Овик подтащил к костру пару рабов, к которым он был привязан за шею веревкой, протянул веревку над пламенем костра, она загорелась и оборвалась. Освободив шею, Овик сунул связанные за спиной руки к горящей головне, сумев, таким образом, освободить и их. Орк, увидев действия Овика, закричал, но не мог сдвинуться с места, а Овик уже резал веревки у пленников. Всё, свободны! А теперь бежать в противоположную от орков сторону. Бежали долго, пока хватило сил. Уже в темноте набрели на какой-то сарай. Здесь увидели пятерых своих спутников, успевших раньше мальчишек. Сил идти дальше уже не было, и все быстро уснули.
На рассвете, едва только взошло солнце, решили идти дальше, но их уже настигли двое орков. Пленники заметались в панике. Один из мужчин схватил кол и бросился на ближайшего орка. Тот ловко перерубил кол пополам, а вторым ударом отрубил мужчине кисть руки. Другой орк бросился вязать остальных пленников, уже попадавших на колени. Неожиданно одна из женщин громко закричала и бросилась бежать. Орк, отрубивший мужчине кисть руки, побежал за ней вдогонку.
Сашка не знал что делать. Вновь липкий страх сковал все его тело. А вот Овик не струсил, схватил другой кол и бросился на орка. Этот орк был, вероятно, не так умел, как его напарник, хотя что мог сделать с палкой с руке тринадцатилетний мальчишка против меча в орочьих лапах? Орк все-таки загнал Орика в угол, к дальней наружной стене сарая, заметно убавив длину его кола. Было видно, что мальчик уже защищается из последних сил. Сашка неожиданно пришел в себя, схватил какую-то длинную деревянную тяпку и с размаха ударил ею по шишаку орочьего шлема.
Орк замотал головой: он был чуть-чуть оглушен. Затем развернулся к новому противнику и одним ударом перерубил рукоять тяпки, второй удар он направил уже в основании обломка, почти задев кисть Сашкиной руки. Сашка рефлекторно, в испуге отпустил остаток древка, что и спасло его руку. Впрочем, он даже сильно испугаться не успел - настолько все произошло стремительно. А дальше Орик, который оказался сзади орка, воткнул врагу острый край обломка своего кола в шею под шлем. Орк коротенько взвизгнул, кровь брызнула фонтаном из его шеи, и он упал, а Орик подскочил и рывком выхватил меч из лапы корчащегося на земле орка.
- Бежим, давай, быстрее.
И вновь бегство с постоянными остановками. Сашка давно уже задыхался, ноги подгибались, но Овик уводил друга все дальше и дальше в лес. А ведь ему было бежать труднее, Сашка был налегке, а Овик нес в обожженных руках тяжелый орочий меч. Но и у Орика силы иссякли. Мальчишки повалились под деревом. Несмотря на холодный день, им было жарко. Когда они немного отлежались, Сашка встал, снял с себя рубашку, взял меч и отрубил под корень рукава рубашки. Затем осторожно взял руки Орика, покрытые большими волдырями и аккуратно намотал на них рукава рубашки. А что он еще мог сделать? Чем лечить обожженные руки он не знал, а если бы и знал, где здесь лекарства? В получившейся безрукавке сразу стало холоднее. Итак, сбежали, а дальше что? Куда идти, что есть, что пить? Пить снова сильно хотелось. Можно, конечно, пожевать снега, а есть что?
- Куда теперь? - спросил Сашка.
- Можно обратно попытаться вернуться в Амарис.
Нет, встречаться снова с работорговцем Сашке не хотелось.
- Можно выйти на дорогу, по которой нас вели, и пойти на запад в Гендован, - продолжил Овик. - Можно пойти на юг, в обжитые края, но все равно придется пересекать дорогу. Можно дальше на север, но там орочьи земли.
- Лучше на юг.
