Проход в стене оказался достаточно просторным. Во всяком случае, встречавшие Тангая две черные фигуры стояли почти в полный рост. Велла держала два факела, прячась за ними. Тангай лишний раз похвалил себя за прозорливость, когда сумел легко откинуть нижний конец веревки прямо в протянутые руки Хейзита. Теперь они с Гверной тянули его к себе, а дровосек, повиснув над бездной, приказывал себе не торопиться и осторожно спускался к ним. Когда нижний край прохода оказался на уровне его головы, Тангай изловчился и одним махом достал до него ногой.
- Я сам! - чуть не крикнул он, заметив, что женская фигура вот-вот отпустит веревку и кинется ему на выручку. Потому что если Хейзит не удержит натяг, Тангая так шибанет о противоположную стену, что и держаться дальше не захочется.
- Ну вот мы и выбрались! - радостно воскликнула Велла, когда дровосек без сил лег на земляной пол, закрыл глаза и перевел дух. - Мам, ты второй факел понесешь?
- Давай.
"И все-таки я тоже молодец, - подумал Тангай, открывая глаза и заставляя себя встать на ноги. - Теперь бы еще чуток поспать - вообще красота!" Не обращая больше ни на кого внимания, он принялся распутывать ноги пленника. На таком полу долго полежишь - как пить дать простудишься. Не хватало еще с ним возиться всю дорогу.
Гийс и в самом деле вид имел весьма жалкий. Вероятно, он бы сейчас действительно клацал зубами от холода, если бы не кляп.
Между тем Хейзит забрал у сестры факел, взвалил мешок на спину и нетерпеливо двинулся прочь по коридору.
- Ты куда? - окликнула его Гверна.
- Пойду поищу то место, куда вас вел. Я тут сам в первый раз.
- А говорил, что уже бывал здесь, - напомнила Велла.
- В каморке той - бывал, а в проходе этом - нет. Здесь недалеко.
Краем глаза Тангай следил, как Хейзит уходит вдаль по коридору, сопровождаемый длинной тенью и светом. Отвлекся на какое-то мгновение, глядь, а Хейзита уже и след простыл. Нет, не простыл. Свет на правой стене замер, а проход пуст. Видать, свернул в невидимое отсюда ответвление слева.
- Найдите что-нибудь, чтобы концы веревок обеих прижать, - распорядился он, обращаясь к замершим в нерешительности женщинам. - Глядишь, еще пригодятся.
- Прижимай не прижимай, а сверху как дернут раз, никакая прижималка не удержит, - высказала свое веское мнение Гверна.
Правда была на ее стороне, однако им и тут повезло: глазастая Велла обнаружила в стене коридора выступ - остро торчащий камень. Привязать к нему оба конца не составило труда. Теперь не слишком настойчивые рывки сверху не смогли бы лишить их веревок. Тангай поставил себя на место человека, пришедшего зимой за водой. Будет он смотреть, сколько чего привязано к крюку? Да никогда в жизни. Снимет ведро, ухнет вниз, утопит, наберет, вытянет обратно. Даже если ведро на глубине заденет веревки, едва ли зацепится - слишком крутой у них наклон.
Фигура Хейзита снова появилась в проходе. Он махал им рукой.
- Нашел, - возбужденно прошептала Велла и первая поспешила к брату, не забыв при этом свою ношу.
Гверна двинулась следом. Тангай теперь замыкал шествие, ведя перед собой слегка приплясывающего от холода Гийса.
Вскоре обнаружилась тайна факелов. Они тут были повсюду. Торчали прямо из стен, воткнутые в специально устроенные для них между камней щели. "Не попасть бы из лета в зиму", - вспомнилась Тангаю расхожая пословица вабонов. Факелы выглядели настолько свежими, настолько отчетливо пахли пропитавшим их маслом, что наводили на мысль о тех людях, которые их здесь оставили и которые, вероятно, довольно часто пользовались этим туннелем. Не хватало еще, чтобы гвардейцы из замка прогуливались по здешним коридорам. Тогда уж точно им будет некуда бежать. Принимать бой, а тем более бесславную смерть под землей Тангаю не слишком хотелось.
