Дальше сил хватило только на то, чтобы сжевать несколько кусочков сушеной рыбы, а потом меня накрыло окончательно – организм провалился в сон, не спрашивая моего мнения. Вернулась бы ко мне та кошка – получила бы вкусную награду за свои страдания.
Разбудили меня тяжелые капли, падающие на горящее лицо. Некоторое время я не мог даже понять, где я и что со мной, но потом потихоньку все вспомнил и слабо выругался. Ну, конечно, сейчас самое время начаться дождю. Две недели ни капли, но прямо сейчас – как же без него.
Нога распухла и болела. Тело, пылающее в начинающейся лихорадке, бил озноб. Хорошо еще, что я пока что мог рассуждать, а не валялся в бреду.
С тревогой поглядывая на роняющие капли небо, я постарался быстро спрятать книги в рюкзак. Нужно какое-то укрытие, иначе я здесь окончательно загнусь. С этой мыслью я отправился обратно, на место своей встречи с кошками. Периодически меня водило из стороны в сторону, но раненая нога в такие моменты отзывалась особенно сильными вспышками боли, быстро приводя в чувство.
Пришел, наконец. Валяющаяся кошачья туша, подпалины на траве, срезанная палка, лежащая под деревом… И начинающий все настойчивее накрапывать дождик. Недобрым словом вспоминая свое решение уйти с гостеприимного пляжа, я принялся мастерить шалаш. Дело-то простое – нарубил длинных палок, построил нехитрую конструкцию, а затем просто обкладывай ее ветками, да и все. Но, когда в глазах двоится, на одну ногу невозможно наступить, а из орудий труда – только многострадальный нож, получается это простое дело очень плохо.
До того, как начался настоящий серьезный дождь, мне удалось сделать лишь жалкую конструкцию, быть создателем которой постеснялся бы и десятилетний малыш. Из достоинств у моего шалаша было то, что мне хватило ума построить его на небольшом возвышении. Ну и еще он пропускал через себя не всю воду, что мог бы. Капало, конечно, но не особо сильно.
Ветки для постели я затаскивал внутрь уже перед самым началом ливня. Разгладил охапку, скрючился на ней, стараясь, чтобы ноги не вылезали на улицу, – и позволил себе немного расслабиться.
Где-то высоко выл ветер, играясь с верхушками деревьев, вокруг слышался непрерывный шелест и плеск дождя, но мой шалаш исправно выполнял свою задачу, защищая меня от непогоды. Конечно, то и дело просачивающиеся сквозь ветки и падающие на меня увесистые капли не были пределом мечтаний, равно как и ветерок, время от времени гуляющий по ногам. Но это было лучше, чем остаться совсем без защиты.
Дождь продолжался часа три и все это время я, периодически ежась от ледяных капель, пытался вспомнить, что Ольд рассказывал про лечение с помощью магии. Он-то сейчас не страдал бы от лихорадки, просто заставил бы организм избавиться от заразы и все. Мне бы это тоже не помешало.
Температура немного спала и я взялся за проблему всерьез, пытаясь договориться со своим телом о сотрудничестве. Увы, пока что тело никак не реагировало. В магическом зрении оно выглядело обычно, вот только чувствовало себя совсем по-другому. И как что-то с этим сделать, я не понимал. Придется потом читать записи Ольда, вдруг что-то найдется.
А пока что я просто гонял энергию, то заставляя ее накапливаться в себе, то отпуская контроль и наблюдая за тем, как она медленно уходит из тела. Интересно, а почему, когда отпускаешь контроль за каплей крови, энергия выплескивается из нее хаотично, с огнем, а когда то же самое делаешь со всем телом, то это происходит медленно? Некоторое время я обсасывал эту мысль, а потом замер, как пораженный громом.
Каждый раз, когда я поджигал что-то, то недвусмысленно желал, чтобы вся накопленная энергия мгновенно высвободилась. Когда же я, замучившись, терял контроль над своим организмом, то все равно продолжал страстно желать, чтобы она задержалась. И она уходила потихоньку.
