Приняв приветственные жесты, поклоны и слова кивком, он, не останавливаясь, двинулся дальше, к малому возвышению во главе длинного овального стола, рассчитанного на заседание двадцати двух человек, - там находились три места: Высшего Секретаря, Председателя и почётного гостя (сегодня, как обычно, последнее пустовало). Генерал поднялся ему навстречу, кратко кивнув; Джоанна сухо двинула головой, глянув исподлобья, не вставая, и снова углубилась в изучение бумаг.
Цепкий взгляд советника вычленил одного постороннего из общей уже практически собравшейся толпы советников и их секретарей, которые один за другим, получив распоряжения, выслушав вопросы или передав начальнику бумаги, отходили от овального стола каждый к своему креслу, ровные линии которых вытянулись по левой от входа стене.
Де Куртин мгновенно узнал его; ещё бы - ни на представителя Конклава, ни на адепта Храмов, ни на почётного гостя, ни уж тем более на члена Высокой Семьи, которым (и только им) было разрешено пребывать на заседаниях Высшего Совета, этот невысокий, рыхлый, чудаковатый, похож не был.
Маршал оглядел его со своей высоты, в бесстрастных и надменных светло-карих глазах мелькнуло раздражение.
- Что делает здесь этот клоун? - спросил Маркус, резко останавливаясь, застывая над Бринаком, выше его на полголовы, хотя тот стоял на возвышении с пол-локтя. - Меня тошнило от его присутствия на пяти общих заседаниях, но здесь, на внутреннем, тем более внесрочном, ему делать нечего!
Генерал бросил взгляд на сидящего в самом углу коротышку, одиноко замершего в первом из кресельных рядов правой стены - кстати, наиболее почётных для не присутствующих за столом, и, едва заметно двинув плечом, ответил:
- Он имеет на это право. Вернее, та, кто послала его. Вы знаете.
- Ты пробовал удалить его? - спросил Маркус, словно и не слышал ответа; лицо его, длинное и худое, покрытое густой и твёрдой белесой щетиной, выражало брезгливость. - Здесь обсуждаются слишком деликатные дела; дьявол, Демьен, разве ты не мог найти повод, чтобы убрать его?..
- Он нашёл четыре и ещё два второстепенных, - прежде чем генерал смог ответить сам, негромко и сухо сказала Хилгорр, отрываясь от бумаг, глядя на маршала, чуть поджимая губы после каждой короткой фразы, - седовласая, строгая, очень аккуратная, затянутая в серое платье, даже издалека заметно дорогое. - Я отклонила все и каждый из них.
- Считаете, она невиннее своего братца, - двигаясь корпусом к ней, опуская ладони на стол, прямо к кромке разложенных Высшим Секретарём бумаг, и опираясь на них, словно не замечая, нависая над женщиной подобно с медленным скрежетом рушащейся башне, насмешливо осведомился де Куртин, брезгливость которого выразилась в каждой чёрточке застывшего тяжёлой гримасой лица, - что эта запись не ретушированная подделка, цель которой перевесить чашу весов игрушечной дворцовой войны?
- Принцесса здесь ни при чем, я не симпатизирую ей более, чем брату. Я допустила бы на данное заседание и представителя Принца, если бы был подан соответствующий запрос. Дело в справедливости и порядке.
- Справедливость в том, что не достигший зрелости мальчишка спускает мощнейшее и страшнейшее из орудий Семьи на того, кто не совершил ни единого преступления, но, по мнению Принца, как-то предал его, - а мы ничего не можем с этим сделать? Это, по-вашему, справедливость?! Что будет завтра, когда минута подписания обращения - вы знаете, о каком обращении я говорю, - станет минутой спуска Гончей на каждого из нас?
- Конклав вмешается, - ответил Бринак, пустыми глазами глядя в зашторенное окно, - вы прекрасно понимаете это, лорд.
Герцог усмехнулся. Глаза его внезапно потемнели, лицо расслабилось, кровь прилила к уже чуть дряблым, обвисающим щекам.
