В принципе, в Пустоши есть девять полноценных городов и городков, хаотично разбросанных и живущих каждый своей жизнью. Чернолесье – самый крупный и успешный, что и не удивительно – туда с одной стороны стекаются ценности и диковинки со всего полуострова, а с другой – богатые покупатели, готовые дорого за них платить ради того, чтобы потом получить во много раз больше уже в столицах континентальных государств.
Наш Хрустальный живет за счет проезжающих караванов. У нас, конечно, пытаются разводить буйволов, пытаются что-то находить в глубинах заброшенных городов, но все это – крохи, которые очень быстро оказываются в руках торговцев, везущих в город провизию. Нищий у нас город, в общем.
А вот Орлиный Утес, бывший когда-то лишь крохотным городком неподалеку от столицы бывшего Небесного королевства, занимавшего до войны весь наш полуостров, сейчас разросся до размеров полноценного города и является настоящим местом паломничества для искателей приключений всех мастей. Столица, Каххар, один из древнейших городов в мире, во время войны трижды переходила из рук в руки и до сих пор хранит в себе множество сокровищ, тайников, подземных складов. Но и ловушек, нечисти, нежити, призванных сущностей тоже хватает. Я бы и сам отправился в Орлиный Утес, если бы он не был на другой стороне полуострова, отделенный от меня сотнями миль недружелюбных земель.
На этом моменте я грустно хмыкнул. От Хрустального и до Золотого Треугольника-то добраться весьма сложно, а Утес еще дальше. Мне сейчас открыта дорога только в Дозорную башню – это еще один нищий поселок на караванном маршруте, ведущем в Чернолесье. Собственно, когда-то была просто дозорная башня, стоящая на холме, а потом ушлые люди понастроили постоялых дворов, трактиров и получилось маленькое поселение. В которое, кстати, ведет путь не только от нас, но и от того самого Золотого треугольника. Так что у них немного оживленнее все.
Еще, правда, можно отправиться в Янтарный – конечную точку караванного маршрута. Но это дикая глушь и добираться до нее нужно примерно столько же, сколько и до Утеса. Люди там все поголовно копают землю. С утра до ночи. Огромные ямы, овраги, шахты. А все для того, чтобы собрать тот самый янтарь, высоко ценящийся по всему миру. Правда, отдают его караванщикам они за бесценок, меняя на провизию, которой там днем с огнем не сыщешь.
Перебирая в голове населенные пункты полуострова, я грустил все больше и больше. Мне хотелось попасть в Золотой треугольник или в Орлиный Утес, но, похоже, топать придется все же в Янтарный. Во все остальные города нужно идти или через смертельно опасные земли, или через Дозорную башню. А там, я думаю, если у мага Шарана все в порядке с мозгами, меня опять будут ждать. Не верю я, что он, потратив столько усилий, не перекроет эту дорогу.
Собственно, в Янтарном меня тоже можно найти, но там как-то побольше людей, да и добираться туда сложнее. Может, надоест ему за мной охотиться и не полезет он на край полуострова.
Решено, отправлюсь в самый западный город Пустоши. Правда, сначала все равно нужно будет дойти до берега моря, оставив между собой и недоброжелателями пустыню. И раздобыть воды и еды. А уже потом пытаться выбраться на караванную дорогу, желательно, подальше от Хрустального. Проблема в том, что эта самая дорога не зря делает большую петлю, огибая обширную местность, где когда-то располагалось сразу несколько городов.
Наши местные охотники за древностями частенько ходят в эти города. Но все реже и реже возвращаются, а рассказывать о том, что же там внутри, вернувшиеся не особо спешат. Не знаю уж, почему – то ли сами не видели ничего, то ли конкурентов опасаются.
С трудом дождавшись вечера в своей песчаной могилке, я снова ушел в сон. По крайней мере, пока я спал, мне не хотелось есть и пить. Правда, мучили кошмары про призраков, от которых я старался убежать и никак не мог этого сделать.
Проснулся по традиции – не выспавшийся, злой, с ноющими мышцами, сухим ртом и потрескавшимися губами. Хотелось плюнуть на все и отправиться в путь сейчас же, но я опять пересилил себя и оставался в убежище до самого вечера. И лишь тогда, когда солнце ощутимо склонилось к горизонту, поднялся, отряхнул с себя пыль, песок, закинул на плечи рюкзак с заметно потяжелевшими за последние дни книгами… Пора в путь.
Первые шаги дались тяжело. Все тело протестовало против каких-то движений, намекая на то, что гораздо проще и приятнее остаться на месте и тихо умереть, не изводя себя лишними страданиями. Но потихоньку я все же втянулся. Шаг за шагом оставались позади. А до морского берега оставалось еще около сотни миль.
