Но мальчик чувствовал в себе бурление крови, горячее и дикое. Иногда его ноги подергивались, словно у жеребенка, который собирается убежать.
Неожиданно что-то кольнуло его в грудь. Это было странно. И это не мог быть какой-то лесной зверь, потому что они старались держаться от Зигфрида подальше. А комары не вились над ручьем, предпочитая пить кровь оленей. Покалывание стало сильнее и болезненнее. Зигфрид открыл глаза.
Небо уже стало темно-серым, а густые кроны деревьев поглотили последние заблудившиеся лучики солнца, так что Зигфрид с трудом различил проступившие в сумерках очертания фигуры, которая склонилась над ним с копьем. Мысли в голове Зигфрида, только что такие спокойные и безмятежные, запрыгали в бешеной скачке. Мальчик пытался найти решение, которое смогло бы ему помочь.
Битва? Он не обладал опытом воина, а его противник стоял перед ним в полном боевом снаряжении. У Зигфрида не было оружия, зато богато украшенное копье, касавшееся его груди, явно было наилучшего качества. И наконец, мальчик лежал на спине, а значит, он в любом случае не успел бы встать на ноги, чтобы броситься на противника. Зигфрид старался не шевелиться и следил за своим дыханием, чтобы казалось, что его грудь не поднимается. Противник, который так подло на него напал, судя по одежде из грубой кожи и меха, был из северян. К тому же на кожаном шлеме, который Зигфрид сумел разглядеть в полутьме, не было знаков королевского двора. Мальчик лихорадочно думал о том, что же ему предпринять. Он осознавал, что исход этой странной встречи от него, к сожалению, не зависел. Воин, склонившийся над ним, убрал копье.
- Гляди-ка, он живой. Нельзя сказать, чтобы это было справедливо, с такой-то неосторожностью. - Голос, доносившийся из-под шлема, был полон презрения и насмешки.
- Это мой лес, - прошипел Зигфрид. - Никто здесь со мной не сравнится.
- Что ж, ему следовало бы обнести этот лес стеной, - продолжил чужой воин. - Что же это за мужчина, у которого нет противника и который не отправляется на его поиски?
Наконец незнакомец сделал шаг назад, так что Зигфрид мог теперь встать, избавившись от столь унизительного положения. И все же он остался лежать в воде, не зная, что собирается сделать противник. Подросток был немного удивлен - этот северянин оказался не таким высоким, как о них рассказывали. Он смотрел на мускулистые, но тонкие руки противника, а потом обратил внимание на его маленькие ноги, которые в меховых ботинках были не больше, чем ноги Зигфрида. Мальчик еще никогда не сталкивался с вооруженным противником и ничего не знал об обычаях воинов. Но он по-прежнему был жив, поэтому, учитывая легкость, с которой чужак мог убить его, это не стоило сбрасывать со счетов.
- Я Зигфрид, сын кузнеца Регина, - заявил мальчик, решив сказать полуправду. - Кто же нападает на невооруженного мужчину?
Воин сделал шаг ему навстречу.
- Меня зовут Брюн… Брюнгар. Если бы это было нападение, ручей бы уже окрасился твоей кровью и нес бы ее в Рейн. Но я ищу противника, а не жертву. Пускай он покажет мне свое искусство, а я научу его борьбе. - В голосе незнакомца снова зазвучали странные, слишком высокие нотки.
Зигфрид расправил плечи.
- Я - мужчина, и я - воин! Если бы мы были равны по оружию…
Брюнгар плюнул на землю.
- Ха! Он думает, мое оружие - это все, чем я его превосхожу?
Зигфрида раздражала странная манера незнакомца, который все время почему-то говорил о нем в третьем лице.
- Но это легко доказать, - насмешливо произнес мальчик.
Не задумываясь ни секунды, Брюнгар воткнул копье глубоко в землю.
- Ну что ж, нужно предоставить ему такую возможность. Сражайся!
