* * *
– …Именно так несчастье постигло достойнейшего Аллимара, – закончил свое повествование чародей Матриус, с проворством, неожиданным для его возраста и комплекции, поглощая уже которого по счету жареного цыпленка. – Даже я, кому повинуются все потусторонние сущности и природные элементали, был бессилен что-либо сделать для спасения своего лучшего и любимейшего друга.
– А в последний раз духи земли отказались явиться к тебе от великого страха, не так ли, Матриус? – раздался знакомый голос. Магистр Гристиан, как будто возникший из воздуха прямо за столом, как ни в чем не бывало плеснул себе вина в деревянную кружку, размеры которой вызвали невольное уважение даже у Конана.
Варвар усмехнулся, со времени их последней встречи колдун совсем не изменился: тот же худощавый бритоголовый мужчина с колючим взглядом, одетый в темный хитон, отороченный рысьим мехом. Гристиан прислонил свой посох из красного аргосского дуба, навершие которого было украшено шаром с изображением Руки Духи – Владычицы Похиолы к засаленной столешнице и вопросительно взглянул на Матриуса, ожидая ответа.
– Гристиан, я рад приветствовать тебя, – выдавил из себя Матриус после затянувшегося молчания.
– Я решил, что небольшая прогулка развеет мою скуку и, вижу, что оказался вовремя.
– Да, да! Твоя помощь будет поистине неоценимой!
Ничего не ответив, Гристиан внимательно взглянул в глаза растерявшегося собеседника и тот съежился, испытывая сильнейшее желание сползти под стол или хотя бы на время стать невидимым.
Жестом остановив тех, кто, торопясь и перебивая друг друга принялся рассказывать о прикованной мантии и маге, лишенном лучшей части своей сущности, чародей произнес, предварительно наполовину опустошив свою кружку:
– Похоже, дело и в самом деле серьезное и не терпит отлагательства. Вам повезло, что сейчас я совершенно свободен. Я знал несчастного Аллимара и оказать ему помощь – мой долг.
– Но… Зачем же так утруждать себя? Стоит ли беспокоиться ради столь пустякового дела? – залепетал Матриус, теребя рукав своей мантии.
– Значит спасение своего лучшего друга ты считаешь пустяком? Не понимаю, куда делись свойственные тебе доброта, благородство и душевная щедрость? – усмехнулся Гристиан. – Впрочем, об этом мы еще успеем поговорить, а
теперь нам нужно собираться в путь…
* * *
Дорога к Граскаальским воротам оказалась не такой короткой и не настолько легкой, как втайне надеялись многие из путешественников. Даже присутствие магистра Гристиана не намного улучшило положение вещей.
Как охотно объяснил он сомневающимся, горы Граскааль наполнены своей собственной древней магией и никто не знает, как она может отреагировать на любое, даже самое незначительное возмущение колдовского поля.
Так, рассказывают, что однажды деревенский колдун Короцих вызвался провести странников через перевал. Желая рассеять ночную тьму, он сотворил простенькое заклинание, чтобы создать светящийся шар, но древняя магия не потерпела даже такого пустякового вмешательства и внезапный камнепад, отправил на Серые Равнины и самого незадачливого мага и всех его спутников…
К немалому удивлению Конана и его спутников, Матриус наотрез отказался идти вместе со всеми. Он заверил, что полностью доверяет мудрости славнейшего Гристиана, а ему самому непременно надлежит остаться на равнине, дабы магическими манипуляциями попытаться как можно дольше сохранить телесную оболочку Аллимара.
Среди путников не нашлось того, кого бы опечалило отсутствие вздорного старика. Гуль еле слышно произнес старинную пословицу насчет повозки, которая начинает двигаться быстрее, после того как с нее будут сброшены мешки с ненужным хламом. Каврат выразил эту же мысль в более краткой и энергичной манере.
Гристиан, услышав это, лишь улыбнулся, отчего вокруг его глаз на мгновение появились морщинки, напоминающие солнечные лучи.
На исходе второй по счету седмицы, они перевалили через горный хребет из ослепительно-белого льда, внутри которого виднелись темные силуэты, имеющие устрашающее сходство с человеческими фигурами. После этого отряду пришлось преодолеть подземный ход, где в незапамятные времена духи почвы добывали капли застывшей крови земли, чтобы затем расплавить их на первородном огне, и выковать клинки, равных которым нет и поныне.
