- У крика древнейших семейств, Койя, есть еще одно нехорошее свойство. Он заразителен. Действует, правда, только на тех, в чьих жилах течет кровь наша или Эсилей, но противоядия от этой заразы нет. Если один дар Кауда начинает кричать над своим избранником (я предпочел бы это слово, Хару, а не жертва или добыча), то при сем присутствующие Кауда (и говорят, что Эсили тоже - я лично не проверял) теряют контроль над собой. Только тогда они выбирают уже не предназначенную им природой. хмм. добычу, а бросаются, не разбирая, на любого, кто рядом. Или под любого, кто рядом. Хороши бы мы были, если бы позволили молодым Дар-Эсилям, случившимся под трибунами, выставить себя в таком свете.
- То есть они бы кинулись. - Койя остановилась, но заставила себя договорить. - Прилюдно, на первых попавшихся.
- Койя, позволь я буду жестоким. Кинулись бы. Сорвали одежду. Это было бы изнасилование почище, чем. ты понимаешь, кого я имею в виду.
Ему показалось, или Койя вздрогнула всем телом? И Меери потянул его за край безрукавки: не надо, брат, хватит.
- Я не верю. Не верю вам, лорд Рейвен. Это невообразимо: Меери поднимает Китти на руки и…
- И теряет человеческий облик. А вслед за ним, скорее всего, и все находящиеся вокруг дары Эсиля. И, вероятно, я, муж вашей сестры, моя леди. Я ведь ее не трансформировал.
- Он говорит правду, Койя, - вставил лорд Хару. - Только нам с тобой от этой правды не легче. Наверное, тебе лучше было б не знать, кто будет расхаживать через три года у нас по замку. Они ведь поселятся с нами, лорд Рейвен? Я никогда не позволю, чтоб Китти.
В ответ раздался сухой смешок.
- Через три года Китти будет совершеннолетним. И сам решит, где они будут расхаживать. Смею заметить, лорд Хару, что данное слово по отношению к Вашему замку, учитывая его размеры, выглядит несколько неуместным. Меери, надеюсь, у тебя хватит ума объяснить своему будущему мужу, в какой из твердынь дариата Кауда хотела бы расхаживать его деле?
- Уж как-нибудь разберемся.
- Королева в вас еще не наигралась, учтите это, - Рейвен окончательно перешел на деловой тон. - Она, в отличие от леди Койи, прекрасно знает историю и будет настаивать, чтобы вы виделись эти три года. Но этот вопрос я решу. Койя, не надо так яростно блестеть на меня глазами - солома воспламенится, а мы на ней сидим. Так, я объяснил вам, почему Меери не мог помочь Китти, обрисовал ближайшие перспективы. Что-то еще?
Вроде бы, ничего, но была в стройном и страшном рассказе Дар-Кауда какая-то неувязка, не желавшая отпускать Койю, цеплявшая ее сознание, как репейник подол шелкового платья. Ага, вот оно!
- Последний вопрос, Лорд Рейвен. Меери и Китти держались за руки, когда подошли к королеве. И никто не кричал.
- Упоение боя, миледи. Всего лишь упоение боя. И застегнутые наглухо перчатки. Меери дрался с отпущенным внутренним временем. После этого требуется некоторое время, чтобы физиологические процессы пришли в норму. В том числе сексуальное влечение. Да, я забыл упомянуть, что, разумеется, после трансформации моего брата никакой опасности ни для Китти, ни для окружающих нет. Мы, Дар-Кауда, умеем быть верными.
Краска бросилась Койе в лицо. Конечно, Рейвену ничего не известно, если только Элла не проговорилась, а с нее станется! Был ли это завуалированный намек на ее супружескую неверность, точнее, на то, что в глазах всего Аккалабата должно было выглядеть как супружеская неверность? Гнев вспыхнул в ней пламенем, и это пламя, не видимое снаружи, осветило ее сознание.