- А если нет? - почти улыбаясь, спросил он. - Думаете, им выгоднее строй, который очень скоро может лишить их всех чёртовых привилегий и свобод? Заставить заниматься изобретением сельскохозяйственных заклинаний или рыболовецких машин?
Джоанна Хилгорр посмотрела на маршала с интересом. Словно не могла понять, отчего он задаёт вопросы, ответ на которые ясен и прост, подозревала, что собеседник ведёт её к ловушке, а потому разглядывающая его с внимательным удовлетворением. Она любила разговоры. В дискуссиях и спорах практически всегда побеждала именно она.
- Мы все прекрасно понимаем, - ответила Хилгорр, - что вверять в руки неразумных могущество, которым обладают Высокие Дети, - большой риск, на который старый Совет пошёл давным-давно, доверяя Императору бездумно, обожающе и слепо, - ему и его секретариату, подготовившему соответствующие древние законы. Тогда, впрочем, это было обосновано, и за все годы власти ни сам Его Величество, ни один из членов Высокой Семьи, исключая предателей времён Седьмого Нашествия, не воспользовался ни одной из граней независимой власти, дарованной им народом Империи, самостоятельно и столь бездумно, как недавно Его Высочество Принц Краэнн, потрясший всех нас. Теперь же, в преддверии грядущих изменений, к чему бы они ни привели, мы понимаем, как трудно становится терпеть неопределённость. - Она отложила ручку в сторону, спокойно взглянула на Маркуса снизу вверх. - И большинство из нас желает смещения монархии, замены её более структурированным, современным строем. Различие лишь в том, что я предпочитаю действовать по закону и предоставлять сторонам противников все законные шансы и пути.
Герцог выпрямился, отодвигаясь от неё, также изучая женщину с неяркой ехидностью, словно ловушка его уже была готова и в эффективности не было никаких сомнений.
- Интересно, - медленно начал он, довольный, словно кот, прихлопнувший лапой мышиный хвост, - если начнётся Восьмое Нашествие, или если вдруг грянет землетрясение, и нам на головы рухнет Законодательный Дворец, вы также будете стоять посредине зала и командовать парадным отходом, не забывая про порядок, достоинство и справедливость?
Джоанна смотрела на него снизу, крошечная по сравнению с худощавым, но подавляющим гигантом, не мигая. В её аккуратно подкрашенных глазах отражалось внимание и корректный, вежливый интерес. Ни ответной улыбки, ни следа недовольства, ничего не мелькнуло в её лице; пропустив грубоватую шутку мимо ушей, она продолжала ждать умного, делового, взрослого вопроса, который стоил времени и внимания Высшего Секретаря внутреннего Совета Империи. Пауза чуть-чуть затянулась, потому что у герцога такого вопроса не было. Женщина опустила глаза. Лёгкий румянец окрасил её почти пергаментное лицо. Она снова переиграла его, пусть даже в подобной мелочи.
Как всегда, это немного раззадорило маршала, совсем немного - он умел держать все, что делал, в рамках допустимого, - но речь была продолжена: спокойно, негромко, вкрадчиво.
- Думаете, они - все они, эти представители этой Семьи, будут так же законопослушны и добродетельны, как вы?.. - спросил он.
Джоанна не ответила. Складка задумчивости пересекла её лоб, когда старая женщина шестидесяти двух лет, уже омоложённая дважды, но малорезультативно, посмотрела в свои документы, будто вдруг нашла там нечто, незаметное до сих пор, но весьма важное для процесса управления страной, и она опустила голову, будто и не слышала никаких вопросов, углубляясь в слова написанные.
Генерал Бринак глянул на маршала искоса, исподлобья, коснулся чисто выбритой щеки и отошёл немного к окну, будто рассматривая сквозь неплотно сдвинутые занавеси вид на Императорские сады. Маршал посмотрел на аккуратную макушку Высшего Секретаря, продолжающего что-то читать, и медленно, чуть напряжённо отошёл, не так легко, как ранее, подавив в себе желание изо всей силы ударить её лицом о стол, так, чтобы с хрустом сломался нос, лопнули губы, и выбитые, раскрошенные зубы посыпались из искажённого жутким хрипом рта.
