Никто из попутчиков не показывал вида, будто что-то тревожило их сны. Они встретили проснувшегося Деккерета каждый на свой манер: огромная скандарша молча, урун с любезным жужжащим щебетом свернул щупальца, оба Баржазида короткими кивками. Если они и поняли, что их товарища навестили мучительные сны, то ничем этого не выказали.
После "завтрака" старший Баржазид наскоро посоветовался с уруном относительно маршрута на эту ночь, и они вновь нырнули в пустыню, озаренную лунным светом.
Притворюсь, будто ничего необычного не случилось, решил Деккерет, не дам им понять, что уязвим для призраков.
Но его решимости хватило не надолго. Когда флотер пересекал район высохших озер, где тысячами вздымались странные серо-зеленые каменистые горбы, Баржазид внезапно повернулся к Деккерету и спросил, нарушив долгое молчание:
- Хорошо спали?
Деккерет понял, что ему не удалось скрыть усталость.
- Случалось отдыхать и лучше,- пробормотал.
Блестящие глаза Баржазида безжалостно сверлили.
- Сын говорит, что вы стонали во сне, сильно ворочались и прижимали колени к груди. Почувствовали прикосновение похитителей снов, Инитэйт?
- Я ощутил присутствие тревожащей силы в своих снах. Было ли это прикосновение похитителей снов, не знаю.
- Опишите мне свои ощущения.
- Вы сами похититель снов, Баржазид!- огрызнулся Деккерет, разозлившись.- С какой стати я должен открывать перед вами душу? Мои сны - это мои сны.
- Тише, тише, добрый рыцарь, я не имел в виду ничего обидного и не хотел бы навязываться…
- Тогда…
- Но я отвечаю за вашу безопасность. И если демоны этой безводной земли проникли в вашу душу, в ваших же интересах рассказать.
- Демоны?
- Демоны, призраки, фантомы, недовольные метаморфы - кто бы ни был,- нетерпеливо произнес Баржазид.- Существа, которые грабят сны путников. Приходили они к вам или нет?
- В моих снах было мало радости.
- Прошу вас, расскажите.
Деккерет тихо вздохнул.
- Я получил послание Властительницы - мирное и радостное. Но постепенно суть его изменилась, понимаете? Послание помрачнело и стало бессвязным, лишенным всякой радости, и закончилось просто отвратительно.
- Да,- кивнул Баржазид,- это призраки. Прикосновение к сознанию, вторжение в сон, разрушение его и выкачивание энергии.
- Вид вампиризма, - усмехнулся Деккерет.- Существа таятся в засаде, поджидая в пустыне путников, а потом высасывают из них все жизненные силы?
Баржазид улыбнулся в ответ:
- Вы основываетесь лишь на догадках. Я бы не делал таких поспешных выводов, Инитэйт.
- А вам самим доводилось чувствовать их присутствие в своих снах?
Коротышка как-то странно посмотрел на Деккерета.
- Нет, никогда.
- Никогда? У вас что, иммунитет?
- По-видимому, так.
- А ваш сын?
- О, несколько раз его охватывало. Как правило - здесь. Один раз в пятьдесят поездок; видимо, невосприимчивость не передается по наследству.
- А скандарша и урун?
- У них бывало,- кивнул Баржазид,- но редко. К тому же они находят это неприятным, но не смертельным.
- Однако, кое-кто умер от прикосновения похитителей снов.
- Предполагается, что именно от этого,- заметил Баржазид.- Большинство путешественников, проходивших этим путем до недавнего времени, рассказывали, что видели необычные сны. Некоторые сбивались с пути и не возвращались. Откуда нам знать, есть ли связь между всем этим и разрушенными снами?
- Вы очень осторожный человек,- усмехнулся Деккерет,- не хотите выносить окончательных решений?
- Я прожил довольно долгую жизнь, в то время, как многие опрометчивые смельчаки уже вернулись в источник Дивине.
- По-вашему, просто выжить - наивысшее достижение?
Баржазид рассмеялся:
- Речь истинного рыцаря Замка! Нет, я считаю, жить - значит не просто уклоняться от смерти. Но выжить - это счастье, Инитэйт, а смерть и гибель - это не достижение.
Деккерету не хотелось продолжать. Кодексы ценностей посвященного рыцаря и такого, как Баржазид, едва ли сравнимы. Кроме того, было что-то хитроватое и скользкое в аргументах Баржазида. Деккерет помолчал, потом отозвался:
- Меня волнует одно: станут ли сны еще хуже.
Баржазид пожал плечами.
К тому времени, когда ночь поблекла и подошло время подыскивать место для стоянки, Деккерет вдруг понял, что готов и даже с нетерпением ждет встречи с призраками сна.