Нет, не то, что Меери и Китти держались за руки, уходя с арены, показалось ей не соответствующим рассказу Дар-Кауда! Было другое, главное, самое важное, и, пока она не выяснит этого, она не уйдет. Лорд Хару между тем, тронув ее за плечо, начал неторопливо переваливаться через край телеги. Она сделала вид, что последовала за ним, но в последний момент замерла, повернув к Рейвену голову:
- Я не люблю, когда мне врут, милорд. Никогда не любила. Если это влечение, выраженное криком, так неотвратимо и не оставляет для даров Вашего клана возможности выбора, то почему Меери согласился идти под дуэм? Он же хотел Китти. - она сглотнула. - Хотел трансформировать Китти. А это разные вещи. Карун и дойе. Дойе или карун. Этими местами не меняются.
- Полная дура, - с сожалением проговорил Рейвен. - А такая красавица. Сказывается общение с лордом Хару. Кто тебе говорил, что он хотел трансформировать Китти?
- Рейвен, ты не объяснил ей разницу, - вступился Меери. - Койя, не обижайся на моего брата. Ему действительно неприятно про это рассказывать. Поэтому он, воспользовавшись тем, что Хару сразу назвал звуки, выдающие наше сексуальное напряжение, криком, не стал уточнять. Так и говорил тебе все время про "крик". А на самом деле.
Он остановился, провел рукой по лбу, почти жалобно попросил:
- Рейвен, пожалуйста, я сам не могу. Это так. противоестественно. Я имею в виду, для нее будет противоестественно. Для меня-то нормально.
Койя раскрыла было рот, чтобы произнести что-нибудь типа "Я долго буду сидеть здесь с одной ногой под дождем, а второй.", но от просительной интонации в голосе Меери рот тут же захлопнула.
- Хорошо, - просто согласился Рейвен. - Звуки, которыми мы выражаем наши желания, бывают двух видов, в зависимости от того, что мы хотим. Если бы я… смог когда-то дотронуться до Элджи. Не так, как мы делали, нарываясь на драку, с запущенным внутренним временем, а по- настоящему. Это звучало бы так.
"Курлыканье, - подумала Койя. - Или воркование. Так бы я назвала это. Это не крик. Это зов. Жалко, что Элджи не довелось это услышать. Чрезвычайно приятные звуки. И теперь ясно, почему эти уроды всегда его так донимали. Рейвену просто хотелось дотронуться". Неприятный, режущий уши звук заставил ее вздрогнуть.
- Вот. А это. я не совсем точно показываю. Должно быть в десять раз громче и омерзительнее. Это крик. Когда ты зовешь, чтобы тебя взяли. Я думал, я твоего Китти в окно выкину, услышав это первый раз от Меери. Вообрази: коридор королевского замка, мы сломя голову мчимся увидеть, что сталось с тобою и Элджи…
- Меня не приплетай.
- Хорошо, с Элджи. И тут эта мелкая дурость вываливается из окна, Меери хватает его за шиворот. И я слышу, как мой родной брат издает подобные звуки над одиннадцатилетним мальчишкой. А потом они еще ухитрились протиснуться в зал вслед за нами и встать неподалеку. Мне не до Эллы было, клянусь демоном Чахи, я пытался в толпе Меери от них оттеснить подальше. Только об этом голова болела. Ну а когда Вашим светлостям приспичило покинуть зал ровно в тот момент, когда я на лестничной площадке голову готов был себе размозжить от стыда, что не помог своей девочке, что позволил над ней так измываться. И Меери снова повело к Китти.
- Ну хватит уже, она поняла. Да, Койя? - в такой темноте даже дары Аккалабата не видят выражения глаз друг друга, но боль, стоявшую в зрачках у Меери, Койя почувствовала физически.
- И ничего нельзя было сделать? - спросила она. И снова скорее почувствовала, чем увидела, как Рейвен помотал головой. Судя по шороху соломы, он одновременно выковыривал из дыры свой свалявшийся орад. Повеяло холодом.
- А что можно? Выбор-то сделан. Мы, конечно, планировали попрятаться еще годика три, пока малец подрастет. А потом уже что-то предпринимать. Все-таки родственники теперь, как-нибудь бы договорились. Только Меери нервничал все время, что вдруг бы Китти ушел к кому-нибудь под дуэм за эти три года.