Когда вдали уже еле заметным пятнышком забрезжил дневной свет, отряд оказался на берегу подземного озера поразительной красоты. Вода в нем была подобна чистейшему горному хрусталю, вазу из которого в незапамятные времена подарил владыка Кхитая аквилонскому королю Алонзо – уроженцу Зингары. Несмотря на недовольство придворных и ворчание сенешаля, эта диковина была извлечена из сокровищницы и со всеми возможными предосторожностями помещена в покоях госпожи Эвисанды, прозванной "Ночной Владычицей". Прекрасные вещи делаются не для того, чтобы пылиться по темным чуланам, их назначение – радовать глаз.
…Стоило кому-то из спутников Конана с радостным возгласом протянуть руку к воде, как он тотчас же оказался отброшен в сторону неведомой силой. Магистр Гристиан провел рукой над поверхностью воды и из темных глубин выплыли странные существа, отдаленно напоминавшие морских рыб. Правда, в отличие от последних, эти создания были лишены глаз и вместо чешуи их тела покрывали острые костяные наросты. Одна из этих тварей выскочила из воды и едва не вцепилась острыми изогнутыми зубами прямо в лицо королевскому гвардейцу. Тот в ужасе отскочил, изрыгая все известные ему проклятия.
– Как она это сделала? – спросил он у мага, преспокойно наблюдавшего эту сцену. – У твари нет глаз, она же не может увидеть меня!
– Эти существа могут ощущать страсти, которым мы все подвержены, – пояснил тот – Ихолотиллии были созданы такими, чтобы одним своим видом внушать ужас. Именно человеческий страх они чувствуют так же, как мы, например, ощущаем запах.
– Ну и мерзость! – пробормотал Стефанос, осторожно приближаясь к озеру.
При этих словах у самой поверхности воды показалась уродливая белесая морда. Казалось, неведомое существо напряженно вглядывается и вслушивается в происходящее перед ним.
– Вот именно, – продолжал маг спокойным и размеренным тоном, как если бы перед ним были ученики, с жадностью ловящие каждое его слово. – Страх и отвращение, вот чувства, которые охранники подземных глубин улавливают лучше всего. Поэтому, если мы хотим покинуть подземелье целыми и невредимыми, мы должны отрешиться от всяких эмоций. Помните: спокойствие и уверенность в себе – вот ключи к успеху!
Конан и его спутники молча внимали, в душе сознавая, что от них только что потребовали нечто очень трудное, если не сказать непосильное. Даже самый отважный человек не может хотя бы на краткое время полностью отрешиться от чувств. Трусов среди аквилонцев никогда не было; но ярость, азарт погони, гнев – их-то куда денешь? Все это можно скрыть от окружающих, но как их подавить внутри себя самого?
Вряд ли кому-то из обычных людей дано стать таким же бесстрастным как последователи учения о Великом Равновесии, обитающие в пещерах на полуденной стороне Кензанкийских гор.
Конан уже собрался предложить магу поискать иной путь, но гиперборейский колдун остановил короля:
– Подожди, в моей власти сделать так, что эти создания не заметят людей. Чувства, которые побуждают их злобу, на некоторое время просто уснут в наших сердцах.
– А мы не останемся такими навсегда? – с беспокойством перебил его Каврат, ростом и статью лишь немного уступающий самому Конану. – А то окажешься в постели с хорошенькой женщиной, а каких-то чувств как не бывало…
Все дружно расхохотались, несмотря на то, что обстановка вовсе не располагала к веселью.
Еле заметно улыбнувшись, магистр Гристиан раскинул руки, как если бы он собирался обнять всех присутствующих разом, с каждого пальца его слетело нечто вроде тонкой струйки дыма, тут же растаявшей в воздухе.
Через несколько ударов сердца на путников снизошло поистине неземное спокойствие. Все на свете разом перестало их волновать, все чувства, вдруг потеряли свое значение. Казалось, появись здесь по воле случая самые дорогие им люди – спутники Конана равнодушно прошли бы мимо.
Между тем магистр Гристиан протянул руку и медленно разжал пальцы. На его ладони тускло засветился шарик как будто сделанный из темного воска. Маг размахнулся и бросил шарик в самую середину подземного озера. С громким бульканьем тот погрузился в воду. Тут же на гладкой поверхности образовалось бесформенное мутное пятно, похожее на стальной доспех, покрытый изморозью. Пятно увеличивалось в размерах, постепенно закрыв все озеро. Сделав знак следовать за ним, маг преспокойно шагнул вперед и пошел так же беззаботно, как если бы под ним были не бездонные глубины, кишащие хищными созданиями, а мощеная городская улица.
Конан со своими спутниками двинулись за ним, не ощущая ничего кроме желания ступать точно след в след и не сводить глаз с пятна света, слабо мерцающего вдалеке.
