"Как так совпало! Я чувствовала печать, потянула. Он был живой и надо же! Наверное, сражался, а я его отвлекла. Ничего, он сполна расплатился за "куклу"! Но почему он так подумал!? Эх, надо было раньше выяснить. Нельзя быть такой страстной, нельзя. Все из головы вылетает! А эта соплячка интрижки на меня строит, с Томилой связалась. Ничего, я им не по зубам, пусть развлекаются… пока".
***
У Чика вдруг загорелась печать. Во лбу зажгло просто неимоверно сильно. В голове возник образ Флорины и она его позвала. Беззвучно, одной волей и он понял, что надо бежать к ней немедленно! Потянулся к поверхности, где стал разливаться невесть откуда взявшийся яркий белый свет. Потянулся не вздохнуть, а чтобы войти в свет и знал, что это дорога к… Богине?.. А как же Грация!? Мысли заметались, голову словно разорвало на куски, но отказаться от входа в "световую дорогу" не мог, воля Верховной оказалась сильней. Тогда Чик просто заорал. Поднял голову над водой и закричал что есть мочи: "А-а-а… а!". Умные цветные вороны, поначалу испугавшись светового круга над водой, бросились на нагло высунувшегося грязного чужака. От него пахло наиболее противно.
Одна Блестянка ударила клювом в темя и отлетела, присматриваясь к чужому. Он продолжал кричать. Вторая подлетела к лицу, намереваясь с ходу клюнуть в глаз, но в самый последний момент человек чуть приподнял голову, отклонил и схватил притормозившую птицу зубами. Хрясь! Сломалась шея и уже мертвая птица на еще живых рефлексах засучила ногами, царапая коготками лицо, которое тут же скрылось под водой, утягивая за собой Блестянку в зубах. Это длилось всего два мгновенья, поэтому остальные птицы не успели наброситься на обнаглевшую жертву.
Чик почти не помнил, как схватил противную птицу. Он в это время боролся за самого себя, и вдруг какая-то ворона норовит клюнуть в глаз. Руками не успевал, а зубами - пожалуйста, наказал. Если бы не внутренняя борьба по перетягиванию каната, он бы просто нырнул, но там не порешь. Пришлось кусать. Рот сразу забился перьями, а через секунду туда же брызнула теплая, соленая ржавая кровь. Совсем как в Афгане… и перья, и кровь во рту…
Преграда перед Вовчиком рухнула практически сама. Мутная стенка куба рассыпалась мелкими осколками после несильного удара рукой, миллионного или двух миллионного. Вслед за стенкой рассыпался весь куб, почти засыпав героя мелким стеклом, но он не обратил на это внимания. Вскинул руки и заревел толи звериным, толи человеческим голосом: "Свободен!!!". Плевать, что до смерти, возможно, считанные мгновенья, главное - свободен! В этом реве было все: и счастье, и душевная боль, и радость, и ненависть, и сладость, и горечь - вся гамма человеческих чувств. Нет, не только человеческих, но и звериных. Вовчик дико захохотал и хохот из уст человека с голыми костями вместо суставов звучал зловеще.
Почувствовав вкус перьев во рту, Чик вспомнил все, а проглотив кровь, стал зверем. Вот так легко и просто. Не так, не легко и не просто:
Он осознал воспоминания, а вместе с ними и себя такого, каким был всегда и каким стал тогда, в Афгане. И осознал себя заточенным в стеклянной клетке. Вспомнил, как дико стремился к свободе, как бился с собой и как свободолюбие переросло в дикую злость, причем больше на себя. Но и не только на себя. Флорина с Грацией низвергнулись туда же, куда и в свое время Джулия - в полузабытье, отложились "на потом". Сначала надо выжить.