- Не ушел бы.
- А что тогда?
Это Меери и Койя сказали одновременно. И одновременно друг другу ответили.
- Одиночество.
- Знаю.
- Ты уж уговори его как-нибудь, Койя, - резюмировал лорд Рейвен. - Конечно, когда прекрасная деле вдвое старше, чем муж, это не дело. Но кто знает? Может, стерпится-слюбится. В крайнем случае, придумаем что-нибудь.
- Ага, а еще я могу попросить у лорд-канцлера, чтобы он ее отравил.
- Кого?
- Ну, его. Леди Меерю.
С осознанием того, что теперь она вряд ли что-то может попросить у лорд-канцлера, к Койе вернулось хорошее расположение духа. Почему меня всегда так утешает, когда некоторым хуже, чем мне? Вот сейчас они разозлятся и задушат меня прямо здесь на соломе. Братья Дар-Кауда, однако, ничуть не обиделись. Будущая "леди Мееря" даже жизнерадостно хмыкнула, словно перспектива быть отравленной по приказу лорд-канцлера выглядела забавной.
- Койя, вылезай. Мальчик совсем продрог, - зашевелился снаружи лорд Хару.
- Иду уже.
Она протянула руку для поцелуя лорду Рейвену, да так царственно, что он не осмелился фыркнуть, хотя, очевидно, очень хотелось. Меери просто потрепала по макушке и, удивившись себе, чмокнула в лоб. Он обалдело пробормотал "спасибо".
"Что-то я совсем становлюсь "мамочкой", - вздохнула Койя, выпроставшись из-под намокшего полога и ожесточенно вытряхивая из нижней юбки солому. - Ну и хорошо, на личном-то фронте мне ничего не светит."
Глава 8. На личном фронте и фронте военном Ёо^у Ьл^-QcAM, ЛеууА Ьлф-QcAM
- Королева тобой недовольна. Ты долго собираешься валяться в постели?
Какое же заспанное и отвратительное у нее лицо! Опутанное волосами и изуродованное мелкой паутинкой синих сосудиков на висках. Леди Сола не удостаивает его ответом.
- Я спросил тебя, как долго.
- Еще по меньшей мере три месяца, мой господин. Сказала как выплюнула. Ненавижу-ненавижу-ненавижу.
- У тебя есть два дня. В выходные охота в честь.
- Папа, ты, что, сошел с ума?
- Сид, откуда ты здесь взялся? Я запретил тебе заходить в эту комнату!
- Папа, она беременна.
Сид заботливо наклоняется над постелью, подтыкает подушку, тянется за чашкой воды к прикроватному столику. Лорд Дар-Эсиль с силой бьет его по руке.
- Что это за спектакль? Что это за юродство, я вас спрашиваю?
- Корво.
- Не смей называть меня по имени!
- Лорд Дар-Эсиль, - с усталым безразличием произносит Сола, и он вдруг догадывается, как ей тяжело говорить. - Я еще раз повторяю Вам то, что сказал минуту назад Ваш сын. Я жду ребенка. Я не знаю, почему не смилостивится наконец над нами святая Лулулла и не даст мне выносить и родить без страданий и боли. Но я это дитя, зачатое от Вас, выношу. И зачну другое. И я не позволю себе умереть, пока у лорд-канцлера Аккалабата не будет троих - ты слышишь меня, лорд Дар-Эсиль! - троих наследников. Только потом я попрошу святую Лулуллу, чтобы она забрала мою душу к своему сияющему трону.
- К демону Чахи ты попадешь, а не к святой Лулулле!
- Отец, не кощунствуй!
Почему в последнее время от каждого разговора с сыном мне хочется выхватить меч? Эта ведьма ведь только того дожидается. Когда они успели спеться? Не могу поверить, как ловко ей удалось отдалить Сида от меня. Мы постоянно с ним ссоримся, даже уже и не помню, когда последний раз разговаривали нормально. Вообще, создается впечатление, что он меня избегает. А судя по тому, как уверенно он вытаскивает из прикроватной тумбочки полотенце и утирает им нашей домашней мегере испарину на щеках, в этой комнате он завсегдатай. И она принимает его заботу как должное. Что происходит у меня в доме?
