Вампир взвыл и снова отбросил Лосстарота, словно тряпичную куклу. Корни вкупе с так и не пожелавшими гаснуть искрами причиняли ему жуткую боль и граф прокусил себе губу, уронив несколько капель на терзавшие его корни. Те вспыхнули жарким пламенем, так что оставался лишь серый пепел, искры также погасли. Усмехнувшись, вампир аккуратно стёр и слизал её с лица кровь, слизав с пальцев, так чтобы ни капли не пропало, и двинулся к Хардину и Фернану, сочтя их вполне приемлемой жертвой для пополнения своих, изрядно истраченных, сил. Страндарец обнажил меч без особой надежды остаться в живых или хотя бы причинить врагу хоть какой-то ущерб.
Граф усмехнулся отчаянной отваге смертного, не пожелавшего ни быть жертвенной овцой на алтаре его силы, ни отдавать ему мальчишку. Редкое качество для сыти. Одним ударом он выбил из рук человека меч и поднял, держа за шиворот. Уже когда вампир подносил горло оглушённого первым ударом Хардина ко рту с отрастающими клыками, холодная сталь прошлась по его горлу. За левым плечом возник вампир-ренегат Эльген.
- Я лишь вскрыл тебе горло, - шепнул он ему на ухо издевательским голосом, - закон не нарушен, не так ли, граф? - И отступил на полшага от потока крови, хлещущей из рассечённой шеи аристократа.
Граф взвыл от дикой боли, развернувшись лицом к Эльгену. Он провёл ладонью по горлу, пачкая кровью, и рванулся к авантюристу, выставив руку перед собой. Эльген не успел увернуться и пальцы сомкнулись на его лице, из-под них потянулись струйки дыма. Эльген вырвался из смертоносного захвата, отпрыгнув на несколько шагов и выдохнув изо рта клуб дыма, словно заправский любитель модинагарской травы табакко. Шпага его вновь сверкнула в лучах заката. Хардин, завороженный схваткой, поспешил убраться подальше вместе с Фернаном, даже его более чем скромного магического таланта хватило, чтобы ощутить всю мощь, исходящую от противников.
И вовремя же он это сделал, ибо хватка вампиров была страшной. Две размытые фигуры метались по поляне, сверкала сталь, свистели кулаки, гремел покорёженный доспех, шелестел изорванный плащ, но верх не мог взять не один не другой. Исход решил Эшли, вновь вынырнувший из глубин небытия и на последние крохи магии, ещё остававшиеся в его теле, сотворивший заклинание. Всего несколько ледяных искр угодили в лицо графу, но этого оказалось более чем достаточно. Аристократ замешкался на мгновение и, плюнувший на все писаные и неписаные законы Алого Анклава, Эльген вонзил свою шпагу ему в сердце по самую рукоять. Граф рухнул навзничь, увлекая за собой оружие авантюриста, у которого просто не было сил удерживать его. Он осел рядом, прислонясь спиной к поваленному дереву, тому самому, что рухнуло на голову Рыцаря Смерти. Последнего, кстати, и след простыл.
Лосстарот рискнул подняться с земли и подойти вампирам. Один из них был окончательно и бесповоротно мёртв, во втором же ещё теплилась та странная жизнь, коей живут вампиры. Сидней не пожелал тратить силы на умерщвление и так находившейся на полпути на тот свет (или что там у вампиров место него?) и двинулся к Хардину, как раз выходившему из-за дерева, за которым предусмотрительно укрывался.
- Жаль рисколома, - бросил Лосстарот, покосившись на распростёршегося на земле в луже собственной крови Эшли, - он оказывается был сильным магом. Мне бы пригодился такой союзник.
- Он знает слишком много. - Хардин подобрал свой меч и направился к рисколому с явным намерением прикончить.
- Оставь его, - отмахнулся Лосстарот. - Он уже умер, не видишь? Бери Фернана и пошли, времени осталось слишком мало. К утру следующего дня Брессионе займут войска кардинала. Так ведь?
- Но я видел его в будущем, - неуверенно сказал Хардин.
- Это ведь был всего лишь один из вариантов, Джон. А вот Рыцари Креста были тут к утру во всех, ты же сам так говорил.