Выпустив птицу, Чик чуть не захлебнулся. Еле-еле сдержал рвоту. Тошнило от всего: от перьев, от крови, от… безысходности. "Ну, нет, не дождетесь!", кто именно, осталось неясным. С трудом сдерживая звериный рык, бывший раб щупал рукой илистое дно. В голове застучало, желание вдохнуть становилось все невыносимей… Есть! Лук привычно лег в руку, тетива не порвалась. Ничего ему не сделалось за секунды в воде. Осталось зацепиться ногой, нащупать стрелу (слава богу, одна нашлась), зарядить, подняться в рост и за мгновенье выстрелить. Разумеется, попасть, другого шанса не будет. Цель определилась легко, она светилась опасностью. Вожак открыто сидел на прибрежном кусте, всего в двадцати шагах. "Что могут сделать глупые чужаки из воды?", он был умной птицей.
Чик неудобно раскорячившись, почти лежа, зацепившись ногами за подгнившие корни, приставил стрелу к тетиве. Из-под воды точное расстояние определить невозможно, придется все успеть за доли секунды. Как они галдят! Звук физически давит в уши. Пару раз слышались возгласы друзей. "Друзей!?", удивился Чик, "к черту! Все потом!". Грудь почти разорвало желание вдохнуть и он резко вскочил на ноги.
Мир застыл. Цветные вороны, сияя странными радугами, замерли в воздухе. Вожак спокойно смотрел на реку левым глазом. "Что ж она там медленно летит, эта долбанная стрела!", успел возмутиться Чик, прежде, чем она проткнула тело сверкающего ворона. Убедившись в удачном попадании, Чик нырнул обратно.
Показалось или мир в самом деле замирал? Он не был в этом уверен. Помнил, что отодвинул одну птицу в сторону, загораживала прицел. "Да ну, ерунда все это!", а сделал ли вдох не помнил, хоть убей.
Под водой снова навалился галдеж, который из злого - веселого постепенно становился растерянным. Через несколько секунд раздался последний "Карк" и небо как-то разом очистилось. Чик с шумом поднялся и, наконец, жадно втянул в себя воздух. Боже, как хорошо жить! Шатаясь, побрел к берегу. Боролся с несильным течением, но штормило, будто Ниагарский водопад пересекал. Облегченно упал на берег, совсем забыв про стоящий в опасной близости куст. Вторым вышел Ермил, потом Саргил с Архипом, держащимся за глаз. Все попадали. Удивляться сил не было.
- Где Кастор? - безразлично спросил Чик.
Молчание. Один Ермил нашел в себе силы крикнуть, позвать. В ответ тишина.
- Парни, - растерянно проговорил самый сильный, но не очень умный Ермил, - это как же…
Лежали почти статер, недопустимо долго, но усталость свалила даже выносливого Чика. Нехорошая усталость, не только от физической измотанности, но и от… не мог определить.
- Подъем, пацаны! - скомандовал он, - проверить оружие и выдвигаемся вниз по течению. Пойдем берегом.
- Как ты сказал? - переспросил Саргил.
- Проверить оружие, я сказал, - жестко ответил Чик.
- Нет, назвал нас…
- А, это по-варварски. Не задерживаемся!
Лица у всех исцарапаны, у Архипа подбит глаз, хорошо, хоть не выклеван, из оружие - только мечи. Ермилу за своим пришлось подниматься на поляну. Обошлось. Лук Чика за отсутствием стрел выбросили - Ермил утопил свой колчан. Сумка чудом сохранилась только у нашего героя. В ней бивни и капли бальзама с эликсиром.
Пестрая группа измотанных раненых бойцов осторожно брела вдоль мелкой речки. Им крупно повезло с местом спасения, то был единственный омут, если так можно назвать глубину чуть больше метра. О причинах ухода стаи никто не спрашивал. Ермил попытался поинтересоваться, но Саргил на него цыкнул. Останков Кастора на перекатах не заметили, а надеялись окончательно убедиться в смерти товарища.
Шли молча. Молча отбивались от стаи взбесившихся кабанов, от крупной выдры, бросившейся из воды, много от кого. Благодаря Чику обходилось без серьезных ранений, он предугадывал все нападения, четко командуя кому что делать, и сам крутился, как зверь. В это время он и напоминал хищника, только никто из товарищей не замечал звериный оскал на его лице, некогда. На тропу вышли как раз на исходе четвертой дневной четверти, пора выходить из Леса, задача выполнена. Если честно, то о ней забыли, но получилось, что верно послужили ордену, возвращаться можно смело.
