После того как дозор отъехал достаточно далеко, прусс посмотрел на ляха. Тот понял, что за этим последует, и опустил взгляд к воде. Она была темновато-прозрачной. Было видно, как на дне возле сапог шевелятся косматые водоросли. Потом внезапно стало темно. Боли лях не почувствовал.
Дилинг подхватил его и вытащил на берег. Прислушался. В лесу было тихо. Он вернулся за лошадьми. Свою привязал тут же, на берегу, а ту, на которой приехал лях, отвел подальше за деревья и, просунув уздечку под лежавшее бревно, подтянул морду лошади к земле. Затем перерезал ей горло. Лошадь дернулась, пытаясь освободиться, но силы быстро оставили ее, передние ноги подкосились, и она упала сначала на колени, а потом завалилась боком. Дилинг обтер нож о шкуру и подставил ладони под бившую из шеи горячую струю. Он пил и пил, пока не почувствовал, что желудок полон кровью. Тогда вытер о лошадь руки и снял с нее сбрую.
Глава 26
К Леху Белому его привели после полудня.
- Ну, - спросил князь. - Что такого важного ты хотел сообщить мне, язычник?
- Твой брат, князь мазовецкий Конрад, вошел в сговор со Святополком и Верховным Жрецом пруссов с тем, чтобы выманить тебя из Кракова и погубить в этих лесах, а земли твои предать мечу и огню.
- Ты что такое говоришь, поганый? С этим ты шел ко мне, думая, что я поверю? И как посмел ты при мне нести хулу на единокровного моего брата?
- Верь мне, князь, ведь я и есть тот человек, которого послали, чтобы убить тебя.
- Кто послал?
- Крива. А за твою голову Конрад обещал навечно отказаться от претензий на Палве и отдать на разграбление часть твоих владений. Пруссы выступят, как только получат известие о твоей смерти.
Лех задумался. Его и самого уже начинало тревожить затянувшееся ожидание. От Конрада, как это ни странно, не поступало никаких известий. А ведь до Плоцка было рукой подать. Лех послал к нему гонцов с запросом - отчего, мол, тянет с выступлением? Но те почему-то не вернулись в срок. Конрад с детства отличался завистливым и склочным нравом, с возрастом его характер не выправился и особой любви друг к другу братья не питали, но чтобы тот замыслил братоубийство? Такого Леху и в голову не могло прийти. Все же сыновья они одного отца и одной матери, крестились в одной церкви…
- Я тебе не верю, - сказал Лех. - А послал тебя ваш колдун скорее для того, чтобы посеять раздор между мной и братом.
- Я знал, что ты так скажешь, - ответил Дилинг. - А как ты объяснишь, что мне известно место вашей с Конрадом встречи? Ведь ты только вчера сюда пришел, не так ли?
- Ну, этим ты, язычник, никого не удивишь. Все знают, что у вас звериный нюх.
- В этот раз он не понадобился. У меня был проводник из ляхов, от Конрада.
- Был? И где же он теперь?
- Рядом. Прикажи своим людям сходить к большой липе, что стоит на откосе над рекой.
- Проверьте, - распорядился Лех. - А тебе я советую рассказать все, как есть на самом деле, а не сказку, придуманную колдуном. Да поскорее, пока за тебя не взялись мои мастера по дознанию. Они у меня знатоки своего дела.
- Я тебе, князь, все по совести рассказал. Другого ответа не будет.
Когда принесли ляха с вывернутой назад головой, князь рассмеялся:
- Что это? Тот, кто сможет подтвердить твои слова? Из него уже вздоха не выжмешь. Однако ты не так уж и хитер, а, гот? Не удалось тебе убедить меня мертвецом. Попробуй теперь уговорить моих мастеров.
- Если б я не свернул ему шею, - сказал Дилинг, - возможно, он это проделал бы уже с тобой.
- Уберите его, - отмахнулся Лех. - И этого тоже…
- Такова твоя благодарность, князь? Погоди, спохватишься, да поздно будет!
Прусса увели, а Леху вспомнился его загадочный сон. "Что, если гот говорит правду?" - подумал он. Если вдуматься, то от Конрада можно любой пакости ждать. И гонцы куда-то подевались. Все одно к одному складывается так, что впору поверить язычнику.