Хардин недовольно покачал головой, но зашагал к Фернану.
Эльген пришёл в себя очень и очень нескоро. Солнце давно закатилось за горизонт, стояла глубокая ночь, взошла луна, давшая ему силы и исцелившая раны, правда не все - до полнолуния было далековато. Однако на то, чтобы превратиться в летучую мышь и покинуть Белый лес, его вполне хватило.
И как раз вовремя, ибо как только стихли хлопки кожистых крыльев, на злосчастную поляну вышли отец Симоэнш в сопровождении брата Гракха. Клирики были немало удивлены открывшейся ей картиной. Труп графа со шпагой в груди и распростёршийся на другом конце поляны Эшли, залитый кровью, всё ещё сочащийся из разорванного лица. Епископ подошёл к рисколому и склонился над ним, пускай и не надеялся на то, что тот жив. Однако мрачные предчувствия его не оправдались. Эшли ещё дышал.
- Его держит на этом свете магия, - загробным голосом произнёс брат Гракх, - иначе давно уже отправился на тот.
Епископ покачал головой, однако вынул из сумки корпию и принялся накладывать её на лицо рисколома. В итоге Эшли стал похож на мумию. Отец Симоэнш влил ему в рот порцию обезболивающего снадобья, изрядно разбавленного спиртом, и дождался пока тот ровно задышал, уснув ном выздоравливающего.
- Зачем, отче? - спросил брат Гракх. - Он же еретик и водится в нежитью.
- Я ведь из ордена святого Каберника, а мы не бросаем нуждающихся в помощи, кем бы они не были.
- Всё ещё желаете переманить его на свою сторону?
В чём не откажешь брату Гракху, так это в проницательности.
- Всё равно ведь откажется, - бросил он следом.
- Если в этом городе будет ещё хоть один верный сын Церкви, нам будет намного легче разбираться с тем, что тут твориться. А пока мы оставим его одного. Когда он восстановит силы, магия, что не дала ему умереть сейчас, исцелит его окончательно.
Мистик равнодушно пожал плечами и они вместе с кардиналом двинулись прочь от места побоища.
Я словно горел в огне, том самом внутреннем, магическом огне, он не жёг, но исцелял, восстанавливая силы и кровь. И вот, я уже не спал, я бодрствовал, пускай и не мог пошевелить и пальцем, ибо исцеляющий пламень не давал мне сделать этого. Я отлично видел орков, крадучись продвигающихся по лесу, мог даже пересчитать их, а вот сделать ничего был не в состоянии. От этого хотелось скрипеть зубами, ничего иного не оставалось. Тем временем орки окружили меня, осмотрели труп графа (интересно, кто его прикончил?) и не без опаски направились к моему неподвижному телу.
Оговорюсь, с момента, как я заглянул в глаза Лосстароту, увидел сначала своё (которое желал позабыть навсегда), а затем и его прошлое, узнал, кто он такой и как стал тем, кто он есть сейчас, я не могу припомнить ничего. То есть абсолютно, ничего, хоть и знаю, что что-то происходило.
Орки же оглядели меня со всем вниманием, только что не обнюхали, но трогать не спешили, явно ожидая кого-то или чего-то. Дождались. Ко мне подошёл старый орк, увешанный разнообразными амулетами, по которым я распознал в нём шамана. Тот кряхтя опустился рядом со мной на колени, со всей аккуратностью положив рядом свой посох, когтем подцепил перевязку на моём лице. Кто-то основательно постарался, остановив кровотечение и обработав раны, - остальное сделала магия.
Приглядевшись к моим глазам, шаман вдруг резко отшатнулся, едва не рухнув на землю, с большим трудом удержав равновесие. Переведя дыхание, он вновь приблизил своё лицо (с большой натяжкой, конечно) к моему, так что я почуял его зловонное дыхание, затем ощерился, не то в оскале, не то в улыбке, и воскликнул, обдав меня ещё одной волной вони:
- ОГНЕННООКИЙ!
- ОГНЕННООКИЙ! - поддержали остальные. Кто с торжеством, кто с откровенным недоверием. Последним особенно отличался вождь (или ещё какой-то командир) отряда, его взгляд то и дело перемещался с меня на шамана и обратно.
