Может, это потому, что растил его не отец, а мать да Лиса? Не удалось привить старшему сыну отца ни храбрости, ни решительности ни трудолюбия. Или Дагур сам такой был? Лиса не могла этого понять, да и не хотела. Когда семье грозит полное уничтожение, надо уметь обуздать себя, уметь справиться и с ленью и с трусостью. Что, ей самой больно охота было вставать ни свет, ни заря и тащиться, искать еду на всю семью? Однако же ходила, копала, искала и кормила. Старалась, чтобы все были живы, чтобы в мире невидимых отец и мать были спокойны и уверены - старшая дочь позаботиться о мальчиках.
И страшно было лазить по болотам и договариваться с болотниками, но Лиса научилась преодолевать свой страх. Научилась справляться и с этим. Почему же Дагур не хочет и не умеет? Он всего лишь на три года ее младше. А вымахал так, что Лисина макушка достает ему лишь до уха. И, небось, вырастет еще. Отчего же стал таким трусливым и бестолковым?
Дагур сидел между близнецами, свесив с края телеги ноги, и временами бросал злые взгляды в сторону Лисы. Ясно, винил во всем ее. Вроде как, она виновата, что попались, что везут их в неизвестность и домой они вернуться не скоро. Вернуться ли вообще?
Вдруг Праведный Отец сам продаст мальчишек? Только от мысли об этом у Лисы бешено заходилось сердце. Если мальчиков продадут - это будет конец семье. Из рабства не возвращался никто, выхода оттуда не будет. Набур правильно сказал, мальчишек на галеры, а ее - если ее продадут - то отправят на плантации. Работать под палящим солнцем. Хотя, кто знает? Может, это и не так уж плохо? Ведь все равно им приходится вкалывать на праведных повинностях совершенно бесплатно. И еще помогать в строительстве Белой Башни. Что тут дармовая работа, что там. Но здесь они все хотя бы могут быть вместе. А там, на Свободных побережьях они не увидят друг друга. Хотя, с другой стороны, не придется глазеть на лень Дагура. Пусть тогда хозяин с ним возиться. Быстро, небось, выбил бы всю дурь и научил работать по-мужски.
До Тханура было недалеко, преодолели всего пару холмов, и с вершины последнего Лиса увидела недостроенные стены Белой Башни. Белели вдалеке узкие длинные стяги, точно такие же, как на древках копий, что поднимались над головами Железных Рыцарей, сопровождавших Праведного Отца. И казалось, что едва заметным тягучим звуком доноситься звон колоколов. Храмы Всех Знающих созывали народ на молитву.
Когда там, в городе, работают? Им же некогда, они же постоянно молятся! А погоды хорошей все равно нет, и урожай в этом году поздно убрали, да и было того урожая совсем мало. Зима - вон - совсем на носу, уже затягивает студеные лужи ледком по утрам, и трава становится хрусткой и белой от инея. Зима близко, а благословения Знающих нет, как и не было. Зря только колени в храмах протирали. Лучше бы работали на полях побольше, да меньше тратили время на Белую Башню, которая и так никому не нужна.
Один из близнецов, Лейн, зевнул и привалился к Дагуру головой. Засопел тяжело и редко. Уснул, значит. На нем была только серая грубая рубашка да старая жилетка из овчины, которую шила еще мать, когда была жива. Лейн мерз, это было видно по посиневшим пальцам и покрасневшим ушам. Лиса осторожно стянула с себя отцовскую куртку и набросила на спящего брата. Дагур подхватил край и надвинул на собственное плечо.
Дайн тут же оглянулся и вопросительно поднял брови. Мотнул голой, мол - что это за жертвы? Но сказать ничего не осмелился, помятуя наказание воинов молчать. Вместо ответа Лиса улеглась на дно телеги и зарылась в солому. Ничего, в соломе она не так будет мерзнуть, а эти двое хоть немного согреются. Дайн успел надеть на себя свою матерчатую куртку с капюшоном, потому ему холод не страшен.
- Жалостливая какая сестрица, - весело прозвучал где-то рядом с телегой голос Набура, - только этим ты испортишь своих братьев. Они - мужчины, и должны уметь терпеть холод и неудобства. А ты приучаешь их отбирать тепло у старшей сестры, о которой они сами давным-давно должны заботиться.