Ближе к вечеру мальчишки вышли к речке, текущей между деревьев. Овик снял свою изодранную обувь, как только она еще держалась! размотал самодельные бинты - на руки Овика страшно было смотреть - и он терпит, не стонет! - взял в руки меч и вошел в ледяную воду. Минут через десять он уже нес рыбу, которую он поймал, используя меч как гарпун. Ноги Овика посинели. Как он только простоял в этой ледяной воде! Сашка обтер их штанинами своих брюк, точнее, тем, что осталось от брюк во время его безумного путешествия по этому миру, и попытался согреть, растирая своими руками, а затем натянул свои кроссовки Овику.
Рыбу ели сырой, она показалась самой вкусной из всех, что довелось есть Сашке раньше. Потом Сашка рубил еловые ветки, Овик подсказывал как лучше соорудить простенький шалаш. Ночью было, хоть и холодно, но терпимо - мальчишки согревали своими телами друг друга, а еловое "одеяло" оказалось довольно теплым.
На следующее утро Овик попытался снова поймать рыбу, но это удалось только со второй попытки. Кроссовки Сашка так и оставил на ногах друга, а сам одел его рваную обувь. Чертовски неудобно и холодно, но лучше, чем идти босиком. К вечеру они набрели на старый полусгнивший стог сена, там и решили устроиться на ночлег. Есть страшно хотелось, с чувством голода и заснули.
Проснулся Сашка от орочьих криков. Орки были верхом на лошадях, значит, те самые, храмовники. Как они догадались, что в стоге есть живые люди, ведь мальчишки забрались туда как можно глубже? Или свежераскиданное сено их выдало? Теперь не узнать. Один из орков стал тыкать в сено тупым концом копья. Древко задело Орика, выдало его, орк протянул в его сторону свою лапу, стал шарить и ухватив друга за ногу с радостным гоготаньем вытащил его из сена. Стал снова рывками тыкать древком сено. Сашке, конечно, повезло. Только один раз древко его задело, да и то лишь немного распороло бок. Было больно, но Сашка молчал. Убедившись, что в сене больше никого нет, орки оттащили Овика в сторону и принялись стегать его плетьми, стараясь попасть в наиболее болезненные места. Овик корчился, кричал, стараясь прикрыться руками и ногами.
Тогда орки переключились на руки и ноги Овика, мальчик уже не знал, что защищать, да и руки от ударов плетьми быстро онемели. Потом орки снова стали бить по телу друга. Сашка через просвет в сене все это видел. Он смотрел, как под ударами кнутов участки тела друга взрывались маленькими фонтанчиками крови. Овик страшно выл, но затем дернулся и замолчал. Один из орков подошел к нему и одним ударом меча отрубил голову, которую сунул в кожаный мешок.
- Хороший получился фэнш, - орки довольно шумели.
- Да, фэнш хороший.
Затем они привязали обезглавленный труп Овика к лошади и уехали, волоча его за собой.
Сашка вылез из стога, он смотрел на то место, где убили его друга. Теперь он остался один. Совсем один. И вокруг орки. И он ничего не умеет и ничего не знает в этом мире. Сашка подобрал одну кроссовку, она слетела с ног Овика, второй не было. Обувь Овика совсем расползлась. Надел кроссовку на ногу, и так ковыляя, в разномастной обуви, поплелся на юг, куда увезли тело друга.
Глава 2
1000 год эры Лоэрна
Селиман, главный жрец бога Великого Ивхе проснулся рано: опять сильно ныла спина, а ноги… ноги у него болели не переставая вот уже несколько лет. А ведь он и не такой уж и старый. Даже совсем не старый. Ни одного седого волоса нет. Конечно, определить это на выбритой голове сложно, но ведь волосы растут не только на голове. К примеру, на груди. И очень даже обильно. У других жрецов, даже его младше, грудь осыпана седыми волосами, а у него они как были иссиня-черными в молодости, так и остались такими же.