Воистину нет пределов человеческой силе, а как следствие - нет пределов усталости и терпению. Одежда отряда давно превратилась в лохмотья, половину которых использовали на повязки. Остатки бальзама берегли, а эликсиром поддерживалась возможность просто ковылять, не падать от усталости. Каждый сделал по малюсенькому глотку, осталось еще на один прием. Шли на восток. По расчетам Чика должны выйти милях в семи севернее от точки входа. Как ему удается так четко ориентировать, никто не поинтересовался. После многочисленных предсказаний нападения тварей, это воспринималось как должное. По крайней мере, пока было не до выяснения странностей.
Всем, кроме Саргила, и то после того, как Чик заговорил первым.
- Спасибо, что прикрыл от жриц, - скороговоркой, тяжело дыша, проговорил он, когда они оказались в некотором отдалении от Ермила с Архипом. Вспомнил, что обещал себе поблагодарить Саргила и просто выполнил обещание.
- Ты всегда был странным рабом, - ответил Саргил, - побереги силы, давай помолчим. Но через несколько секунд сам нарушил свое пожелание, накипело.
Он всегда был самым умным и наблюдательным среди всех рекрутов. Его мать служила у местного архея. Убиралась в доме, в том числе и в богатой библиотеке. Книги лежали свободно, а землевладелец был нетребовательным, и женщина свободно выносила оттуда свитки. Разумеется с возвратом. Любознательный мальчик самостоятельно, после небольшого толчка общинного грамотея, выучился читать. Читал все, что приносила мать, стал настоящим местным эрудитом… за что и поплатился. Общинный старейшина невзлюбил грамотного, по-юношески бескомпромиссного парня. Пришло время подушной подати Лооскам, его и сдали. Это сломало Саргила и если бы не еще более бесправный, раб - Чик со сталью в глазах, то неизвестно, остался бы он самим собой. А может вовсе не жил, посещали такие мысли.
- Ты больше не раб, я знаю это.
- С чего ты взял, - Чик попытался отмазаться.
- Твари тебя больше не выделяют, а даже наоборот, почти игнорируют, но главное - пропала печать. Я специально первый подошел к тебе перевязывать голову, чтобы другие не видели. Убедился, она пропала.
- Тогда ты понимаешь, нам не по пути… - Чик на секунду прислушался к себе, - слева пять целей, предположительно волки, сомкнуться! - скомандовал он. Уставшие люди приготовились, - они будут прыгать, внимание на уровне головы!
Спустя несколько мгновений, едва показавшись из редких кустов, волки синхронно прыгнули. Серо-зеленые, практически незаметные на фоне Леса. Сверкнули лезвия - четыре волка, перелетев через пригнувшихся людей, не встали, а пятый, взвыв, бросился наутек. Ненависть - ненавистью, но он был умным и сильным волком, сумел подавить дикую злость на чужаков - одному не по зубам. Откуда только берется эта злоба на грязных двуногих с противным раздражающим запахом. Впрочем, в причины волк не вникал, как не задумывался о силе, которая сообщает их точное местонахождение. Один двуногий был не таким и вонючим, это отложилось в сознании, но какое это имеет значение?
Скоротечное сражение отняло и так не великие силы, пришлось допить остатки эликсира. Милостью богов, благодаря убивающим знакам в мечах - доберутся, осталось меньше полумили.
- Чик, я бы пошел с тобой, но у меня метка. Найдут, со мной тебе опасно, - шептал Саргил, - а лооски могут мысли прочитать, узнают от меня о тебе. Тогда за тобой обязательно будет охота, все уверены, что от рабства избавиться невозможно. Пока ты для них мертв, печать была твоей меткой. Я не знаю, что делать.
- Я знаю. Убить вас, - спокойно прошептал в ответ Чик.
Саргил не открыл для него нового, кроме разве что печати, но и об этом он подозревал. Мысль убить спутников так и напрашивалась. Для этого и делать особо ничего не надо. Угрызений совести не испытал, чувства внезапно замерзли. Только что благодарил, а теперь спокойно обдумывал как избавиться от… кого? Никак не мог определиться в своем отношении к рекрутам.
