Так пролетела зима и настала холодная, ранняя весна. Когда же солнце наконец начало пригревать и воздух потеплел, Алмаз получил письмо, доставленное ему одним из отцовских возчиков. Письмо было от матери. Прочитав его, Алмаз отправился к учителю и сказал:
- Мама хочет знать, нельзя ли мне этим летом погостить дома хотя бы месяц.
- Скорее всего, нет, - ответил мастер Болиголов. Потом, словно только что заметив юношу, отложил перо и добавил: - Я давно хотел спросить тебя, парень, хочешь ли ты и дальше учиться у меня?
Алмаз растерялся и не знал, что сказать. Ему и в голову не приходило, что он имеет право выбора.
- А как считаете вы, учитель? - спросил он наконец. - Стоит мне продолжать?
- Пожалуй, не стоит, - ответствовал маг.
Алмаз, казалось бы, при этих словах должен был испытать облегчение, но вместо этого почувствовал стыд и обиду: его отвергли!
- Что ж, мне очень жаль, - сказал он с таким достоинством, что Болиголов бросил в его сторону быстрый, острый взгляд.
- Ты мог бы учиться на Роке, - сказал маг неожиданно.
- Где-е?.. - Отвисшая челюсть юноши разозлила Болиголова, хотя он и понимал, что сердиться или раздражаться тут не из-за чего.
- Я сказал - на Роке, - повторил Болиголов таким тоном, который яснее ясного говорил - Великий Маг не привык повторять своих слов. Впрочем, он тут же смягчился, ибо этот изнеженный, мечтательный, немного глуповатый парнишка обладал великим терпением, за что и успел полюбиться мастеру.
- Тебе следует либо отправиться на Рок, - сказал Болиголов, - либо найти мага, который учил бы тебя именно тому, что тебе необходимо. Разумеется, и мой опыт небесполезен. Любой маг обязан знать подлинные имена. Настоящее искусство начинается и заканчивается умением назвать вещь ее подлинным именем, но это - не твое. Для этого у тебя слишком слабая память, и тебе придется до конца жизни неустанно ее тренировать. Совершенно очевидно, однако, что магические способности у тебя есть и что их необходимо развивать и обуздывать. Другой маг сумеет сделать это лучше, чем я. - "Так, - добавил про себя Болиголов, - скромность воспитывает скромность, порой - в самых неожиданных местах". - Если бы ты выбрал Рок, - продолжил он вслух, - я бы отправил с тобой письмо, в котором рекомендовал бы тебя особому попечению Мастера Заклинателя.
- Ого! - озадаченно протянул Алмаз. Искусство Мастера Заклинателя слыло одним из самых сложных и опасных из всех разновидностей магии.
- Не исключено, впрочем, что я ошибся, - продолжал Болиголов ровным, невыразительным голосом. - Быть может, твой талант лежит в области перевоплощений, а может, ты просто набил руку в создании иллюзий - сказать точнее я не в силах.
- Но ведь вы… Ведь я…
- О да, ты прав. Ты, парень, на редкость туп, чтобы самому понять, на что годишься. - Это прозвучало весьма резко, и Алмаз слегка выпрямился.
- Я всегда знал, - возразил он, - что у меня есть способности к музыке.
Но Болиголов только отмахнулся.
- Я говорю об Истинном Искусстве. А теперь, парень, мой тебе совет: напиши-ка родным о своем решении отправиться либо В Школу Волшебников на остров Рок, либо в Большой Порт к магу Упрямому, если, конечно, он согласится взять тебя в ученики. Думаю, впрочем, что если я отправлю ему рекомендательное письмо, он тебе не откажет. Но в любом случае я категорически против твоего визита домой. Семейные, дружеские привязанности и все такое прочее - это как раз то, от чего тебе необходимо освободиться как можно скорее, причем раз и навсегда.
- Разве у волшебников не бывает семьи?
Болиголов удовлетворенно вздохнул. Он был рад, что сумел разжечь в юноше хоть какие-то эмоции.
- У мага только одна семья - другие маги, - изрек он.
- А друзья?
- Они же могут быть и друзьями. Разве я когда-нибудь говорил, что быть магом - легко? - Болиголов в упор посмотрел на Алмаза. - Помнится, у тебя была девушка, - сказал он.