Лиса открыла глаза и увидела, как приблизившись, Набур сорвал куртку с плеч мальчишек и кинул на дно телеги.
- Надевай и не смей лишать себя чего-то ради братьев. Запомни, не всякое доброе дело в конце концов приносит пользу. А вы, обормоты, если продрогли, вставайте с телеги и бегите вслед. Сразу согреетесь, обещаю.
Дагур лишь поморщился, но головы не поднял. Со своего места Лиса увидела искривленные в гримасе тонкие губы. Зато Дайн усмехнулся, спрыгнул вниз и бодро зашагал по разбухшей дороге.
Никогда еще путь в Тахнур не казался таким длинным и унылым. Неизвестность - вот что томило и Лису и ее братьев. Праведный Отец, ехавший в самом начале довольно большого отряда, больше ни разу не обращался к ним, будто их и не было вовсе. Даже когда миновали ворота и круглую, мощенную камнем рыночную площадь, несколько узких и грязных улочек и поднялись на городской холм. Праведный Отец на пленных даже не глядел.
Город казался не выспавшимся, злым и недовольным. Каменные домики налезали один на другой, глазели мутными окнами и воняли затхлостью и гнильем. Пахло тут отвратительно, сбоку от дверей то и дело попадались кучи отбросов, мокнущих и гниющих под дождем.
Лиса помнила, что она сейчас выглядит как мальчик, и ей не надо прятать взор и любоваться собственными ногами. Потому пялилась во все стороны, нагло разглядывала мужчин, поднимающихся вверх, на стройку и думала, как же все это гадко и неприятно. Она бывала в Тхануре каждый день, добиралась пешком и возвращалась пешком. Ничего нового она сегодня не увидела, но остро почувствовала, что теперь пленница этого города, и никуда сбежать не сможет. Не уйдет на свободные холмы, не услышит, как колышутся на ветру травы, скрипят сосны. Не почувствует запаха смолы и багульника. И не съест свою картошку.
Злость снова вспыхнула огнем, обожгла душу и заставила вцепиться руками в борта телеги. Убила бы, наверное, и Праведного Отца и Стубора. Ну почему она девочка? Почему слабая и беспомощная?
Здание городской тюрьмы встретило гнетущим молчанием. Сухо скрипнули ворота, пропуская телегу и нескольких воинов, среди которых был и Набур. Короткое приказание, которое отдал Железный Рыцарь, сопровождавший их - и крепкие руки тюремщиков мгновенно стянули веревками запястья мальчишек и Лисы.
- Что вы делаете? Куда вы нас? - жалобно всхлипнул Дагур.
Дайн лишь усмехнулся, Лейн беспомощно глянул на Лису, словно надеясь, что она одним взмахом руки положит всех мужчин и освободит братьев. Надеются на нее, ждут ее решения. Думают, что она вытащит из любой передряги...
И в этот момент Лиса ощутила покой в душе. Вот просто успокоилась - и все. Как рукой сняло и бессильную ярость, и желание немедленно бежать и что-то делать. Перед тем, как ей связали руки, Лиса успела поцеловать деревянный символ круга, что висел у нее наше - пусть воины видят, что она признает истинную веру. И когда губы коснулись теплого хрупкого дерева, Лиса вдруг поняла, что выпутается и из этой передряги. Как - она еще не знала. Но выход есть, он обязательно найдется. Лиса тряхнула головой и одними губами велела Лейну:
- Не дрыгайся. Слушайся.
И тот обмяк, расслабил плечи. Дагур снова засопел возмущенно, но не издал ни звука. Дайн первым зашагал к оббитым железом дверям, ведущим в тюремную утробу. Короткий переход по темным извилистым коридором, лязг дверей - и все четверо оказались в просторной темной камере, пол которой покрывала солома, а небольшие окна, забранные решеткой, выходили на каменный закрытый двор.
- Тю, Праведный Отец уже с сопляками воюет, - протянул из угла одноглазый, бородатый мужик, сидевший на собранной в кучу соломе, - кто вы такие? За что вас?
- Я Лис, - тут же произнесла Лиса, - старший сын в семье. Это мои братья. Мы не вышли вовремя на работу на праведные повинности. Конюх Стубора уже устал меня сечь и передал Праведному Отцу.