На это Зигфрид как-то не рассчитывал. Большинство мальчишек в деревне избегали драк с ним, ведь он был сильнее всех. Несмотря на свой дикий характер, Зигфриду еще никогда не приходилось драться по-настоящему. Он неуверенно шагнул вперед. Брюнгар чуть отступил. Зигфрид продолжил наступление, но незнакомый воин старался держать дистанцию. Они сделали еще пару шагов, и Зигфрид начал терять терпение. Что же это за борьба?
- Ты что, хочешь сбежать? - спросил он. В его голосе одновременно звучали ирония и надежда.
- Он хотел этой битвы - пусть возьмет ее себе, - прорычал Брюнгар.
Зигфрид все понял и резко прыгнул вперед, так что его противник даже не успел закончить фразу. Мальчик вытянул обе руки, чтобы схватить этого странного человека, напавшего на него в лесу.
Брюнгар молниеносно отпрыгнул вправо, схватил Зигфрида за левое запястье и резко крутанул его. Мальчик еще никогда не чувствовал такой боли. Все переломы костей, с которыми ему приходилось сталкиваться в детстве, казались укусом комара по сравнению с этой болью. В его предплечье будто вонзился кинжал, достав до самой кости. Зигфрид закричал, и его тело, чтобы уменьшить боль, непроизвольно повторило движение противника. Мальчик повернулся и успел заметить, как Брюнгар взмахнул левой рукой, но не сумел уклониться. Вся сила, которую он попытался вложить в свою атаку, рассыпалась на мелкие осколки, когда Брюнгар ударил его в подбородок. Несмотря на подростковый возраст, тело Зигфрида было крепким, и, тем не менее, он перевернулся в воздухе и упал на землю.
Брюнгар при этом не выпустил запястье Зигфрида, и по громкому хрусту стало понятно, что он сломал ему руку. Лежа лицом на влажной земле, Зигфрид даже не вскрикнул. Наконец Брюнгар отпустил руку побежденного и перевернул его тело на спину. Зигфрид застонал.
- Я советую ему и дальше прятаться в лесу, - прошептал Брюнгар и склонился над ним. - Неосмотрительный воин и глупый мальчишка! Так можно быстро распрощаться с жизнью.
Зигфрид попытался что-то сказать, но лишь выплюнул комок земли.
Брюнгар наклонился немного ниже.
- Что я слышу… великий воин?
Только этого Зигфрид и ждал. Он нанес противнику удар здоровой рукой, крепко обхватил тело и руки Брюнгара и, притянув его к себе, изо всех сил ударил головой по его черепу. Брюнгар, сбитый с толку неожиданной атакой, беспомощно закачался и попытался достать рукой копье, торчавшее в земле.
Подтянув ноги, Зигфрид изо всех сил, которые у него остались, обхватил ими Брюнгара и сдавил ему бедра. В глазах у мальчика потемнело, а боль от бесполезной левой руки высасывала силу. Но все же он был полон решимости не отступать. Зигфрид скрестил ноги за спиной Брюнгара, чтобы усилить давление на живот противника.
Со стороны казалось, что их тела, прижатые друг к другу, готовы были слиться в единое целое. Брюнгар застонал от боли. Зигфрид почувствовал теплое дыхание противника на своем лице.
- В… этом лесу… мальчишка… не боится воина! - запинаясь, пробормотал Брюнгар и попытался ударить Зигфрида головой. Но в этот миг с него свалился кожаный шлем.
Вывалившиеся из-под шлема длинные черные волосы упали Зигфриду на лицо, и в этом не было ничего удивительного. Поражало другое - волосы мужчины не были грубыми и нечесаными. Наоборот, они казались гладкими и нежными.
На мгновение Зигфрид смежил веки, пытаясь унять боль в голове. Когда он открыл глаза, ему с трудом удалось сфокусировать взгляд на лице противника. Наконец глаза, нос, рот и черные волосы Брюнгара сложились в одну картинку. В одно лицо. Это не было лицо северного воина. Это даже не было лицо мужчины. Над ним склонилась девушка! Зигфрид вдруг подумал, что его околдовали, что у него помутился рассудок.