Лорд-канцлер еще раз дзенькнул мечами, чтобы обратить на себя внимание сына. Никаких эмоций
- стоит как стоял на коленках возле кровати, чуть ли язык не высунул от усердия. Тошнотворно. До омерзения тошнотворное зрелище.
Сид между тем распрямился. Что-то покатилось по полу, выпав из кармана орада. Он оживился, хлопнул себя по лбу:
- Сола, я и забыл совсем!
Молниеносно подобрал, приобрел вид торжественный и веселый.
- Это тебе из храма святой Лулуллы. Амулет, помогающий родам.
У лорд-канцлера глаза полезли на лоб. Он, как и все на Аккалабате, знал, чего стоит получить такой амулет от Дар-Фалько, издавна служащих посредниками между прекрасной родоначальницей аккалабов и ее потомками. С одной стороны, он находил правильным, что предки предпочитали надеяться на себя, а не на талисманы и воздвигли целую паутину требований и запрещений, преодолеть которые для обретения материализованной благосклонности святой Лулуллы решались не многие. В то же время его изворотливый ум подозревал, что частично препоны, предстоящие желающим заручиться поддержкой пресвятой королевы в виде амулета или ладанки с искрами от сияющего престола, были изобретены самими дарами Фалько. Те, в силу жирности своих не только телес, но и мозгов, не способные к тому, чтобы проявить себя на ином поприще, ревностно охраняли свои родовые привилегии. Среди лорд-канцлеров Аккалабата случались Дар-Кауда или Дар-Акила, на пост верховного маршала могли претендовать Дар-Пассеры или Дар-Эсили (все зависело от того, какие сражения собирались вести царствующие королевы - военные или дипломатические), но служителями храмов Лулуллы испокон веков были Фалько, и только Фалько. Судя по тому, что все предшественники нынешнего лорд-канцлера махнули на это рукой, ему оставалось последовать их примеру.
На Сида, осторожно надевавшего Соле на шею цепочку с граненым шариком - деревянным, но искрящимся даже в полутьме спальни, лорд Дар-Эсиль смотрел с удивлением. Такой шарик - вспомоществование роженице - стоил по прейскуранту Дар-Фалько двухсот часов коленопреклоненной молитвы с железным отягощением. Иными словами, чтобы получить этот шарик алкающему предстояло провести в общей сложности почти пять дней на коленях в молельном приделе, где температура даже летом не поднималась выше нуля. Обнаженному, с руками, закованными за спиной, и "затвором таинств" на шее. На затвор таинств - приспособление из специально проржавленного железа, с шипами и гирями - даже смотреть было страшно, не то, чтобы нацепить его на себя. Ответ на вопрос, почему эта штука использовалась для сопричастий святой Лулулле, а не в пыточном подвале дворца Дар-Аккала, затерялся в веках, равно как и сам смысл обряда. Дар-Фалько, когда их спрашивали, бормотали что-то про готовность терпеть на земле и добровольно выступить в путь к сияющему престолу. Эту готовность нужно было продемонстрировать, дабы искры престола наполнили кусочек темного дерева.
Прочие дары, в быту любившие поминать святую Лулуллу к месту и не к месту, особой религиозностью не отличались и не стремились понять, каким образом стояние на коленях в промозглом холоде и темноте со странными железками, сдавливающими шею и прочие члены, приближает их к сияющему престолу, а их наследников к благополучному появлению на свет. Те же двести часов можно было провести с большей пользой для тела и духа, упражняясь в тренировочном зале или напиваясь "У старого крысобоя", пока прекрасная деле разрешалась от бремени сама собой. Или не разрешалась, что тоже случалось, однако воспринималось большинством даров как потеря тяжелая, но неизбежная. В общем, затвор таинств по большей части простаивал, и если уж находились на него желающие, то это были как правило простачки из окраинных дариатов. Лорд Дар-Эсиль мог поручиться, что дары Фалько посмеивались, напяливая на них эти вериги. Но чтоб его собственный сын.