- А-а-а... Ну, ждет тебя и твоих братьев Площадь Праведных, парень. Но ты, как я посмотрю, не из робких, так? Не боишься?
- Двум смертям не бывать, слыхал такую поговорку, - процедила Лиса, отвернулась и двинулась вглубь камеры.
Братья заторопились за ней, а бородач засмеялся вслед и проговорил сквозь хриплый басистый рокот:
- Не обломанный ты еще, стервец. А вот как почувствуешь кнута палача Хогана, так заговоришь по-другому. Мы все тут раньше были храбрыми.
- А сейчас боитесь? - бросила через плечо Лиса и тут же пожалела, что связалась с мужиком. Еще пристанет, чего доброго. А ей никак нельзя открывать, что она девочка. Неизвестно, что с ней сделают здешние обитатели, когда узнают, кто она на самом деле.
- А ты болтливый, как я погляжу... Посмотрим на вас, какими вы вернетесь с Площади, - зловеще произнес мужчина.
Глава 4
Людей в камере оказалось немного - несколько мужчин, что глядели на Лису и братьев настороженно и неприветливо. Камера оказалась большим помещением, разделенным колоннами и арочными проходами, сложенными из кирпича. В стенах кое-где чадили факелы, пахло смолой, потом, мочой и старой соломой. То есть воняло так, что Лиса решила непременно найти место у окна, чтобы им перепадало хоть чуть-чуть свежего воздуха. Лишь после, к концу дня она поняла, что холод хуже вони, и держаться надо в глухом, укромном углу, прижавшись друг ко другу и сохраняя остатки тепла.
Первое время братья помалкивали. После попробовали развязать друг другу руки - зачем теперь-то терпеть неудобство, когда все равно они взаперти, и им не выбраться ни за что? Хотя Лиса не оставляла такой мысли и решила осмотреть камеру хорошенько. Вдруг найдется непрочно прикрепленная решетка на окне или проход какой-нибудь. Мало ли способов сбежать из тюрьмы?
До вечера просто сидели, собрав в кучу солому и постелив на нее отцовскую куртку. Дагур, конечно, ругался и ворчал, но тихо и осторожно, поглядывая на пару худых и угрюмых мужчин, что у противоположной стены лихо играли в камни. С их стороны то и дело доносились запрещенные проклятия, стук кидаемых камешков на пол и веселый хохот, как будто и играют не в тюрьме, а на дворе собственного дома, и никаких забот у них нет.
- Весело им, - пробормотал Лейн, подбирая под себя ноги.
- Лиса, как думаешь, мы выберемся отсюда? - спросил Дайн, прижавшийся к ее плечу.
- Выберемся, - коротко сказала ему Лиса и вздохнула.
Надо выбраться. Надо непременно выбраться из этого гадкого места.
- Эй, мальчишки, давайте сыграем, - вдруг осклабился в их сторону один из мужчин и протянул руку, в которой темнели маленькие граненные игровые камешки. И откуда он только взял их в тюрьме?
Ладонь его показалась Лисе грязной и здоровой, она отпрянула назад и мотнула головой в знак отказа. Близнецы настороженно зашевелились, отодвигаясь вглубь угла.
- Давайте, я сказал. Нечего ссать и прятать голову в штаны, как бабы. Ну, идите сюда! - в голосе мужчины ясно прозвучала угроза.
Из темноты камеры вдруг выступил странный, согнутый старик с длиннющей бородой и прошипел:
- Тебе чего надо от детей, Лах? Закрой рот, пока я не закрыл его тебе.
Всего пара предложений, но от шипящего голоса у Лисы по спине пошли мурашки. Как медленно и уверенно двигается этот старик, как властно поднимает брови!
Тот, кого он назвал Лахом, тут же сжал игровые камни в кулак, шумно прочистил горло и проговорил более спокойным тоном:
- Ладно, ладно. Не сердись, Знающий, мы хотели всего лишь развеселить детей.
- Сам веселись, а им и без тебя не грустно. Иди сюда, девочка, - старик пристально глянул на Лису и поманил ее длинным тощим пальцем, - идите в мой угол. Там вас никто не тронет. Холодно тут у окна, вы простудитесь и заболеете еще чего доброго...