Про других жрецов, которые его моложе, он, конечно, немного погорячился. Из двенадцати младших жрецов только двое его старше, а из оставшихся десятерых семеро еще совсем сопляки, давно ли волосы над верхней губой стали расти? И все семеро калеки или почти калеки. Кто хромой, кто плохо видит, кто почти глухой. Двое и вовсе встают с ложе только на время обряда жертвоприношения. Нелегко было таких помощников подобрать, но подобрал же. До этих ущербных были другие. Молодые, сильные и наглые. И где они теперь? Давно уже изжарены и съедены орками-храмовниками. Туда им и дорога. Потому что если не они, то к оркам на обед попал бы он. Пятерых он сам успел, придравшись к каким-то мелочам, отправить в статую Великого Ивхе, но с двумя не успел. Но тогда ему повезло, и он был моложе. И ноги еще не болели. А теперь вот и спина начала. Но все равно, даже сейчас он побьет любого из этих двенадцати.
Семеро молодых - калеки, а пятерых пожилых тоже опасаться не следует, за пятнадцать лет, как он стал главным жрецом, никто из них так и не посмел бросить ему вызов. А сейчас и подавно. Эти уже стары и понимают, что им долго не удержаться у власти - тут же налетят коршунами другие, помоложе, и заклюют. Нет, не эти семеро молодых калек, есть и другие. Старшие жрецы остальных двенадцати храмов Великого Ивхе. Он ведь и сам был когда-то, пятнадцать лет назад, таким же старшим жрецом. А здесь главным жрецом был Ильбан, двухметровый здоровяк. Кто с таким на поединке справится? А Селиман смог. Никто не знал, что у него настолько тонкий слух.
Ильбан соперником его совсем не считал. Трехпудовое двухметровое копье, заканчивающееся длинным острым лезвием, Селиман еле-еле приподнял двумя руками, зато в руках у Ильбана копье казалось пушинкой, настолько легко он его держал. Соперникам завязали глаза, оставив их в противоположных концах закрытой сеткой по всему периметру арены. Селиман перехватил копье поближе к середине и натужись, засеменил, стараясь не производить шума, в другой конец арены. И вовремя. Он услышал грузные шаги Ильбана и свист копья, идущего широким двухметровым полукругом на уровне груди Селимана. Но Ильбана вместо груди соперника встретила пустота. Он, как понял Селиман по раздавшемуся шуму, просто опешил. Главный жрец стал вертеть во все стороны своим грозным оружием, но везде встречал всё туже пустоту. Тогда Селиман нарочно вскрикнул, дав понять Ильбану в какой стороне он находится, и сел на пол арены, прочно держа тяжелое копье, поддерживая его своим телом. Сидя это получалось намного лучше.
Свист копья Ильбана прошелся над головой Селимана, но тот затих, ничего не предпринимая, его чувствительные уши слышали, что его противник находится еще далеко от него. Ведь он держал копье за середину толстого древка, а следовательно, двухметровое копье превращалось всего лишь в метровое. Зато Ильбан, используя свои длинные руки, мог наносить смертельные удары на расстояние до двух с половиной метров. За счет этого он и выигрывал все предыдущие поединки. Четырнадцать голов его невезучих противников украшали вход в храм бога. И вот теперь он хотел заполучить пятнадцатую.
Ильбан, продолжая вертеть копьем вокруг себя, поступательно двигался в сторону сидящего Селимана. Еще немного, еще… всё, можно. И Селиман, напрягая все силы, с размаха ткнул копьем туда, где по его расчетам должен быть живот Ильбана. Раздался утробный крик, рядом с Селиманом упало на пол копье Ильбана, а немного спустя раздался шум от падающего тела главного жреца. Селиман по-прежнему продолжал тыкать копьем по телу противника. Но раздался удар гонга. Всё! Он победил. Теперь он - главный жрец. Но он знал, что уже через три месяца, в ночь полнолуния получит вызов на поединок от одного из жрецов. Сейчас понабегут, посчитав его слабым противником. Но только теперь он, Селиман, будет определять оружие поединка. А он выберет копье подлиннее и полегче. Пусть попробуют с ним сладить!