Генерал Бринак ждал его с отсутствующим видом человека, решающего одну из долгой череды сложных внутренних задач; наверняка напряжение происходящего начинало расшатывать разум и этого непобедимо-твёрдого человека.
- "Что?" - глазами спросил герцог, не решаясь говорить, опасаясь, что хриплость голоса выдаст ненависть к этой женщине, переполнявшую его.
- Стайрон, это удачный ход, - негромко, с нажимом ответил Бринак, взгляд которого обрёл ясность и твёрдость. - Всеми своими потворствами она желает дать девочке почувствовать, что в их с Принцем игре наступил момент её краткой победы, и упиться этим до дна. Дети не имеют никаких сил, кроме наследственных прав, которых мы их постепенно лишим. Если пойти на конфликт сейчас, когда Принцесса на пике своей популярности, мы снизим популярность Совета. Так что она права.
- Не спорю. Я просто устал.
- Ясно. - Бринак отвернулся, вглядываясь в узкую светлую полосу между смыкающихся парчовых занавесок, обрамлённых тонким, прозрачным кружевом из какой-то южной ткани. - Почему бы после следующего собрания старшей группы вам не оставить дела дня на два? Я справлюсь и без вас, а вам нужно отдохнуть, перед тем как... сами знаете, перед чем.
- Ты стал немного более прям, чем следовало бы, - словно и не слыша его вопроса, маршал задал свой, - ты прямо-таки отчитал меня при ней. Что это, невыдержанность или заранее просчитанный тонкий ход?
Генерал взглянул на него, и на мгновение Маркусу почудилось, что тот сейчас скажет что-то очень важное, откроет мысли, долгое время копившиеся глубоко внутри.
- Я тоже устал, - тяжело вымолвил Бринак.
Маршал посмотрел на генерала внимательнее.
Что-то изменилось в железном генерале, твёрдость которого выдерживала до сих пор любые бури и ветра. Лицо его казалось обесцвеченным, отрешённым, пустым. Водянистые глаза, обрамлённые тёмными кругами, смотрели куда-то в сторону, глядя в невидимую точку у маршала на лице, не фокусировались, жили в далёкой дали. Руки его, сильные, волевые руки, сейчас висели вдоль бёдер, словно потрёпанные хлысты, и практически не двигались.
Это не было физической усталостью, хотя во многом состояние Бринака определяла именно она. Это был, возможно, результат внутренних колебаний. Схватка, которая незаметно и постоянно шла внутри него, - и лишь теперь, накануне наиболее грандиозных свершений и самой жестокой борьбы, преодолела внутренние границы, проступила сквозь поры ослабевшего тела. Стайрон нахмурился, раздражённо и зло. Не хватало ещё и этого.
- Устал, - повторил Бринак шёпотом, почти про себя, скорее всего даже и не осознав, что повторно сказал это вслух. Это тихое, безнадёжное слово испугало герцога сильнее, чем все происки хлопочущей над законом и справедливостью, одной из общества Верных Джоанны Хилгорр. Он слишком зависел от генерала - нет, эти двое слишком зависели друг от друга. От функциональности каждого из них слишком во многом зависело будущее заговора, разгорающегося на всю Империю. Судьбы тысяч и тысяч людей.
На миг маршалу почудилось, что в происходящем есть какие-то невидимые, внутренние, но чрезвычайно важные причины; на уровне неосознанного понимания он увидел, точнее, почувствовал смутный образ - тёмное пятно того, что сгущалось вокруг них, темнело у генерала за плечом... Но семеро суток без единого часа сна, ещё двенадцать предыдущих с постоянными пробуждениями и ^прекращающейся деятельностью, все эти встречи, планы, исполнения, все напряжение постоянной, непрекращающейся борьбы, в том числе и с самим собой, и с окружающими сподвижниками, каждого из которых следовало сломать, убедить, укрепить в решимости вступить на путь отторжения и продолжать его, - все это съело внимание и прикрыло чувствительность хитрейшего из строителей имперских интриг.
