Полуживотные-полурастения, канамоты были результатом экспериментов лорда-жреца Оберэля, скончавшегося вот уже добрых полторы тысячи лет назад в клыках твари, которая должна была стать шедевром его чародейского искусства. Этот могущественный волшебник задался целью придать ездовым тиграм, древнейшим боевым животным эльфийской расы, врожденные магические свойства и потому проводил немало экспериментов. На кошках. Ибо их старшие собратья стоили так дорого, что даже один из правителей государства перворожденных не решался слишком уж радикально сокращать их поголовье смелыми опытами. Естественно, количество погибших животных измерялось тысячами, и однажды какой-то измененный чарами помет, на котором, судя по всему, отрабатывались конечные результаты, попал на помойку и там умудрился выжить и размножиться. Спросить экспериментатора, случайность это или часть хитроумного плана, оказалось нельзя. Незадолго до того, как этих измененных существ выделили в отдельную группу, его целиком, вместе с душой, сожрала жуткая тварь, в которой бывшего тигра опознали только по надписи на ошейнике, нашедшемся в глубинах покрытой мехом чешуи. В остальном же она была похожа на помесь бродячего хищного цветка-переростка и демона.
Первых канамотов, вероятно, спутали с обычными кошками, на диво дружелюбными и умными. Странно, но тогда никто не обратил внимания, что новые любимцы почти не нуждаются в еде и воротят от нее нос в девяти из десяти случаев. Оберэль был все-таки не только магом, но и правителем, он помнил, во сколько обходится еда для ездового тигра, и задумал решить вопрос капитально. Как именно, никто не знал, но исследования, проводимые уже после его смерти, вскрыли несколько любопытных фактов: оказывается, правитель-чародей каким-то образом сумел придать животным некоторые свойства растений. Под воздействием чар лорда-жреца эти существа оказались обладателями сильных эмпатических способностей, а потому не было ничего удивительного в том, что хозяева для них нашлись очень-очень быстро. И канамоты провели в их домах долгую, длиною в год или даже полтора, счастливую жизнь, за которую у тех исчезла большая часть хронических заболеваний. Метаболизм магически измененных кошек позволял объединять их ауру с аурами других существ и оказывать целительное воздействие. Фактически канамоты превратились в живые лечебные артефакты, причем далеко не самые слабые. Но все имеет свою цену. Пять из десяти котят новой породы рождались бесплодными, а самому старому их представителю, зафиксированному бесстрастными магами-исследователями, на момент естественной смерти почти исполнилось двадцать четыре месяца. А гибель обладателя эмпатического дара - тяжкий удар по окружающим. Сначала никто не понял, что происходит и почему население столицы внезапно начало чахнуть, будто его без перерыва на сон и отдых морил ковен некромантов. Грешили на какое-то мощное проклятие, эпидемию неведомой болезни и даже кару небесную… а все оказалось просто. Умирающие магически измененные кошки передавали часть своих ощущений окружающим. Расплодившихся канамотов немедленно отловили, но уничтожать не стали, решив, что существа они перспективные и надо бы их исследовать. Сколько-нибудь значимых результатов волшебники так и не получили и оставили новый вид на волю матери-природы, высадив уцелевших животных на границе окраинных лесов. Странно, но в насыщенных магией дебрях магически измененные кошки не только не вымерли, но и размножились, по-прежнему не утратив целительных и эмпатических способностей, а также привитого лордом-жрецом дружелюбия к эльфам. Зеленая стража, если среди них оказывались раненые и не было хорошего лекаря, этим даром пользовалась, но находиться рядом канамотам не позволяли и всегда прогоняли прочь. Ведь чем больше приходилось общаться с животными, тем сильнее била по тем, кого они своим недоразвитым разумом записывали в друзья и хозяева, их смерть.