Алмаз несколько мгновений смотрел ему прямо в глаза, потом отвел взгляд и ничего не ответил.
- Мне рассказал о ней твой отец. В детстве ты играл с ведьминой дочкой. Он считал, что это ты научил ее колдовству.
- На самом деле она учила меня.
Болиголов кивнул.
- Подобное поведение объяснимо и естественно. Для детей. И совершенно недопустимо теперь. Надеюсь, это понятно?
- Нет, - коротко ответил Алмаз.
- Сядь, - приказал Болиголов.
После секундного колебания юноша придвинул к себе жесткий стул с высокой спинкой и сел напротив волшебника.
- Я могу защитить тебя здесь. Собственно говоря, я так и поступил. На Роке, само собой разумеется, ты тоже будешь в полной безопасности. Сами стены Школы защищают достаточно надежно, но… но если ты поедешь домой, тебе, скорее всего, придется самому заботиться о себе. Для молодого человека это сложная, почти непосильная задача. Это - испытание воли, которая еще недостаточно закалена; испытание ума, который еще не отыскал свою подлинную цель. Вот почему я настоятельно советую тебе не рисковать. Напиши родителям и поезжай на Рок или в Большой Порт. Половины ученической платы, которую я тебе верну, с избытком хватит на первое время.
Алмаз сидел очень прямо и очень тихо. Унаследовав отцовское телосложение, он за последнее время вырос и возмужал и стал похож на взрослого, хотя еще очень молодого мужчину.
- Что вы имели в виду, мастер Болиголов, когда сказали, что защищали меня все время, пока я был у вас?
- Я сделал для тебя то же, что делаю и для себя, - ответил волшебник и после небольшой паузы добавил желчно: - Это очень простая сделка, парень: мы все когда-нибудь отдаем одно, чтобы получить другое. Силу за силу, могущество за могущество. Иными словами, мы, маги, сознательно отказываемся от всего, что может сделать нас уязвимыми. Разве тебе неизвестно, что каждый по-настоящему могущественный волшебник дает обет безбрачия?
Последовала долгая пауза, потом Алмаз медленно проговорил:
- Значит, вы проследили за… Ну, чтобы я не…
- Разумеется. Как твой учитель, я просто обязан был это сделать.
Алмаз кивнул.
- Что ж, благодарю… - Он встал. - Простите, учитель, но мне нужно подумать.
- Куда это ты собрался? - ворчливо осведомился Болиголов.
- В город. Хочу немного посидеть на берегу.
- Лучше бы тебе остаться здесь.
- Еще раз простите, но здесь я не могу думать как следует.
Должно быть, только теперь Болиголов понял, какая сила ему противостоит, но теперь был уже не в праве приказывать Алмазу.
- У тебя настоящий магический дар, Эссири, - сказал он, назвав юношу подлинным именем, которое сам же дал ему у истоков Эйми в день имяположения - имя, которое в Истинной Речи означает "Осокорь". - Даже я не могу до конца постичь, что за силы скрыты в тебе. Думаю, сам ты понимаешь еще меньше моего, так что будь осторожен. Тот, кто неправильно применяет свой талант или не пользуется им вовсе, рискует причинить серьезный вред себе и окружающим.
Алмаз кивнул. Растерянный, страдающий, он не возмущался, не протестовал, и Болиголов почувствовал, как в его душе поднимается уважение к этому едва оперившемуся птенцу.
- Ступай, - сказал маг, и Алмаз ушел.
Впоследствии Болиголов понял, что не должен был выпускать юношу из дома. Но он недооценил силу воли Алмаза - а может, и силу заклятия, которое наложила на него девушка. Их разговор состоялся утром; после него Болиголов вернулся к заклинанию, которое он снабжал примечаниями и комментариями. Лишь перед ужином маг вспомнил о своем ученике, однако только после одинокой трапезы Болиголов наконец догадался, что Алмаз больше не вернется.
Болиголов терпеть не мог практической магии, которую несколько высокомерно считал фокусами, достойными балаганных шутов, поэтому он не воспользовался заклятием, позволяющим отыскать потерянное, как сделал бы на его месте любой другой маг. Не прибег он и ни к какому иному волшебному способу. Болиголов был очень сердит, раздосадован, даже немного обижен. Он-то был высокого мнения о своем ученике - даже хотел написать о нем Мастеру Заклинателю, и вот, при первом же серьезном испытании Алмаз не выдержал, сломался.