- Да, ты прав, - на мгновенье замерев, прошептал Саргил, - для тебя это лучший выход. Пожить, конечно, охота, но пусть это случиться быстро, хорошо?
"Быстро, так быстро", подумал Чик и вдруг оскалился, "можно просто промолчать…".
- Архип, падай!!! - заорал что есть мочи.
Рекрут, не раздумывая, выполнил приказ, и сразу над ним промелькнула большая зелено-коричневая тень. Приземлившись на другой стороне тропы тень на доли секунды превратилась в Засадника, который быстро растворился в траве, прелых листьях и редком кустарнике.
- Бегом отсюда, бараны! Осталось две стадии - дотяните, я его задержу. Бегом!!! - Чик захрипел от ора и прыгнул в сторону исчезнувшего зверя.
Рекруты рванули что было сил. Откуда только взялись? Но побежали, моля всех богов, бежали довольно резво. Когда до границы оставалось буквально полста шагов, до них донесся дикий, резко оборвавшийся крик: "А-а…", так кричат только перед смертью. Через десять ударов сердца они свалились в трех шагах от границы. Хвала богам, на родной стороне. "Хвала Гелиону…", подумали они разом и потеряли сознание. Шла вторая вечерняя четверть.
Засадник хотел побежать вдогонку за вонючими двуногими, но один из них направился к нему. Зверь замер. Этот чужак пах совсем по-другому. Не вонял и не раздражал так сильно, как остальные, но все равно не по-родному. Двуногий шел открыто, оскалив зубы, как волк. Только клыков не хватало. Засадник закрылся еще тщательней, сымитировав на шкуре каждую травинку, задержал дыхание и почти остановил сердце. Запахов он не издавал изначально, по своей природе. Чужак упрямо приближался, смотря хищнику прямо в глаза. Зверь не выдержал, бросился, как он посчитал, на конкурента. Это была его последняя мысль. Двуногий шагнул в бок, увернулся от удара лапы и пропорол своим единственным острейшим когтем живот Засадника. От груди до паха. Хищник после приземления успел развернуться, прежде чем умереть. Чужак задумчиво посмотрел на меняющую цвет шкуру мертвого зверя, задрал голову и коротко крикнул "А-а", резко оборвав крик на визгливой ноте. Будто погиб он, а не Лесной Король.
Опасности больше не чувствовалось и Чик устало опустился на траву, прислонившись спиной с ближайшему дереву, высокому… будем считать ясеню.
"Пять минут отдыха", скомандовал сам себе. Его опять накрыла не только физическая усталость, но и… вроде как сама жизнь вытянулась. Не так сильно, как в реке, когда окружающее словно замирало, но чувствительно. Во время этой схватки он видел просто замедленные движения зверя. И снова показалась еле заметная цветная радужка вокруг летящего животного, примерно как у Блестянок, но гораздо тусклее. "Потом, все потом", в который раз успокоил себя, удержал эмоции в кулаке до поры до времени.
Из пятна он вышел через целую четверть. Взял еще северней, чтобы выйти как можно дальше от лагеря Лоосок, примерно в пяти милях от выхода рекрутов. Своему чувству направления не удивлялся, оно началось еще с того случая в Афгане и всегда появлялось при стрессах вместе с чувством опасности, но все же не так остро, как сейчас.
Перед самой границей, вырезая самые нежные кусочки самыми тонкими ломтиками, поел сырого мяса животного похожего на молодого кабанчика. Без соли, с кровью - противно и ужасно невкусно. Вдоволь напился в чистейшем ручье, который в нескольких шагах от земель Геи отворачивал обратно, словно не желал снабжать чужой мир живительной влагой. Хотел забрать с собой сырого мяса, но отказался от этой затеи. Костра развести не сможет, мясо будет течь, пропадет. Подумал и выкинул бутыль с остатками бальзама вместе с сумкой, зашвырнул в густые кусты. С огромным сожалением закопал в приметном месте меч вместе с ножнами и кожаным поясом, прекрасно понимая, что вряд ли за ним вернется. Тщательно проверил порванные сапоги на предмет клейм и с сожалением выбросил: на подошвах были выдавлены Древы Лоос. Никакой легенды не придумал, но от всего, что хоть как-то связано с Родящими, с разведчиками решил избавиться. Кроме бивней Ягодника. С ними расстаться не смог.