- Он пришёл к колену Улага! - продолжал шаман, поднимаясь на ноги и потрясая резным посохом. - Он поведёт нас на битву! И будет кровь, и будет сталь, и будет смерть!
- СМЕРТЬ! СМЕРТЬ! СМЕРТЬ! - понеслось над поляной.
Я рискнул встать, держась как можно ровнее и не опираясь на ствол дерева, в корнях которого валялся. В жизни орки более всего ценили силу и выносливость, и видя, что не все поверили в то, что я какой-то там "огненноокий", я решил не уронить себя в их глазах, ибо в противном случае меня вполне могли прикончить за то, что не оправдал надежд и ожиданий. Привычным движением я извлёк из-за пояса Рукбу (странно, его вроде бы Лосстарот забрал) и быстро срезал с лица корпию. Вот тут все орки взвыли в один голос, подавшись назад, будто я чумной или прокажённый. "Огненноокий, огненноокий, огненноокий", - прошелестело по рядам бывалых вояк, ветеранов многих войн, что было видно по количеству шрамов на их зелёных лицах и зазубринам на ятаганах и щитах.
Видимо, недоумение слишком явно отразилось на моём лице, потому что шаман вытащил из объёмной сумки, висевшей на ремне здоровенный кубок и наполнил его водой из фляги. Кивком поблагодарив его, я склонился над кубком, заменившим зеркало, и понял, что орки были правы. Кроме шрамов, украшавших щёку, на физиономии моей выделялись глаза, воистину горевшие в полумраке леса. Огненноокий, значит, дела…
Тут из рядов орков выступил один, скорее всего, самый молодой с мечом на сгибе ладони. Как я и ожидал это оказалась тяжёлая сабля, наподобие абордажной с гардой, закрывающей всю ладонь. Я взял её, сделал пару пробных взмахов, а орк уже протягивал мне круглый баклер, как и мой с заточенными краями. К сожалению, броня орков мне подойти не могла, - телосложение слишком разное, они только с виду похожи на людей, но куча мелких отличий в сумме делали её совершенно непригодной для ношения среднестатистическим человеком. К тому же, они не принимали никакого стрелкового оружия, почитая его бесчестным, в их понимании, схватка - это когда лицом к лицу с саблей или ятаганом в руках.
Приняв баклер и нацепив его на запястье, сел, на удивление как влитой, я пристегнул к поясу ножны с саблей, едва не выронив Рукбу, и только тут понял, что орки ожидают от меня каких-то слов и действий. Я поднял руку, сжав кулак, и воскликнул на орочьем:
- За мной, колено Улага! Впереди враг! Мы сметём его!!!
Только тут я понял, что мало того, что понимаю их язык, как родной иберийский, но и разговариваю на нём, как на нём же, совершенно без акцента. Орки поддержали меня дружным рёвом, лишь несколько, в том числе и предводитель, кричать не пожелали. Я предпочёл думать, что они желали таким образом сохранить достоинство уважаемых орков или что-то в этом роде.
И мы двинулись по Белому лесу. Своим новым зрением я видел следы Лосстарота и Хардина. Куда они шагали я не очень-то понимал, но знал, мне с ними по пути. Ещё я знал, кто перевязал мне лицо, впрочем не слишком-то удивившись этому. От клириков я чего-то в этом роде и ожидал, добродетели…
В общем, получалось, что я шёл точнёхонько по собственным следам, к Городу сеньоров. Вот только по дороге нас не раз и не два перехватывали целые толпы зомби. Орки на удивление сноровисто справлялись с ними, сменив сабли и ятаганы на мощные топоры и огромные секиры с хищно изогнутыми лезвиями. Они скорее ломали и кромсали нежели рубили, что на поверку оказалось куда эффективнее. К тому же, опыт в борьбе с нежитью чувствовался в действиях орков, они ловко окружали зомби, сбивая их в кучу, чтобы топтались и толкались, и вырезали оживших мертвецов словно овец на бойне.
Мы же с шаманом, его звали Фаград, держались подальше от боя, чтобы не мешать отлаженным действиям бывалых ветеранов.
- Откуда такие навыки в обращении с нежитью? - спросил я его.