Очевидно, эльфийка, впервые попавшая на природу, не прогнала прибившегося к ней под воздействием инстинктов канамота и даже позволила ему забраться на ночь под одежду, поближе к телу. Это ее и спасло во время атаки паучков. Вероятно, животное как могло отпугивало хищников, по меркам которых являлось несъедобным из-за полурастительного метаболизма, и одновременно лечило девушку, не позволив ей ни умереть от ран, ни задохнуться. Ну а когда Каэль наложил на пострадавшую лечебное заклинание, основная его часть пришлась на измученное борьбой за жизнь новообретенной хозяйки существо и придала ему сил, которое оно теперь тратило на то, чтобы исцелить эльфийку.
Глава 2
"Случалось, конечно, что шпионов казнило то же государство, которое и отправляло их выведывать чужие секреты, - философски рассуждал Каэль, рассматривая убранство одиночной камеры смертников, предназначенной для высокорожденных преступников, превосходно владеющих силой. Впрочем, из предметов мебели в каменном мешке имелась только… дверь, над которой еле светилось несколько древних символов, служащих своеобразной заменой солнцу. Сидеть или лежать заключенному предлагалось на жидкой охапке соломы. Окон не было, да оно и неудивительно: подземелье же. Именно там было удобнее всего размещать места, в которых перворожденные эльфы, овладевшие искусством волшебства на достойном уровне, лишались своих сил. То, что сюда поместили сына осужденной преступницы, можно было в некотором роде назвать даже честью и признанием заслуг. - Но чтобы это было всего через два дня после того, как я получил задание?! Да я даже из границ Древнего леса выйти не успел! Впрочем, успел бы, Зеленая стража за мной не сунулась. А все из-за Сариэль, чтоб ее… не сильно мучили".
Именно так звали спасенную им девушку. История пострадавшей от лесных паучков эльфийки оказалась не менее затейливой, чем судьба самого Каэля. Впрочем, оно и понятно, жизнью от нечего делать рискуют лишь законченные придурки, а остальных к этому вынуждает суровая необходимость. Дочь торговца, вызвавшего неудовольствие высших, а потому разорившегося, она стала одной из обитательниц гарема амбициозного чародея, служившего лорду-жрецу Катфаэлю. Молодой воин-маг этого типа лично не знал, но имя где-то мельком слышал. Как оказалось, волшебник отличался громадной и в общем-то необоснованной уверенностью в своих силах. Ладно, он набрал почти десяток наложниц, в конце-то концов Каэль, возможно, поступил бы так же, но вот злостное пренебрежение осторожностью недавно вскрыло следы не особо тщательно замаскированной интриги, ведущие к хозяину Сариэль. Несколько дней назад вассал получил от своего сюзерена два щедрых дара: погребальную маску и ритуальный кинжал для самоубийства. Нарушить традицию и "не понять" волю господина, конечно, было можно, но нарушители, как правило, выигрывали всего несколько дней и уходили в мир мертвых с позором, а потому ошарашенный известием о близкой гибели чародей начал готовиться к переселению на тот свет, причем по самому древнему из известных обычаев, то ли выгадывая время и надеясь на прощение, то ли планируя план бегства. Что именно задумал хозяин, ни Сариэль, ни другие девушки не знали, зато, когда одна из них случайно услышала про подготовленные в усыпальнице места для слуг повелителя, понять, для кого именно они предназначены, наложницы смогли моментально.
На импровизированном совете, который был собран наиболее трезвомыслящими рабынями, женский ум, явление, по мнению некоторых эльфов, в природе не встречающееся, постановил бежать. И не просто из особняка чародея, а желательно из страны. Средство для этого вроде как имелось. В одной из лабораторий уже не первую сотню лет находился односторонний портал, позволяющий мгновенно переместиться на дальнее расстояние, и сразу две из потенциальных покойниц, немного знакомые с магией еще по прежней свободной жизни, вызвались его активировать.
