Венценосец снова улыбнулся.
- Я пришлю за тобой завтра утром. Нам ведь нужно о многом поговорить.
Хиссун низко поклонился, а когда снова поднял голову, Властителя Валентайна в комнате уже не было.
Так сбылась несбыточная мечта.
Он вновь последовал за своим эскортом по длинным коридорам, ярко освещенным тоннелям, поднимаясь с уровня на уровень, пока его не доставили к Дому Записей.
Хиссун стоял, не зная, что делать. Идти сейчас домой он не мог. Слишком многое произошло за сегодняшний день. И многое нужно было обдумать.
Он повернулся и направился наверх, к далекому Устью Лезвий.
Была ночь. Долго-долго он стоял, не в силах ни думать, ни чувствовать.
Звезды начали меркнуть.
Я буду жить в Замке Горы, подумал он, я буду в свите Венценосца, и кто знает, что будет дальше? Больше он думать не мог.
Пришли первые лучи солнца, и могучий свет озарил небо, предвещая восход, и вся планета заполнилась им.
Он не двигался. Теплое солнце Маджипуры коснулось его лица.
Солнце… солнце… яркое, пылающее солнце, Мать Миров. Он протянул к нему руки. Он обнял его. Он смеялся и пел.
Затем повернулся и в последний раз вошел в Лабиринт.
Валентайн Понтифик
Коронованный
Валентайн покачнулся и ухватился свободной рукой за стол, чтобы не упасть и не пролить вино.
"Очень странно,- подумал он,- это головокружение, эта путаница. Слишком много вина… спертый воздух… возможно, тяготение здесь, глубоко под землей, сильнее…"
- Предложите тост, ваша светлость,- пробормотал Делиамбер.- Сначала за Понтифика, потом за его помощников, а потом…
- Да-да, я знаю.
Валентайн неуверенно огляделся, как загнанный зверь, окруженный копьями охотников.
- Друзья…- начал он.
- За Понтифика Тивераса! - отчетливо прошептал Делиамбер.
Друзья… Да, те, кто были самыми дорогими ему, все сидели рядом. Почти все, кроме Карабеллы и Элидата: она держала путь на запад для встречи с ним, а Элидат был занят повседневными заботами Правительства на Горе Замка в отсутствие Валентайна. Но другие были здесь: Слит, Делиамбер, Тунигорн, Шанамир, Лизамона и Эрманар, Тизана, скандар Залзан Кавол, хьерт Азенхарт… Да, все дорогие ему, все - опора его жизни и власти.
- Друзья,- сказал Валентайн,- поднимите ваши кубки с вином, присоединяйтесь к еще одному тосту. Вы знаете, что мне не было даровано Богом насладиться покоем на троне. Вам всем известны те невзгоды, которые свалились на меня: вызовы, которые надо было принять достойно; задачи, что стояли передо мной; проблемы, которые мне надо было разрешить…
- Я думаю, это не та речь,- произнес кто-то за его спиной.
Делиамбер снова забормотал:
- За его величество Понтифика! Вы должны предложить тост за его величество Понтифика!
Валентайн не обратил на них внимания. Слова, которые он произносил теперь, казалось, гармонировали с его внутренними ощущениями.
- Если я перенес эти трудности с определенной легкостью,- продолжал он,- это только потому, что у меня была поддержка, совет, любовь такого круга друзей, какие имели лишь немногие правители. Это с вашей помощью, добрые друзья, мы придем наконец к разрешению тех конфликтов и проблем, которые обрушились на Маджипуру, и войдем в эру верной дружбы, которую мы все желаем. Итак, поскольку мы готовимся двинуться завтра в наше королевство и горим нетерпением предпринять великий крестный ход, я предлагаю последний тост этого вечера, друзья мои, за вас - тех, кто поддерживал и обучал меня на протяжении всех этих лет и кто…
- Как странно он выглядит,- пробормотал Эрманар.- Он болен?
