Когда Фурия зашла в кухню, Паулина даже не заметила её. Кухарка стояла, повернувшись спиной к двери, и, облокотившись на стол, задумчиво глядела в окно. Было совсем непривычно видеть Паулину вот такой - молчаливой и неподвижной. Обычно в это время она готовила обед, орудуя горшками и кастрюлями и без умолку разговаривая сама с собой, или болтала с Вэкфордом, который частенько заглядывал к ней на кухню.
Паулина была умной женщиной и потому давно догадывалась, что очень нравится Вэкфорду.
На плите в большом котле что-то кипело. Пузырьки перепрыгивали через край, но Паулина задумчиво глядела куда-то в глубь парка. Сегодня она повязала клетчатый фартук, покрыла голову сеткой для волос и закатала рукава блузки почти до локтей.
Подойдя к холодильной камере, Фурия нарочито громко кашлянула.
Паулина никак не отреагировала. Фурия озадаченно наморщила лоб и, вытащив из старого стеклянного шкафа миску, уже хотела нажать на ручку, открывавшую металлическую дверь холодильной камеры, как вдруг Паулина неожиданно заговорила:
- Ты снова за чёрным льдом?
Она так и не повернулась к девочке, и Фурии показалось, что в оконном стекле кухарка видит её отражение.
- Да, папа сказал, что ему нужно ещё немного.
- Последнее время это случается всё чаще.
- Возможно.
- Не будь наивной овечкой! - Голос Паулины был вовсе не укоризненным, скорее обеспокоенным. - Ты ведь всегда рядом, когда он им пользуется.
Фурия отпустила ручку двери и подошла к Паулине:
- Что-то случилось?
- Случилось? Нет, ничего.
- Ты уверена?
У Паулины вырвался тихий стон, и она повернулась к Фурии лицом, продолжая опираться всем телом на стол, будто боялась потерять равновесие.
- Я просто размышляла.
- Вэкфорд… - Фурия прикусила нижнюю губу.
Паулина улыбнулась:
- Он ничего не скажет, даже если его начнут пытать и бить палками.
- Может, тебе стоит самой это сделать? Я имею в виду беседу, а не битьё палками.
- Хочу ли я этого?
Фурия пожала плечами:
- Это ты мне скажи.
- Ах, всё так невероятно сложно. Он мне нравится, но…
- Недостаточно сильно?
Кухарка покачала головой:
- Нет, дело не в этом. Просто мне по душе моя жизнь, я люблю её такой, как она есть. Всё это. И ничего не хочу менять. Даже самую малость.
Фурия улыбнулась:
- Вэкфорд, кстати, вчера сказал, что он ненавидит перемены.
- Вот видишь. Может, именно поэтому нам стоит оставить всё, как есть.
"Это какая-то старческая логика, - подумала Фурия, - необязательно в неё вникать". Но она понимала, что именно вгоняет Паулину в такую задумчивость.
- Это из-за мебели, да? То есть не из-за неё самой, а из-за того, что она собой олицетворяет?
Из груди Паулины вырвался глубокий вздох:
- Это всего лишь часть… Как-то… всё вместе. Не думай об этом. Может, я просто стала слишком уж чувствительной ко всякой ерунде.
Фурия внимательно глядела на Паулину, а та старательно отводила глаза.
- Поверь, папа делает всё, что в его силах, чтобы не увольнять никого из вас. Ты и Вэкфорд - вы члены нашей семьи. И даже Сандерленд…
Это была неправда. Сандерленд для Фурии был и остался чужаком. Даже после пяти лет работы в поместье, несмотря на все его попытки развеселить Пипа, в его присутствии ей всегда было не по себе. Но единственными, кому она могла в этом признаться, были лампа и кресло.
- Я бы готовила для вас еду совершенно бесплатно, ты прекрасно это знаешь, - сказала Паулина, качая головой. - И твой отец тоже об этом догадывается. Мне хватило бы собственного уголка в резиденции да времени для прогулок по холмам. Понимаешь… Скоро ты станешь совсем такой же, как твой отец. Ты всё больше на него похожа.
- Ни за что на свете!
- Ты унаследовала его таланты, и, когда он пользуется чёрным льдом, ты всегда рядом. Он обучает тебя всем этим вещам. В один прекрасный день ты продолжишь его дело.
- Ну, он не такой уж и старик. К тому же Пип - мальчик, он унаследует…
Паулина взяла руку девочки и погладила её ладонь.
- Ах, Фурия. Тебе неплохо было бы время от времени наведываться в мир, который там, за оградой, а не только смотреть в свои старые книги. Времена изменились. Сейчас всё совсем не так, как было сто лет назад даже здесь, в резиденции. И твой отец прекрасно это понимает. Он хочет, чтобы его наследием управляла ты, а не Пип.