Ответвление, в котором их ждал Хейзит, оказалось коротким и закончилось комнатой с низким потолком и невидимыми при свете одного факела стенами. По сравнению с коридором, по которому они только что шли, здесь было не так прохладно. "Вероятно, потому, что воздух здесь стоит, а в проходах откуда-нибудь все время дует", - подумал Тангай.
Хейзит стоял посреди комнаты и водил факелом из стороны в сторону. В пляшущем свете стали проступать очертания стен, и эти очертания наводили на мысль, что беглецы очутились внутри гигантского пчелиного улья: все стены, как сотами, были испещрены ячейками, из которых на непрошеных гостей таращились выпуклые донышки глиняных сосудов.
Насладившись произведенным впечатлением, Хейзит подошел к тому, что на поверку оказалось добротно сколоченным деревянным столом. Возле стола виднелось несколько табуретов: точно такие Тангай сам мастерил и использовал дома. Один из них был гостеприимно накрыт пыльной подушкой.
- Ты сюда нас и вел? - спросила Гверна устало, садясь боком к столу и протягивая ноги.
- А что в бутылках? - поинтересовалась Велла, не решаясь сама подойти к удивительным сотам.
Вместо ответа Хейзит взял со стола никем не замеченные свечи и зажег несколько от факела. Маленькие огоньки заколебались, но не погасли, подтверждая догадку Тангая об отсутствии тяги, иначе говоря, сквозняков.
- Эту комнату прорыл наш отец, - стараясь сохранять ровный тон, объяснил спутникам Хейзит.
- Хокан? - Гверна от неожиданности забыла, что хотела положить на стол мешок, и так и замерла.
- Да, он. Мне об этом рассказал хозяин дома, который находится… который находился вон там, если пройти дальше по тому проходу. Ты его знаешь, мам. Харлин, старый писарь.
- Харлин? Знаю. - Она все-таки оставила мешок и сняла с головы мохнатую шапку. - Жаль старика. Погорел вместе с домом.
- Не совсем так, - загадочно усмехнулся Хейзит. - Долго рассказывать, но суть в том, что я сам помогал ему после пожара выбираться из того самого колодца, через который мы сюда попали. Где Харлин теперь да и жив ли, я, правда, не знаю, но что он не погиб тогда, это наверняка.
- И все это время молчал! - воскликнула Гверна, поправляя растрепавшиеся волосы.
- Хейзит полюбил загадки, - вставила свое слово Велла, которая все-таки отважилась снять с полки один из сосудов. - Что-то больно легкая. И не булькает…
- Положи на место! - предостерегающе повысил голос Хейзит. - Хотя нет, пожалуй, неси сюда. Давайте я вам сразу покажу все, что знаю, а потом вместе решим, как быть. Помнится, Харлин называл эту свою комнату "хранилищем памяти Вайла’туна".
Тангай, чтобы лучше видеть происходящее, подтолкнул пленника к столу, и тот тяжело бухнулся на табурет. Не обращая на него внимания, Хейзит уже возился с пробкой отданной ему бутыли. Только сейчас стало заметно, что в руках у него не простая бутыль, а емкость, лишенная горлышка. Пробка была глиняной, вся в засохшей смоле и шириной с выпуклое донце. Справившись с ней, Хейзит опрокинул бутыль, потряс, и на стол вывалился перетянутый пестрой тесемкой кожаный свиток.
- Рукопись? - растирая щеки, уточнила Гверна. - Харлин что, во все бутылки такие свитки рассовал? Твой отец для таверны в свое время тоже устроил нечто вроде подвала, но там вино у нас хранится в деревянных бочках.
- Здесь тоже, думаю, вина хватает, мам. Если хотите, можем, наверное, распить сегодня за здоровье хозяина и наше счастливое спасение.
Пленник заметно оживился и кивнул. Тангай, давно не бравший в рот ничего горячительного, даже крок, не говоря уж о чистом вине, поморщился. Но это был его личный выбор. Они могут хоть все тут выпить. Он снял и бросил на стол рукавицы, наклонил голову пленника и развязал веревку на затылке. Парень с трудом выплюнул разбухший кляп.