Дневку устроили на ровной площадке, где основную массу песка сдуло к одной стороне очищающими ветрами, оголив скальное основание; вдобавок к порывистым ветрам сухой воздух пустыни жутко растрескал ее, а солнце словно содрало все остальное. Где-то за час до полудня стали готовиться ко сну.
Деккерет спокойно опустился на соломенный тюфяк и без страха послал свой дух на тонкий краешек того, что могло прийти. Он, рыцарь, с детства обучался быть храбрым и ждал теперь встречи с неведомым без боязни, но все-таки ощущал некое присутствие тревоги. На Маджипуре нужно было хорошо потрудиться, чтобы найти страшное и опасное неведомое; для этого приходилось забираться в самые отдаленные и дикие уголки планеты, поскольку в обитаемых районах жизнь текла размеренно и безопасно. Именно поэтому Деккерет и поднялся на борт корабля, идущего в Сувраель, и теперь впервые должен был подвергнуться серьезному испытанию, если не считать случая в лесах Кантора. Но здесь было совершенно другое, эти грязные…
Он заставил себя уснуть.
И сразу приснилось, он снова был в Толигае, но теперь город удивительно изменился, став местом богатых вилл и пышных садов, хотя зной по-прежнему остался тропическим. Он шел, переходя с одного бульвара на другой, восхищаясь изяществом архитектуры и пышностью деревьев. Одеяние его было обычной зеленой с золотом мантией Венценосца, и при встречах с горожанами Толигая, прогуливающимися в сумерках, он вежливо отвешивал поклоны в ответ на знак звездного взрыва, которым они приветствовали власть Венценосца. Потом к нему приблизилась стройная фигурка его любовницы Колатор Ласгии. Она улыбалась.
Подхватив его под руку, повлекла к каскадам фонтанов, чьи прохладные струи били в воздух, и там, сбросив одежду, они выкупались и, поднявшись из душистого бассейна, пошли, едва касаясь земли, в сад. Она без слов подтолкнула его в тенистую аллею, отделенную от дорожки кругом близко посаженных деревьев с дугообразными стволами и широкими листьями. Она шла чуть впереди него мучительно ускользающая фигурка, плывущая в каком-то дюйме от его руки, постепенно увеличивающая расстояние между ними скачала до фута, потом до нескольких ярдов. Поначалу казалось, что он легко догонит ее, но это ему не удавалось, и, двигаясь все быстрее, он старался уже просто не упустить ее из виду. Ее нежная, оливкового цвета кожа блестела в лунном свете, она часто оглядывалась с ослепительной улыбкой, кивками приглашая его поторопиться. Но он не мог догнать. Теперь она опережала его почти на всю длину сада. С нарастающим отчаянием рванулся вперед, но она растворилась, исчезла, и возникла так далеко, что теперь он с трудом различал игру мускулов под ее гладкой нагой кожей; и, помчавшись, пересекая одну садовую дорожку за другой, он вдруг начал осознавать повышение температуры, неожиданную и стойкую перемену в воздухе. Откуда-то здесь, ночью, поднялось солнце и с полной силой обрушилось ему на плечи. Деревья поникли и завяли, листья опали. Сам он с трудом удерживался на ногах. Колатор Ласгия превратилась в пятнышко на горизонте; все еще подзывающая к себе, все еще улыбающаяся, уменьшалась и уменьшалась. А солнце поднималось, набирало силу, становилось испепеляющим, высушивало вокруг все, до чего могло дотянуться. Сад обернулся местом голых сучьев, потрескивающейся, иссохшей земли. Страшная жажда охватила его. Он заметил фигуры, скрывающиеся в засаде за покрытым волдырями почерневшими деревьями - метаморфы, твари, полные коварства, не придерживающиеся одного облика, плывущие в сводящем с ума потоке разных форм. И он закричал им, моля о глотке воды, но в ответ получил лишь легкий звенящий смех. Он пошатнулся. Свирепый пульсирующий свет в небесах начал сжигать его. Он чувствовал, как кожа твердеет, трескается, хрустит, ломается. Еще один миг и обуглится. Что стало с Колатор Ласгией? Куда девались улыбающиеся, кланяющиеся горожане, приветствовавшие его знаком звездного взрыва? Сейчас он не видел сада. Он был в пустыне и, шатаясь, брел по знойной печке, где даже тени пылали.