Вывод был только один – несмотря на то, что я во время обучения у Ольда уже практически отчаялся овладеть энергией, прогресс все же не стоял на одном месте – мое тело меня слушалось! Со скрипом, не до конца, но все же два года обучения у мага не прошли даром.
Некоторое время я тихо радовался открытию, не обращая внимания на продолжающую ныть ногу и капающие сверху холодные капли. Затем до меня внезапно дошло, что лихорадка практически прекратилась – и я обрадовался еще больше. Правда, непонятно было, с чего вдруг жар прошел, но я решил разобраться с этим позднее. Возможно, постоянное изменение уровня энергии в организме как-то способствовало выздоровлению. Ну, или он сам по себе справился.
Утро поприветствовало меня звонким свистом какой-то птицы и неожиданно теплыми лучами солнца, согревающими мои ноги, все же высунувшиеся за ночь из шалаша. Сладко потянувшись и от души зевая, я прислушался к ощущениям организма. Лихорадки нет, нога побаливает, но не очень сильно, спать больше не хочется, хочется есть…
Все также вальяжно зевая, вылез из шалаша, вздохнул полной грудью прохладный еще воздух, наполненный запахами леса и дождя. Хорошо… Если бы не нога, наступать на которую до сих пор было больно и неприятно, у меня оказалось бы чуть ли не идеальное утро.
Стараясь размять затекшее за ночь тело, повращал руками, покрутил приятно хрустнувшей шеей и сделал несколько шагов, выйдя на поляну, где вчера сражался с кошками.
После чего остатки сна, равно как и благодушное настроение, испарились, словно по мановению магического жезла.
Трупа кошки на поляне не было. Совсем.
Или его кто-то забрал с неизвестными целями, причем сделал это так, что не осталось никаких следов, или же дохлый зверь сам встал и ушел куда-то по своим делам. И это не преувеличение, в Пустоши случается всякое. Гулял зверь, гулял, попал под остатки какого-то заклинания – и получил вторую жизнь, даже не догадываясь о ней.
Я нервно осмотрелся вокруг. Не знаю, кого мне бы хотелось встретить меньше – ожившего зверя или того, кто его с такой легкостью унес в неизвестном направлении.
Собирался я в спешке, наплевав на боль в ноге. Воспаление прошло – и ладно. Нацепил на спину рюкзак, выдернул из шалаша самую надежную на вид палку и, безбожно хромая, как можно быстрее отправился подальше от места ночевки. По пути вытащил из кармана сушеную рыбу и принялся завтракать, то и дело настороженно оглядываясь на ходу. То еще зрелище, наверное.
За мной никто не гнался, меня никто не преследовал. Вокруг по-прежнему была полоса редколесья, с одной стороны которой ясно просматривалось море, а с другой – начинающиеся пески. Мне, кстати, показалось, что они потихоньку подбираются все ближе к берегу.
Целый день я как мог быстро хромал на запад, делая частые привалы, осматривая ногу и постоянно озираясь по сторонам. Но все было тихо и спокойно – только пески подкрадывались все ближе и ближе, тесня деревья. И лишь когда солнце почти коснулось краем горизонта, а на землю легли длинные вечерние тени, я дождался.
Издалека, с мест, которые я благоразумно покинул сегодня, донесся едва различимый жалобный вой. Вой тянулся и тянулся, становясь то громче, то тише, а я, слушающий его, замерев на одном месте, как статуя, чувствовал, что от ужаса шевелятся волосы на голове.
Вой внезапно резко оборвался. Я с минуту слушал тишину, прерываемую лишь криком беззаботных птиц где-то над морем. А затем вой послышался снова. И в этот раз послышалось в нем столько злорадства и вожделения, что я, не видя ничего перед собой, бросился бежать. Забыв про осторожность, забыв про ногу, желая одного – как можно дальше убраться от того, что находится там, у меня за спиной.
Минут пять я бежал сквозь лес, не думая ни о чем. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду… Затем под раненную ногу подвернулся корень и я от души пропахал носом землю.