- Продышись пока. И не вздумай орать.
- Дайте хоть воды, - хриплым голосом попросил Гийс, облизывая губы.
Откуда ни возьмись появилась Велла, потрошащая на ходу свой мешок и достающая кожаный бурдюк.
- Много сразу не пей. Вода замерзла, - приговаривала она, держа его над запрокинутым ртом пленника. - Ну все, хватит, уймись! Лучше я тебе потом действительно вина дам.
Хейзит, видя, что интерес к нему и свитку почти пропал, не стал больше распространяться по этому поводу и развязывать тесемку. Но и обратно в сосуд свиток не убрал. Отложил в сторону и молча осмотрелся.
- Вон там, - сказал он наконец, указывая на противоположную от входа стену, - должен быть коридор и лаз вверх, в дом Харлина. Надеюсь, там все по-прежнему завалено сгоревшими бревнами и снегом. В противном случае люди Ракли давно бы нашли этот лаз, а вместе с ним и подвал. Так что с той стороны опасность, думаю, нам не угрожает.
- Ты это к чему? К тому, стоит ли разжигать костер? - безошибочно прочитал ход его мыслей Тангай. - А дрова у нас есть?
- Ну, можно принести из прохода и поджечь сразу несколько факелов. Хоть согреемся.
- А меня больше волнует вопрос, как мы будем спать, - сказала Гверна. - На полу я вам не позволю. Верная простуда даже в шубах.
- Можно прислониться к стенам, а сидеть на мешках, - предложила Велла.
- Можно.
- Спать будем на столе. - Тангай как раз закончил привязывать веревку, тянущуюся от рук пленника, к массивной ножке. - Для троих места запросто хватит. Трое спят, двое на страже. Дерево не морозит.
В самом деле, отсутствие окон, предвкушение тепла и нелегкий пройденный путь сбили ощущение времени. Веки у Гверны предательски смыкались. Так что возражать дровосеку никто не стал.
Первыми на стол улеглись женщины и Гийс. Тангай наотрез отказался развязывать ему руки.
- Спать хочет - и так заснет, - заметил он, усаживаясь на табурет поодаль и кладя подбородок на рукоять упертого в землю топора. - Я ему в няньки не нанимался. А ты куда направился? - окликнул он Хейзита.
Вместо ответа тот подошел к тому месту, откуда они недавно пришли, поднял над головой руки и ловко распутал никем до сих пор не замеченный валик под потолком. Валик резко раскрутился и превратился в кожаный полог.
- Наверное, он тут и в прошлый раз висел, - пояснил Хейзит, возвращаясь к столу и садясь поближе к Тангаю, чтобы не повышать голос, - потому что я тогда никакого другого прохода не замечал. По-моему, так лучше. Скоро тут должно стать теплее. Ну, доволен?
- Пока нас не поймали, доволен, - усмехнулся дровосек. Он развязал ворот шубейки и впервые за все время стащил с головы шапку, открыв здоровенную проплешину на макушке. Нельзя сказать, чтобы она ему шла, однако теперь вид его показался Хейзиту каким-то, ну, что ли, более завершенным. - Я бы пожрал, правда.
Хейзит вспомнил, что сам с утра ничего, кроме сестриной хлефы, во рту не держал. Стараясь не разбудить спящих, развязал ближайший мешок, пошарил в теплом его нутре и извлек мягкую буханку хлеба. Разломил, отдал половину старику.
- А еще что есть?
"Быстро дед, однако, приспосабливается, - подумал Хейзит. - Только-только с нами сошелся, а уже на материны припасы вовсю претендует. И ведь не откажешь: заслужил. Если б он тогда не подоспел, где бы я, где бы мы все сейчас были? Может, конечно, Гийс бы помог, но теперь уж этого не узнать. Прямо спроси, конечно, скажет, что на помощь спешил. А как оно на самом деле было, кто его знает? Так, что там упругое такое?"
- Сыр будешь? - зачем-то спросил он, вынимая аппетитную белую головку, приятно пахнущую домом.