Дальше обитательницы гарема сработали с такой четкостью, о которой подчиненные Каэля, когда они у него были, разумеется, могли, пожалуй, лишь мечтать. Под покровом ночи выйти из алькова, где они должны были безропотно дожидаться своей судьбы, удалось легко. Сама обитель прекрасных дев ничем, кроме магии, не охранялась, а способы ее обмануть эльфийкам давно стали известны. Ибо ученики волшебника были мужчины, едва ли не более несвободные в своих действиях и передвижениях вне жилища наставника, чем его наложницы, а десять прелестниц так скучали…
У дверей лаборатории нес вахту одинокий стражник. Заслышав в соседнем коридоре подозрительный шум, который все нарастал и никак не думал прекращаться, он, на свою беду, решил проверить, в чем дело. Зрелище двух увлеченно целующихся, почти раздетых девушек так захватило воина, что удавку, наброшенную сзади и крепко затянутую на шее несколькими парами рук, он заметил слишком поздно. Если верить рассказу Сариэль, сложнее всего оказалось не перестараться и не задушить охранника до смерти. Сделай они это, и его кончина мгновенно активировала бы тревогу по всему зданию, превратив побег в недостижимую мечту. Амулет стражника позволил эльфийкам без помех отворить охраняемые им двери и проникнуть в лабораторию. А уж оттуда они, потратив некоторое количество нервов и сил и порядочно разграбив рабочее место хозяина, перенеслись в пограничный лес. Хотели бы, конечно, куда-нибудь еще, но не смогли добиться этого от почти разумной паутины заклинаний, являющейся порталом. Без оружия и припасов, ну если не считать того, что сняли с незадачливого охранника и нашли перед самым отбытием в помещении, предназначенном для экспериментов и опытов.
Как полагала Сариэль, им невообразимо повезло: они шли по пропитанной древней магией местности почти половину ночи и ни на кого не напоролись, кроме стаи канамотов, одного из которых она на всякий случай прихватила с собой как замену отсутствующим лечебным снадобьям. Впрочем, у Каэля на этот счет было другое мнение. Эманации, оставшиеся на эльфийках после прохождения портала, прекрасно улавливались большинством местных существ, а они знали лишь один вид перворожденных, фонящих магией и гуляющих отрядами. Зеленую стражу. А потому при приближении девушек, испытывающих катастрофическую нехватку не то что оружия, но даже и одежды, жуткие монстры, имеющие в своих черепах достаточно мозгов, убирались куда подальше, так как раньше видели от подобной "добычи" лишь зачарованные стрелы и волшебные клинки. Но ничто не могло продолжаться вечно. Беглых рабынь угораздило с рассветом остановиться на отдых в охотничьих угодьях лесных паучков. И, как результат, выжила только одна. Да и то ненадолго бы, если бы не помощь со стороны.
"Сложно сказать, что именно уловили чародеи Зеленой стражи, - решил для себя Каэль. - Может, отзвук моих целительных заклинаний, может, эманации открывшегося портала. Тут не угадаешь, а спрашивать бесполезно. Когда я, увидев летящую мне в глаз стрелу и испепелив ее, рефлекторно наградил лучника ударом молнии, возможность мирного урегулирования конфликта исчезла. Впрочем, она и так была невелика. Беглецов для показательной казни берут живыми примерно в трети случаев, а в остальных уничтожают на месте. А что я вроде как шпион, на мне не написано, а словам, не подтвержденным печатью священных татуировок, в Древнем лесу, увы, веры нет".
Воин-маг погрузился в воспоминания о короткой, но яростной стычке, ставшей, скорее всего, последней в его жизни.
Отряд, наткнувшийся на них с Сариэль, был беспечен и не ожидал встретить хорошо обученного чародея, за что и поплатился. Его предводитель, с которым, по идее, Каэль должен был находиться в примерно одинаковой категории, ограничился тем, что перед боем укрыл своих бойцов волшебной пеленой, отвлекающей внимание на разные малозначительные мелочи, вроде шороха листвы или колышущейся под ветром травы. Против каких-нибудь людей или даже не обученных ратному делу эльфов мера, может, и действенная - солдат не увидели бы, пока те не подошли на расстояние вытянутой руки, Сариэль, к примеру, наверняка так их и не обнаружила, - но вот против знающего волшебника такая защита помогала не больше, чем похмельный перегар против голодного упыря.