Пришел один из палачей.
- Чем прикажешь испытать прусса, князь? Огнем или дыбой?
- Вы его очень-то не увечьте, - сказал Лех. - Он еще пригодится. Прижгите так, для порядка, может, чего нового скажет. А не скажет, оставьте. Изуродовать мы его всегда успеем.
- Ничего вы от него не добьетесь, - сказал Говорек, воевода, наиболее приближенный к Леху. - Я этот народ знаю. Для них мучения или смерть от руки врага то же, что для нас милость Божья. Врет он, нет ли - нам все равно не узнать.
- Посмотрим. Иди, иди! - замахал Лех руками на ката.
Потерявшего сознание Дилинга отволокли в один из шатров и поставили охрану. Очнулся он уже ночью.
Живот горел так, будто раскаленный прут, которым ему прижигали кожу, вошел внутрь и там остался, обугливая внутренности. Но кости были целы, а выпитая днем кровь давала уверенность, что Дилинг сумеет быстро восстановиться. Очень хотелось пить, да и ожоги нужно было присыпать золой, но Дилинг счел, что лучше будет, если его оставят в покое до утра, и не стал объявляться. Он пошарил руками вокруг, нашел свою куртку и в ее складках сухие скорлупки моке - "сон-травы". Сунул в рот сначала половину запаса, но потом подумал, что при такой боли эта доза может не сработать, и высыпал все остальное. Пожевал, прислушиваясь к звукам снаружи шатра, и вскоре уснул.
Утром его разбудили. Лицо Леха, и без того бледное, посерело. Приближенные к нему рыцари были озабочены. Все посмотрели на Дилинга, когда его ввели. "Началось…" - подумал Дилинг.
- Я узнал, что Конрад убил моих послов, - сказал князь. - Теперь я думаю, что в твоих словах была истина.
- А как быть с этим? - спросил Дилинг, задирая нижнюю рубаху. Живот его был испещрен вспухшими багровыми рубцами. Они еще не успели затянуться корочкой и сочились сукровицей.
Лех поморщился:
- Ты должен быть благодарен мне. Тебе оставили жизнь и не искалечили. Могло ведь быть и по-другому.
- Я запомню твое великодушие, князь, - сказал Дилинг.
Лех пытливо посмотрел на него, но по бесстрастному лицу прусса нельзя было что-либо прочесть. Он ворчливо сказал:
- Не пойму, ты дерзок от безрассудной смелости или это очередная готская хитрость? Запомни, прусс, если ты затеял со мной игру, мои мастера вынут твою паршивую душонку, если она у тебя есть, по кусочку.
Дилинг промолчал.
- Итак, чего ты хочешь? - спросил Лех.
- Я спас тебе жизнь, это дорого стоит, - начал Дилинг.
- Чего же ты требуешь? - перебил его Лех.
- Службы. Я мог стать вождем, но Крива добился, чтобы мой род изгнал меня. Я странствовал восемь лет, а когда вернулся домой, Крива отнял у меня жену и убил друга. Я не хочу возвращаться в Пруссию, потому и пришел к тебе. Я славный воин, и ты очень скоро убедишься в этом, если возьмешь к себе на службу.
- И ты не просишь вознаграждения сразу?
- Я воин. Все, что мне нужно, я заберу в бою.
- Твои слова мне нравятся. Положим, я возьму тебя, согласен ли ты окреститься?
- Нет.
- Почему?
- Я прусс. Таким уж уродился и вряд ли изменюсь, если повешу на себя крест.
Лех помолчал, с любопытством разглядывая Дилинга, потом сказал:
- А знаешь, прусс, если б ты мне сейчас ответил утвердительно, я бы тебе не поверил. Хорошо, я принял решение. Завтра мы выступаем на Плоцк. Ты пойдешь впереди вместе с моими лучшими рыцарями. Посмотрим, каков ты в деле. А после поговорим о службе. Ты свободен. Но не думай, что тебе удастся бежать, за тобой будут присматривать.
- Сегодня, - сказал Дилинг.