Лиса нервно втянула в себя воздух - удивление на мгновенье лишило ее дара речи. Откуда он знает, что она девочка? Лах, судя по всему, сразу поверил старику, потому что тут же уставился на Лису, поднял брови, но ничего не сказал.
- Я не девочка, - пробормотала наконец Лиса.
Дагур боязливо прижался к стене и зачем-то мотнул головой. Близнецы замерли с открытыми ртами.
- Конечно, ты девочка. Это слышно по твоем голосу и видно по тому, как ты обхватываешь колени руками. Мальчики так не делают. Идите ко мне дети, я вас не обижу. Нехорошее это место, но да Создатель ничего не делает просто так. Иногда пути Его кажутся слишком кривыми и тяжелыми, но ведут они всегда в безопасное место. Главное - не побояться и пройти их.
Старик говорил странно, и Лисе показалось, что он сумасшедший, и потому его все боятся. Она не сдвинулась с места, но старик снова заговорил:
- И хлеб у меня есть, накормлю вас. И картошечка тоже есть. Меня тут стражники берегут, кормят и заботятся обо мне. Потому Лах и не осмеливается тронуть меня. Да и самому Лаху бывает от меня польза. Я Знающий, дети. Старый, древний Знающий. Один из немногих уцелевших.
Лиса медленно коснулась пальцами деревянного знака на шее, поднесла его к губам и поцеловала. После осторожно заметила:
- Знающих уже нет.
- Это так принято говорить, дети, а на деле всякое бывает в жизни... Да, вот что скажу я вам... всякое бывает. Ну, же, ты храбрая девочка, не стоит бояться. Я не съем вас, я не питаюсь детьми.
При последних словах старик засмеялся-заскрипел, и звук его смеха тихим эхом отскочил от стен.
- Лиса, может он хороший человек, а? - Прошептал вдруг Дайн. - Может, пойдем с ним, и он нас защитит?
Хороший человек? Ну, конечно! Нынче такие времена, что хорошие люди сидят в тюрьме, вот и их Стубор упек ни за что. А жадные грабители правят Орденом. Нынче все плохие люди собрались в Ордене Знающих. Лиса быстро окинула взглядом помещение тюрьмы, мужчин, кидающих кости, дремлющих в углах и жующих какую-то еду. Все они могут быть такими же невиновными, как и она.
Поднявшись, Лиса спросила:
- Как мы можем вас называть?
- Да как хотите, так и зовите, - с готовностью отозвался старик, - я и сам уже забыл свое настоящее имя. Меня тут называют Умником, - при этом он издал короткий смешок и закашлялся, - потому что советы у меня всегда спрашивают. Я могу дать дельный совет, и будущее могу предсказать. Вот и обращаются ко мне... да и к кому тут можно еще обратиться? Тюрьма - это место, где теряется надежда. Ну, а я помогаю людям ее не потерять.
Старик привел их к нише, в которой горели несколько свечей, стоял небольшой, грубо сколоченный стол, узкая скамейка и деревянная лежанка, покрытая овечьим одеялом.
- Тут у меня хорошо, дети, тут вас никто не обидит. Устраивайтесь, я сейчас схожу и попрошу стражников принести нам хлеба и сыра. А ромашковый отвар у меня есть, я напою вас хорошим отваром, дети, и вы перестанете дрожать.
- Тебе стражники просто так дадут хлеба и сыра? - удивился Лейн, осторожно присаживаясь на край скамейки.
- Конечно дадут. Потому что это я помог здешнему начальнику избежать несправедливого обвинения в краже, назвал ему виновника. Давненько это было, скажу я вам, давненько. Но с той поры меня берегут, кормят и это хорошо, дети. Это очень хорошо.
От удивления Лиса забылась, медленно заправила пряди волос за уши и спросила:
- Значит, ты вправду Знающий? И мы тебе молимся?
Старик вдруг расплылся в широкой улыбке, и длинная борода его задвигалась на худой груди.
- Нравится мне иметь дело с умными людьми. А ты умная девочка. Как твое имя?
- Лиса. Меня кличут Лиса, - ответ сорвался с языка быстрее, чем Лиса успела подумать - а не услышат ли ее имя другие заключенные.