Молодой воин-маг мгновенно определил, где скрываются окружившие его враги, и раньше, чем те успели осознать, на какую зубастую добычу нарвались, дважды хлестнул их быстро сотворенным водным бичом, смахнув голову с плеч одному лучнику и ранив воина, державшего в руках сеть для поимки беглецов. Конечно, лучше бы было вывести из строя кого-то с более серьезным оружием, но слишком уж удобно тот стоял, и Каэль не удержался.
Предводитель Зеленой стражи, поняв, что нарвался на чародея, впал в другую крайность и, вместо того чтобы защитить своих солдат, которые благодаря численному преимуществу могли быстро покрошить одинокого волшебника, устроил полноценную магическую дуэль. И, надо сказать, у него были все шансы выйти из нее победителем. Каэль еле-еле удерживал щит, прикрывший его и Сариэль от буйства магических энергий, даже не помышляя о контратаке. Судя по всему, их угораздило нарваться на выходца из какого-то старшего рода, пошедшего на службу ради того, чтобы потом с легкостью очаровывать светских львиц байками о трудностях и опасностях настоящих битв с преступниками, которые, разумеется, все как один отчаянные головорезы. Некоторый недостаток опыта, благодаря которому защита новоявленного шпиона Древнего леса еще держалась, он с лихвой искупал недюжинной магической силой и несомненным талантом. Единственным светлым пятном в ситуации было то, что атак обычным оружием бояться не приходилось. Пробиться сквозь танец огня, льда, молний и ядовитых колючек, немедленно окруживших пару, стремящуюся покинуть страну, не смогла бы ни простая, ни зачарованная стрела, а достать Каэля мечом было по плечу лишь настоящему мастеру.
Наверное, они с Сариэль все же погибли бы, раздавленные силой вражеского мага, но тут канамот, которому, видимо, так понравилось на груди эльфийки, записанной им в хозяйки, что он решил там остаться и даже сумел с помощью природной эмпатии убедить девушку не вытряхивать его оттуда, все-таки выбрался наружу и мгновенно вычленил виновников того, что существа, которых почти разумное кошкообразное уже привыкло считать своими, порядочно напуганы.
- Мяу! - громко и веско сказал наследник экспериментов древнего лорда-жреца. Вернее, наследница, как установил Каэль, осмотревший магически измененное животное сразу после того, как закончил лечить его хозяйку. Одновременно со звуком, вырвавшимся из широко распахнутой пасти на симпатичной усатой мордочке, по блестящей и переливающейся в ярком свете серой шерсти от хвоста к голове пробежала волна, оставляющая после себя невзрачный серый мех, похожий на паклю.
Каэль успокоился. Мир вздрогнул и стал каким-то не таким. На воина-мага снизошло то состояние, которое зовется вдохновением, и он ощутил себя равным архимагу. Пусть не по доступной силе и знаниям, но хотя бы по искусству управлять тем, что имеется. Провести между шквалом мощной, но удивительно примитивной боевой магии, которую командир Зеленой стражи обрушил на него и Сариэль, заклятие, заставившее перевитую корнями землю выметнуть из себя каменный шип, пробивший грудь аристократа навылет, оказалось на удивление легко. Странно, как это он раньше не увидел такую возможность?