- Что?
- Выступать на Плоцк нужно сегодня.
- Так… - протянул Лех. - Вот теперь я вижу, что ты знаешь гораздо больше, чем сказал мне.
- Я сказал все, что знал. Только ты плохо слушал, князь. Я говорил, что твой брат в союзе с пруссами и поморянами. Но если пруссы должны двинуться на юг после того, как узнают о твоей кончине, то Святополк вряд ли станет ждать. Я думаю, он уже идет и будет здесь если не сегодня, то завтра.
Князь задумчиво уставился в узор ковра под ногами.
- Похоже на то, - сказал он после раздумий. - Конрад не осмелился бы убить моих гонцов, если б не был уверен, что это сойдет ему с рук. Видно, он действительно рассчитывает на чью-то помощь. Ну что ж, милый братец, значит, пришла пора окончательных расчетов.
- Выходим не медля. Говорек, трубить "поход", - приказал Лех.
Глава 27
Лех Белый не дошел до Плоцка. В районе Бреста Куявского его нагнали отряды Святополка и с ходу, не дав краковцам возможности развернуться, ударили в тыл и разметали обозы.
Удар был настолько неожиданным, что в первые мгновения обескураженный Лех в панике принялся отдавать самые нелепые приказы. Так, он распорядился выстроить повозки для обороны, хотя видел, что большая их часть уже уничтожена, а остальные в беспорядке разбросаны. Он кричал, призывая под свои флаги рыцарей, не замечая, что хоругви втоптаны в грязь бесцельно метавшимися воинами. Те пытались спастись от окружения поморянами. Лишенный поддержки, Лех, как простой воин, сражался, размахивая мечом направо и налево, пока под ним, вспоротая ловким ударом, не рухнула лошадь. Какой-то пехотинец занес над Лехом топор.
- Я князь! Князь! - закричал Лех, сдергивая шлем.
Крик этот, казалось бы, абсолютно бессмысленный, все же оказал свое действие. Пехотинец отступил, опуская оружие, и тут же пал сам, сраженный мечом Дилинга.
Лех вскочил в седло приведенной пруссом лошади.
- Бежим! - сказал Дилинг. - Ты уже не спасешь свое войско, спаси хотя бы голову.
В отчаянии Лех окинул взглядом поле битвы. Повсюду поморяне гонялись за бросившимися врассыпную краковцами. Прусс был прав, их уже ничто не могло спасти.
"В Гнезно!.. - мелькало в голове Леха под стук копыт. - Собрать горожан… Поднять Великую Польшу… Связаться с русскими. Романовичи помогут… Покарать изменников!"
Он так и не узнает, что зять Святополка Владислав Одонич уже выбил из Гнезно Владислава Великого и погнал его в сторону Познани, а князья Романовичи, бывшие до сих пор союзниками обоих братьев Казимировичей, решили принять сторону одного из них и уже бесчинствуют в пылающем Кракове. Не узнает, потому что в планы его спасителя-прусса не входило длинное путешествие.
У какого-то ручья они спешились, чтобы передохнуть. Дилинг напился коричневой от листьев воды, потом вымыл руки и вытер их о штаны.
- Ты спас мне жизнь, - сказал ему Лех.
Прусс не ответил.
- Как тебя зовут, гот?
- Дилинг, из рода Выдры.
Лех усмехнулся:
- У нас считается, что человек произошел от человека, а не от зверя. Но все равно, я запомню твое имя.
- Ага, - кивнул Дилинг.
Лех сидел, привалившись к березе, а прусс стоял перед ним.
- Садись, - сказал Лех. - Отныне я разрешаю тебе сидеть при мне. А доберемся до Гнезно - я посвящу тебя в рыцари.
- Мне это не нужно, - сказал Дилинг. - Да и ты уже не доберешься до Гнезно.
- Разве мы поехали не в ту сторону?
- Мы уже приехали, князь. Я ведь говорил, что должен убить тебя.
- Да, но ведь ты не сделал этого. Садись же!
- Я это сделаю сейчас.