Теперь в нем поднялся настоящий ужас. Даже во сне ощущал болезненный жар, какая-то часть его рассудка следила за этим с нарастающей тревогой, опасаясь, как бы сила сновидения не оказалась слишком велика и не смогла повредить физическому состоянию тела наяву. О таких вещах рассказывали: люди погибали во сне, сраженные силой могучих посланий или обычных сновидений. И хотя это шло вразрез с заученной с детства истиной, хотя он знал, что обязан досмотреть даже наиужаснейший из ужасов, чтобы увидеть окончательное откровение, он решил проснуться ради собственной безопасности. Попытался и не сумел. Упал на колени, дергаясь на раскаленном песке, вглядываясь с необычной ясностью в загадочных крошечных насекомых с золотистыми туловищами, шедших к нему колонной по краю бархана. Они добрались до него, муравьи с безобразно раздутыми челюстями, и каждый, чуть поворачиваясь, поднимал туловище и кусал, впиваясь челюстями и не отпуская, так что в одну неуловимую долю секунды насекомые покрыли всю его кожу. Он сметал их с себя и никак не мог стряхнуть: их клещи держали намертво, даже когда отрывал головы от тел. Песок вокруг почернел от обезглавленных насекомых, но их было слишком много, они растекались по телу, как плащ, а он с остервенением стряхивал и стряхивал, пока не воздвиг вокруг себя настоящую гору. И все равно еще больше муравьев вцеплялось в него своими челюстями. Он устал сметать их. К тому же, в этом живом плаще оказалось прохладнее. Они защищали от солнечного жара, и хотя сами жалили и жгли укусами, но не так свирепо, как солнечные лучи.
Неужели сон никогда не кончится? Он попытался взять его под контроль, обернуть нарастающий поток прибывающих муравьев в струю холодной чистой воды, но не смог, ничего не изменилось, и он вновь соскользнул в кошмар, продолжая устало ползти по песку.
И постепенно начал сознавать, что уже не спит.
Не было границы между сном и пробуждением - только внезапное и полное понимание, что глаза его открыты. И два сознания (спящего наблюдателя и страдающего Деккерета) слились в одно. Но тем не менее, он находился в пустыне под страшным полуденным солнцем. И он был наг. Кожу чувствительно саднили царапины и волдыри. И были муравьи. Крошечные насекомые действительно карабкались по его ногам, поднимаясь до колен, вцеплялись в кожу. Сбитый с толку, подумал, что наверное метался во сне, но сразу отказался от этой мысли: не мог же спящий уйти так далеко в пустыню. Он встал, стряхнул муравьев, посмотрел в сторону лагеря.
И не увидел его. Значит, действительно, бродил во сне голый по обжигающей наковальне пустыни и заблудился. Это все еще сон, подумал он с яростью, и сейчас я проснусь в тени флотера Баржазида! Но пробуждения не произошло. Теперь Деккерет понял, как погибали люди в Пустыне Украденных Снов.
- Баржазид!- закричал он.- Баржазид!
Крик эхом отдался в донах. Он закричал снова, потом второй раз, третий, но слышал лишь дрожащий собственный голос, оставшийся без ответа. Сколько он мог продержаться? Час? Два? Без воды, укрытия от солнца. Даже без одежды. На непокрытую голову изливал свой жар огромный пылающий глаз в небе. Стояла самая жаркая пора дня. Окружающий пейзаж повсюду выглядел одинаково - плоская мелкая чаша, выбитая жаркими ветрами. Он пошел было по своим следам, но следы оборвались через несколько ярдов - дальше начиналась твердая скалистая поверхность. Лагерь мог находиться где угодно, скрытый возвышавшимися барханами. Он еще раз позвал на помощь, и опять не услышал ничего, кроме эха. Возможно, если бы ему удалось подыскать подходящий бархан, он мог бы успеть закопаться по шею и продержаться до тех пор, пока не спадет жара, а в темноте попытаться отыскать лагерь по костру. Но таких барханов он не видел. Как бы поступил в таком положении Властитель Стиамот, подумал он, или Властитель Тимин, или один из великих воинов прошлого? И что мог сделать он сам? Просто умереть? Глупо. Он все поворачивался, исследуя горизонт. Ни одной путеводной нити, ни единого намека, куда пойти. Передернув плечами, он опустился на землю в месте, где не было муравьев. Не было и слоя песка, зарывшись в который мог бы попытаться спастись. Не было и силы духа, которая, несмотря ни на что, помогла бы выжить. Он утратил себя во сне и умрет, как и предсказывала Колатор Ласгия. Единственное, что у него осталось,- это характер: он умрет без слез, гнева и стенаний. Может быть, на это уйдет час, может быть, меньше. Но это очень важно - умереть с честью.
И он стал ожидать смерти.
Но вместо нее пришел - через десять минут, полчаса, час, он не знал - Серифэм Рэйнэйлион. Урун, как мираж, появился с востока, медленно, с трудом направляясь к Деккерету, нагруженный двумя флягами воды. Подойдя ярдов на сто, он помахал двумя щупальцами и окликнул:
- Вы живы?
- Более или менее. Вы настоящий?
- Самый настоящий. Мы вас полдня ищем.- Резинистое щупальце маленького существа порывисто сунуло в руки Деккерету флягу с водой.- Держите. Глотните-ка, только немного. НЕМНОГО! Вы слишком измождены и захлебнетесь, если пить с жадностью.