Спазм необыкновенной боли охватил Валентайна. В ушах возникло приглушенное жужжание, дыхание стало жарким, как огонь. Он почувствовал, что погружается в ночь, настолько ужасную, что она затмила весь свет и пронеслась в его душе, словно поток черной крови. Кубок выпал из его руки и разбился, и ему показалось, что весь мир разбился, разлетевшись на тысячи мелких осколков, в беспорядке заполнивших все уголки Вселенной. Головокружение стало нестерпимым. И темнота… эта абсолютная и всеобщая ночь, полное затмение.
- Ваша светлость! - закричал кто-то. Может, это был Хиссун?
- У него послание! - воскликнул другой голос.
- Послание? Как, ведь он же не спит.
- Милорд! Милорд! Милорд!
Валентайн посмотрел вниз. Все было черным: черная заводь ночи, поднимающейся снизу. Чернота казалась ему манящей. "Иди,- говорил спокойный голос,- здесь твой путь, здесь твоя судьба: ночь, темнота, рок. Соглашайся, соглашайся, лорд Валентайн. Понтифик был Коронованным, но ты им никогда не будешь. Соглашайся!" И Валентайн подчинился, поскольку в этот момент замешательства и беспомощности духа он больше ничего не смог бы сделать. Он вглядывался во мрак, окружавший его, и, бессознательно повинуясь, медленно погружался в эту всеохватывающую темноту.
"Я мертв,- подумал он.- Я плыву на гребне черной реки, которая возвращает меня к Истокам, и скоро окажусь на берегу и пойду искать дорогу, которая ведет к Мосту Прощаний. А потом я перейду к тому месту, где все живое имеет свое начало и свой конец".
Незнакомое чувство умиротворения наполнило его душу, ощущение восхитительной легкости и удовлетворения, радостное осознание того, что вся Вселенная объединилась в счастливой гармонии. Он будто очутился в колыбели, тепло укутанный, свободный наконец от мук верховной власти. О, как это было прекрасно! Лежать спокойно и не обращать внимания на проносящуюся мимо мирскую суету! И это есть смерть? Ну, тогда смерть - наслаждение!
- Вы обманываетесь, милорд. Смерть есть конец наслаждения.
- Кто это говорит со мной?
- Вы знаете меня, милорд!
- Делиамбер? Ты тоже мертв? О, какое это приятное состояние - смерть, мой друг!
- Вы в безопасности, правильно. Но вы не мертвы.
- Я ощущаю это, как смерть.
- Неужели у вас такой основательный опыт, милорд, что вы можете говорить о смерти с такой уверенностью?
- Что же это, если не смерть?
- Всего лишь чары колдовства,- сказал Делиамбер.
- Одни из твоих, колдун?
- Нет, не мои. Но если вы разрешите, я могу освободить вас от них. Давайте просыпайтесь. Просыпайтесь!
- Нет, Делиамбер! Позволь мне остаться.
- Вы должны, милорд.
- Должен? - с горечью произнес Валентайн.- Должен! Всегда должен. Разве мне нельзя отдохнуть? Позволь мне остаться там, где я нахожусь, мне хорошо там! Я не испытываю желания воевать, Делиамбер.
- Просыпайтесь, милорд.
- Скажите, что это моя обязанность проснуться.
- Мне не нужно говорить то, что вам и так хорошо известно. Просыпайтесь!
Он открыл глаза и обнаружил, что находится между небом и землей, развалившись на руках Лизамоны Халтин. Амазонка несла его, словно он был куклой, прижавшейся к ее обширной груди. "Ничего удивительного, что я вообразил себя в колыбели,- подумал он,- или плывущим вниз по темной реке!" Рядом с ним был Отифон Делиамбер, устроившийся на левом плече Лизамоны. Валентайн понял, какие чары вернули его из обморочного состояния; кончики трех щупальцев уруна касались его: один - лба, другой - щеки, третий - груди.
Он сказал, чувствуя себя безмерно глупо:
- Вы можете теперь опустить меня.
- Вы очень слабы, ваша светлость,- прогромыхала Лизамона.
- Я думаю, что не настолько слаб. Отпустите меня.
