Рядом со мной оказалось человек сорок, в основном дружинники Ивана Берладника, и мы поспешили на зов поморянского князя.
Резкий поворот. Я впереди, а следом воины. В бок бьет ветер, который швыряет в меня снежные комки, наверное, вскоре начнется метель, первая этой зимой. Конь выносит меня на небольшой участок чистого поля и разгоняется. Умное и смелое животное несется над землей и меч в моей ладони острием смотрит на врагов, которые схватились с гвардейцами Рагдая.
- Бей! Убивай! - вплетается в боевые кличи поморян и франков мой голос, и я вступаю в схватку.
Подъем на стременах и слева направо Змиулан сносит голову ближайшему врагу. Затем мой конь бьет мощной грудью в круп рыцарского тяжеловоза. Всадник на крупном брабантском жеребце сильно покачнулся, после чего выронил из руки копье. Этим воспользовался пристроившийся рядом князь Иван, который раскроил голову крестоносца. Это все я подмечаю краем сознания, а сам продолжаю крушить и бить тех, кто мог ударить по тылу обоза с ранеными и больными защитниками Радогоща.
Клинок свистит, рассекает ветер и снег, а затем падает на спину очередного противника. Повод слегка влево и новый смертельный взмах меча. Змиулан рубит врагов без всякой пощады и поет свою змеиную песню, а я только направляю его полет, и указываю ему, куда падать. Ха! Подъем на стременах. Выдох и клинок летит в очередного франка. Удар! И еще один незваный гость нашей земли находит под стенами древнего славянского града свою гибель. Горячка боя захлестнула меня, и я сам себе казался живым воплощением смерти. Однако вскоре нашелся рыцарь, с которым я зарубился на равных, и в голове мелькнула мысль, что случай вновь свел меня с кем-то из тамплиеров, больно не простой противник попался. Но все оказалось проще, или сложнее, это как посмотреть.
- Дза-нг! Дза-нг!
Мы с рыцарем обменялись ударами и разъехались. После этого, было дело, стали вновь сближаться, и в этот момент произошло нечто неожиданное. Франк остановил своего разгоряченного жеребца и окликнул меня голосом барона Роберта де Ге:
- Витязь Вадим Сокол, ты ли это?
- Да, барон, - ответил я, - ты меня узнал.
Конь рыцаря приблизился ко мне вплотную, и барон кивнул на скрытую ночным мраком и метелью реку:
- Своих, значит, из города уводите?
- Да.
- А город сжигаете, чтобы нам по зиме негде было воинов обогреть?
- Конечно.
- Эх! - рыцарь проскрипел латами и продолжил: - Уходи, Вадим Сокол, и воинов уводи. Я помню, кто мой отряд в лесу под Дымино выручил. Поэтому мои рыцари вслед за вами не помчатся, да и германцев мы немного придержим.
- Что же, я это запомню, барон де Ге.
Не поворачиваясь спиной к франку, я подал коня назад, и удивился тому, что происходит. Вокруг идет рубка, а два врага достаточно мирно встретились, перекинулись несколькими словами, и европеец не жаждет боя. Хотя, если подумать, в этом нет ничего удивительного. Как я уже отмечал, интереса в захвате Венедии и уничтожении нашего народа у франков короля Людовика Седьмого нет. Да, и претензий к нам с их стороны не имеется. Было такое, что в Ла-Манше мы анжуйцев и нормадцев били, но они подданные английской короны. Опять же германцев прикрывать им не интересно, ибо лет десять назад они славно били французов и грабили их земли, так что если бы не воля одурманенного речами Бернарда Клервоского короля, то сейчас они сидели бы дома и не думали бы ни о каком Крестовом походе. Наверняка, всегда находились бы те, кто мечтает о подвигах, и кому на родине не живется, но это один из десятка рыцарей.
Впрочем, это мысли о мировой политике, а пока барон де Ге решил вернуть мне свой долг. Вот и ладно, лично я не против, потому что дорожу жизнями своих людей.
Роберт де Ге, который тоже попятился от меня, дал команду одному из оруженосцев и вскоре над лагерем разнесся звук сигнального рога. Франки, сразу видно, что воины превосходные и хорошо обученные, повинуясь сигналу, остановили атаку, а я повернулся к Рагдаю, который был неподалеку, и выкрикнул:
- Князь, уходим, а не то нас зажмут!
- Отходим! - услышал меня Рагдай и наша конница, топча собиравшихся перекрыть нам дорогу к Пене германцев, вышла из боя.