- Даже если ты и права, я всё равно прослежу, чтобы всё здесь осталось как прежде. Ты и Вэкфорд… - Она запнулась, потому что вдруг поняла, что Паулина печётся вовсе не о своей работе.
Что-то особенное витало в воздухе, какое-то ощущение перемен. Когда после лета приходит осень, другими становятся не только погода и цвет листьев. Меняется воздух, меняется даже свет солнца. Похожее ощущение появилось сейчас здесь, в резиденции. Как будто враз выкрутили все лампочки в доме, и коридоры стали темнее, а тени глубже.
- Всё меняется, - сказала Паулина. - Такова жизнь, таково течение времени. Ты выросла, и даже Пип через несколько лет тоже станет взрослым.
Обе они усмехнулись, словно эта мысль показалась им абсолютно нереальной.
- Он забудет свой нелепый клоунский грим, а ты станешь настоящей женщиной. Так и должно быть. Но я чувствую, что это ещё не всё. - Она резко замолчала, не решаясь продолжать. Затем взяла себя в руки и заговорила снова: - Однажды у меня уже было подобное ощущение. Десять лет назад, когда…
- Когда умерла мама?
- Да.
Внутри у Фурии всё сжалось от боли, но она заставила себя улыбнуться, отодвинула миску и обняла Паулину. Та обняла её в ответ.
- Мне не следовало этого говорить. Ты меня не слушай. Наверное, я слишком часто брожу в одиночестве по холмам.
- Возьми с собой Вэкфорда, - предложила Фурия. - В следующий раз, когда соберёшься, пригласи его.
- Ты действительно думаешь, что это хорошая идея?
- Конечно.
- Он скажет, что у него полно дел. - В уголках глаз Паулины появились крошечные морщинки, которые проявлялись, лишь когда она улыбалась. - Какой же он всё-таки застенчивый…
Они снова улыбнулись друг дружке, и Паулина поцеловала Фурию в лоб.
- И не позволяй отцу распоряжаться собой. Он очень любит тебя и гордится тобой. Возможно, у него не очень получается это показать, но ему…
- Нужен преемник.
Паулина покачала головой:
- Дело не только в этом, ты и сама всё прекрасно знаешь.
Фурия снова обняла её и сделала несколько шагов к двери холодильной камеры.
- Кажется, мне надо поторапливаться. Интересно, что у него на уме на этот раз.
- Конечно.
Голос Паулины был всё ещё задумчивым, но уже не таким грустным. Несколько секунд кухарка наблюдала за девочкой, а затем медленно повернулась к кипящему котлу.
На крючке у входа в холодильную камеру висели две мягкие варежки. Фурия надела их и взяла из ящика молоток и зубило. Затем нажала на ручку двери. Та с шипением отворилась, и на кухне повеяло арктическим холодом.
Фурия подставила под дверь подпорку и проскользнула внутрь. Продуктов на полках было совсем немного, они вполне могли бы поместиться в обычном холодильнике. Но этот холодильный блок являлся частью резиденции точно так же, как и библиотека, и римские развалины в парке. И пока в нём хранился кусок льда из замороженных чернил, охлаждение в камере не выключалось никогда.
Иссиня-чёрный куб стоял в самом дальнем углу, на грубой деревянной раме. Когда-то эта была огромная ледяная глыба размером с кубический метр. Но на протяжении многих лет от него с левой стороны откалывали кусок за куском, и теперь этот куб уменьшился почти на треть. С виду он был похож на чёрный карьер.
С помощью молотка и зубила Фурия отколола пару кусочков льда и положила в миску. Если их растопить, то получится несколько ложек невидимых чернил.
Когда Фурия вышла из холодильной камеры, закрыла её и положила на место молоток, зубило и варежки, Паулина даже не повернулась. У порога кухни девочка оглянулась:
- Я не уйду, Паулина. Никогда.
- А вот следовало бы. И подальше, чтобы Академия тебя не нашла.
- Я её не боюсь. Никто не может сказать наверняка, ищут ли они нас вообще. Столько лет спустя.
- Твой отец в этом уверен.
- Мой отец уверен во многих вещах…
Фурия просто не могла больше говорить об этих, как она считала, навязчивых идеях своего отца, которые не имели никакой связи с реальностью. Поэтому она лишь пробормотала что-то неразборчивое, пожала плечами и добавила:
- Здесь всё останется по-старому. Так было и будет всегда.
Паулина отвела взгляд и кивнула. Фурия нервно улыбнулась, а затем развернулась и побежала наверх по лестнице, к кабинету своего отца.