- А полное имя? Как ты записана в книге живущих?
- Лисаэн. Полное ее имя Лисаэн, - вдруг произнес Дагур, и плюхнулся на другой край скамейки. Деревянные ножки глухо стукнули о каменный пол, слегка качнулся стол и мотнулось пламя двух свечей, горящих в глиняных плошках.
Старик важно кивнул и заметил:
- Это суэмское имя, так называют девочек в Суэме. Ну, дети, сидите тут, а я пойду и попрошу для вас хлеба и сыра.
Лишь когда в руках у ее братьев оказались добрые краюхи недавно испеченного каравая, а на столе зажелтел в миске сыр и вареные картофелины, Лиса немного расслабилась и даже попробовала улыбнуться. Может быть, им повезло. Хотя сложно назвать везением то, что она сидит в тюрьме вместе с братьями, и будущее ее неизвестно. Но зато у них есть защитник, и они сыты. А это много значит.
Братья, видимо, вообще ни о чем не думали, потому что уминали еду так, что двигались и уши и волосы на затылках.
А загадочный старик развел огонь на небольшой треноге, подвинул ее к окну, что находилось в самом начале коридорчика перед его закутком, и установил на ней медный кувшинчик.
- Сейчас будет ромашковый отвар, - весело пояснил он и поднял вверх указательный палец, словно хотел показать важность своих действий.
Вода в кувшине быстро закипела, и через пару минут каждый мог потихоньку потягивать густой горьковатый - а главное! - горячий отвар.
- Ну, как? Согрелись? - все приговаривал Умник. - То-то же... а вы не хотели, боялись... Хотя иногда бояться надо. Страх бывает полезным, дети, верьте мне...
Наевшись, Лиса вдруг с удивлением обнаружила, что делать ей больше нечего. Раньше у нее всегда была работа, до тяжелой усталости, до полного изнеможения. Она стирала руки до крови, просеивая песок на стройке, надрывалась, таская тяжелые ведра. Дома ее ждал огород и готовка. Стирка и уборка. Хотя братья помогали ей, это да. А теперь она наелась, напилась, и никакая работа ее не ждет. Сиди себе, развалившись на скамейке. Клонит в сон, тепло от шерстяного одеяла, которое старик накинул всем им на плечи. Темно и как-то даже немного уютно.
- Хорошо у тебя, - осторожно произнес Дайн.
- Да, это верно, - тут же согласился их неожиданный покровитель, - хорошо, когда есть кому позаботиться. Вы помните это, дети. И ты, Лиса, тоже помни. Всегда помните о том, что с вами происходило.
- Кто такие Знающие? Почему их так называют? - осмелилась задать вопрос Лиса.
Раз старик любит поговорить, то, может, и расскажет что интересное и важное. Ему уже много лет, и он, небось, немало повидал на своем веку.
Умник тут же закивал головой, снова выставил вперед указательный палец правой руки и важно заявил:
- Знающие - это пророки, которым открывает свою волю Создатель. Они, вроде как, служат передавателями воли Создателя.
Небольшие глазки старика хитро сверкнули, он улыбнулся и добавил:
- Видите, как просто? Вот потому и Знающие, что они знают волю Создателя. Знающие были всегда и будут всегда. И если вы служите Создателю и знаете Его волю - то вы Знающие.
- И что? Знающим может стать каждый человек, что ли? - недоверчиво уточнила Лиса.
- Да, молодец, девочка. Я же сразу сказал, что ты умница.
Дагур дернул ногой и поморщился. Сердито буркнул:
- Если бы не Лиса, мы бы сюда не попали. Это из-за нее все.
- Ох-ох-охонюшки, - вздохнул старик, - какой же ты грустный и усталый. А ведь ты старший сын, и это тебе следовало заботиться о семье.
Дагур вскинул удивленный взгляд на старика, перекривился и пояснил:
- А у нас все Лиса решает, она главная. Всегда была.
- Сиротство тяжелая вещь. Иногда приходится брать на себя ношу, которая вовсе не по плечу. Но ты, Дагур, старший брат, первенец отца, и тебе должно заботиться о семье. Ты мужчина, негоже оставлять все сестре.
- И что? Значит, и картошку я должен был воровать?