Десятками дружинники поморян и мои воины спускались на реку и двигались вслед за обозом. Погони пока не было, и рядом пристроился вождь поморян, который выдохнул:
- С кем это ты на поле боя разговаривал?
'Надо же, - подумал я, - а князь-то глазастый, и драться успевал, и за обстановкой присматривал. Молодец, витязь!'
- Знакомца встретил, который мне обязан, вот он своих франков и остановил.
Князь кивнул и, перегнувшись через седло, слегка хлопнул меня по плечу:
- Я рад, что свел с тобой знакомство, Вадим, и теперь понимаю, почему тебя волхвы и наши лучшие вожди хвалят. Коль выживем, то об этом подробней поговорим, а пока надо отступать.
- Это точно.
На краткий миг я остановил жеребца, обернулся и посмотрел назад. Огненные сполохи, которые объяли Радогощ, пробивались сквозь метель и ночную тьму, а на берегу виднелись многочисленные тени людей и лошадей. Наверняка, это германцы герцога Альбрехта Медведя собирались с силами, чтобы кинуть вслед за нами погоню. Ха! Пусть попробуют. Баррикады на реке уже выстроены. Там мы встретим их арбалетными болтами, а затем отскочим. Далее будет новый завал и очередной заслон, который им сходу не пробить. И так будет продолжаться до тех пор, пока они от нас не отстанут. Ну, а потом должна состояться большая битва, шансы на выживание в которой, очень и очень не велики. Однако смерть меня, почему-то не страшит, и как бы там ни сложилось, но я постараюсь пробиться к верному прислужнику темных аббату Бернарду из Клерво и вонзить ему в грудь зачарованный клинок. Глядишь, это поможет. Крестовый поход окончится неудачей для наших врагов, мы получим пару-тройку относительно спокойных лет, а значит, сможем еще крепче встать на ноги и восполнить наши потери.
- Вадим, не отставай! - услышал я голос князя Рагдая.
Витязь Триглава был прав, задерживаться не стоило.
Я вновь развернул коня и направился вслед за нашими отрядами. Слева от меня шли лыжники лютичей, а справа топали варяги и пруссы. Впереди поморяне, русичи, степняки и бойцы княжича Вукомира. Воины разных племен двигались в общем строю и были спокойны. Ни стонов, ни воплей, ни криков. Не люди, а кремень, и если мы выживем и сбережем наших детей, то европейцы еще поплачут, и мы припомним им все. Наши сожженные города и поселки, разрушенные крепости и убитых товарищей. Но для этого надо выиграть войну, а иначе плохо всем нам будет, и воспоминания о нас сотрутся из памяти не помнящих родства потомков.
Глава 23.
Каменец. Зима 1147 Р.Х.
- Господи, сегодня праздник, Рождество Христово, а мы сидим в дремучей чащобе и караулим диких варваров. Как-то это несправедливо, ты не находишь, Седрик?
Рыцарь Седрик фон Зальх посмотрел на своего соседа, молодого темноволосого тамплиера Гильома де Фойе и с удовлетворением отметил, что он отвернулся. Германец понимал, с чем это связано, разумеется, с его внешним видом. Все лицо в ожоговых пятнах и шрамах, левая ноздря рваная, а лоб все время красный. Вдобавок к этому, если Зальх улыбался, то становилось видно, что у него не хватает пары передних зубов. Поэтому сейчас верный сподвижник и помощник Бернарда Клервоского, который по его приказу участвовал в штурмах Зверина, Луги, Просенца, Колочайки и Ростока, мало чем походил на того молодого и подающего большие надежды воина из армии герцога Генриха Льва. Теперь он считался верным цепным псом аббата Клерво и служил ему на совесть. Надо кого-то покарать или казнить пленного язычника? Он готов. Ополченцам необходим пример при штурме венедской крепости? Зальх тут как тут. Требуется пробить оборону вражеского строя? Германскому паладину это только в радость. Проповедник озабочен тем, что рядом находятся убийцы венедов, витязи дьяволопоклонников? Не проблема, Седрик отберет самых лучших бойцов и егерей в армии крестоносцев и отправится с ними в лес, где будет выискивать подлых язычников.