Осторожно, словно Валентайну было девять лет, Лизамона опустила его на землю. Сразу же волна головокружения качнула его, и он вытянулся, чтобы прислониться к гигантской женщине, которая все еще покровительственно парила рядом. Его зубы выбивали дробь. Тяжелая мантия прилипла к влажной потной коже, как саван. Он боялся, что, если закроет глаза только на мгновение, эта тьма поднимется и снова поглотит его. Но он заставил себя крепиться, даже если это была одна видимость. Старая закалка заявила о себе: он не мог допустить, чтобы его видели слабым и беспомощным, какой бы безрассудный страх не наполнял его душу.
Спустя мгновение он почувствовал себя намного спокойнее и огляделся вокруг. Они вынесли его из большого зала, и он находился в каком-то ярко освещенном коридоре, стены которого были инкрустированы тысячей переплетенных и покрывающих друг друга эмблем Понтифика. Непостижимый для глаз Лабиринт повторялся снова и снова. Толпа людей разрасталась возле него; все выглядели встревоженными, обеспокоенными: Тунигорн, Слит, Хиссун и Шанамир из его личного окружения, а также некоторые из приближенных Понтифика, Хорнкаст и старый Дилифон; а за ними полдюжины других, коротко остриженных голов в желтых масках.
- Где я? - спросил Валентайн.
- Еще немного и вы будете в своих покоях, ваша светлость,- сказал Слит.
- Я долго был без сознания?
- Только две или три минуты. Вы начали падать, когда произносили свою речь. Но Хиссун и Лизамона подхватили вас.
- Это все равно,- сказал Валентайн.- Полагаю, что я выпил слишком много, кубок одного да еще кубок другого.
- Сейчас вы совершенно трезвы,- сказал Делиамбер.- И это всего несколько минут спустя.
- Позвольте мне думать, что все дело в вине,- сказал Валентайн,- еще хоть немного.
Коридор сворачивал влево, и перед ним возникла высокая арка и в ней дверь его покоев, инкрустированная эмблемой, изображавшей лучистую звезду с выгравированной личной монограммой ЛВК.
- Где Тизана? - крикнул он.
- Здесь, милорд,- произнесла неизвестно откуда взявшаяся толковательница снов.
- Хорошо. Я приглашаю вас войти со мной. Также Делиамбера и Слита. Больше никого. Понятно?
- Могу я тоже войти? - раздалось из группы представителей Понтифика.
Голос принадлежал тонкогубому сухопарому мужчине со странной пепельной кожей, в котором Валентайн узнал Сепультрова, врача Понтифика Тивераса. Он покачал головой.
- Я благодарен вам за участие. Но думаю, что вы не понадобитесь.
- Такой внезапный обморок, милорд, нужно поставить диагноз.
- В этом есть смысл,- тихо заметил Тунигорн.
Валентайн пожал плечами.
- Тогда позже. Сначала дайте мне поговорить с моими советниками, дорогой Сепультров. А потом вы можете постучать мне по коленке, если думаете, что это необходимо. Идемте, Тизана, Делиамбер…
Он величественно вошел в свои покои, изо всех сил храня царственную манеру держаться, и почувствовал облегчение, когда тяжелая дверь отделила его от сутолоки в коридоре. Он сделал долгий медленный выдох и упал на парчовую кушетку, чувствуя дрожь во всем теле.
- Ваша светлость? - мягко спросил Слит.
- Подожди. Подожди. Дай мне прийти в себя.
Он потер свой пульсирующий лоб и больные глаза. Напряжение, которое понадобилось ему там, за дверью, чтобы сделать вид, что он полностью оправился от случившегося с ним в банкетном зале обморока, дорого стоило ему. Но постепенно силы возвращались к нему. Он посмотрел на толковательницу снов. Крепкая старушка, толстая и сильная, казалась ему просто источником доброты и уюта.
- Подойти, Тизана, сядь со мной,- сказал Валентайн.
Она уселась рядом и обняла его за плечи.
"Да,- подумал он.- О да, хорошо!" Тепло снова просочилось в его охладевшую душу, и темнота отступила перед стремительным потоком нежности, охватившим его. Стойкая, надежная и мудрая женщина, которая в дни его ссылки первой открыто приветствовала лорда Валентайна, тогда как он сам все еще считал себя жонглером Валентайном. Как часто за годы его восстановленного правления разделяла она через сон-вино открывавшееся ей, обнимала его, чтобы узнать тайны буйных образов, приходивших к нему во сне! Как часто облегчала она его королевскую участь.