Глава СЕДЬМАЯ
А в это время за тысячи километров от резиденции, на другом конце планеты, в книжной столице мира одна почтенная дама размышляла о том, как бы раз и навсегда уничтожить своих врагов, которые скрываются в Англии.
Буэнос-Айрес в то утро был таким же шумным и многолюдным, как и большинство крупных городов Южной Америки, но даже в нём остались тихие уголки. Одно из таких мест - "Атенео Гранд Сплендид", самый большой и красивый книжный магазин Аргентины.
Бывший театральный зал венчал расписанный фресками купол, вокруг зала шли галереи, украшенные изящными скульптурами. В прежнем амфитеатре перед резными латунными перилами стояли кресла, обтянутые коричневой кожей.
За окнами гудели в пробках автомобили, авеню Санта-Фе пересекал неиссякаемый поток прохожих, а в магазине царила благоговейная тишина, все разговоры велись молча - между книгами и их читателями.
Сидя в уютном кресле, далеко от лестницы, госпожа Антиква сделала глоток горячего чая, наблюдая поверх латунных перил за тем, что происходило в читальном зале. Это была седая женщина со строгими чертами лица, худая, почти костлявая. Красный цвет любых оттенков ей очень шёл, и она об этом знала. Элегантный костюм цвета зрелого вина отлично сочетался с обувью, рубинами в строгих серьгах и тёмными тенями на веках. Волосы её поседели прежде времени - таков был результат бездумного обращения с библиомантикой. Ей было за что благодарить магию книг, но пришлось также пойти на немалые жертвы.
Городские книжные магазины уже давно стали её настоящим домом - как огромные дворцы, вроде "Атенео Гранд Сплендид" и "Этерна Каденция", с массивными люстрами и тихой джазовой музыкой, так и крошечные лавки на боковых улицах, отходящих от Авенида-де-Майо. С раннего утра и до полуночи она бродила по магазинам, напитываясь энергией книг. Даже ночью она блуждала по сумеречным антикварным лавкам, чьи владельцы, казалось, спали не больше, чем она сама, либо дремали прямо над раскрытыми фолиантами.
Она жила в городе тысячи книжных магазинов уже довольно долго.
Лишь в Либрополисе их было больше, чем здесь. Но в убежище действовали свои правила, отличные от законов остального мира. Поэтому Буэнос-Айрес действительно выделялся своим количеством книжных магазинов. Среди тринадцати миллионов "портовых жителей", как называли себя обитатели Буэнос-Айреса, нашлось бы, наверное, больше читателей, чем в любом другом городе мира. Но известных библиомантов здесь было мало, потому что все они, как правило, стремились в Старый Свет.
Госпожа Антиква следила за тем, чтобы оставаться неузнанной. Она очень любила литературу. Она поддерживала себя не только книгами, но и страстью, граничащей с одержимостью. Госпожа Антиква чувствовала, что, читая, приближается к победе над своим противником.
Изящно приподняв мизинец, она поставила чашку на блюдце и снова оглядела читальный зал. Союзники должны были прибыть с минуты на минуту.
Там, где когда-то находились зрительские места, сегодня стояли стеллажи с книгами, между которыми бродили первые за сегодняшний день покупатели. Сверху расположение стеллажей в зале выглядело таким геометрически точным, что напоминало раскопки древнего города.
Госпожа Антиква наблюдала за тем, как в зал вошли трое молодых людей. Она пристально глядела на них с подозрительностью археолога, который чувствует, что его новые рабочие могут оказаться грабителями.
Троица медленно прогуливалась от одной стены к другой, пытаясь продемонстрировать интерес к разложенным на столах книгам и газетам. Возможно, им удалось бы обмануть других покупателей, но только не госпожу Антикву. Их одежда казалась довольно необычной: щегольские сюртуки и жилетки, цепочки для часов и носовые платки, узкие брюки и дорогая обувь, будто они перенеслись сюда из другого времени. У всех троих были трости с декоративными ручками, а на голове одного из них даже красовался цилиндр. В Буэнос-Айресе мода менялась так же быстро, как и дни недели, поэтому никто не обращал внимания на то, что эти трое господ, судя по всему, прибыли в книжный магазин прямиком из салона девятнадцатого века.
Через минуту в стеклянные двери магазина вошли ещё двое мужчин в похожей одежде, высокие, стройные и очень привлекательные.
После того как все пятеро молча собрались вместе, в магазине появился шестой. Он тут же посмотрел на галерею, где сидела госпожа Антиква, и поспешил вверх по лестнице. Его спутники остались внизу, но госпожа Антиква вдруг заметила, что ещё двое мужчин уже давно находятся наверху, укрывшись за спинками широких кресел.