Только тут Лех заметил, что прусс держит руку на рукоятке кинжала. Тот еще был у него в ножнах, но само положение руки вызвало у князя прилив холодной тошноты. Он потянулся за мечом, одновременно заметив, как внимательно прусс следит за его движениями.
- Ты что это вздумал? - спросил Лех, поднимаясь с земли.
- Молись, князь, не теряй времени, - сказал Дилинг.
Лех уже встал на ноги и почувствовал себя увереннее.
- Ах ты быдло!.. - рявкнул он.
Вытащить меч князь успел только до половины. Длинное лезвие кинжала вошло ему в голову снизу вверх точно под мочкой левого уха, и он рухнул без единого звука и вздоха.
Дилинг снял с его пальца печать с орлом и спрягал в кожаный кошелек на груди. Потом обтер кинжал пучком травы и занялся разоблачением князя. Доспехи были добротны и богаты. Вместо кольчуги - склепанный из тонких чешуек гибкий панцирь с наплечниками в виде львиных морд. Меч был непривычно длинен для Дилинга, но хорошей работы и стоил прилично. Его он тоже взял. Щит же - массивный, украшенный кованым гербом, неудобный и слишком заметный - он положил на тело князя. Теперь ляхи по крайней мере по щиту узнают его.
Погрузив добычу на лошадь Jlexa, Дилинг неторопливо отправился на север.
Глава 28
Бросившись в погоню за краковцами, Святополк был вынужден тут же ее прекратить. Объявился один из оставленных для защиты Сартавицы рыцарей и, еле ворочая языком от усталости, сказал, что в замке пруссы.
- Какие пруссы?! - изумился еще разгоряченный схваткой Святополк. - Ты что плетешь, идиот?!
- Не знаю какие, князь… С рогами. Ночью они как-то прокрались в замок…
"Пруссы с рогами… Пьяный он, что ли?" - мелькнуло у Святополка. Он хотел накричать на рыцаря, стоявшего перед ним в исподней рубахе, но вдруг до него начало доходить то, о чем он до сих пор старался не думать. Крива, Великий коварный Жрец, проклятый колдун, лучшего случая для мести Святополку за заигрывания с добринцами и не мог найти. И ему, Святополку, опытнейшему воеводе, следовало бы подумать об этом раньше, до того, как опьяненный возможностью разделаться со своим бывшим господином, он бросился на юг и обнажил спину. Как мог он, старый матерый зубр, так легко попасться в простейшую ловушку?!
Спешно, даже не взглянув на добро в обозах краковцев, Святополк собрал воинов и помчался к своим владениям.
"Пруссы в Поморье! Один Бог знает, что они могут там натворить!" - думал он.
Успели пруссы гораздо больше, чем даже мог предположить Святополк. Разграбив Дантек и стерев с лица земли монастырь Оливы вместе с его обитателями - монахами-рыцарями добринского ордена, пруссы направились на юг, быстро занимая города и поселки вверх по течению Вислы. К тому времени, когда их встретил Святополк, они уже перешли границу Поморья, вторглись в княжества Великой Польши и взяли Накло и Вышеград. Святополк, между прочим, смог убедиться, что их рога не приснились нерадивому воину.
Два войска стояли друг против друга в долине между холмами южнее пылавшей Быдгощи. Впереди пруссов гарцевал на вороном жеребце витинг в шлеме с рогами по бокам. Святополк высоко поднял свое копье и демонстративно воткнул его в землю. Прусс помедлил, потом отделился от своих и поскакал к поморянам. Святополк тут же послал коня навстречу.
Когда прусс подъехал настолько, что можно было разглядеть его лицо, Святополк увидел у него на шлеме бивни вепря и узнал знак одного из самых знаменитых родов самбов, поставлявшего Криве воинов для охраны и специальных заданий. Участие этих витингов в походе указывало на серьезность намерений Кривы. Святополк поблагодарил всех богов, каких знал, за то, что они дали ему благоразумие не ввязаться в драку с пруссами.
У самба было изуродовано вертикальным шрамом лицо, отчего оно казалось оскаленным в злой усмешке.
- Ну что, князь, как будем биться? - весело спросил самб.
- Да это уж - как придется… Вы зачем мои земли пожгли?
- А ты зачем к нам монахов засылал?