Вместо ответа Тангай сунул руку под отворот шубы, вытащил припрятанный там нож, деловито секанул по головке, отделил дольку, понюхал, надкусил и расплылся в хитрой улыбке.
- Буду.
Некоторое время они молча жевали, думая каждый о своем и посматривая на крепко спящих спутников.
Нет, все-таки Гийс наверняка пришел по собственному почину. Он ведь с самого начала переезда из карьера чувствовал неладное и старался их предупредить. Правда, последний его совет, насколько Хейзит помнил, был именно идти домой. Но, с другой стороны, а что еще было делать? Бросать мать одну и скрываться? Не навел ли Гийс Донела с его сподручными на таверну? Тоже как сказать! Хейзит ни от кого не таился, где живет. О таверне знали в замке. Пока они с сестрой пробирались туда пешим ходом, Донел получил приказ взять их и на лошадях легко пришел первым. Так что прямых улик против Гийса нет. Самое неприятное, что говорило против него, это то, что он не признавался в том, кто его отец. Не признавался? Да его никто никогда и не спрашивал. Вот если бы Хейзит спросил, а тот отмолчался или соврал, тут да, ничего не попишешь, утаил. А так что? Нет вопроса, нет ответа. В разговоре он, правда, помнится, Демвера упомянул пару раз, упомянул как постороннего, не слишком, прямо скажем, лестно, ну и что с того? Бывает же, что сын отца по той или иной причине стесняется. Стремится к независимости. Тем более показательно, что сошлись они не где-нибудь в замковых покоях или на вечеринке у эделей, а при исполнении сложного и опасного поручения. Ведь Гийс запросто мог бы оставаться все это время при отце, в тепле и покое, не мерзнуть в походном шатре, не рисковать жизнью. Теперь вот в плен сдался добровольно, не сопротивлялся, не возмущался, не запугивал. Так ведут себя те, кому нечего скрывать. Кто не боится, не чувствует вины за свои прошлые проступки.
- Что ты про рукопись говорил? - услышал Хейзит сквозь легкое забытье голос Тангая.
- Что говорил?.. А, про рукопись… - Хейзит пошарил за пазухой и достал свиток, с которым еще не решил окончательно, что делать. Снял тесемку, развернул и разгладил непослушную кожу. - Можешь прочесть?
- Думаешь, если дровосек, то малограмотный? Ну-ка, дай глянуть! Когда-то я неплохо читать умел. Потом, правда, за ненадобностью подрастерял навыки. Так…
Хейзит с интересом наблюдал, как старик изучает свиток, и ждал. В конце концов тот сдался:
- Какая-то галиматья. Слова вроде понятные, а смысл я что-то не шибко улавливаю. Почему так?
- Просто тут на древнем языке написано, - со знанием дела пояснил Хейзит, давая коже, однако, свернуться в прежнее положение, чтобы дед чего доброго не устроил ему проверку, с которой он боялся тоже не справиться. - Мне сам Харлин рассказывал.
- Это который тут раньше жил, что ли?
- Да, и долго служил старшим писарем в замке. Он говорил, что в хранящихся в сосудах рукописях вся настоящая история вабонов. Правильная. Как оно на самом деле было.
- Это как?
- А очень просто! Вот ты знаешь, например, сколько жен было у Дули?
- Эк ты хватил, приятель! Дурить меня вздумал?
- Не знаешь? - прищурился Хейзит.
- Одна. И звали ее Рианнон. Через нее и появился на земле род Ракли. Хочешь сказать, люди, которые легенды про героев своим внукам передают, чушь городят? - Тангай даже насупился.
- Вовсе нет. Легенды правду передают. Да только не всю. В этой рукописи, которая, кстати, по-древнему называется "Сид’э", то есть "Река времени", говорится, что у Дули на самом деле было две жены: одна, правильно, Рианнон, а вторая, не удивляйся, Лиадран. У которой от него тоже родился сын.
Если бы не спящие, Тангай бы наверняка громко расхохотался.