Когда на небе начали появляться звезды, я устало опустился на песок. Меня не радовали даже лошадиные следы, которые я недавно пересек и которые говорили о том, что я правильно сделал, проведя под камнем лишние сутки – меня действительно продолжали искать.
Я таким образом точно никуда не дойду. В голове уже мутилось от усталости и жажды, в каждом мускуле поселилась ноющая боль, желудок тоже недвусмысленно напоминал о себе.
Хорошо еще, что сейчас уже осень и нет летней жары, иначе я бы, наверное, не выбрался даже из-под того камня.
Пора было как-то думать о том, чтобы добыть хоть сколько-нибудь воды. В пустыне, в принципе, это тоже можно сделать. Главное – поймать ночные испарения, идущие от почвы.
Ямка в земле копалась тяжело и долго, но все же была выкопана. С помощью ножа и длинных витиеватых проклятий. Теперь ее нужно было накрыть чем-то, на чем осаждалась бы испарившаяся с земли влага. Подходила только кожаная куртка, так что на эту ночь я остался без теплой одежды. Еще нужна была емкость, в которую бы капала собравшаяся вода, но здесь я встал в тупик. У меня просто не было ничего подходящего. Некоторое время я даже думал вылить огненную жидкость из пузырька, но все же отказался от этой идеи. Слишком мала емкость, да и не очень хотелось пить воду с примесью алхимии. И терять чуть ли не единственное оставшееся оружие – тоже.
В итоге, побродив по окрестностям, я откопал в песке плоский камень с небольшим углублением на одной из сторон. Надеюсь, получится.
Камень улегся внутри выкопанной ямки, куртка накрыла ее. Пришлось прижать края другими камешками и в центр тоже положить маленький булыжник – чтобы куртка прогнулась над лежащим внизу камнем и вода, осаждающаяся на коже, стекала бы прямо в углубление.
Ночь была наполнена холодом и страданиями. Не помогали ни книги, ни намотанный на тело рюкзак, ничего. Единственным утешением была лишь надежда на то, что с такими переменами температуры моя ловушка для воды точно что-то, да соберет.
Утро я встретил в радостном лихорадочном возбуждении и тотчас же пополз проверять водосборник. Аккуратно снял куртку и, к своей несказанной радости, обнаружил маленькую лужицу жидкости, скопившуюся в каменном углублении. Утолить мою жажду эти крохи точно не могли, но они все же давали шанс на жизнь.
Вообще, по пустыне следовало бы передвигаться ночью, чтобы не ловить на себе лучи теплого солнца, но каждую ночь теперь я буду собирать воду, так что идти придется все равно днем.
Камень я, после продолжительных колебаний, все же засунул в рюкзак. Да, дополнительная тяжесть, но откуда я знаю, попадется ли мне такой удобный булыжник в дальнейшем.
Этот день полностью напоминал предыдущий, за исключением того, что теперь я шел практически только по песку – каменистые или покрытые землей участки встречались все реже. Ну и еще я изо всех сил осматривался по сторонам, пытаясь найти хоть какую-то живность, которую можно было бы съесть. Один раз увидел огромного, с ладонь размером, черного скорпиона, закидал его бесценными книгами из рюкзака. Попал только с третьего раза.
Дохлый скорпион вызывал какие угодно чувства, кроме желания его съесть. Глянцевый, страшный, покрытый жесткими волосками.
В конце концов, хрустя, давясь скорлупой и отчаянно сражаясь с тошнотой, я его все же съел. И стал высматривать следующего, потому что голод, чуть отступив, вернулся с удвоенной силой, не говоря о том, что одного скорпиона истощенному организму явно мало.
Несколько раз неподалеку виднелись пустынные прыгуны, но на них я даже не обращал внимания – шансов поймать такую шуструю добычу у меня не было.
Вечер застал меня уже на самом краю настоящей песчаной пустыни. Впереди до горизонта простирались изогнутые холмы барханов, а где-то там, за ними, меня ждало море. Еще миль пятьдесят-шестьдесят. Всего-то.
На найденном земляном участке была выкопана очередная ямка и расставлен водосборник. Сочный и упитанный скорпион немного отодвинул жажду, но она никуда до конца не делась, продолжая скручивать внутренности в узлы и заставляя мечтать о реках, озерах, прудах, оазисах… А еще о скорпионах, крысах, змеях и прыгунах – есть хотелось не меньше, чем пить.
Интересно, будет ли хоть какая-то живность в песках, через которые мне предстоит идти завтра…
Глава 5.
Глоток воды проскользнул между потрескавшихся губ, слегка смочил рот и оказавшись в горле, мгновенно там исчез, впитался без остатка. Второй, который я немного подержал во рту, прежде чем проглотить, добрался лишь чуть-чуть дальше.
На этом вода закончилась.
Облизав камень, я решительно, хоть и с неким сожалением, отбросил его. Предстоял переход по пескам и таскать на себе лишние несколько килограммов было бы не самым лучшим решением.