Едва нога последнего из спутников Конана ступила на твердую землю, как мутная пленка начала таять подобно куску масла в горячей похлебке и множество отвратительных созданий взлетело над поверхностью воды, пытаясь настигнуть людей, посмевших пересечь их владения. Некоторые из кошмарных созданий и впрямь напоминали уродливых рыб, плоть других была почти прозрачна, позволяя видеть их острые кости.
* * *
Дорога от озера, населенного созданиями магии была вымощена отполированными плитами из темного камня, цветом напоминавшими сладкий напиток, который привозили купцы из Гир-кании. Казалось, ничего не предвещало опасности, но, тем не менее, путники продвигались вперед с величайшей осторожностью, ступая на следующую плиту лишь после того, как магистр Гристиан убеждался в отсутствии там магических ловушек.
Примерно на середине пути, когда маг собрался подать знак следовать за ним и вознамерился поставить ногу на следующую плиту, Конан опередил его. С быстротой молнии варвар преодолел расстояние, отделяющее его от гиперборейского мага, сгреб того в охапку и отшвырнул в сторону. В следующее же мгновение туда, где только что стоял один из самых прославленных магов ордена Белой руки, ударило прилетевшее откуда-то сверху тяжелое железное копье. Удар был настолько силен, что острие пробило толстую каменную плиту, глубоко застряв в ней.
– Направляя свой разум на постижение сложных умозаключений, не следует забывать о более простых, которые могут быть не менее важны для взаимосвязи событий, – задумчиво изрек магистр, слегка оправившись от неожиданности.
– Не стоит так расстраиваться, колдун, – примирительно произнес северянин. – Просто тебе никогда не доводилось вскрывать заморийские сокровищницы. Помнится, на такую же штуку я едва не напоролся в одной из них. Кром, в довершение всего выяснилось, что лез я зря – она давно уже была опустошена расточительной женой хозяина… Постой-ка, а вот еще один подарок для непрошенных гостей…
Примерно на уровне колена была натянута нить, настолько тонкая, что она едва была различима человеческим глазом. Стоило неосторожно задеть ее, как плита или участок пола переворачивался под непрошенным гостем и тот проваливался туда, где его наверняка ожидало все необходимое для наиболее медленного и неприятного расставания с жизнью.
Маг наклонился над нитью рядом с бывшим охотником за сокровищами.
– Волос женщины-рыбы, такие жили в этих местах еще во времена лемурийцев. После магической войны в живых не осталось ни одной, хотя это были исключительно мирные существа. Должно быть, они исчезли вместе с неизвестным чародеем – их создателем – когда тот покинул наш мир. Хотел бы я взглянуть хоть на одну из этих удивительных тварей. Очевидцы утверждали, что их пение было поистине чарующим и заставляло забыть обо всем на свете… И, насколько я могу судить, этого волоса лучше не касаться. Скажите, друзья мои, как, по вашему мнению, могут ли нас ждать подобные неприятности на ближайших двух плитах?
– Вроде, нет, – еле слышно сказал Авген, внимательно вглядываясь в каменную поверхность, испещренную белыми и золотистыми точками. – Если где-нибудь не скрыт переворачивающий механизм.
– Или если в потолке не ожидает наготове прочная сеть. Иногда в них сажают ядовитых скорпионов. К нашем случае скорпионы наверняка успели передохнуть от старости!
– Значит, придется воспользоваться заклинанием воздушного моста, – задумчиво произнес магистр Гристиан, как бы беседуя сам с собой. – Конечно, вблизи от поверхности это слегка рискованно, но в то же время, похоже, у пас нет иного выхода… Что ж, беритесь за руки, зажмурьте глаза и не открывайте, пока я не разрешу.
Конан и его спутники почувствовали, как каменная поверхность,, на которой они стояли, обратилась в ладонь одного из титанов, живших, судя по преданиям, еще до Начала Времен. Невидимый великан осторожно перенес людей через плиты. Открыв глаза, аквилонцы обнаружили, что стоят перед самым выходом на поверхность, по форме напоминавшем арку митрианского храма. Когда-то вход защищала исполинская дверь, но теперь об этом напоминали лишь кованые петли, наполовину вывороченные и закрученные наподобие древесных стружек, да толстая железная плита с замочной скважиной, оплавленная по краям от сильнейшего жара.
– Отныне, – завил маг, – мы не можем прибегать к помощи колдовства. Мы слишком близко к поверхности, где царит древняя магия Граскааля.
– Ну и хорошо! – фыркнул Конан. – Сила, ловкость и разум тоже кое-чего стоят!
Гвардейцы, готовые следовать за королем-варваром хоть в пасть Нергала, выразили согласие дружными криками, от которых с ближайшей вершины упало несколько камней, а серая змея, дремавшая на склоне неподалеку, поспешила уползти к себе в нору.