Деккерет едва справился с порывом осушить фляжку одним глотком. Урун прав, нужно пить умеренно, не спеша, иначе могло стать плохо. Он капнул чуть-чуть в рот, подержал на языке, прополоскал горло и, наконец, проглотил. Потом сделал еще один осторожный глоток, затем глоток побольше. В голове немного закружилось. Урун кивнул на фляжку. Деккерет встряхнул ее и отпил снова, подержав воду щеками.
- Далеко лагерь?- спросил он наконец.
- Минут десять ходьбы. У вас хватит сил идти самому или сходить за остальными?
- Я сам.
- Тогда идемте.
Деккерет кивнул:
- Сейчас, еще глоток.
- Берите фляжку и пейте, сколько хотите. Если устанете, скажите, отдохнем. Не забывайте, мне вас не унести.
Урун медленно направился к невысокому песчаному гребню в пятистах футах на востоке. Пошатываясь от слабости и головокружения, Деккерет последовал за ним и с удивлением понял, что гребень совсем не так полог и низок, как казалось, что-то произошло с глазами. Он возвышался над головой футов на тридцать, скрывая два более низких бархана дальше. Флотер стоял у подножия дальнего.
В лагере был один Баржазид. Он взглянул на Деккерета с презрительной досадой:
- Решили прогуляться?
- Во сне. Меня все-таки поймали ваши похитители снов. Словно заклятие.- Деккерета начало трясти - солнечные ожоги мучили тело. Он лег у флотера, накрылся легкой рубашкой.- Когда проснулся, то не увидел лагеря. Я был уверен, что погибну.
- Еще полчаса, и так бы и вышло. Уже высохли на две трети. Счастье, что мой мальчишка проснулся я заметил, что вас нет.
Деккерет плотнее закутался в одежду.
- Значит, вот как здесь погибают. Уходят во сне днем.
- И так тоже.
- Я в долгу перед вами. Вы спасли мне жизнь.
- Хм, жизнь вам спасают с тех пор, как мы миновали Кавагский Проход. Вы бы уже погибли раз пятьдесят. Но если хотите кого-то благодарить, благодарите уруна. Он-то по настоящему потрудился, разыскивая вас.
Деккерет кивнул:
- А где ваш сын? И Кэймак Грэп? Тоже ищут?
- Уже возвращаются,- ответил Баржазид, указывая на только что появившихся из-за бархана скандаршу и мальчишку. Ни на кого не глядя, скандарша опустилась на свой тюфяк. Динитак Баржазид лукаво улыбнулся Деккерету и спросил:
- Приятно прогулялись?
- Не очень. Я сожалею о причиненных хлопотах.
- Ничего. Только вот что теперь делать?
- Может быть, привязывать меня, пока я сплю?
- Или придавливать тяжелыми валунами,- предложил Динитак, зевая во все горло.- Лучше постарайтесь оставаться на месте, хотя бы до захода солнца.
- Я попробую,- сказал Деккерет.
Но снова уснуть оказалось невозможно. Кожа зудела от бесчисленных укусов насекомых и солнечных ожогов, несмотря на успокаивающую мазь, которой снабдил его урун, и чувствовал он себя отвратительно. В горле сухо першило, глаза болезненно слезились. И он вновь и вновь перебирал в памяти случившееся: сон жару, муравьев, жажду, внезапное осознание смерти. Он искал в себе трусость, но не нашел ее. Огорчение? Да. И гнев, и тревога, но никакой паники, никакого страха. Хорошо. Худшее, решил он, было не в зное, жажде и опасности, а в самом сне, безумной расслабляющей тревоге, в сне, который снова начался радостью, а посредине претерпел мрачное изменение. Невозможность получить утешение здорового сна, подумал Деккерет, гораздо хуже гибели в пустыне, потому что умирать приходится только раз, а сны человек видит постоянно. Не связаны ли такие сновидения с бесплодностью Сувраеля? Деккерет знал, что когда послание исходит от Властительницы, его внимательно изучают (если необходимо - с помощью тех, кто поднаторел в искусстве толкования снов), поскольку в них таятся знания, жизненно важные для надлежащего поведения человека. Но эти послания, вернее, просто сны, вряд ли исходили от Властительницы. Казалось, они направлялись какой-то темной силой, зловещей и деспотичной, более пригодной брать, чем давать. Меняющие Форму? Возможно. Что, если какое-то их племя сумело раздобыть, несмотря на огромные расстояния, отделяющие их от Острова Снов, один из механизмов, благодаря которым Властительница может достичь глубин сознания любого из своей паствы, и, скрываясь в засаде в жарком сердце Сувраеля, грабит путников? Ворует их души? Лишает жизненной силы тех, кто украл их мир?