Это немножко меня отрезвило. Куда я бегу, спрашивается? Уже почти ночь. Впереди – точно никаких убежищ не предвидится, более того, деревья вдали потихоньку сходят на нет, уступая место пескам. А мне бы опять найти дерево повыше и надеяться, что оно меня спасет от того, что может прийти.
Нервно прислушиваясь, я обшаривал взглядом ближайшие стволы, но все они казались мне низенькими и ненадежными. Высокие деревья, как я помнил, встречались совсем недавно… с полчаса назад.
Так же целеустремленно, как только что мчался вперед, я развернулся и отправился обратно. Где эти проклятые деревья…
Наконец, когда солнце уже наполовину скрылось из вида, а вокруг сгустился сумрак, я нашел понравившееся мне дерево. Высокий бук, практически без ветвей у земли.
Залезть на него, да еще и с больной ногой, было той еще задачей. Пришлось держаться за малейшие трещины в коре и то и дело использовать нож, цепляясь им за те участки, где руками схватиться было не за что.
Забравшись в первую более-менее удобную развилку, я принялся обустраиваться, исходя из задачи, что сегодня главное – это не свалиться ночью вниз. Запихнул в развилку рюкзак, уже мало заботясь о сохранности лежащих в нем книг, кое-как прикрепил его к одной из веток.. Затем уселся на него, прислонившись спиной к стволу, после чего принялся придумывать, как закрепить себя здесь с помощью куртки. В итоге пришлось развернуться, освободить рукава и накрепко обвязать их вокруг ветки. Получилось неудобно, но надежно.
Я поерзал немного на рюкзаке, устраиваясь поудобнее на жестких книгах, а потом затих, вглядываясь в наступающую темноту.
На небе потихоньку начали проступать звезды. Из-за деревьев доносился легкий шум прибоя. Где-то неподалеку пиликал свою заунывную песенку запоздалый сверчок. На соседнем дереве обосновалась какая-то крупная птица, цвиркающая время от времени что-то неодобрительное. Потихоньку, несмотря на неудобную позу, меня сморил сон.
Что меня разбудило, я так и не понял. Возможно, замолкший сверчок. Возможно – хлопанье крыльев улетающей птицы. Но в душе как-то сразу поселился неприятный холодок.
Я кинул взгляд на небо. Звезд уже почти не было видно – заслонили набежавшие тучи. Попытался рассмотреть что-то внизу – безуспешно. Землю скрывала непроглядная темнота. Прислушался.
Тишина. Не слышно неугомонного сверчка, не шелестит перьями на соседнем дереве недовольная птица. Даже шум прибоя стих, потерялся в темноте, превратившись в легкий незаметный шепот.
Можно послушать, как тревожно стучится сердце…
Вместо этого я аккуратно пошевелился, разминая затекшие ноги и нарушая торжественную тишину, царящую вокруг. В ответ откуда-то снизу донесся слабый то ли вздох, то ли стон, а тьма под моим деревом словно бы закрутилась в легком водовороте. Я вцепился в ветку и постарался даже не дышать.
Минуты шли. Напряженное рассматривание темноты ничего не дало – внизу все оставалось без изменений. Тем не менее, в моей душе с каждой секундой крепла уверенность, что под деревом кто-то есть. Или что-то.
Стоящая вокруг тишина все сильнее загоняла меня в объятия страха. В конце концов, если внизу кто-то есть, то он точно знает, что я здесь, на дереве. В этом плане иллюзий у меня не было.
– Эй… – мой голос прозвучал настолько одиноко и жалко, что стало еще страшнее. Внезапно нахлынуло ощущение абсолютного одиночества. До ближайших людей десятки миль по пескам и камням… Я один здесь, на этом темном берегу, совсем один…
Темнота не ответила. Промолчала, оставив меня корчиться в цепких лапах страха. Еще раз нарушать окружающее меня безмолвие я не осмелился. Просто всматривался во мглу до боли в глазах.