- Жрецы людей загнали их шаманов, поднимающих трупы в глубокое подземье, - объяснил он, - и мы уже не одну сотню вёсен и зим дерёмся с ними за наши пещеры и тоннели, которые некогда отбили у карликов-гномов.
- Ты о людях в третьем лице, - усмехнулся я, - но я же один из них. Несколько невежливо, не находишь?
Шаман был много сообразительнее своих собратьев, но и он с полминуты соображал, обдумывая мою речь.
- Ты не человек, - наконец изрёк он, - ты - огненноокий.
Всё с вами ясно. Я в их представлении же и человеком-то быть перестал. Огненноокий - и весь сказ. Выяснять же кто это такой я так и не рискнул, боясь поколебать уверенность орков в своём сверхчеловеческом (свехорочьем) происхождении. И без этого их вождь - Горбаг, бросал на меня злобные взгляды, не раз и не два словно в пространство бросая реплики о том, что, мол, огненноокому хорошо бы и показать своё умение в обращении с оружием.
Наконец, я не выдержал и когда из-за угла вывалились пяток зомби, одетых в рваные лохмотья, по которым не удавалось опознать, что же это было до их смерти и воскрешения. Орки уже двинулись привычно сбивать их в кучу, как псы овечье стадо, но я остановил их, подняв руку и воскликнув:
- Стойте, сыны Улага! Вы желали поглядеть на мою мощь! Так смотрите!
Я обнажил саблю, провёл клинком по краю баклера. Короткое заклятье - чистой воды выпендрёж, чтобы из-под стали полетели снопы искр. Второе, уже более практическое, - кромка баклера становится острее бритвы, скальпеля феррарского хирурга, а вместе с ним - и клинок сабли. Ещё одно, опять же показушное, - клинок пылает серебристым пламенем, по кромке бежит искорка, оставляя за собой отчётливый опять же серебристый след.
Зомби двигались себе на меня, с горловым воем, к которому я успел привыкнуть. Шаг, разворот и удар баклером в живот первому - труп распадается надвое. Не споря с инерцией, продолжаю крутиться, рубя саблей череп следующему. Чтобы увернуться от рук ещё трёх, прыгаю, взвиваясь в воздух. Магия плещется в крови, ускоряя реакцию, давая невиданные доселе силы и умения. Нога врезается в подбородок зомби, а я, заметьте, ещё в воздухе. Голова слетает с плеч твари, сбивает предпоследнего с ног, от силы удара последний грохается о стену, осыпая мостовую каменной крошкой. Приземлившись наконец, обрубаю руки зомби, жадно тянущиеся к моему горлу, приканчиваю вторым выпадом.
Сапоги, к слову, я позаимствовал у одного молодого орка. Тот, смущаясь, мне, что ему их мать в рюкзак сунула. Я лишь усмехнулся: матери всех племён и наций одинаковы. Но взял я его старые разношенные сапоги, сказав, что они мне подойдут куда лучше новых.
Не обращая внимания на поднимающегося с земли орка, я обернулся к замершим оркам и крикнул:
- Я обещал вам драку! И я дал вам её! Если же я схвачусь с зомби сам, то вам не останется ни одного врага. А какая же драка без врагов?! Ваша сталь поработает до тех пор, покуда не понадобиться моя.
Тем временем зомби встал-таки на ноги и двинулся на меня. Не оборачиваясь, я ткнул его в грудь и рванул саблю вверх. Тварь рухнула на землю бесформенным комком гниющей плоти. Я подошёл к вождю орков и, поймав его взгляд, спросил:
- Теперь не сомневаешься в моих силах, Горбаг? - И смотрел ему прямо в глаза, покуда могучий орк не отвёл лицо, оскалив внушительные клыки и прорычав, больше для себя:
- Пятерых я и сам прикончить могу.
- Следующие пятеро, - усмехнулся я, - твои.
Но с зомби больше в тот день драться не пришлось. До самого вечера прошагали мы по Городу сеньоров, так и не встретив ни одного. Заночевали мы прямо на земле, поужинав вяленым мясом не самого приятного вида, однако вполне съедобным. А на утро двинулись дальше.