И ведь пытались! И не раз и не два. Двенадцать раз. И двенадцать голов украсили вход в храм Великого Ивхе. Вначале набросились младшие жрецы главного храма, а затем очередь пришла и за старшими жрецами провинциальных храмов. Они приезжали только четыре раза в год в дни полнолуния на большие обряды жертвоприношений, и за ночь обряда придраться к их ошибкам, отправив их в статую Великого Ивхе было трудно, очень трудно. Особенно если учесть, что они были готовы к тому, что он заготовит для них ловушки. Но проходили полнолуния, очередной претендент на его, Селимана, голову, расставался с головой сам, и наконец, все поняли, что он им не по зубам, притихли, смирились. В позапрошлом году один из них, польстившись на то, что он с трудом отстоял обряд, а после его завершения упал в беспамятстве на руки младших жрецов, вызвал его на поединок. И двенадцатая голова в назидание остальным, украсила вход в храм Великого Ивхе.
Может быть, ноги Селимана и ослабли, но слух остался таким же, как и в молодые годы. Куда им, слепым, против него, зрячего! Разве страшна повязка на глазах, когда у него есть еще и уши? И вот сегодня предстоит ночь весеннего полнолуния, ночь большого обряда всесожжения во имя Великого Ивхе, после которого он обязан спросить у присутствующих двадцати четырех жрецов, есть ли среди них тот, кто готов вызвать его на поединок крови.
Мои младшие жрецы не пойдут: либо стары, либо больны. А старшие жрецы других храмов? Есть среди них несколько таких, кто говорит подобострастные слова, целует при встрече его сандалию, а сам точит острие копья, мечтая свалить его и самому стать великим жрецом.
Гандин, один из этих двенадцати. Он моложе Селимана на десять лет. Сильный, рослый, уверенный и властолюбивый. Когда Селиман в поединке свалил Ильбана, Гандин еще не был старшим жрецом своего храма. А когда стал, то желающих дать поединок ему, Селиману, уже не осталось. Все поняли, что не просто так, не из-за везения он побеждал. А Гандин умен. За эти десять с лишним лет, что приезжал на обряды большего всесожжения, не дал никакого повода, поймать его на ошибке и отправить в котел. Этот будет ждать еще несколько лет, до тех пор, пока Селиман совсем не ослабеет, только тогда он будет бить наверняка.
Гандин - редкий случай, когда сила и ум проявляются столь удачно. Обычно ведь как? На поединках побеждает более сильный и ловкий. И голова здесь совсем не нужна. Взять хотя бы его предшественника, Ильбана. Глуп как пробка. Как только еще научился читать! А старшие жрецы остальных храмов? Такие же. Кроме Гандина и еще, может быть, парочки, у которых есть хоть немного мозгов. Остальные - большие тупицы. Но хоть и тупицы, а понимают, насколько смертельно бросать ему, Селиману, вызов.
А немного мозгов не помешало бы. Несколько лет назад он копался в старых свитках, дырявых и трухлявых, чудом сохранившихся с древних времен. Некоторые рассыпались прямо в его руках. Значит, не одно поколение главных жрецов не брало их в руки. И напрасно! Один из этих свитков, написанный архаичным языком - как только ему удалось прочесть! - устами одного из первых главных жрецов рассказывал о событиях древней истории Атлантиса. Никто, наверное, кроме Селимана, во всем Атлантисе теперь не знал истоков появления храмов Великого Ивхе и Ужасного Паа. И самое главное, не знал, как и откуда рядом с людьми обосновались орки-храмовники. В древние времена предки орков-храмовников ничем не отличались от современных диких орков, разве были еще примитивнее. А причиной их возвышения явился посланец с неба, знак Богов - Черный камень. Долгие дни тряслась земля, лил, не переставая дождь, нигде нельзя было скрыться от пронизывающего ледяного ветра. А когда, наконец, выглянули робкие лучи солнца, вся земля Атлантиса лежала в развалинах, погибли города, запустели селения, перестали приезжать купцы с далекого востока, из страны Копт и страны Шумер. С тех пор, как ни искали пути и дороги в эти страны, корабли возвращались с пустом. Может, и не было их? Но тогда, откуда же приходят Посланцы?
А Черный камень боги направили на одно из становищ орков. От небесного камня по ночам исходило темно-красное свечение. И орки, которые были такими же дикими, как их современные собратья, под влиянием божественного пришельца изменились. Даже внешне, потеряв почти всю свою шерсть. Не все орки прошли божественное испытание, многие умерли. И много рождалось невиданной до той поры внешности: кто без ушей, кто без рук или ног, а кто, наоборот, имел какие-либо излишки своей физической сути.
