Глава 5
Ветер за оградой
2012
Утренний шмон прошел как обычно. Заточки зеки спрятали в щели между досками нар, пакетик с анашой притопили в параше, а сотовый телефон смотрящего, завернув в целлофан, засунули в задницу "петуху" Сане Охламошину. Колоду карт, с которой большая часть населения камеры коротала ночи и вечера, опытный щипач по прозвищу Груздь также вполне привычно засунул в карман одному из вертухаев в самом начале обыска. И ловко выдернул оттуда, когда охранники, не найдя ничего запрещенного, выходили из камеры.
После шмона зеки снова легли на нары и спали еще полчаса. Потом началась обычная тюремная жизнь. Кто-то заваривал чифирь, кто-то, обернув кулаки тряпицами, отжимался на бетонном полу. Саня Охламошин, избавившись от высокотехнологичного груза, возился в параше. Он должен был достать пакет с наркотиком, аккуратно развернуть и пересыпать "дурь" в новый. Да так, чтоб ни крошки не просыпалось мимо, и чтоб ни капли грязи из параши не пролилось на драгоценный запас. Да так, чтоб самому даже ногтем не прикоснуться к содержимому пакета. Иначе анаша будет считаться "запарафиненной" и непригодной к дальнейшему употреблению. За это "петух" получит грандиозную взбучку, а то и вовсе будет удавлен. Хотя, конечно, вряд ли его убьют - очень уж угодлив был Саня, когда ублажал смотрящего. Но рисковать все равно не стоит.
Охламошин угодил в низшую касту "опущенных" не за какой-то "косяк", совершенный уже в тюрьме. До того, как попасть сюда, Александр работал в милиции, что в глазах заключенных являлось "косяком" само по себе. Несколько лет назад он погорел на взятке и был уволен, а посадили Охламошина уже за разбойное нападение на продуктовый магазин. Время, прошедшее с момента увольнения, не позволило ему оказаться в специальной тюрьме для бывших сотрудников правоохранительных органов. Попал в простую, на общий режим. Некоторое время Охламошин успешно скрывал свое прошлое и даже заслужил среди заключенных кое-какой авторитет. Но так продолжалось лишь до тех пор, пока в камеру не заехал щипач Груздь, которого Саня когда-то задерживал и допрашивал. Он-то и выдал блатной кодле бывшего "мусора" - святое дело для таких, как Груздь. Охламошину предложили выбор - стать "петухом" или повеситься. Тот сначала выбрал второе, но, когда ему поднесли свитую из разорванных простыней веревку, бросился в драку и разбил лицо одному из уважаемых зеков. После этого судьба его была решена уже окончательно. Пострадавший когда-то от него Груздь "пробовать" Охламошина не стал, но многие в камере не побрезговали. Так что, кукарекал теперь Сашка под нарами, исполняя в камере целых три функции - рабочего "петуха", парашника и живого тайника для мобильного телефона, при помощи которого камера держала связь со свободным миром, посылая на волю важные сообщения и занимаясь мобильным мошенничеством.
Наблюдая за телодвижениями Охламошина, Николай Ветров, получивший за колючкой прозвище Ветер, размышлял о том, как стремительно может порой поменять свой размеренный ход человеческая судьба. Вот, человек старался, делал карьеру в милиции, а теперь… А сам Николай? Казалось, еще только вчера он был бравым офицером с множеством перспектив и возможностей. Весь мир был открыт перед ним. Но нет - обычный угрюмый зек по кличке Ветер сидит уже второй год из назначенных ему судом пятнадцати…
Когда он пришел домой, на лестничной площадке перед дверью с окаменелыми лицами курили пятеро институтских друзей. Рядом со скучающим видом переминались с ноги на ногу два милицейских сержанта. "Что случилось?", - спросил Николай. Ни у кого из товарищей не нашлось сил, чтобы сказать ему. Лишь безразличный к чужому горю человек в серой форме буднично поинтересовался: "Вы - сын Андрея и Надежды Ветровых? Пройдемте в квартиру. Нужно провести опознание". Одного только слова "опознание" хватило, чтобы понять - он ехал в Рай, но вышел не на той станции и очутился в Аду.