Сначала, устав от длительного напряжения, я не придал значения тому, что появилось внутри нее. Пара светлячков под деревом, достаточно обыденное явление… но не осенью!
Со лба скатилась капля холодного пота, когда я снова попытался найти их взглядом. Безуспешно.
– Ну, где же вы, – прошептал я себе под нос, лихорадочно водя взглядом и надеясь, что это действительно поздние светлячки.
Мерцающие желто-зеленые огоньки обнаружились совсем в другом месте. И опять парой. Померцали немного, позволяя себя рассмотреть и синхронно исчезли, заставляя меня покрыться мурашками. Какие, к демонам, светлячки. Под моим деревом было что-то неизвестное, превосходно скрывающееся и абсолютно бесшумное.
Я нашел в себе силы порадовался тому, что у меня хватило ума не бежать, сломя голову, вперед, в пески, а вернуться и поискать надежное место для ночлега.
Это была, наверное, самая долгая и страшная ночь в моей жизни. Где-то внизу, в темноте, скрывалось нечто. Скрывалось, иногда с издевкой демонстрируя мерцающие в темноте глаза и тут же пряча их, не давая следить за собой. Каждую секунду я ждал услышать звук царапающих кору когтей, предвещающих скорую встречу со смертью.
Но ничего не происходило. Никто не пытался наброситься на меня из кромешной тьмы, никто не старался залезть ко мне на дерево.
А затем снова застрекотал сверчок и я, поняв, что жизнь продолжается, позволил себе немного расслабиться. Темнота рассеивалась, уступая первым лучам восходящего солнца. Неподалеку защебетала ранняя птичка. И я, прислонившись к спасительной ветке, наконец заснул.
Глава 7.
Я снова брел по пескам, пугливо озираясь и подпрыгивая от малейшего шороха. Воспоминание о неизвестных подземных тварях было еще слишком свежо в моей памяти. Да и ночной гость не добавил приятных ощущений.
После того, как мне удалось поспать на своем насесте, ухватив несколько рассветных часов, прошел уже почти целый день. Сон несколько сгладил ночной страх, вдобавок, немного поразмышляв, я пришел к выводу, что гость, кем бы он ни был, не очень любит дневной свет – поэтому и не появляется в светлое время суток. А это значит, что мне нужно спускаться и как можно быстрее идти вперед, надеясь, что до заката отыщется новое убежище.
Вот я и шел, потихоньку подъедая по дороге скудные припасы. Полоска леса окончательно уступила место пустыне, которая теперь упиралась прямо в берег моря. Идти стало сложнее, но, в целом, терпимо – той жары, что сопровождала меня при бегстве из Хрустального, уже не было, подкрепиться было чем, в общем – благодать, а не переход. Еще бы нога не болела – было бы совсем хорошо.
Сначала я боялся, что ночной гость вернется и догонит меня. Но часы шли, а никто, кроме вездесущих морских птиц, за мной не следил. Затем, когда светило начало клониться к закату, я начал задумываться о приближающемся вечере. И мысли эти были не очень приятными – если я не найду в этих песках укрытия, ночевать мне придется в море. Лучше окоченеть, стоя по горло в уже холодной осенней воде, чем отправиться кому-то неизвестному на корм.
Но в море лезть мне, понятное дело, не хотелось, поэтому я все ускорял и ускорял темп, нагружая и без того ноющую ногу.
Увы, сумерки опустились на побережье, а ничего похожего на укрытие я так и не нашел, продолжая упорно топать по пескам и постоянно прислушиваясь.
Вокруг начла быстро сгущаться темнота, но ничего до сих пор не было слышно. Впрочем, это нервировало меня еще больше – воющий враг выдавал свое месторасположение, враг же молчащий мог прятаться за соседним пригорком, уже предвкушая момент, когда вонзит когти в мою плоть. Был, конечно, вариант, что меня уже никто не преследует, но я предпочел на это не рассчитывать.