- Алмаз!.. Не Алмаз - стекло… - бормотал Болиголов.
Впрочем, подобная слабость доказывала, что мальчишка не опасен.
Некоторых способных магов нельзя было оставлять без присмотра, но в Алмазе не было ни злобы, ни жадности. Ни даже обыкновенного честолюбия!..
- Бесхребетный маменькин сынок, - прозвучало в тишине дома. - Что ж, пусть бежит домой, под крылышко родни!
И все же мастеру было досадно, что Алмаз не оправдал его доверия, что сбежал, не поблагодарив учителя, даже не попрощавшись! Вот тебе и хорошее воспитание, подумал волшебник, возвращаясь к оставленному свитку.
* * *
Задув лампу и забравшись под одеяло, Роза вдруг услышала раздавшийся снаружи крик совы - негромкое, мягкое "Хо-ху, хо-ху", из-за которого этих птиц прозвали в народе хохотушками. От этих звуков на сердце у ведьминой дочери стало тяжело. Крик совы был их условным сигналом. Так влюбленные звали друг друга в ивовую рощу на берегу Эйми теплыми и темными летними ночами, когда остальные жители поселка крепко спали. Но это было давно, теперь же Роза старалась вовсе не думать об Алмазе. Прошлой зимой она каждую ночь звала его по ночам. От матери Роза научилась заклятию, которое, в отличие от любовных заговоров, было самым настоящим волшебством. С его помощью Роза посылала Алмазу свои прикосновения, свои поцелуи, свой голос, снова и снова повторявший его имя. Но каждый раз она словно натыкалась на стену, сотканную из неподвижного воздуха и молчания. Она ни к чему не прикасалась и целовала пустоту. Алмаз не слышал ее.
Правда, один или два раза - да и то днем, а не ночью - Роза вдруг начинала ощущать его присутствие совсем рядом; Алмаз внезапно возникал у нее в голове, и тогда ей удавалось мысленно прикоснуться к нему. Но ночью все повторялось - самые страстные ее заклинания натыкались на пустоту и равнодушие былого друга. В конце концов Роза оставила свои попытки, хотя сердце ее продолжало обливаться кровью при каждом воспоминании о возлюбленном.
- Хо-ху! Хо-ху! - пробормотала сова прямо под ее окном. - Роза, ты здесь?
Очнувшись от своих грустных мыслей, Роза подскочила к окну и распахнула ставни.
- Выходи, - прошептал Алмаз - тень, неясно видимая в звездном сиянии.
- Можешь зайти, матери все равно нет дома, - ответила Роза и бросилась открывать дверь.
Они долго стояли на пороге и молчали, крепко обняв друг друга. В эти минуты Алмазу казалось, что он держит в руках свое будущее, свою судьбу, всю свою жизнь.
Наконец Роза пошевелилась и, поцеловав его в щеку, сказала негромко:
- Я ужасно скучала по тебе. Скучала, скучала, скучала!.. Сколько ты сможешь пробыть со мной?
- Так долго, как только захочу.
Взяв его за руку, Роза ввела юношу в дом. Алмаз всегда не очень охотно посещал обиталище ведьмы, столь разительно отличавшееся от его собственного чистого и просторного дома и даже от аскетического жилища Болиголова - неприбранную, насквозь пропахшую едкими запахами хижину, под крышей которой, казалось, витали женские и колдовские тайны. Он был слишком рослым и почти упирался головой в низкий потолок, с которого свисали пучки целебных трав; стоя среди них, Алмаз то и дело вздрагивал, как напуганная лошадь. Впрочем, вид у него действительно был взвинченный и усталый - он вымотался до предела, преодолев за шестнадцать часов сорок миль и ни разу не поев.
- Где твоя мать? - спросил он хриплым шепотом.
- Пошла сидеть со старой Ферни. Она умерла сегодня днем, так что мама пробудет у нее всю ночь. Но как ты сюда попал?
- Пришел пешком.
- И маг разрешил тебе побывать дома?
- Нет. Я убежал.
- Убежал! Но почему?!
- Чтобы сохранить тебя.
