
- Я не знаю тебя, - сказала она затем. - Я чувствую, что должна бы знать, но… я… не…
Затем она снова шагнула ко мне и положила голову мне на грудь. Я начал что-то говорить, что-то пытался объяснить, но она прижала палец к моим губам.
- Еще нет, не сейчас, может быть, никогда, - сказала она. - Не говори мне. Пожалуйста, не говори мне большего. Но ты должен знать, призрак ты Образа или нет.
- Но что такое призрак Образа? - сказал я.
- Артефакт, сотворенный Образом. Образ записывает каждого, кто прошел его. Он может вызывать нас обратно, когда пожелает, такими, какими мы были, когда пересекали его. Он может использовать нас как хочет, может послать нас туда, куда захочет, с возложенной на нас миссией - узы, если тебе угодно. Разрушь нас, и он снова воссоздаст нас.
- Часто он творит такое?
- Не знаю. Мне не известно, насколько он свободен в действиях, и я не думала о его манипуляциях с кем-либо еще, кроме меня… Ты не призрак! Я могу их отличить! - объявила она затем, вдруг ухватив мою руку. - Но в тебе что-то отличное - отличное от других янтарной крови…
- Еще бы, - ответил я. - Моя родословная прослеживается ко Дворам Хаоса в той же мере, как и к Янтарю.
Она поднесла мою кисть ко рту, словно собираясь поцеловать. Но ее губы прошли мимо, к тому месту на запястье, где я по просьбе Брэнда сделал разрез. Затем меня осенила мысль: что-то в крови Янтаря должно особо привлекать внимание призраков Образа.
Я попытался отнять руку, но она тоже обладала силой Янтаря.
- Во мне иногда струится огонь Хаоса, - сказал я. - Он может повредить тебе.
Она медленно подняла голову и улыбнулась. На ее губах была кровь. Я глянул вниз и увидел, что запястье тоже в крови.
- Кровь Янтаря имеет власть над Образом, - начала она, и туман покатился, вспенившись вокруг ее лодыжек. - Нет! - вскрикнула она и качнулась опять вперед.
Вихрь поднялся до ее колен, икр. Я почувствовал терзающие плоть зубы на своем запястье. Я не знал заклинаний, чтобы бороться с этим созданием, поэтому я положил руку ей на плечо и погладил ее волосы. Мгновением позже она растаяла в моих объятиях, превратившись в кровавый смерч.
- Иди направо, - услышал я ее вопль, когда ее вскружило ввысь; ее сигарета все еще тлела на мостовой, моя кровь алела рядом.
Я отвернулся. И зашагал прочь. Едва-едва, сквозь ночь и туман, пробился звук фортепиано, наигрывающего какую-то мелодию из времен, что царили задолго до меня.