Все. В остатках туники, естественно с оторванными рукавами, без штанов, босиком - бомж бомжом, но с узелком, в котором дорогущие бивни. Самый внимательный взгляд не узнает в лохмотьях тунику разведчика, а зеленый цвет здесь популярен. Пройдя от границы по обычному земному, простите, Гейскому редколесью шагов триста, Чик, наконец, расслабился, лег на сочную травку и дал волю чувствам.
Чувств было много, но все крутились вокруг основной: ненависти к Флорине. Вовчик-зомби, наконец, получил полную свободу. От невозможности немедленно отомстить за страдания, за унижения, за боль, от невозможности просто выплеснуть на кого-нибудь звериную злость - выл, царапал землю, впивался в неё зубами - чуть ли не ел теплую грязь. Колбасило не по-детски. Многочасовой адреналин, в конце концов, схлынул. Вовчик-зверь успокоился, оставив полную разбитость, эмоциональную тупость и глубочайшую усталость. Сам не заметил, как уснул.
Проснулся, дрожа от холода, с первыми лучами солнца. Попрыгал, подвигался - согрелся. Умылся росой, вскрикивая от боли - лицо сплошная ссадина, росу же попил, едва-едва утолив жажду. Усталость еще давала о себе знать, но отдых явно пошел на пользу - в голове созрел план, венцом которого было возвращение на Землю. Правда, в самой отдаленной перспективе. Реальность такова, что ни черта он не может сделать этой сучке Флорине, а вот она наоборот очень даже может. И вернуться домой можно только с её помощью.
Так что терпите, Владимир Дьердьевич, и не жужжите. Холодная месть, говорят, слаще, дайте блюду остыть. Ребят вчера не убил - славно. Значит не совсем еще подонок, но за мысль, конечно, стыдно. Простите, мужики. И ты, Грация, прости. Ты славная девушка, сильно мне помогла, спасибо! Но то, что я обещал, мол, спасу - извини, рылом не вышел. Но как только, так сразу - обещаю. А я стану крутым, иначе нельзя, иначе не вернуться, иначе не отомстить. С другой стороны жаль лоосок, они сами рабыни, все до одной. У них души нет. Куклы, зеленоглазые Мальвины, марионетки. Кто, интересно, ваш Карабас-Барабас? Фу, вспоминать противно, как с одной из них спал. Бр-р. Как с визжащей резиновой бабой - мазохисткой, тьфу. Это кто мазохист-то? Себя еще стыднее вспоминать, хватит об этом. Повспоминал и ладно, больше не буду. Где здесь дорога? Так, еще раз повторюсь. Я свободный гладиатор, езжу на праздники, нанимаюсь. Был на Эриналиях, выступал. Поехал в Кафарию, на какой-то праздник, на повозку напали разбойники, избили. Хм… а я пьяный был! Очнулся в пятне и еле ноги унес, вон как меня уделали, но зато бивни нашел. Да, нашел, поклянусь Гелионом. Потерял память. Все ни к черту, все! Но другого выдумать не могу. Короче, нихрена не помню и все дела. Только бы лооски поверили в мою смерть! Решено - потерял память, сомненья - прочь! Где же чертова трасса? Жрать охота.
Примерно так думал Чик. Он решил и дальше так себя называть, обычное простонародное прозвище. Вслух похвалил хороших говорливых товарищей: Архипа и Саргила. Много они порассказывали о местных реалиях, особенно когда развлекали друга ночными разговорами, не давая заснуть. Снова подняла голову совесть, но была решительно задавлена. Подуманного не вернешь и друзьями их считать не мог себя заставить. Не было у него настоящих друзей со времен предателя - Пашки, как не было и любимых женщин со времен Джульетты.
Вот и дорога. Отличная гравийка. Чик взял курс в глубь Кафарии, то есть на север. Ходить босиком непривычно и больно, но что поделаешь. Осталось надеяться на скорую попутку.