Того, чему Николай стал свидетелем, перешагнув порог родного дома, не видел, должно быть, ни один ветеран ни одной из войн. Зверства моджахедов в Афганистане и сепаратистов в Чечне меркли в сравнении с картиной, которую нарисовала чья-то извращенная фантазия в мирное время, в простом российском городе. Ноги подкашивались, перед глазами плясали черные точки, к горлу подступил ком. Он потерял все. Потерял всех. Но все же нашел в себе силы, чтоб побеседовать со следственной бригадой.
Его отца, его мать, сестру и возлюбленную убили сатанисты. Это можно было понять, лишь посмотрев на то, как умерла Зоя. Но убийцы, будто бы желая покуражиться, покрасоваться, дать дополнительный намек, оставили в квартире Ветровых свои "визитки". Намалеванные на стенах перевернутые пентаграммы и диск с мерзкой музыкой в семейном "Филипсе". Диск Николай зачем-то забрал с собой. Впрочем, немного позже он понял, что уже тогда в его голове родилась мысль о том, как можно будет использовать эту вещь.
Ночевать Ветров поехал к своему другу Василию. Невозможно было оставаться дома после того, что он там увидел и почувствовал. Это место перестало быть его домом. Этот город перестал быть ему родным.
Вместе с ними поехали и остальные друзья Николая. Конечно же, той ночью все они крепко набрались, но больше всех - сам Ветров. Ведь если бы он не напился тогда до бессознательного состояния, то, вполне возможно, убил бы кого-нибудь - просто от безысходности.
Но это все же произошло, пусть и немного позже.
Похоронив родных, Ветров поселился у Василия и несколько дней не выходил на улицу. А когда, наконец, вышел - первыми, кого он увидел, была компания молодых людей, одетых в черное. Парни и девушки вели себя очень развязно, мусорили, пили спиртное, и задирали прохожих. Увидев у одного из них на куртке нашивку с перевернутой пентаграммой, Николай сразу понял, кто это такие. Ввинтившись в мерзкую черную толпу, словно смерч, Ветров принялся направо и налево раздавать сокрушительные удары руками и ногами. Сатанисты бросились врассыпную, но один из них поскользнулся на брошенной его же подругой пять минут назад банановой кожуре и рухнул на асфальт. Николай набросился на него и бил до тех пор, пока лицо парня не превратилось в кровавое месиво. Потом боевой офицер достал из внутреннего кармана куртки диск с сатанинскими песнями. Раздавил его в ладони и, заставив поверженного хулигана открыть рот, высыпал туда осколки.
- Жри, тварь, - произнес Николай, нанося удар коленом в челюсть.
К месту происшествия уже спешили милиционеры. Но Ветров успел достать свой наградной пистолет, приставить его ко лбу сатаниста и надавить на спуск.
Он лишь не успел, как намеревался, послать следующую пулю себе под подбородок.
- Слышь, Ветер, может, того, чифирнем? - из плавания по горькому морю воспоминаний Николая вырвал голос присевшего на соседнюю шконку Груздя. В руках тот держал пачку чая и литровую банку с кипятком.
- Это можно, - Ветров взял с тумбочки свою кружку. В общении с сокамерниками за все время, проведенное в тюрьме, у него ни разу не возникло никаких проблем. Даже несмотря на то, что Николай служил в армии - это по царящим в местах лишения свободы блатным понятиям тоже считается "западлом" - его здесь уважали, а если кто и питал неприязнь, так не выказывал ее. Так получилось по нескольким причинам.