Эльф старшего рода остается прирожденным волшебником, даже если умирает. А уж если он этого делать не хочет, то изобретательность и талант чародея, чующего приближающуюся смерть, возрастают в этот момент на порядок. Впрочем, пограничнику не потребовалось ни то ни другое, чтобы, оседая на землю с пробитыми легкими и, возможно, сердцем, схватиться рукой за медальон у себя на шее. Судя по всему, это было нечто вроде маячка, призванного в случае неприятностей спасти благородного, телепортировав прямо к нему тревожную группу, которая во всеоружии бдела где-то в родовом гнезде аристократа, дожидаясь прихода сменщиков или подобного призыва о помощи, отправить который могла только очень важная персона. Вне Древнего леса эта магия не действовала, но вот в его пределах переоценивший свои силы представитель знати всегда мог рассчитывать на подмогу. Если, конечно, его род был достаточно богат и знатен, чтобы спасать своих отпрысков подобным образом.
Немедленно открылся портал, из которого высыпались воины, клановую символику которых Каэль разглядеть не успел, потому как его ударили чудовищной мощи чары усыпления, преодолеть которые юный чародей, чье образование, сказать по правде, оставляло желать лучшего, не смог даже под воздействием навеянного канамотом благословения.
Очнулся он в тесной камере, символы над дверью которой ясно давали понять, что надеяться на спасение поздно. Вырваться из помещения, предназначенного для магов-смертников, смог бы только лорд-жрец, да и то, наверное, не сразу.
"Интересно, как там Сариэль? - подумал эльф, начав мерить свое узилище шагами, чтобы не замерзнуть. Два шага в одну сторону, два - в другую. Больше не позволяли стены. А прыгать на месте не давал потолок, в одном из углов в прямом смысле слова царапавший макушку. - Впрочем, вряд ли ей грозит что-то большее, чем отправка на арену к священным волкам. А вот мне, чувствую, придется сильно пожалеть о том, что не дал высокородному просто себя поджарить. И еще очень волнует вопрос, скоро ли обед и будут ли кормить вообще. Живот бурчит так, словно последний раз ему случалось отведать пищи в прошлом месяце. Хорошо хоть, противоположная потребность не дает о себе знать, ведь в этом каменном мешке нет ни единой дырки…"
До ушей Каэля донесся заставивший его насторожиться звук. Он отдаленно напоминал раскат грома. Но какая, скажите на милость, гроза в подземелье?! За первым раскатом последовали второй, третий, четвертый… Они то сотрясали внутренности тюрьмы, позволяя пленнику прочувствовать голыми ступнями вибрацию каменного пола, то были едва слышны тренированному уху бывшего пограничника. На двадцать седьмом Каэль решил бросить подсчет, занявшись куда более важным делом: построением гипотез о том, что именно происходит и чем это грозит ему лично. Впрочем, ответ на первый вопрос отсеченный от магии эльф искал лишь ничтожную долю мгновения. Ничем иным, кроме боевой магии, пущенные в ход силы быть не могли.
"Это не дедушка, - решил узник, когда при очередном раскате грома, будто бы ставшего ближе, ему на голову обрушились клубы то ли песка, то ли пыли. - Он, конечно, могущественный и древний чародей, но все же не лорд-жрец и даже не архимаг. А я готов поставить меч работы древних мастеров против каменного топора гоблинов, что тюрьму разносит вдребезги именно повелитель сил. Или хорошо подготовленная диверсионная группа боевых магов. Но последнее вряд ли. Если охрана тюрьмы не смогла использовать ауру этого места, чтобы подавить активное волшебство нападавших, то последние в мастерстве владения силами должны на голову превосходить сложнейшую и почти разумную систему заклятий".
Неожиданно раскаты стихли, и Каэль замер в опасливом ожидании. Надежда, будто бы сама по себе зародившаяся в его душе, затрепетала, как пламя свечи на ветру. Ведь нападение на тюрьму может и не означать спасения лично для него. И остается только гадать, какую изощренную и извращенную смерть придумают для узников выжившие тюремщики или те, кто придет им на смену. Наплевав на холод зачарованного камня, заставивший бы в считаные мгновения продрогнуть до костей даже мертвеца, эльф приник к двери остроконечным ухом, вслушиваясь в звуки, царящие в коридорах узилища.