Брюнгар попытался вырваться из хватки Зигфрида, но правая рука сжимала его, словно железная, да и ноги не желали отпускать противника.
- Так ты… - простонал Зигфрид от боли.
Бледное лицо Брюнгара с темными бровями и угольно-черными глазами было так близко от него, что Зигфрид почти касался губами его губ.
- Брюнгильда, - прошипел воин, оказавшийся девушкой.
И тут она укусила его за щеку. Боль была настолько сильной, что Зигфрид отпустил ее, и Брюнгильде удалось высвободиться из его хватки. Все произошло слишком быстро, поэтому Зигфрид не успел среагировать. Она вцепилась левой рукой в левую руку Зигфрида и легко подняла ее, а правой еще раз сжала его переломанное запястье.
Зигфрид закричал во второй раз. Так громко он еще никогда в жизни не кричал. К своему стыду, мальчик почувствовал, что его ноги ослабли и он ничего не может с собой поделать. Брюнгильда резко вскочила. Через пару секунд девушка перевела дыхание и, протянув руку, взяла копье. Зигфриду показалось, что она собралась уходить.
Ворон что-то прокаркал с ветви, и Брюнгильда, наклонив голову, прислушалась. Потом она повернулась к Зигфриду и подала ему руку. - Ему нужно встать.
Зигфриду совершенно не хотелось, чтобы ему помогала девчонка, но сейчас у него не было выбора. В голове стучало, левым запястьем невозможно было пошевелить, и каждый мускул в теле горел, как от огня. Он даже подумал о том, что лучше уж остаться лежать на земле или попытаться снова перекатиться в ручей.
Когда он взялся за протянутую ему руку, Брюнгильда с поразительной легкостью поставила его на ноги. Зигфрид смотрел в глаза воительнице, которая одержала над ним полную победу. И вновь их лица оказались близко друг от друга, но на этот раз никто из них не хотел прерывать эту близость.
В Зигфриде разгорелось новое, еще не изведанное им чувство. Поражение унизило мальчика, но это незнакомое чувство было сильнее. Ему хотелось вдохнуть в себя запах Брюнгильды, но он боялся, что она заметит это и начнет смеяться над ним. Вместо этого Зигфрид неотрывно смотрел на нее.
Уже стемнело, но Брюнгильда, казалось, светилась в сиянии луны. Белая, как слоновая кость, кожа девушки напоминала о том, что на ее родине не так уж много солнечных дней. Тем отчетливее выделялись на белом фоне черные глаза и черные волосы. У нее были высокие скулы и слегка раскосые глаза. Глаза кошки. Это было гордое лицо, лицо представительницы благородного рода. И эта печать благородства подействовала на Зигфрида сильнее, чем красота, которая проходит с годами.
Брюнгильда тоже смотрела на взъерошенного подростка, которого только что поставила на место.
- Ну что, хватит с него? - тихо спросила она.
Когда девушка подняла руку, Зигфрид резко дернулся. Но она лишь отерла кровь с его щеки.
Издалека послышался звук горна, и впервые на лице Брюнгильды появилось выражение, напоминающее страх.
- Это мои люди. Я должна идти.
Она хотела убрать ладонь с лица Зигфрида, но он удержал ее здоровой рукой.
- Не уходи!
Взглянув на него, она улыбнулась.
- Короля Хакана нельзя заставлять ждать.
Ее ответ так изумил Зигфрида, что он даже отпустил ее руку.
- Король Хакан? Ты из Исландии?
Брюнгильда громко свистнула, и откуда-то из темноты выскочил черный конь. Юная воительница разбежалась и запрыгнула на него без помощи рук.
- Он хочет увидеть меня вновь?
Сердце Зигфрида билось так сильно, что он едва сумел выдавить ответ:
- Если на то будет воля богов.
- Ему скорее помешают не боги, а мой отец, - рассмеялась Брюнгильда. - Когда он станет в меньшей степени дураком и в большей степени мужчиной, пускай приезжает в Исландию. Я буду его ждать.