Образ так и остался неосознанным, придавленным тяжким грузом усталости, обязанностей, сомнений и планов где-то там, в неразличимо-тёмной глубине.
- Ты слишком долго не спал, - сказал он, положив руку генералу на плечо, то ли поддерживая его, то ли опираясь сам. - Следующее заседание я проведу один. Ты отдохнёшь двое суток, затем дашь столько же времени мне.
Демьен посмотрел на него глазами, лишёнными всякого выражения. В них не было даже усталости. Только застыло медленно тающее согласие.
Маркус де Куртин улыбнулся. Он был уверен, что этот человек не подведёт его, - кто угодно, только не он; он был слишком силён. Сильнее любого, с кем герцог встречался за всю свою жизнь, сильнее даже Старика. Всего лишь краткий отдых, по окончании которого - новая порция духовной пищи, подтверждающая правильность выбранного пути. И все будет хорошо.
- Ну что же, - усмехнувшись, сказал он, - лучшее лекарство от усталости разума и притупления его остроты - чётко поставленная цель и реальная возможность довести её до конца. На этом заседании нам нужно продавить как минимум решение о создании спецкомиссии, которая будет заниматься каждым использованием Принцем и Принцессой наследственных власти и сил. И попытайся вызвать коротышку на любое высказывание. Я уцеплюсь за него, и вместе мы выкинем его отсюда за непочтительность и грубость. За помехи Высшему Совету творить дела во спасение Великой Империи.
Генерал Бринак глянул на него тусклыми глазами, в которых проявлялись внимание и собранность.
- Да, сэр, - заторможенно кивнул он, поводя плечами, с хрустом разминая пальцы, медленно приходя в себя.
И повернулся в сторону овального стола, откуда как раз раздался чуть дребезжащий голос неумолимо стареющей Хилгорр, приглашающей советников начинать.
* * *
Список принятых решений 16-го внепланового заседания полного состава Высшего Совета Империи Дэртара от 20 июля 259 г. ВЛ. Фиксировано по пунктам согласно форме стандартной отчётности. Принадлежит архиву центрального департамента управления. Только для лиц категории доступа "А":
1. Все счета на расходы за срыв праздника, тушение пожара, вызов бригад спецназначения, чистильщиков и активизацию дополнительных отрядов охраны направить в бюджет Высокого Двора, в пользу которого будет конфисковано имущество отдельных предателей и их семей.
2. Направить секретариату Высокой Семьи повторный запрос полных пакетов документов по делам каждого из объявленных предателями Короны; потребовать доставки и консультаций до 24 июля сего года.
3. Согласно долгу и необходимости сохранять покой граждан и материальный достаток Империи, ВС постановляет: во-первых, предъявить Его Высочеству Наследному Принцу Империи Краэнну Тайро дель Грасси документальные свидетельства использования Гончей, механизм и право владения которым даны членам Высокой Семьи, но каждый конкретный случай по закону рекомендован для рассмотрения юридической или общей палат Совета. Во-вторых, в целях контроля над дальнейшим несанкционированным использованием ВСЕХ средств, согласно имперским установлениям и дворцовским уложениям подвластных Высокой Семье, а также над другими возможными в дальнейшем самовольными, безконсультативными решениями Его Высочества Краэнна Тайро дель Грасси и остальных младших членов Высокой Семьи касательно судеб граждан Империи, обвинённых или свободных, установить механизм взаимодействия между юридическими структурами Совета и секретариатом Его Высочества. Модель взаимодействия довести до секретариата Наследников и до Его Высочества лично в течение 3 дней с момента вынесения решения.