А несколько поколений спустя орки, изготовив из божественного посланца божественные мечи, пошли на юг, растекаясь по всему Атлантису. Жалкие человеческие поселения, уцелевшие после катастрофы, падали к их ногам одни за другими. Что они могли противопоставить железным мечам? Каменные топоры? Подчинив людей, орки загнали гномов в глубь подземелий, а эльфы растворились в лесах на Диком Западе.
А потом появились храмы, воздвигнутые Ужасному Паа и Великому Ивхе. И появились жрецы при них. Также, как и сейчас, только тогда все было наоборот: орки-храмовники приказывали, а жрецы подчинялись, густо поливая человеческой кровью алтари Ужасному Паа и сжигая жертвы в статуе Великого Ивхе.
Не сразу орки нашли тех, кто стал жрецами, люди жили родами, все внутри рода были одной семьей, и никто не хотел убивать своих родных по приказу орков. Вот тогда и нашлось одно маленькое племя, кочевавшее по каменистой южной полупустыне и жившее доходами от проведения караванов через свои земли, оказавшиеся удобно расположенными между племенами Атлантиса. Племя кочевников, караванщиков и купцов. Его, Селимана, племя. Теперь они являются властителями жизней и смертей человеческих поселений. Точнее, так он считал еще несколько лет назад, пока не раскопал эти свитки. Теперь-то он понимает, что они, жрецы и жреческие служки, все они выполняют давнюю волю орков-храмовников.
Мясо свежее и мясо жареное, а еще и обилие человеческой крови - вот что такое храмы. И все это для набивания орочьих желудков. Кто был тем первым хитрецом, искусно придумавшим всю эту конструкцию, свитки не сообщили. Но придумано действительно умно, с расчетом на многие века. И ведь получилось. Все уже забыли события древних времен, храмы действуют, а жрецы работают на желудки своих слуг-орков. Не будь этих храмов и жрецов, люди давно бы взбунтовались, получив со временем в свои руки железное оружие. Перебили бы храмовников, да и диких орков тоже. Смогли же они двести лет назад договориться и пойти против гоблинов. И где сейчас гоблины? А ведь первоначально люди хотели выступить против диких орков, но жрецы запретили. А кто жрецам сказал? Орки-храмовники.
С тех пор, как Селиману открылись тайны прошлого, он стал по-другому относиться к храмовникам. Опасные твари, с такими нельзя ссориться, но и нельзя выполнять их советы, все-таки времена изменились. Жаль, что главный жрец храма Ужасного Паа столь глуп, что сам того не понимая, выполняет все требования храмовников. И его предшественник, Ильбан, выполнял, хотя считал, что именно он приказывает оркам-храмовникам, его слугам.
А еще в тех свитках говорилось, что на месте старого Лоэрна располагался громадный город, погибший при падении Черного камня. На его развалинах и был выстроен старый Лоэрн, первая столица королевства. Но сто с лишним лет тому назад герцог Пиренский, прадед Черного Герцога и тоже прозванный Черным Герцогом, захватил и разрушил столицу, уничтожил династию. А затем разрушил до основания город и вырезал всех его жителей. Нынешний Лоэрн сейчас в совсем другом месте. А там по-прежнему развалины.
Свитки говорили, что древние жители Атлантиса, точнее жители города, что размещался на месте старого Лоэрна, обладали знаниями, силой и могуществом, данным им богами. А главные магические предметы хранились в подземельях разрушенного города. Не с целью ли поиска этих артефактов Черный Герцог разрушил Лоэрн? Разрушил до основания, судя по всему, проникнув в старое подземелье. Удалось ли ему их найти? Скорее всего, не успел. Его потомки ничем не выделялись среди других герцогов Атлантиса. Будь у них магические артефакты, то это зримо проявилось бы. Значит, не успел. Сразу же после разрушения старого Лоэрна подошедшее объединенное войско разбило армию старого Черного Герцога, а сам он, тяжелораненый, едва смог добраться до своего Пирена.