Еще когда Ветрова только арестовали, многим вокруг было ясно - не так уж он и виноват. Да, совершил жестокое убийство в центре города. Но ведь кого убил? На пацане, которого Николай отправил в объятия его любимого Сатаны, крови, как выяснилось, было в три раза больше. К тому же, все понимали, какую чудовищную психологическую травму получил незадолго до этого офицер. Он после такого всю оставшуюся жизнь должен пребывать в состоянии аффекта, а не только в тот миг, когда убивал сатаниста!
Но это было, похоже, ясно всем, кроме прокурора и судьи. Николая приговорили к пятнадцати годам лишения свободы, и единственное, чего удалось добиться адвокату - так это смягчения режима. Ветров не поехал валить лес в сибирские морозы. Его отправили на общий режим, в недавно построенную тюрьму, расположенную неподалеку от Ростова.
Николай мог рассчитывать на досрочное освобождение, но для этого ему нужно было начать сотрудничать с администрацией колонии. Пойти на работу в хозчасть, став одним из тех, кого прочие зеки презрительно называют "козлами". Поступить так Николай не мог. Во-первых, от "козла", как известно, недалеко и до "петуха", а во-вторых - как он мог пойти на договор с властью, которая допустила, чтобы погибли его семья и любимая? Сатанисты появились на российских улицах не сегодня и не вчера - и за все это время правительство не сделало ничего, чтобы остановить захлестнувшую страну кровавую волну безумия. Так что, попав в тюрьму, Николай Ветров избрал для себя путь, который был бы неприемлем для него ни при каких других обстоятельствах. Путь "отрицалы" - зека, живущего по волчьим блатным законам и не допускающего даже мысли о каком-либо компромиссе с администрацией.
Прочим зекам импонировало то, с какой злобой смотрит Николай на "козлов" и вертухаев. К тому же, он получил свой срок за убийство беспредельщика - вполне достаточная заслуга, чтоб аннулировать такой "косяк", как служба в армии. "Вором в законе" Ветер, конечно, никогда не станет, но и пытаться спросить с него за то, что взял однажды оружие из рук государства, никто уже не будет. Блатные паханы, посовещавшись, приняли Николая в свою компанию без лишних вопросов. Именно эти люди были теперь его семьей.
Груздь принялся колдовать с заваркой и кипятком. Смотрящий по камере, матерый рецидивист Гена Глиф, потянулся у себя на шконке, широко зевнул, нашарил в тумбочке пульт и включил висящий на стене телевизор. На экране под бодрую музыку возникла заставка политической программы - в стране в тот год проходили президентские выборы.
При виде очаровательной ведущей все зеки, кроме Охламошина, одобрительно заулюлюкали.
- Добрый день, - сверкнув жемчужными зубками, произнесла девушка. - Сегодня у нас в гостях кандидат в Президенты России, депутат Государственной Думы Геннадий Райшмановский.
Глава 6
Новая надежда
В Большом театре давали громкую премьеру - первую в России за не вспомнишь уже, сколько лет религиозную мистерию. Инициативу создать такой спектакль выдвинул приехавший из провинции молодой режиссер Карен Богостьян, и его предложение нашло горячую поддержку как в художественном совете театра, так и в Министерстве Культуры. "Сейчас, когда страну раздирает на части сатанинская смута, когда на театральной сцене сплошь матерятся и совокупляются, самое время для таких постановок", - решили в кулуарах, и Богостьяну дали зеленый свет. На премьеру были приглашены высшие лица государства - в том числе и Патриарх Русской Православной Церкви. Несмотря на огромное количество архиважных дел, владыка сумел найти время, чтобы посетить многообещающий спектакль, повествующий о Воскресении Христа.
В антракте сопровождавшие его люди разбрелись кто куда - кто пошел проветриться, кто - выпить воды в театральном буфете. На некоторое время первосвященник остался в ложе один…
Этим не преминул воспользоваться странного вида господин, который купил билет на спектакль, но на протяжении всего первого акта не входил в зрительный зал. Зато он проследил, в какую ложу направится Патриарх со своей свитой, и теперь терпеливо ждал, когда сможет осуществить свой замысел. Убедившись, что из ложи вышли все, кроме одного, высокий грузный старик в изысканном черном костюме, опираясь на трость, двинулся по направлению к приоткрытым дверям.