Собрался с духом, постоял немного на последнем твердом участке почвы, почесывая спутанные грязные волосы. Тяжко вздохнул и отправился в путь. Насколько мне помнилось, по пустыне лучше всего идти по верхушкам барханов. Вот туда, на гребень первого песчаного холма, я и направил свои стопы.
Идти было неприятно и тяжело. Ноги проваливались в мелкий красноватый песок, измученное тело с трудом лезло по крутому склону. На самом верху, правда, двигаться стало чуть полегче.
Так и начался мой великий поход.
Я полз по гребням барханов, как улитка по клею. Оступался, падал. Один раз, упав, катился до самой подошвы, вздымая по пути кучи песка. Ничего, отлежался и пошел дальше. Вдобавок ко всем трудностям, приходилось постоянно следить за направлением – песчаные великаны то и дело изгибались, уводя меня в сторону и сбивая с дороги. Хорошо еще, что солнце исправно ползло над головой, показывая, в какую сторону нужно идти. И очень хорошо, что солнце было спокойным, осенним – летнего зноя я бы точно не выдержал, так и остался бы где-то там лежать безымянным скелетом.
Вокруг, между тем, простирались совершенно безжизненные места. Куда ни посмотри, везде только песчаные холмы, закрывающие собой горизонт. С вершин особенно крупных барханов можно было иногда рассмотреть вожделенную сине-зеленую полоску далеко на юге, но до нее было еще идти и идти.
Легкие перемены начались лишь ближе к вечеру, когда мной, по скромным подсчетам, было пройдено миль двадцать. Барханы становились заметно ниже. Между ними потихоньку снова начали появляться участки твердой земли. И, о чудо, на этих участках время от времени даже проглядывала какая-то пожухлая трава!
Мне не верилось, что я прошел все пески насквозь. Слишком рано. Скорее, просто небольшое разнообразие в местности. Но разнообразие приятное – я даже увидел маленького прыгуна, настороженно рассматривающего меня с безопасного расстояния.
Впрочем, радоваться переменам мне было уже невмоготу. Я даже толком не сумел расстроиться из-за оставленного камня для сбора воды – просто рухнул на облюбованный участок земли и отключился.
Как нетрудно догадаться, проснулся я глубокой ночью от того, что мне стало дико холодно. Начал ворочаться, пытаясь разместиться как-то поудобнее, но тут под левым боком что-то зашевелилось и послышалось негодующее шипение. Я, еще даже не проснувшись до конца, замер.
Шипение стихло, но что-то определенно продолжало отлеживаться у меня под боком. Что-то – скорее всего, змея, но, может быть, пустынная ящерица, наподобие той, что держал учитель. Они тоже шипят иногда.
Будь я уверен, что рядом со мной ящерица – не раздумывая, попробовал бы ее схватить. Ящерицы вполне съедобны. Но вот в том случае, если рядом со мной ядовитая змея, тот же пустынный гар, то попытки его поймать стали бы последним, что было в моей короткой жизни.
Пришлось некоторое время лежать и смотреть в небо, пока неизвестная гадина грелась о мой бок, не подавая больше признаков жизни.
Наконец, луна, показавшаяся из-за барханов, осветила местность достаточно, чтобы я решился что-то сделать. А именно – резко перекатиться в сторону, подальше от своего сегодняшнего соседа.
Опять послышалось гневное шипение и в тусклом лунном свете я рассмотрел неясный комок, напоминающий бухту толстой веревки. Точно змея. Непонятно только – безобидный песчаный удав или же тот самый смертоносный гар. Или еще кто-то.
Комок медленно размотался и длинное змеиное тело заскользило прочь.
– Нет-нет-нет, – пробормотал я себе под нос хриплым каркающим голосом. Большая и толстая змея – это замечательная пища, посланная мне сегодня добрыми богами пустыни. Огромная глупость – упустить ее теперь.
Подхватив рюкзак и вытащив нож, я бросился вслед за уползающей рептилией. Впереди послышалось раздраженное шипение. Я остановился, напрягая глаза. Получить неожиданный укус мне хотелось меньше всего.
Началась веселая игра в догонялки. Приблизиться к змее я боялся. Кинуть в нее чем-нибудь просто не мог – камней поблизости не наблюдалось. Упускать – не хотел. Змея, в свою очередь, пыталась от меня смыться, но при случае напоминала, что может и укусить.
Мы петляли по скудно освещенной луной местности, наверное, с час. Я про себя решил, что дождусь рассвета, а затем, когда буду лучше видеть, попробую прихватить гадину с помощью рюкзака и ножа. Но развязка наступила быстрее. Змее подвернулась нора прыгуна и она, радостно шипя, скользнула в нее.