Алмаз посмотрел на девушку, на ее живое, энергичное, смуглое лицо в обрамлении спутанных черных волос. На Розе была только ночная рубашка, и он видел изящные, нежные холмики ее грудей, приподнимавшие ткань. Тогда Алмаз снова привлек ее к себе, но Роза хотя и обняла его в ответ, тотчас же отстранилась и нахмурилась.
- Чтобы сохранить меня? - переспросила она. - Хотела бы я знать, что это значит! За всю зиму ты ни разу обо мне не вспомнил, словно тебе было все равно, потеряешь ты меня или нет. А теперь… Что все-таки заставило тебя вернуться?
- Болиголов хотел, чтобы я поехал учиться на Рок.
- На Рок?!.. - Глаза девушки широко открылись от удивления. - На Рок, Алмаз? Но ведь это означает, что у тебя действительно есть волшебный дар. Ты мог бы стать настоящим колдуном!..
Ее слова явились для Алмаза неприятной неожиданностью. Так значит, Роза на стороне старого волшебника?
- Болиголов презирает колдунов. Он хотел сделать из меня мага - Великого Мага, который бы занимался Высоким Искусством, а не просто заклинал погоду или латал прохудившиеся кастрюли.
- Кажется, я поняла… - проговорила Роза после небольшой паузы. - Мне не ясно только, почему ты от него удрал.
Они разняли руки и отступили друг от друга на полшага.
- Неужели это так трудно?! - воскликнул юноша. Он был в отчаянии от того, что Роза не в силах его понять - понять то, что сам он узнал только недавно. - Настоящий маг не должен иметь никаких отношений с женщинами. Даже с ведьмами. Совсем, понимаешь?
- О, теперь понимаю. Это ниже их достоинства.
- Дело не в этом, просто…
- А я уверена, что в этом. Готова биться об заклад, тебе пришлось забыть все, чему я тебя учила - забыть все заклинания, все волшебные слова. Разве нет, Алмаз?
- Нет. То есть… Но ведь магия - это совсем другое!
- Конечно, другое, ведь мои заклинания - это не Высшее Искусство, не Истинная Речь. Великие Маги не должны осквернять свои уста словами, которыми пользуются деревенские колдуньи. "Слабый, как женские чары; коварный, как женские чары" - думаешь, я никогда не слышала этого их присловья?.. Так зачем же ты все-таки вернулся, Алмаз?
- Я вернулся, чтобы увидеть тебя.
- И для чего тебе это понадобилось - видеть меня?
- А ты как думаешь?
- Ты ни разу не связался со мной при помощи волшебства и не позволил мне послать тебе свою любовь - ни разу за все это время! Ты решил, что я буду терпеливо ждать, пока тебе надоест играть в могущественного волшебника. Так вот, Алмаз, я устала ждать… - Ее голос был едва слышен - не голос, а хриплый шепот.
- Должно быть, у тебя есть кто-то, - промолвил Алмаз, все еще не веря, что Роза могла просто так, без особых причин, ополчиться на него. - Кто он?
- Даже если и есть, тебя это не касается! - в запальчивости воскликнула девушка. - Ты первый уехал, отказался от меня! Ты говоришь, маги не должны иметь никакого отношения к тому, чем занимаюсь я, чем занимается моя мать… Знай же, что я тоже не хочу иметь никакого отношения к твоему Высокому Искусству. Не хочу и не буду. Так что уходи! Убирайся!!!
От голода и разочарования у юноши закружилась голова. Его не поняли! Его отвергли! В отчаянии он потянулся к Розе, чтобы снова прижать к себе, повторить их первое крепкое объятие, в котором были заключены все годы, что они знали друг друга. Быть может, думал он, их тела лучше поймут, чего хочет и что на самом деле думает каждый из них. Но уже в следующее мгновение Алмаз обнаружил, что стоит на расстоянии добрых двух футов от девушки. Его пальцы болезненно ныли, в ушах звенело, а взор застилала какая-то черная пелена. Глаза Розы метали самые настоящие молнии, а от сжатых в кулаки рук с шипением рассыпались искры.
- Никогда больше не делай этого! - прошептала она.
- Не бойся, не буду, - ответил Алмаз и, повернувшись на каблуках, шагнул к выходу. По пути он зацепился головой за свисавший со стропил пучок шалфея и выскочил за порог, унося в волосах пригоршню сухих душистых листьев.