- Я их не посылал. У них на то свои господа имеются.
- Нам это без разницы. На твоих землях они себе и кров, и прокорм нашли, тебе отвечать.
Святополк окинул взглядом ряды пруссов. С виду их было меньше, чем поморян. Но князь знал этих воинов, не ведавших ни страха, ни разума в битве, и одной только яростью наводивших ужас на противника. А сколько у него найдется рыцарей, готовых достойно встретиться с самбами? Полтора, два десятка. Остальные разбегутся.
- Мы можем разойтись и мирно, - сказал Святополк.
- Это как же? - усмехнулся самб.
Святополк сделал вид, что не заметил иронии и сказал:
- Вы платите мне пятьсот марок за ущерб, а я пропускаю вас к ляхам.
Самб рассмеялся. Лицо его и впрямь стало походить на рыло оскалившегося кабана. Святополк стиснул зубы, чтобы не разразиться бранью.
- Хорошо, - буркнул он. - Триста марок.
- А может, так, - продолжая смеяться, сказал Вепрь. - Ты платишь нам пятьсот марок, а мы пропускаем тебя в Поморье? Или твоя голова дешевле, князь?
- Да ты, дикарь, знаешь ли, с кем разговариваешь? - не выдержал Святополк. - Перед тобой князь!
Самб разом перестал смеяться и злобно посмотрел на Святополка.
- А ты, капитан Дантека, знаешь ли, что перед тобой вождь Вепря?
Святополк видел, что самб еле сдерживается, чтобы не пустить в ход меч. "А ведь мне его, пожалуй, не осилить", - быстро подумал князь.
- Ты оглянись, воевода, - презрительно сказал Вепрь. - Тебе ли сейчас торговаться?
Святополк повернулся, и у него захватило дух. Всюду, сколько хватало глаз, и в долине, и на склонах холмов были пруссы. Поморяне жались испуганным стадом.
- Что, князь, будем биться или заплатишь откупные? - прервал его оцепенение самб.
- Заплачу, - сказал Святополк, не сводя глаз с пруссов.
Он впервые видел их в таком количестве. По знакам на треугольных кожаных флажках князь определил, что среди них были не только самбы, но и более знакомые ему роды вармов и помезан. И тут, когда он подумал о том, что на этот раз пруссы надолго отобьют охоту ляхам соваться к ним со своими крестоносцами, ему пришла в голову блестящая мысль.
- Я заплачу откупные, но потом, после похода.
- Ты пойдешь с нами?
- Пятьсот марок с моей добычи - ваши.
- Счастливой охоты! - усмехнулся Вепрь.
- Счастливой охоты! - по прусскому обычаю пожелал самбу и Святополк.
Они разъехались к своим дружинам. Воины поморян, радостно возбужденные оттого, что удалось избежать поголовного истребления и даже выгадать удачный поход к полякам, смешались с прусскими витингами.
Святополк ехал рядом с Вепрем. Они обсуждали предстоящее взятие Гнезно, а прямо им навстречу, держа в поводу вторую лошадь с поклажей, ехал прусс. Святополк определил это по куртке с нашитыми пластинами из шкуры тура. Странно было уже то, что прусс ехал в обратную общему движению сторону. Но еще более удивительно, что прусские воины почтительно уступали ему дорогу, образуя живой коридор, беспрепятственно обтекавший витинга с обеих сторон. Вепрь, заметив прусса, оборвал разговор и остановился. Встал и Святополк.
- Поезжай, - сказал ему самб. - Я догоню тебя.
Минуя странного прусса, Святополк попытался угадать в нем приметы власти, но тот был явно из простых воинов. Только небольшой кожаный медальон с тиснеными рунами, в которых князь не разбирался, отличал его от других витингов.
Вскоре Вепрь догнал Святополка. По тому, что самб вдруг удивил его знанием подробностей битвы поморян с краковцами, князь догадался, что встретили они одного из лазутчиков Кривы.
- Лех Белый отправился сегодня в Страну предков, - добавил вождь Вепря.
Святополк какое-то время переваривал новость, а потом воскликнул:
- Пятьдесят марок тому, кто это сделал!