Удивление на лице лорд-канцлера сменилось подчеркнутым неодобрением.
- Лучше бы ты посвятил это время изучению карты военных действий, - пробурчал он. - Мало ли что со мною может случиться. Особенно, когда эта ныне вялая и ни на что не способная леди, вновь обретет свой пакостный характер и боевой дух.
- Не лучше бы. И ничего с тобой не случится, - отрезал Сид. - А мне надо было подумать. Помимо всего прочего, - добавил он уже тише и мягче. И совсем уже мягко сказал, обращаясь к Соле, которая сжала повешенный ей талисман в кулаке и, откинувшись на подушку, словно была без сил, провожала Сида благодарным взором:
- Ты отдохни, мы уже уходим. Не буду тревожить тебя до вечера. Если что-то понадобится, позвони, слуги дежурят под дверью.
Она только молча кивнула. Лорд-канцлеру, который решил поднакопить сил и информации для серьезного разговора с сыном наедине, показалось, что на глазах у Солы блеснули слезы, но он сразу отмел это наблюдение как несущественное.
- После тебя, отец.
Лорд Корво, не прощаясь с женой, высоко вздернул подбородок и вышел. Обернулся, чтобы выпустить в Сида последнюю струю яда. Проглотил заготовленные слова, услышав, как вздернулись в комнате портьеры и шурхнули крылья: Сид явно был не настроен продолжать дискуссию. Лорд-канцлер грубо оттолкнул подвернувшегося тейо, готовившегося занять пост у
дверей "этой ведьмы", и отправился во дворец. "Хоть кто-то в этом государстве должен хоть иногда смотреть на карты боевых действий."
НСС^А Ьл^-Клуул, КА^^А Ъл^-УмТ^
На краю внешней крепостной стены Хаяроса сидят Меери и Китти. Расстояние между ними - полтора метра, и уменьшаться оно не собирается. Китти болтает ногами и делает вид, что крайне интересуется мутным солнцем, которое вяло тащится к горизонту под аккомпанемент всех башенных часов столицы Аккалабата. Меери сортирует содержимое своих карманов, время от времени бросая на мальчишку серьезный взгляд исподлобья.
- А у нас один замок, - сообщает вдруг Китти. - И там папа с Койей. Нам с тобой негде будет жить.
- Зато у нас замков как жаб болотных. Видел когда-нибудь карту Аккалабата?
- Ага.
- То-то же. Ты где хочешь: на севере или на юге?
Китти внезапно шмыгает носом. Меери подвигается на пять сантиметров ближе, в вытянутой руке протягивает платок.
- Спасибо, у меня есть.
- Китти, ты не переживай. Мы действительно очень богатые.
- Не надо мне ваших денег.
- Тебе - не надо, королеве - надо. Рейвен уже решил нашу проблему.
Китти впервые отрывается от закатного солнца, нерешительно взглядывает на Меери.
- Отменить дуэм нельзя, сам понимаешь, - гасит тот едва вспыхнувшую надежду. - Но из-за того, что я такой большой, а ты такой маленький, а главным образом из-за того, что Ее Величество давно не обновляла набор своих драгоценностей. и ей очень нравится охотиться в роще на границе наших владений и земель, принадлежащих короне. В общем, Рейвен договорился, что мы уступим ей эту рощицу и внесем щедрый вклад в сокровищницу Дар-Аккала. За это.
- За это. - эхом повторяет Китти и придвигается на пять сантиметров ближе к Меери.
- Я получаю назначение в действующую армию и отправляюсь усмирять восстание в Кимназе. Есть такой поганый край далеко на юге, куда мы слишком активно ссылали виридских и прочих мятежников. Они там обжились, замутили мозги местным итано. В результате, не избавившись от одного чумного места, мы заполучили второе. И надо с ним что-то делать.