Потихоньку снова начались небольшие барханы, идущие перпендикулярно берегу и заставлявшие меня яростно ругаться каждый раз, когда приходилось забираться на новый склон. Даже редкое зрелище начавшего светиться в темноте моря, открывавшееся с покоренных мной песчаных гребней, не трогало сердце – мне хотелось спать или же, хотя бы, просто лежать и отдыхать, но не ползать по пустыне.
В один из тех моментов, когда я пытался отдышаться, стоя на очередной вершине, мне и почудился легкий свет, идущий откуда-то из-за череды барханов.
С чего я решил, что там обязательно должен был оказаться лагерь ждущих меня с распростертыми объятиями охотников или торговцев – понятия не имею. В диких местах Пустоши люди стараются не привлекать к себе внимания и не разводят костров. Да и делать здесь им нечего. Это я, благодаря сложившимся обстоятельствам, тут гуляю, а нормальные торговцы с караванной дороги не сходят. Охотники же болтаются около знакомых им руин, а не исследуют пустые пески. В общем, голос разума нашептывал держаться подальше от этого света. Но был проигнорирован. И услышал я его только тогда, когда, преодолев наискосок несколько барханов, взобрался на очередной и отвесил челюсть от открывшегося зрелища.
По темной, едва освещаемой начавшими появляться звездами, пустыне шел караван. Призрачный караван.
Бесшумно ступая прозрачными копытами по песку, топали верблюды, нагруженные поклажей. Источая легкое молочно-белое свечение, двигались всадники. Скалили устрашающие клыки и заливались беззвучным лаем бегающие вокруг собаки.
Мертвая тишина, разливающийся по сторонам призрачный свет, призраки, идущие длинной вереницей, обоими концами теряющейся среди барханов… Я стоял, как последний дурак, на своей вершине и смотрел. Неудивительно, что одна из крутящихся вокруг каравана собак меня заметила. Миг – и штук пять огромных зверей уже беззвучно несутся ко мне, щерясь в радостном возбуждении.
Издалека совершенно не вовремя послышался заунывный вой, которого я ждал так долго. Дождался…
В минуты опасности, как оказалось, мои мозги думают заметно быстрее и лучше, нежели в спокойное время. За те двадцать секунд, что понадобились призрачным псам для того, чтобы взобраться на бархан, я успел выхватить нож и… нет, я не вспомнил древнее воинское искусство, позволяющее убивать призраков одним простым ножом. И ритуальное самоубийство я тоже совершать не стал.
За отпущенное мне время я успел сделать одно – с хрустом и треском распорол на груди куртку и рубашку, открывая взгляду призраков руну, полученную в развалинах около Хрустального. Затем выронил нож, пошире распахнул одежду и зажмурился, вознося страстную молитву небесам.
Секунда, другая, третья… Спустя полминуты я осмелился приоткрыть один глаз. Собак рядом со мной уже не было – они расслабленной походкой возвращались к бредущему по пустыне каравану. Я смахнул со лба холодный пот. Пронесло в очередной раз. И распоротая одежда – не особенно большая потеря на фоне этого.
А раз пронесло, то самое время вспомнить о подавшем голос преследователе и попробовать подружиться с встретившимся мне явлением. Ольд давным-давно отучил меня бесконечно долго бояться вещей, которые мне не угрожают. Да и к призракам я после сидения в развалинах относился уже без особого трепета – шастают вокруг, да и пусть.
Так что, решившись, я сделал несколько робких шагов в сторону вереницы верблюдов, внимательно смотря на поведение потусторонней живности. Никто не отреагировал – всем было на меня наплевать. Я осмелел и приблизился к каравану вплотную. Ближайший призрачный всадник повернул голову, смерил меня скучающим взглядом, а затем брезгливо отвернулся и продолжил путь. Мимо пробежала очередная громадная собака, не удостоив меня вниманием. Ну и отлично. Меня приняли пусть и не за своего, но точно не за предмет охоты, а большего и желать сложно. Чуть отстав, я нашел удобное местечко между двумя идущими друг за другом верблюдами и аккуратненько вклинился туда, на какое-то время став частью процессии.