Когда именно они туда пробрались и как она могла их не заметить? Возможно, они были куда более ловкими, чем могло показаться на первый взгляд.
Тем не менее настроение у неё испортилось, и женщина, которая шла к ней по изогнутому коридору, казалось, это заметила.
- Моя осторожность не имеет ничего общего с недоверием, - сказала посетительница. - Виной всему лишь негативный опыт.
Приветствуя молодую женщину, госпожа Антиква поднялась со своего кресла. Вежливость была для неё превыше всего, даже при общении с подчинёнными.
- Надеюсь, вы не будете слишком строги.
Женщина очаровательно улыбнулась:
- Конечно нет. Но иногда число моих врагов растёт так быстро, что я не успеваю от них избавляться. Вот почему мне приходится принимать необходимые меры.
Госпожа Антиква отлично понимала, что её собеседница не из тех, кто просит прощения. Её сияющая улыбка, невинная красота и хрупкость были лишь маской, под ней скрывалась непоколебимая уверенность в себе, сплав жестокости, гордости и холода.
Настоящего имени молодой леди не знал никто. В мире библиомантов её называли Интригой и говорили о ней только шёпотом.
Она была лучшим наёмным убийцей, а её кавалеры, смазливые подхалимы, служившие её телохранителями, готовы были следовать за ней хоть в адское пекло. Госпожа Антиква не знала ни одной женщины, которая бы так искусно перебирала струны мужских слабостей. Каждый готов был пасть к её ногам, никто ещё не устоял перед её чарами, когда она, словно паук, плела вокруг жертвы свои сети.
На Интриге было облегающее чёрное платье до колен и высокие сапоги. Волосы чуть выше плеч, чёлка, безупречная причёска. На первый взгляд это была всего лишь привлекательная женщина лет тридцати, но в её больших глазах таилась настоящая пропасть.
- Прошу, садитесь.
Интрига поблагодарила и последовала приглашению госпожи Антиквы. Когда женщины оказались друг напротив друга, воздух между ними будто накалился до предела - настолько сильны были столкнувшиеся силы библиомантики. Из книг, стоявших на ближайших полках, струилась невидимая энергия и окружала их своими волнами. Но человеку, не посвящённому в тайны библиомантики, могло показаться, что перед ним лишь две стильные леди - одна молодая, другая в летах, одна темноволосая, а другая седая.
Пятеро кавалеров на первом этаже и на балконе продолжали делать вид, будто ничто не связывает их с двумя дамами, которые встретились здесь в последний раз перед совместной операцией. Мужчины небрежно листали книги и изредка улыбались продавцам и покупательницам.
- Сборы завершены, - сказала Интрига. - Всё готово.
Госпожа Антиква не ожидала услышать ничего другого.
- Главное - результат. Вы можете убить Ферфаксов самостоятельно либо передать это дело своим людям. Для меня это значения не имеет.
Интрига провела подушечками пальцев правой руки по наманикюренным ногтям левой. Они блестели, словно стальные лезвия.
- Я выполню то, что нужно. Это часть моей миссии.
- Кстати, - сказала госпожа Антиква, - я бы предпочла вознаградить ваши усилия. Не люблю оставаться в долгу.
Интрига отрицательно покачала головой:
- Вы не будете у меня в долгу. Я лишь вношу свой вклад в успех общего дела. Некоторые поступки стоит совершать исключительно по убеждению. Свержение Адамантовой Академии важно для меня точно так же, как и для вас. Если смерть Ферфакса приблизит нас к этому хоть на шаг, я готова сделать всё, что в моих силах. Пришла пора свергнуть диктат Академии. Мы слишком долго были в тени этих мужчин.
Даже госпожа Антиква с трудом подавила дрожь - такое презрение чувствовалось в голосе Интриги. Коварная убийца использовала мужчин в собственных целях, но её ненависть к противоположному полу была такой же неотразимой, как и её красота.
Истинных причин этой ненависти не знал никто. Ходили слухи, что в семь лет тело Интриги было уже как у взрослой женщины - эксперимент библиомантов, в результате которого отец и братья продали девочку в качестве игрушки своим богатым союзникам. В восемь лет ей удалось убить своих мучителей, а через несколько недель - всех мужчин в своей семье. Потом она бесследно исчезла. Через несколько лет, когда Интрига появилась снова, её сопровождала толпа кавалеров, и одному Богу было известно, откуда она их взяла, - может, сама и создала из слов и клея для книжных переплётов.
Здесь, в магазине, госпожа Антиква насчитала семерых таких, на улице, возможно, поджидал ещё десяток или того больше. Никогда нельзя было знать наверняка, сколько спутников приведёт с собой Интрига, и от этого она становилась ещё более опасной.