Она сжала бока коня пятками, и тот с места бросился в галоп. Ворон, верный спутник девушки, тоже слетел с дерева, чтобы сопровождать ее.
- Но как же я найду тебя? - крикнул Зигфрид ей вслед.
Брюнгильда уже скрылась в темноте, но он услышал ее голос:
- Каждый знает, где находится Исландия. А в Исландии каждый знает, кто такая Брюнгильда.
Наконец она исчезла в зарослях леса, а Зигфрид, оставшись в одиночестве, еще долго стоял на том же месте. В его мыслях царила сумятица, а тело теперь было грязнее, чем после охоты на вепря. Левая рука повисла, как плеть, и невыносимо болела. Зигфрид решил, что ему следует пойти к ручью и еще раз выкупаться.
Он попытался не обращать внимания на боль и не думать о Брюнгильде, но ему не удалось ни то, ни другое. Зигфрид не привык проигрывать, и уж тем более проигрывать девушке. Однако это обстоятельство его почему-то не смущало. Брюнгильда была совершенно не похожа на глупых куриц из деревни. Ее сила воспринималась им как вызов, а приглашение - как обещание.
Он постарается… Нет, он должен увидеть ее снова!
Хрустнула ветка, и в лунном свете Зигфрид заметил одинокую фигуру. Он догадывался, что это не Брюнгильда, и все же надеялся еще раз встретиться с ней.
Регин, очевидно, был поражен, увидев своего приемного сына, который пару часов назад уходил в лес исполненный сил, а теперь лежал у ручья совершенно вымотанный и израненный.
- О боги! Что с тобой произошло? - обеспокоенно спросил кузнец, присаживаясь на корточки рядом с Зигфридом и осторожно ощупывая его сломанное запястье.
Зигфрид скривился - как от боли, так и от стыда.
- Это был… Это были исландцы.
Впрочем, он говорил почти правду.
Регин оглянулся:
- Здесь, в лесу?
- Они пришли от Рейна, - объяснил подросток. - Может, они искали дичь для дороги домой.
Взяв Зигфрида за здоровую руку, кузнец помог ему подняться.
- Ты не умеешь лгать. Этот талант не был дан тебе при рождении, да и я не видел никакого смысла учить тебя этому.
Зигфрид направился в сторону хижины, опираясь на низкорослого кузнеца.
- Мне очень жаль. Но я… я…
- Пффф! - фыркнул Регин. - Прибереги дыхание для дороги домой. Если события последних нескольких часов должны принадлежать только тебе, то оставь их при себе.
Они шли, не говоря ни слова. Молчали они и за ужином - впервые.
- Поднимайте трап, - мрачно проворчал Хакан Изенштайнский. - Раз она не пришла вовремя, ей придется скакать за нами по берегу.
Эолинд с несчастным видом кивнул.
- Мой король, если с принцессой что-то случится, то для Исландии…
Король, обрюзгший и неопрятный, добродушно хлопнул своего советника по спине огромной лапищей.
- Ха! Она дочь Хакана, будущая королева Исландии! Боги на ее стороне, и горе тому, кто посмеет напасть на нее. Она переломает ему все кости! Голыми руками!
Эолинд всегда беспокоился, когда речь шла о Брюнгильде. Девчонка была дикой и непредсказуемой, и ее вспышек ярости боялись все в крепости Изенштайн. Хуже того, она вела себя как мальчик, причем очень невоспитанный мальчик.
Эолинд долгие годы пытался научить Брюнгильду, которая росла без матери, тонкостям придворного этикета - и это при дворе, где ничто не имело столь ничтожного значения, как тонкости светского обхождения. Хакан, унаследовавший трон по мужской линии в четвертом поколении, никогда не заботился о воспитании хороших манер у дочери. Но поскольку у него не было сына-наследника, Брюнгильде Исландской предстояло вступить в брак с королем с материка и объединить два королевства или же выйти замуж за дворянина, привести его ко двору и сделать новым королем. Поэтому Хакан признавал, что в любом случае ей потребуется умение быть хорошей женой.