Она сказала:
- Я сильно испугалась, когда увидела, что вы падаете, лорд Валентайн, а вы знаете, что я не из тех, кто легко пугается. Вы говорите, все дело в вине?
- Так я сказал там, за дверью.
- Но я думаю, что причина не в вине.
- Делиамбер считает, что это чары колдовства.
- Но чьи? - спросила Тизана.
Валентайн посмотрел на уруна:
- Ну?
Делиамбер изобразил напряжение, которое Валентайн редко видел в маленьком существе: беспокойное свертывание и помахивание бесчисленных щупальцев, странный блеск в его больших желтых глазах, жующие движения птичьего клюва.
- Я не нахожу ответа,- сказал наконец Делиамбер.- Просто как не все сны есть послания, так не все чары кем-то напущены.
- Некоторые чары возникают сами, так? - спросил Валентайн.
- Не совсем. Но есть чары, возникающие спонтанно - изнутри, милорд, внутри кого-нибудь, образуясь в пустотах души.
- Как это понять? Что я сам на себя напустил колдовство, Делиамбер?
Тизана произнесла мягко:
- Сны… чары… это все одно и то же, лорд Валентайн. Некоторые предчувствия становятся известными через вас. Предзнаменования проталкиваются наружу. Буря собирается, и это только ранние предвестники.
- Но если только я не рассказал вам об этом сне, я еще ничего не говорил тебе, не так ли?
- Мне кажется, вам снился хаос, милорд?
Валентайн уставился на нее:
- Как ты узнала это?
Пожав плечами, Тизана сказала:
- Потому что хаос должен прийти. Мы все признаем эту истину. В мире это незаконченное дело, и оно требует законченности.
- Формодеи, ты имеешь в виду,- пробормотал Валентайн.
- Мне не хотелось бы,- сказала старуха,- давать вам советы по существу дела…
- Избавьте меня от своей тактичности. От своих советников я жду советов, а не тактичности.
- Мое королевство - это только королевство снов,- сказала Тизана.
- Мне снился снег на Горе Замка и большое землетрясение, которое раскололо мир на части.
- Я растолкую вам этот сон, милорд.
- Как ты можешь растолковать его, когда мы не пили еще сон-вино.
- Разговоры сейчас не ко времени,- твердо сказал Делиамбер,- Коронованный имел достаточно видений для одной ночи. Ему не следует теперь пить сон-вино. Я думаю, это может подождать пока…
- Этому сну не нужно вина,- сказала Тизана.- Ребенок может растолковать его. Землетрясение? Мир разлетелся на осколки? Но вы должны готовиться к тяжелым испытаниям, милорд.
- Что ты говоришь?
Ответил Слит:
- Это предзнаменование войны, ваша светлость.
Валентайн повернулся вокруг и уставился на маленького человека.
- Война? - закричал он.- Война? Я должен снова сражаться? Я был единственным Коронованным за восемь тысяч лет, который выводил армию в бой, я должен делать это дважды?
- Наверняка вы знаете, милорд,- сказал Слит,- что война за восстановление была всего лишь прелюдией настоящей войны, которая должна произойти, войны, которая готовилась много веков и которой, я думаю, нельзя избежать.
- Нет неизбежных войн,- заметил Валентайн.
- Вы так думаете, милорд?
Коронованный сурово посмотрел на Слита, но не ответил. Они говорили ему то, что было ему уже известно без их помощи, но он не хотел этого слышать и все же слышал, чувствуя, как ужасное беспокойство проникает в его душу.