Я разглядел, что происходит, только когда на поверхности осталась лишь треть рептилии и, ведомый отчаянием, бросился вперед, чудом успев ухватить ее за хвост. Их норы донеслось очередное приглушенное шипение и хвост задергался, как бешеный. Сильная тварь. Пришлось положить нож рядом и вытаскивать змею обоими руками. Шипение усилилось.
Когда уже больше половины змеи оказалось снаружи, дело пошло неожиданно быстро – противник перестал сопротивляться и жаждал поскорее познакомиться со мной лично. Вовремя сообразив это, я шустро закрыл отверстие норы сапогом, безжалостно передавив змеиное тело, а затем, подхватив нож, двумя ударами отсек ту часть, что была снаружи.
После чего очень шустро отскочил на несколько шагов в сторону. Еда уже никуда от меня не убежит, а подставляться под случайный укус, если гадина каким-то образом выберется наружу, мне не хотелось.
Несколько минут змеиное тело билось и извивалось около норы, смутно различимое мной в темноте, затем затихло и я осмелился вернуться. Добыча в самом толстом месте достигала толщины моего запястья, а длиной была, пожалуй, локтя в три. Не такая уж и большая, как мне изначально показалось.
Второй кусок, остался в норе и я предпочел забыть про него.
Был огромный соблазн съесть змею сразу же, но здравый смысл все же победил. Лучше уже при свете солнца аккуратно выпотрошить добычу, а заодно и поискать вокруг – вдруг найдется какое-нибудь топливо, из которого можно будет сделать костер. Хотя после скорпиона я и не испытывал никаких душевных терзаний при мысли о том, что змею нужно будет съесть сырой.
Положив тушку рядом и для верности придавив ее рюкзаком, чтобы кто-нибудь не уволок, я снова заснул. В этот раз мне снились вареные, жареные, тушеные змеи. Змеи с острыми пряностями, змеи копченые с дымком. Змеи, запеченные в собственном соку, шашлык из змеиного мяса…
А пробуждение, впервые за несколько дней, вызвало вопль радости. Потому что, открыв глаза, первое, что я увидел – это двух вальяжных верблюдов, пьющих из какой-то мутной лужи в паре сотен шагов от меня. Я спасен! Даже ночная добыча не казалась мне настолько желанной, как эта грязная и, наверняка, загаженная лужа.
Хрипя от счастья, я побежал к верблюдам. Споткнулся, пополз некоторое время на четвереньках, снова поднялся… Те, обалдев от зрелища, некоторое время удивленными глазами смотрели на меня, а затем, проревев в мой адрес что-то нехорошее, бросились в противоположную сторону. Я, продолжая бежать, пожирал их полными вожделения глазами. Сколько мяса…
Все произошло, когда верблюды соскочили с твердой земли на песок. Первый успел сделать с десяток прыжков, когда поверхность словно провалилась под ним. Животное, мгновенно затянутое в образовавшуюся песчаную воронку, взревело столь жалобно и печально, что я застыл на месте, как вкопанный.
Несколько секунд верблюд бился в яме, затем вверх взметнулось нечто, напоминающее щупальца, захлестнуло его со всех сторон и, помедлив мгновение, рывком утащило вниз, прямо в песчаные глубины. Над пустыней пронесся последний отчаянный вопль и все стихло. Осталась лишь небольшое углубление в песке.
Второй верблюд оказался более удачливым. Увидев, что творится с товарищем, он также взревел от ужаса, а затем резво выскочил обратно на твердую землю. Отбежал немного и остановился, смотря то на меня, то на песок испуганными глазами.
Я делал примерно то же самое. Мне даже на время расхотелось пить. Что только что здесь произошло? О подобном мне не рассказывал Ольд, ничего такого не было и в речах охотников, возвращающихся из пустыни.
С неприятным холодком, пробежавшим по спине, я подумал, что, возможно, никто просто не выживал прежде после встречи с этим явлением.
Песок неподалеку от места гибели верблюда зашевелился. Я шлепнулся пузом на землю и притаился, делая вид, что меня здесь нет, уцелевший верблюд просто отбежал еще немного подальше. Но ничего страшного не произошло. Лишь песчинки продолжали двигаться, все ближе и ближе. К счастью, песок уступил место твердой земле и движение закончилось. Затем, через пару минут, снова продолжилось. На этот раз – чуть в стороне. Создавалось полное ощущение, что под песчаным покрывалом движется нечто живое. И громадное. Змея, червь, гусеница…
Я нервно осмотрелся вокруг. Участок земли, на котором находились мы с верблюдом, находился в небольшой низине между небольшими песчаными возвышениями и был весьма обширным. Если еще учесть, что я по этой самой земле полночи бегал, то он даже больше, чем мне кажется. Неведомая тварь, похоже, на землю не выбирается – не зря же верблюд перестал бояться. Вон, снова пить отправился, не обращая на меня особого внимания.