На данный момент можно было с уверенностью сказать, что Брюнгильда притащит своего суженого в спальню силой, или же супругу принцессы придется принуждать ее к совместной жизни.
Эолинд кивнул двум воинам, и те принялись поднимать тяжелый деревянный трап, по которому исландцы сходили со своих кораблей на сушу. В это мгновение из леса вылетел ворон, освещенный лунным светом. Послышался боевой крик, который, казалось, донесся из глубин Утгарда. Хакан махнул рукой, и его люди снова опустили трап.
Словно демон, из леса выскочил черный конь с всадницей на спине. Девушка так низко пригнулась, что создавалось впечатление, будто она слилась с ним. Конь прыгнул с откоса на песок и, не замедляя хода, поскакал по трапу на палубу. Казалось, что животное не сможет остановиться и упадет с другой стороны корабля, но Брюнгильда резко натянула поводья, и конь стал как вкопанный. Не успел он опустить голову, как Брюнгильда уже спрыгнула на палубу.
- Что, хотели уплыть без меня, мой король? - насмешливо спросила она.
Хакан хрипло рассмеялся.
- И обречь эту бедную землю на верную смерть? У Исландии, быть может, и нет друзей, но и враги нам не нужны.
Эолинд знал, насколько правдивы эти слова. За диковатой внешностью Хакана скрывался острый политический ум, и королю всегда удавалось уберечь Исландию от континентальных войн. Когда пятнадцать лет назад посол Хъялмара уговаривал Хакана объединиться с ним в войне против Зигмунда, послу пришлось уехать несолоно хлебавши.
Исландия никогда не воспринималась всерьез, поскольку это островное королевство находилось вдали от торговых путей, а значит, и не стоило тратить силы на его завоевание. Но уж если Исландия вмешивалась в войны, не имевшие к ней никакого отношения, то ее воины сражались до последнего, пусть и не ради чести, но ради денег. Именно по этой причине Хакан всегда отказывался от постоянных военных союзов. В предпринятом им путешествии, целью которого было представление Брюнгильды ко всем королевским дворам на континенте, Хакан придерживался своей линии.
Брюнгильда привязала коня.
- Я хочу есть.
Хакан изумился тому, что дочь не стала вступать с ним в словесную перепалку, как она обычно делала.
- С тобой сегодня что-то случилось?
- Ничего, что может иметь какое-то значение до тех пор, пока ты жив, - таинственно сказала она и направилась к запасам еды.
Король, который терпеть не мог, когда к нему поворачивались спиной во время разговора, пнул дочь под зад.
- Брюнгильда! Я хочу услышать от тебя ответ, иначе всю обратную дорогу будешь налегать на весла! - Именно такое воспитание превратило Брюнгильду в хулиганку.
- Я кое с кем познакомилась, - объявила девушка с настораживающей небрежностью.
Взяв кусок копченого сала, она жадно вгрызлась в него зубами.
- С кем именно? - потребовал ответа Хакан.
- С будущим королем Исландии.
Это была двойная дуэль.
Зажав в левой руке клещи, а в правой молот, Зигфрид сражался с железом, которому он пытался придать форму, положив его на наковальню. Но еще отчаяннее он сражался со своей нетерпеливостью. Искусство кузнечного дела требовало от человека способности к тяжелому труду, физической силы и живучести, чтобы он мог противостоять огню и искрам. Всего этого у Зигфрида было в избытке. Более того, он наслаждался работой. Однако же профессия кузнеца, кроме всего этого, требовала точности, осторожности и умения угадать, когда металл становится идеальным по своим свойствам и любой следующий удар молота может свести все старания на нет. К сожалению, осторожности Зигфриду как раз и не хватало. Иногда ему казалось, что большую часть времени он проводит, переплавляя испорченные им изделия. И все же год от года он становился более опытным. Регин был хорошим учителем - строгим, но терпеливым. Он все чаще оставлял приемного сына в кузнице одного, потому что даже в сотне шагов от него мог определить по ударам молота, с каким успехом продвигалась работа.