Как ни странно, вопреки всем опасениям ночь прошла относительно спокойно. Разве что под утро их разбудил не холод, а олень или лось, пришедший на водопой и наткнувшийся на спящих людей. Ломая ветки, он бросился обратно в чащу, а Хейзит, чья очередь была сторожить, успел открыть заспанные глаза раньше, чем остальные заметили его промашку. Которая могла бы им всем дорого обойтись, окажись это животное не на четырех ногах, а на двух.
Фейли почувствовал себя выспавшимся и бодрым настолько, что не удостоил изготовленные специально для него носилки вниманием и попробовал сам спуститься к ручью. Хейзит только пожал плечами, когда он, не сделав и двух шагов, со стоном повалился на спину, держась за ногу.
- От питья я бы на вашем месте тоже пока воздержался. Сегодня потерпите, а завтра, глядишь, мы уже будем вне опасности, и Тулли угостит вас каким-нибудь полезным отваром.
Мадлох снова всех удивил, первым вызвавшись нести носилки. Сзади ему помогал Исли. Маленький отряд был вынужден покинуть гостеприимный холм с ручьем и отправиться в путь, стараясь не упускать из виду тропу.
Фейли получил на завтрак новую порцию вербены и всю дорогу дремал, просыпаясь и порываясь встать, лишь когда носильщики клали его на землю, чтобы смениться. Хейзит на правах лекаря цыкал на него, и отряд двигался дальше.
По мере приближения к заветной заставе путники почувствовали себя в большей безопасности и временами утрачивали бдительность. Обычным явлением стали разговоры, скрашивавшие время не только коротких стоянок, но и долгих переходов.
Хейзит исподволь расспрашивал своих спутников о том, откуда они родом и чем занимались до прихода в Пограничье. Он не только предпочитал знать, с кем имеет дело, но и живо интересовался всем новым и необычным. А что может быть необычнее жизни и взглядов на нее другого человека!
Выяснилось, к примеру, что Исли с Мадлохом, несмотря на разительную разницу в облике и поведении, не просто друзья, а самые настоящие братья. Правда, по отцу. Матери у них были разные, однако это не помешало обоим сдружиться с детства. До вступления в пору зрелости и службы у Ракли они жили в маленькой рыбацкой деревеньке неподалеку от замка и честно думали продолжать дело отца, имевшего собственную сеть и все необходимые для этого ремесла снасти. Отец тоже не возражал, но судьбе было угодно, чтобы новый муж матери Исли вернулся из похода на стойбища осмелевших в то время шеважа и принес вместе с трофеями настоящий боевой арбалет, из которого можно было насквозь прострелить не только зимнюю меховую куртку отца, но и целую собаку. Это открытие знаменовалось для обоих крепкой взбучкой, почему-то не отбившей желания сделаться из рыбаков арбалетчиками. Упорство братьев заставило взрослых безнадежно опустить руки и заложило основу всем последующим событиям. Сначала в гарнизон Граки попал Мадлох, научившийся к тому времени всаживать в деревянную мишень размером с ладонь по пять стрел подряд с расстояния в пятьдесят шагов. Исли долго не брали в Пограничье из-за его чересчур внушительных размеров, грозивших его самого превратить в слишком удобную цель для вражеских луков. Таким образом, начал он свою службу среди эльгяр замка, где, собственно, и наслушался хвалебных историй о поварских талантах матери Хейзита, хотя сам в ее таверне действительно не был ни разу. Нельзя сказать, чтобы все это время он роптал на судьбу, поскольку многим известно, в чем по большей части заключается служба в гарнизоне замка: подольше спать, дышать свежим речным воздухом, передразнивать крики чаек, слетавшихся под самые стены в поисках легкой добычи, да есть от души трижды в день. Исли умудрялся на дню есть раз по пять. При этом ему не представлялось ни малейшего шанса показать на деле свое искусство арбалетчика, не говоря уж о том, чтобы совершить нечто героическое, что заставило бы командиров перевести его поближе к брату.
- Но ведь тебя в конце концов перевели, - уточнил Фокдан. - Значит, что-то все-таки произошло?
- Да нет, - неловко пожал плечами Исли. Он бы и руками развел, да мешали носилки. - Я просто оказался слишком приметным. Вот Ракли и распорядился меня отправить туда, где я был нужнее.