- Не знаю, кто эту твою "Реку времени" писал, но Лиадран приходилась Дули сестрой, а не женой. Ты сам-то понимаешь, что говоришь?
- До некоторых пор я тоже так думал, - подхватил Хейзит, пытаясь припомнить, что именно рассказывал им с Фейли за этим самым столом Харлин. - Но мы откуда об этом знаем? Из легенды, которую передают из уст в уста. А в этой рукописи, которую Харлин списал с еще более древней, сожженной по приказу не кого-нибудь, а Ракли, - да-да, я тоже был поначалу удивлен, когда все это услышал, - так вот, в той древней рукописи рассказывалось, что младшая сестра Дули умерла в детстве, о чем мы узнаем, когда сегодня слышим про то, как Дули оплакивает угодившую под копыта его Руари маленькую девочку.
- Не уловил что-то…
- В действительности Дули по неосторожности погубил не чужую, никому не известную девочку, а собственную сестру. Легенда остается как будто та же, ход основных событий сохраняется, но меняется их суть. Место погибшей сестры занимает в ней вторая жена Лиадран. И что получается?
- И что получается?
- А то, что родная сестра погибла по его вине, но в облике никому не известной девочки-простушки, а законная жена превращается в не менее законную сестру. И потому ее потомки уже не считаются потомками Дули. Дошло теперь?
Тангай тихонько присвистнул и почесал лысину. На всякий случай еще раз развернул свиток. Пробежал глазами по непонятным значкам. Призадумался. Хейзит терпеливо помалкивал.
- Погоди-ка, но тогда получается, что от Дули в самом деле произошел не один род, Ракли, а два?
- Вот и ты теперь понимаешь, почему такие рукописи приходится хранить глубоко под землей.
Тангай имел вид ошарашенный, однако пытался собраться с мыслями.
- Нет-нет, постой! Выходит, у Ракли есть законные противники, которые имеют право оспорить его главенство над вабонами? Правда, если они еще живы. Ты про них знаешь?
- Разве что догадываюсь, - уклончиво ответил Хейзит. - Причем и они тоже наверняка не подозревают об этом. Скорее всего, вообще не знают. Потому что есть легенды, которые на слуху у всех. И которые считаются правдой. А еще потому, что до сих пор неведение было залогом их жизни.
- Но сам Ракли, наверное, эту, как ты говоришь, "Реку времени" читал? Он может разобраться, кто они.
- Мог. Но почему-то до сих пор этого не сделал, если правы в своих догадках те, кто мне про это рассказывал. А теперь, похоже, и не сделает.
- Они его опередили! - выдохнул Тангай.
- Они или кто-то еще - мы можем этого никогда не узнать. Особенно если нас тут найдут раньше, чем мы вырвемся на свободу. - Хейзит почувствовал, что пора начинать разговор начистоту. - Как думаешь, что делать дальше?
- Разве не ты нас сюда завел?
- Я-то я, да вот только дальше я дороги, если честно, не знаю. Оно, конечно, можно тут отсидеться, а когда еда закончится, попробовать наружу кому-то одному выбраться да разведать, что и как. Но все-таки по мне лучше подальше куда-нибудь уйти и там схорониться.
Услышанная только что новость привела Тангая в такое замешательство, что до дальнейшего пути по подземным коридорам, наличия или отсутствия провианта, желания спать или бегать по нужде у него сейчас просто не доходили мысли. И не столько потому, что его поразил обнаружившийся размах разом накрывшего Вайла’тун, словно коршун, обмана, сколько от воспоминания об одном странном пророчестве покойного деда. Нет, не от пророчества, конечно. Это сейчас, после разговора про рукопись, ему все не простым совпадением виделось. А вспомнилась простенькая песенка, которую дед иногда напевал, сидя вечерами на завалинке и перебирая пальцами кудрявые локоны притихшего рядом внука:
Лиадран ты моя, Лиадран!
Как же так нас с тобой разлучили?
Кто погиб от полученных ран?
Кони ржали, копытами били…Лиадран ты моя, Лиадран!
Мы оправимся скоро от ран.
Нам откроются дальние дали,
И утешатся наши печали…