Прошли, надо сказать, не долго. На одной из многочисленных площадей дорогу нам преградили рыцари в тяжёлых доспехах: поверх длинных кольчуг-хауберков, чешуйчатые кирасы, правое плечо защищено лёгким кожаным аванбрасом, левое - более мощным, стальным; у всех на поясах одинаковые мечи с хорошо развитыми крестовинами. На коттах у всех - синие кресты и львы на груди. Рыцари Льва - элита Братства, едва ли не лучшие воины Иберии, после Рыцарей Тигра - Королевской гвардии, ну и Кровавых клинков.
Итак, Команданте продолжает собственную игру, но найдётся ли в ней место для меня и остальных Рыцарей Мира?
Уже засвистели клинки, вылетающие из ножен, но я решил хотя бы попытаться остановить кровопролитье, выступив вперёд и громко свистнув в три пальца.
- Стойте, сыны Улага! - крикнул я на орочьем, силясь рассмотреть кто же командует Рыцарями Льва, но понять что-либо под забралами тяжёлых салад не представлялось возможным. - Это не та кровь, что надо проливать!
- Эшли! - вдруг раздался удивлённый возглас из-под салада. - Эшли де Соуза? Что ты делаешь здесь, с этими орками? - Один из рыцарей поднял забрало и я узнал его - Диего де Торрес, один из лучших командиров ИРМ, я помнил его ещё по Магбуру, там он был одним из самых молодых капитанов Братства.
Я не стал отвечать ему на этот вопрос, а сразу перешёл к делу:
- Мы с тобой не враги. Не были ими не станем. По городу бродят ожившие мертвецы, ты я думаю, с ними уже сталкивался. Орки умеют обращаться с ними и они подчиняются мне…
- Подчиняются тебе! - перебил меня Диего. - Орки! Да это же…
- Ни-че-го, - по слогам произнёс я. - Это ничего не значит. Орки враги людей, но в этом Господом проклятом городе не один союзник лишним не будет. Мы не обнажим стали против вас.
- О чём Огненноокий говорит с этими людьми в железе? - своей обычной манере обратился к Фаграду Горбаг.
- Он говорит на их языке, - ответил шаман, - я его не понимаю.
И тут вдруг раздался слитный скрип тетив многих арбалетов и перезвон стали доспехов. Все разом вновь похватались за рукояти мечей и сабель, ища глазами врага. Ион не заставил себя ждать. На крышах домов, окружавших площадь выросли воины с тяжёлыми арбалетами, все выходы с площади заняли такие же, только вооружённые мечами. Предводительствовал ими высокий парень, стриженный "под горшок" с короткой бородкой, но без усов, он предусмотрительно держался наверху, отдавая приказы оттуда.
- Оружие на землю! - выкрикнул он. - Не дёргайтесь или мы откроем огонь! Считаю до трёх! Раз!
- Это ты, д`Эрбре? - бросил я бородачу. - Думаешь, отпустил бороду и никто тебя не узнает?
- Безземельный Моррой, - усмехнулся тот, обрывая отсчёт, - я думал, Ромео прикончил тебя.
- С каких это пор ты стал думать, Ренегат! - рявкнул на него Диего.
Мой расчёт оказался верным. Диего де Торрес и предатель Шарль д`Эрбре, сбежавший из ИРМ в Рыцари Креста, снискав всеобщую ненависть и презрение Рыцарей Мира, сцепились в словесной перепалке и у меня появилось время на заклинание.
- Как только услышите слово faire, - предупредил я сперва орков, - рвётесь к переулками и становитесь с врагами единым целым, чтобы те, что с арбалетами не стреляли в вас, боясь попасть в своих.
Пока читал заклинание, я заодно прислушивался к разговору де Торреса с д`Эрбре. Ибериец спрашивал, что делает в этом городе адрандец с Рыцарями Креста, да ещё и без каких-либо знаков различия. Тот с усмешкой отвечал, что, мол, нечего ему язык заговаривать и, вообще, время вышло и сейчас откроют огонь. Но я опередил его, закончив заклятье и во весь голос воскликнул:
- FAIRRRRRE!!! - как было написано в последнем прочитанном гримуаре, растягивая звук "р", чтобы усилить эффект.