Однако, несмотря на репутацию и покровительство Бернарда, недавно у Зальха возникли некоторые сложности в общении с другими рыцарями. Седрик заметил, что тамплиеры и паладины, которые постоянно прибывали в объединенное войско наступающих вдоль моря католиков, стали его сторониться. Сначала он решил, что это связано с его внешностью, которую вдали от стен родного аббатства не мог восстановить даже такой могучий человек как Бернард из Клерво. Но позже он понял, что дело не в этом. Многие рыцари имели страшные шрамы и травмы, но общением их никто не обделял. Другое дело Зальх. Лишь только он подсаживался к какому-то костру или входил в общую палатку, как моментально все разговоры стихали, а суровые вояки, отводя от него взгляды, покидали это место, и германец оставался один. Почему-то, это очень сильно задело Седрика. И когда вчера под стенами каменной венедской крепости Каменец, которая прикрывала пролив между материком и островом Руян, его вызвал к себе Бернард, и поручил выдвинуться в лес на прочесывание определенной территории, Зальх знал что делать. Без колебаний рыцарь взял в свой сводный отряд тех, кто наиболее четко обозначил к нему свое отношение, и среди них оказался словоохотливый тамплиер Гильом де Фойе, которого Седрик постоянно держал при себе.
Прошел день и близился к концу второй. Вражеские воины бродили где-то рядом, и после хождений по лесу отряд Зальха оседлал одну из неприметных троп и стал ожидать появления противника, который, по словам опытнейших егерей, должен был появиться в первых сумерках. Костров крестоносцы не зажигали и соблюдали тишину. С помощью лесовиков они сделали для себя укрытия, а затем разбились на мелкие группы и полукругом окружили небольшую поляну. Гильом де Фойе находился рядом с Зальхом и, глядя на него, германец поражался тому, какие они разные. Франк, ровесник Седрика, относился ко всему легко, много разговаривал, часто улыбался и вспоминал о своих многочисленных любовных интрижках на родине. Ну, а Зальх стал настоящим человеком войны. Он не понимал шуток и не строил долгосрочных планов, забыл, когда в последний раз спокойно отдыхал, не думал о деньгах и нарядах, и даже не мог вспомнить лицо той девушки, которую считал своей дамой сердца. Кровь, ожесточение, гибель товарищей, ярость и выпавшие на его долю тяжкие испытания. Все это опустошило душу рыцаря, и Седрик это понимал. Однако, как ни странно, паладин Господа ни о чем жалел, ведь у него было служение, которое заменило ему все, что нужно обычному человеку. Плотские утехи, дружба, достаток, уважение, признание и восхождение наверх. Это все осталось в прошлом, а в настоящем была только радость схватки, приказы Бернарда Клервоского и льющаяся наземь кровь врагов.
Впрочем, интерес узнать, почему боевые товарищи так странно на него реагируют, у Зальха все же имелся, и он ждал, когда Гильом заговорит. Ждать пришлось недолго, и после того как несдержанный де Фойе задал Седрику вопрос, германец сказал:
- Лично меня, все устраивает. Я делаю то, что приказано, и Господь наверняка простит нас за то, что мы не отмечаем рождение Спасителя.
- Ну да... - протянул Фойе, по-прежнему, не оборачиваясь к Седрику. - Ты у нас особенный.
- Кстати, Гильом, насчет особенного. Что со мной не так и почему рыцари избегают меня?
- А то ты не понимаешь, - франк бросил на германца косой взгляд.
- Нет. Клянусь кровью Христовой, не понимаю, - паладин качнул прикрытой подшлемником головой.
Гильом де Фойе шмыгнул носом и ответил:
- Про тебя ходит много историй, Седрик фон Зальх. Воины часто вспоминают твои славные деяния и подвиги, походы и везучесть, так что ты уже легенда. Однако вот что странно, почти всегда, когда дело оборачивается большой кровью, то выживаешь только ты один. Это настораживает, и никто не желает сходиться с тобой близко.
- Вот оно что, - германец ухмыльнулся. - Значит, дело не во мне, а в том, что смерть витает рядом со мной?
- Да. Так и есть.
- Странно слышать такое от тамплиера, воина, посвятившего себя Богу.
- Отнюдь, - де Фойе улыбнулся. - Я храмовник, спору нет, и дал все положенные клятвы и обеты. Однако жить-то все равно хочется.
- Ладно. Забудем про этот разговор.
- Как скажешь, Зальх. Ты командир.