- Приветствую, владыка, - промолвил он, заняв место иерея Макария по правую руку от Патриарха.
- Ты?! - изумился тот. - Изыди!
- Не изыду, - улыбнулся неожиданный собеседник. - Ты прекрасно знаешь, что я не тот, на кого это может подействовать.
- Ты противен мне, - первосвященник демонстративно перевел взгляд на пустовавшую сцену. - Уйди.
- Мне тоже не так уж радостно находиться рядом с тобой, - вздохнул человек в черном. - Но так уж получилось, что сегодня мы с тобой преследуем одни и те же интересы.
- Что? - Патриарх повернулся к нему. На лице владыки появилось что-то наподобие усмешки. - Что общего может быть у Русской Православной Церкви и у… - владыка запнулся, словно слово, которое он хотел произнести, было скверным или запретным.
- Что общего, ты спрашиваешь? - старик, напротив, перестал улыбаться. - Что ж, объясню. Нежелание отдать страну, в которой мы все живем, на растерзание кровавым псам Сатаны - вот что общего у нас с тобой, пастырь.
- Разве ты не один из тех, кто всегда этому потворствовал? - приподнял седую бровь Патриарх.
- Представь себе - нет, - гордо вскинул голову его визави. - Да, я в свое время приложил немало усилий, чтобы ослабить ваше влияние, но, поверь, цель я перед собой ставил совсем иную. Благую цель, хотя ты, конечно, с этим не согласишься. Открыть людям глаза, сделать так, чтобы в головах у них звучал подлинный голос Бога, или хотя бы собственные мысли, а не ваш колокольный звон - вот, к чему я стремился. А он - тот, с кем ты ведешь войну - не хочет ничего, кроме неограниченной личной власти. Миллионов золотых слитков в подземных сокровищницах. Тысяч юных наложниц для извращенных плотских утех. Легиона послушных рабов, возводящих статуи и крепости в его честь.
- Что? - насторожился Патриарх. - О ком это ты? Мы пытаемся выдавить с улиц обезумевшую сатанинскую орду. Наши люди, православные священники и монахи, гибнут и отправляются в тюрьмы. А ты сейчас говоришь о каком-то одном человеке, который стремится к власти. Или… или ты знаешь, кто за всем этим стоит?! - сейчас владыка Церкви говорил уже не так надменно, как в самом начале их диалога.
- Да, - лукаво прищурившись, кивнул сидящий рядом человек. - Я знаю.
- И кто же это?
- Боюсь, мне ты не поверишь, даже если я пройду через епитимью, - печально вздохнул старый мужчина в черном костюме. - Но есть один человек, услышав то же от которого, ты уже ни в чем не усомнишься.
- Так приведи его! - владыка начал терять терпение.
- Увы, это невозможно, - развел руками собеседник. - Но я могу привести тебя к нему. Это твой друг, иеродьякон Амвросий.
- Амвросий? Но как ты можешь привести меня к нему? Он умер два года назад! Ты хочешь убить меня? - Патриарх потянулся к стоявшему рядом посоху.
- Успокойся, - мягко молвил человек в черном. - Тело Амвросия мертво, но душа его бессмертна. И она уже давно пытается вернуться, чтоб рассказать всю правду. Но только ты и твои люди никогда не сможете этого услышать, просто потому что считаете подобное грехом.
- Так что ты предлагаешь?
- Я могу помочь душе Амвросия вернуться с того света и сказать тебе то, что он не успел сказать два года назад. Для этого мы с тобой должны прямо сейчас поехать на его могилу.
- А, чтоб ты провалился, нечестивый колдун! - в сердцах воскликнул Патриарх. Но он все же начал медленно подниматься с кресла - значит, решил-таки согласиться на прозвучавшее предложение. - Неужели мне придется лично наблюдать такое греховодство, чтобы узнать всю правду?!