Спустя мгновение он поднялся и начал молча бродить по комнате. В дальнем конце ее находилась громадная жуткая скульптура, сделанная из изогнутых костей морских драконов в форме сплетенных пальцев пары сжатых поднятых рук, а возможно, сцепленных клыков какой-то колоссальной демонической пасти. Долго стоял перед ней Валентайн, поглаживая блестящую отполированную кость. Незаконченное дело, так сказала Тизана. Да-да. Формодеи. Формодеи, метаморфы, пиуривары. Назовите их каким хотите именем: истинные коренные жители Маджипуры, те, у кого этот дивный мир был украден поселенцами со звезд четырнадцать тысяч лет назад. Восемь лет, размышлял Валентайн, я боролся за то, чтобы понять нужды этих людей. И я все еще ничего не знаю.
Он повернулся и сказал:
- Когда я поднялся говорить, мои мысли были о том, что говорил прекрасный оратор Хорнкаст: Коронованный - есть весь мир и весь мир есть Коронованный. И внезапно я стал Маджипурой. Все, что происходило везде в этом мире, пронеслось через мою душу.
- Вы испытывали это прежде,- сказала Тизана.- В снах, о которых я рассказывала вам, когда вы сказали, как видели двадцать миллиардов золотых нитей, прорастающих из почвы, и вы держали их все своей правой рукой. И другой сон, когда вы широко раскинули свои руки и обняли мир, и…
- Это было другое,- сказал Валентайн.- На этот раз мир распался на куски.
- Как это?
- Буквально. Разрушился на осколки. Не осталось ничего, кроме моря темноты… в которое упал я…
- Хорнкаст говорил правду,- тихо сказала Тизана.- Вы - этот мир, ваша светлость. Темное знание находит свой путь к вам, и оно приходит по воздуху со всего окружающего вас мира. Это послание, милорд. Не самой Леди и не Короля Снов, но всего мира.
Валентайн взглянул в сторону уруна.
- Что вы скажете на это, Делиамбер?
- Я знаю Тизану, наверное, уже пятьдесят лет, и я никогда еще не слышал глупости из ее уст.
- Тогда это означает, что война будет?
- Я думаю, что она уже началась,- ответил Делиамбер.
Хиссун не скоро простит себе, что опоздал на банкет. Его первое официальное мероприятие с тех пор, как он был введен в штат лорда Валентайна, и он не смог прибыть вовремя. Это было непростительно.
Частично в этом была вина его сестры Айлимур. Все время, пока он примерял свою новую официальную одежду, она суетилась вокруг, нервничала, поправляла ленту на плече, беспокоилась о длине и покрое его туники, находила отметки царапин на его отполированных туфлях, которые были бы незаметны любому глазу, но не ее. Ей было пятнадцать, очень трудный возраст для девушек,- любой возраст был трудным для девушек, иногда думал Хиссун… И в эти дни она стремилась распоряжаться всем, самоуверенная, захваченная простыми житейскими заботами.
Так в своей жажде добиться в нем совершенства к банкету Коронованного она помогла ему опоздать. Она потратила, как ему показалось, добрых двадцать минут, пока вертела в руках эмблему его должности - маленький золотой эполет-звезду, который он должен был носить на левом плече в петле ленты. Она беспрестанно перемещала его на долю дюйма то туда, то сюда, чтобы добиться точного его расположения в середине, пока наконец не сказала:
- Все в порядке. Годится. Ну посмотри, как тебе нравится?
Она вынула свое старомодное зеркальце с ручкой, покрытой пятнами и ржавчиной, со стертой обратной стороной, и поднесла к нему. Хиссун с трудом различил свое искаженное отражение, выглядевшее совершенно незнакомым: сплошь пышность и блеск, словно он вырядился на карнавал. Костюм казался театральным, показным, нереальным. И все же он осознавал новую для себя манеру держаться и властность, просачивающиеся внутрь его души из его одежды. Как странно, думал он, что поспешная подгонка у портного в затейливой Мастерской Масок могла произвести такую мгновенную трансформацию личности - нет больше Хиссуна-ободранца, всеми гонимого уличного мальчишки, нет больше Хиссуна - беспокойного и неуверенного молодого клерка, но есть теперь щеголь Хиссун, Хиссун-павлин, Хиссун - гордый товарищ Коронованного.
И Хиссун непунктуальный. Хотя если он поспешит, он может успеть вовремя в Большой Зал Понтифика.