Рыцари замолчали, после чего Седрик задумался над словами тамплиера и пришел к выводу, что де Фойе в чем-то прав. Почти все, кто находился рядом с Зальхом во время серьезного боя, погибали. Разумеется, был тот же самый Максимиллиан Улекс, который вместе с ним выбрался из Венедии после разгрома Фридриха Саксонского, и получивший тяжкое ранение, а затем вернувшийся в Гамбург рыцарь Людвиг Уттенхайм. Но все остальные уже давно мертвы, и только Седрику удавалось уцелеть там, где шансов на это практически не было, и именно поэтому его прозвали Везунчиком. Хотя, что это за везение, при котором лицо превратилось в пятнистую маску, которая лишь отдаленно напоминала физиономию человека? Впрочем, Зальх старался над этим не размышлять, а когда у него все же мелькнула такая мысль, Бернард из Клерво, словно угадав, чем он озабочен, обронил, что по возвращении в свое аббатство с божьей милостью восстановит внешность Седрика. Так что везение все же имело место быть, а объяснялось оно тем, что Зальх верно служил Богу, много молился и своими деяниями искупил все грехи перед Господом. Ну, а раз так, то он спокоен, ибо милость божества не для всех, а лишь для избранных, таких как он, истинных паладинов святой матери-церкви...
Вскоре с неба повалил снежок, который падал на прикрывающий двух рыцарей полог, а на землю стал спускаться мороз. Понемногу начало смеркаться и франк, который испытывал потребность в общении, вновь захотел поговорить. Однако рядом с укрытием Зальха и Фойе появился кряжистый русоволосый мужик, вожак отряда егерей лужичанин Данко. Он присел на корточки перед Седриком и на ломаном саксонском наречении сказал:
- Господин рыцарь, венеды рядом. Идут сюда.
- Витязи? - германец привстал с попоны, на которой он сидел.
- Нет, - Данко покачал головой. - Обычные воины. Кажется, бойцы из племени варнов.
- Это бодричи?
- Они самые.
- Больше никого не обнаружили?
- Никого. В лесу спокойно.
- Что же, не дождались витязей, так хоть обычных врагов схватим, может быть, при допросе расскажут что-то интересное. Много их?
- Ровно дюжина.
- Хорошо. Передай всем, что атакуем по моему приказу. Вы проследите, чтобы никто не сбежал. Ясно?
- Да, господин.
Егерь поклонился и покинул рыцарей, а Зальх подвинулся поближе к кустам, которые отделяли его от поляны, и привстал. Руки подтянули ремень на поясе, и проверили насколько хорошо выходит из ножен клинок, а глаза стали всматриваться в открытое пространство. Некоторое время ничего не происходило, но вскоре на поляну вышли три воина в медвежьих накидках, с луками за спиной и копьями, которые они могли пустить в дело. Это были венеды, и они наверняка направлялись к лагерю крестоносцев, чтобы взять кровь захватчиков. Однако не судьба. Язычники пришли прямо в ловушку, и спасения не было, ибо очень уж хорошо была подготовлена засада. Правда, рыцари и егеря ждали иную добычу, более весомую, но это уже неважно.
Венеды оглянулись, и замыкающий взмахнул рукой. Так он подавал сигнал основной группе, которая двигалась за передовой тройкой, и когда все славянские воины вышли на полянку и растянулись по ней цепью, Зальх решил, что пора действовать. Он резко выпрямился и, выхватив меч, проломился через кусты и нос к носу столкнулся с передовым венедом. Язычник воином оказался опытным и без долгих раздумий попытался насадить германца на копье. Вот только Зальх был необычным бойцом. Паладин с легкостью отбил выпад противника, а затем клинком плашмя ударил венеда по голове, после чего он свалился без чувств. Затем рыцарь сразу же накинулся на следующего язычника и моментально насадил его на меч.
Тем временем рыцари и егеря налетели на остальных славянских лесовиков и просто задавили их толпой. Потери были минимальными, всего три человека получили легкие ранения, а крестоносцы захватили сразу восемь пленников. Успех, конечно, по меркам Зальха, небольшой, но с другой стороны сходили в лес не зря, а потому он был собой доволен.
Пленников, которые, действительно, оказались воинами из племени варнов, связали и поволокли к ближайшей опушке, где католиков ожидали лошади. Из леса Седрик и его подчиненные выбрались уже в темноте и, садясь на коня, германец окликнул Гильома де Фойе:
- Вот видишь, мы прогулялись по дебрям, и ничего страшного не случилось. Убитых среди наших воинов нет, а ты говоришь, что рядом со мной погибель бродит. Признай, что ты был не прав.
Де Фойе негромко рассмеялся и попробовал возразить Седрику:
- Это даже не бой был, а хорошо подготовленная разминка.
- И все же, потерь нет.
- Нет, - согласился франк и добавил: - Возможно, ты прав, фон Зальх, и мы зря себя накручиваем.
- Вот то-то же. - Седрик приподнялся на стременах, оглядел всадников и пехотинцев, которые укладывали на сани связанных венедов, и указал в сторону находящегося в паре миль от леса лагеря крестоносцев: - Поспешим, друзья, а не то вместо ужина нам достанется одна горячая вода!