- Придется. Или же придется поверить мне на слово.
- Ну уж нет! - сердито молвил Патриарх, вставая. - Идем!
Иерей Макарий в это время находился в театральном буфете. Отстояв небольшую очередь, чтоб заказать два бутерброда с зеленью и стакан воды, он занял место за одним из столиков, напротив плазменного телевизора, включенного на Первый канал. Там как раз шло повторение утреннего политического шоу с участием одного из кандидатов в Президенты. Утром Макарий был занят в храме, и посмотреть этой передачи не смог.
- Геннадий Алексеевич, каковы основные пункты вашей предвыборной программы? - ослепительно улыбаясь, спросила у гостя ведущая программы.
- Мне не хотелось бы лишний раз напоминать уважаемым избирателям о страшной беде, что постигла нашу любимую Россию в последние годы, - сказал Райшмановский. - Но без этого, увы, не обойтись. Нашествие сатанистов. Вот она - та ужасная язва, излечить которую до сих пор не смогла сегодняшняя власть. Людей убивают прямо на улицах, детей насилуют на глазах у родителей прямо в домах! Так жить нельзя. Поэтому на сегодняшний день основным пунктом моей программы является не что иное, как бескомпромиссная и беспощадная борьба с этими врагами рода человеческого. И лишь после того, как мы покончим с ними, можно будет задуматься о том, что нам делать дальше. Думаю, в этом многие со мной согласятся. Ну не можем мы заниматься освоением дальнего космоса или развитием нанотехнологий, когда под самыми нашими окнами творится такое непотребство!
"А ведь толково рассуждает, - думал Макарий, пережевывая свой скромный ужин. - Именно такой Президент и нужен России. Он не боится открыто говорить о проблемах, не боится даже, что сатанисты могут попытаться его убить. Они в последнее время очень большую силу набрали", - иерей горестно вздохнул, - "Несмотря на все наши усилия".
- Много лет назад вы ненадолго примкнули к националистическому движению РНЕ и сделали ряд острых выпадов в адрес людей кавказской национальности, - продолжила интервью телеведущая. - Что сегодня вы можете сказать о своем отношении к… Боже, что это?!
Мирный диалог сменился грохотом и матерными выкриками. Распахнув ударом ноги входную дверь, в студию ворвался плечистый парень с заплетенными в многочисленные косички черными волосами и серьгой в ноздре. Вслед за ним вбежали еще двое - также вполне определенного вида. Незваные гости были вооружены бейсбольными битами и арматурными прутьями.
Иерей Макарий выронил второй бутерброд, от которого не успел еще даже откусить.
- Вот он где! - указывая на Райшмановского, закричал на экране волосатый лидер сатанинской троицы. - Покончить, значит, с нами решил, гаденыш? Да это мы сейчас с тобой покончим! Вали его, братва! А потом и дамочку приласкаем! - дьяволопоклонник скользнул маслянистым взглядом по соблазнительной фигуре теледивы.
Это было уже сверх всякой меры. Варвары распоясались настолько, что не побоялись ворваться в останкинскую студию в тот самый миг, когда там находился обещавший разобраться с ними кандидат в Президенты! "Если действующая власть и после этого ничего не предпримет, завтра я пойду на выборы и отдам свой голос за Райшмановского, - подумал иерей. - Если, конечно, он выжил".
Сатанисты дернулись было в сторону депутата, но Геннадий Алексеевич не спасовал. Он, не вставая из-за стола, быстро сунул руку под полу пиджака, выхватил травматический пистолет и произвел выстрел в бедро ближайшему из бандитов. Еще один дьяволопоклонник получил резиновую пулю в локтевой сгиб. Схватившись за ушибленные места и выронив оружие, оба парня повалились на пол. Третий их сообщник струсил и бросился к выходу, но там его скрутила подоспевшая охрана.