14
- О чем ты думаешь? - тихо спросила Принцесса, не поднимаясь с кресла и не поворачиваясь, в высоком и узком зеркале от пола до потолка рассматривая замершее отражение, вытянувшееся в струнку.
Керье помедлил, затем, моргнув, ответил:
- О вас.
Принцесса не двинулась, не кивнула. Просто смотрела с зеркальной поверхности, сложив тонкие руки на коленях, обтекаемых нежно-белой, с атласным отливом волной.
Зеркала в этой комнате чуть искажали и пропорции, и цвет, - быть может, поэтому Керье её кисти виделись бледными, усталыми гроздьями увядающего винограда или лепестками лилий - полураскрытых, поникших.
Лицо Принцессы казалось отрешённым и не выражало ничего. Телохранителю смотреть на это было не по себе, - как не нравилось ему находиться в этой странной комнате, где не было ни выходов, ни входов, ни свежести, ни жизни, ни даже одного-единственного зеленого цветка.
В этом мирке, маленьком и полностью деревянном, с полированными темно-коричневыми стенами, за которыми в пустой вечности плескалось бесцветное ничто, паркетным полом, покрытым пушистым и мягким ковром, узорным лакированным, инкрустированным потолком, мебелью тёмного дуба, деревянными оправами единственных здешних окон - частых узких зеркал, - почти любому человеку сразу же становилось не по себе.
Зачем Принцесса привела его сюда? Что она хотела сделать, о чем сказать? Здесь они были в полной безопасности, вне досягаемости от любого, даже самого могущественного врага. Защита комнаты казалась идеальной: не зная пароля и не обладая магическими способностями по меньшей мере восьмой ступени, попасть в неё было невозможно. В материальном мире её просто не существовало. И этот пароль, в отличие от внутреннего дворцового, который таинственный убийца, ныне Высший Посвящённый, умудрился как-то узнать, хранила в себе лишь сама Инфанта, самостоятельно задавая его.
Значит, оба они были сейчас в полной безопасности... Почему же тогда телохранителю казалось, что сумрак вокруг все время сгущается, что воздух становится плотнее, мешая дышать, увязая в лёгких, тяжелеющим обручем сдавливая грудь?..
Здесь было не просто неуютно - вокруг плавала напряжённая, вязкая тишина. На мгновение телохранителю почудилось, что кто-то окликнул его по имени, - из безумного, недоступного далека. Керье прислушался и где-то за гранью услышал странный звук, похожий на детское всхлипывание. Он резко вздрогнул. Звук исчез. Ему мгновенно стало очень не по себе.
- О вас, Ваше Высочество, - повторил он, стремясь уйти от давящей со всех сторон тишины, продолжить не- начатый разговор. - Мне кажется... вас что-то беспокоит.
Инфанта повернулась к нему, медленно, словно во сне, скрипнув креслом, свободно вращающимся на неподвижной толстой ноге, уходящей в паркетный пол. Посмотрела в лицо через пятиметровую пустоту (он так и замер у самого входа). Глаза её показались телохранителю тёмными провалами на бледном лице. Он едва сдержался, чтобы не вздрогнуть опять. Сейчас, первый раз с момента, когда Керье восемь лет назад впервые увидел её, Катарина не ошеломляла, не бросала в дрожь, не ослабляя часто бьющееся сердце своей красотой. Сейчас она пугала. Трудно было видеть её не сияющей, не великолепной. Медлительной, как иногда бывали все молодые эльфы. Растерянной. Беззащитной. Для телохранителя - трудно вдвойне.
- Ты прав, - почти неслышно прошелестела она, но в тишине, вязким грузом висевшей в пустоте пространства, он отчётливо услышал шёпот, от которого холод мгновенно прошёл по спине. - Я устала. Подойди.
Керье резко дёрнулся, почти бросаясь вперёд. Широкие, стремительные рывки пронесли его пять поспешных шагов и остановили - внешне неподвижного, со странным волнением в сердце ждущего - рядом с ней.