* * *
Пейзаж был совсем не похож на тот, к которому привык Конан в зимы своего детства. Вместо отвесных склонов и острых пиков, едва покрытых скудной растительностью, путешественники шли по тропинке среди низких деревьев, каждое из которых, казалось, желало как можно теснее прижаться к земле чтобы спастись от никогда не унимающегося ветра. Но, тем не менее, ветви их сейчас были покрыты свежими листьями, источавшими нежный аромат. Тем, кто пожелав собрать их чтобы дополнить трапезу ароматной настойкой, гиперборейский маг доверительно сообщил, что не все, что выглядит привлекательно, годится в пищу. К примеру, листья этого кустарника способны губительно повлиять на некоторые качества столь важные для всякого мужчины. Живности, на которую можно было бы по пути поохотиться, здесь тоже не водилось, а небольшие желто-коричневые ящерицы оказались на удивления юркими и проворными. Поэтому всем пришлось довольствоваться тем, что оставалось в дорожных сумках.
Примерно через седмицу пути Конану и его спутникам открылась долина между горами, подобно гигантской чаше, выстеленной пушистым зеленым ковром. В самой глубине долины стояли Граскаальские ворота.
Ворота представали перед аквилонцами во всей своей величественной красоте. Каждая створка их была вырезана из цельного камня – одна была плитой черного оникса, инкрустированного звездами из молочно-белого камня, вторую створку неведомые мастера прошлого изваяли из полупрозрачного цирконуса цвета зимнего солнца в Киммерийских горах. Завитки и спирали, украшавшие ее, оказались из аспидного камня, который с древних времен пользуется особым почтением за его целительные свойства и способность за считанные мгновения очищать и делать пригодной для питья самую плохую воду.
Здесь, в затерянной горной долине, воздух был пропитан неведомой древней магией. Даже те, кто считал себя нечувствительным к всякого рода чародейству и волшебству, поглядывали вокруг с некоторым опасением. Гуль был очень насторожен, оборотни напротив, испытывали чувство радости. Сила, струящаяся от каменных ворот, наполняла их весельем, словно в жилах уроженцев Пограничья текло молодое игристое вино с туранских виноградников.
На вершине горы, виднеющейся со стороны полуночного заката, можно было разглядеть нечто, имеющее слишком необычные очертания.
Конан, обладавший зрением во много раз более острым чем у любого из людей, разглядел между полуразрушенными каменными столбами гигантскую прозрачную полусферу, отливавшую всеми цветами радуги. Удивленные взоры обратились к магистру Гристиану.
Тот объяснил, что для выполнения ритуала нужно дождаться часа, когда закатное солнце окажется позади каменного пузыря и лучи его будут освещать Граскаальские ворота. Впереди оставался целый день и самым лучшим будет отдохнуть и набраться сил.
Путешественники расположились в тени низеньких, в половину человеческого роста, деревьев.
Спутники Конана, прошедшие вместе с королем-варваром множество дорог, ничуть не утратили бодрость и присутствие духа. Беспощадно яркое весеннее солнце не помешало оборотням отправиться осмотреть окрестности, а заодно и добыть какую-нибудь дичь, которая могла бы скрасить их не самый изобильный ужин.
Конан спустился к воротам и внимательно осмотрел их. Киммерийцу, как и прочим его спутникам показалось странным, что ворота не принадлежат заброшенному городу или развалинам замка. Какой смысл строить подобное сооружение среди скал?
Заметив недоумение на лицах своих спутников, магистр Гристиан принялся рассказывать:
– Вы правильно удивляетесь, друзья мои. Эти ворота никогда ничего не запирали и в то же время их значение трудно преувеличить. Вам, должно быть, приходилось слышать об эпохе валков, народа, обитавшего еще до Начала Времен? К величайшему несчастью до нас дошли лишь крупицы их мудрости. Они умели летать подобно птицам и в течение долгого времени находиться под водой, обходясь без воздуха. Они постигли многие тайны мироздания. Но древние боги позавидовали валкам и посеяли семена раздора. Некоторые из них обратились к Тьме в надежде познать тайны, запретные для людей. Прочие же, сочтя их изменниками, начали первую из войн, воспоминания о которых доселе вызывают ужас у всякого, кто руководствуется голосом разума.
– Скажи, магистр, а для чего все-таки служили эти ворота? – осторожно перебил рассказчика гвардеец Евдис.
– Назначение их, увы, сокрыто в тьме веков. Известно лишь, что сила, содержащаяся в этих камнях, способна была изменять судьбы не только людей, но и целых государств…
– Для чего тогда сюда пришли мы? – не выдержал один из оборотней.