- Что, сам Ракли? - не поверил рассказчику Фокдан. - Не слыхал, чтобы он принимал такие решения просто так да еще собственнолично. У него на это другие начальники имеются. Я в свое время тоже при замке начинал, так ни разу с ним даже поговорить не пришлось. Не желаешь рассказывать правду - не надо, но я тебе не верю.
Исли надулся и некоторое время молчал. Наконец не выдержал и неохотно сообщил:
- Ракли запретил мне об этом говорить.
Фокдан чуть не расхохотался, но спохватился.
- Давай подменю тебя, - внезапно предложил он. - Уж больно ты меня развеселил своими штучками.
- Это не штучки. - Исли продолжал тащить носилки. - Не могу же я все выбалтывать первому встречному. Я даже от матери до поры до времени скрывал, что у отца появилась новая женщина - мать Мадлоха.
- До поры до времени? А потом, знать, все-таки раскололся?
- Он сам ей во всем признался.
Фокдан не нашел что возразить, и тема была закрыта. Что до него самого, то Фокдан не баловал слушателей подробностями своего житья-бытья. Родился при замке, служил при замке, потом вместе с отцом скитался от заставы к заставе, пока не осел там, где теперь осталось пепелище. Воспоминание об отце вынудило Фокдана закончить и без того немногословный рассказ и погрузиться в себя. И он, и его теперешние товарищи по несчастью не сомневались, что все прочие защитники заставы погибли. Да и не нуждался старый Шиган, отец Фокдана, в лишних представлениях. На заставе его знали и уважали как мудрого помощника Граки и проповедника культа Кедика, его убиенного брата.
- А ты, если не ошибаюсь, каменщик? - прервал затянувшееся молчание Мадлох, уступая Хейзиту свое место у носилок.
- Строитель, - поправил тот и поправился сам: - Пока что в чине подмастерья.
- "В чине подмастерья" звучит впечатляюще, - хохотнул Исли. - С таким чином впору замки возводить. Я вашего брата, извини, не слишком жалую, - добавил он, смачно сплевывая в сторону. - Может, хоть ты теперь убедишь кого следует, что вабонам в Пограничье нужны настоящие заставы, а не те деревянные игрушки, что горят - ты и сам видел как.
- У нас мало каменоломен, - пробурчал Хейзит, самолюбие которого было больно задето.
- Но на замок, похоже, хватило? - снова сплюнул Исли.
- Без замка нам всем была бы хана, - неожиданно заступился за юношу Фокдан. - А деревянные заставы вон уже сколько времени служили нам верой и правдой. Его вины тут нет.
- Будет, если я не скажу об этом Ракли. - Голос Хейзита прозвучал на удивление твердо. - Я прекрасно знаю, что вы все думаете о нас, строителях, а тем более после того, что произошло. И хочу сказать, что это несправедливо, потому что мы говорим об одном и том же. Теперь у нас, к сожалению, есть неопровержимые доказательства нашей правоты. Нужно добиться незамедлительной встречи с Ракли.
- Исли нам поможет, - усмехнулся Фокдан. - У него с Ракли общие секреты. Правда, Исли?
- Кривда! - Толстяк от обиды тряхнул носилками так, что Фейли застонал и проснулся. - Ракли любого примет, если сочтет нужным.
- Надо добиться этого во что бы то ни стало, - повторил Хейзит. - Мой отец был у него мастером по постройке стен. Я сам рассказывал ему о своих задумках насчет укрепления нынешних застав. Он не может меня не выслушать и на этот раз.
- Эк ты хватил! - протянул Мадлох. - Уж не с Локланом ли ты дружен, что у тебя все так запросто выходит?
- А вам что с того? Пусть и с Локланом. - Хейзит перевел дух. Он не привык пререкаться со старшими, и начавшийся спор давался ему нелегко. - Локлан ничуть не хуже, а то и получше отца знает, что нужно делать.
- Локлан знает, что нужно ему, - подал слабый голос Фейли, приподнимаясь на локте и с интересом разглядывая своих носильщиков. - В остальном я не был бы так уверен. Где мы сейчас?
Его прямой вопрос поставил всех в тупик. Путники переглянулись.
- Я не вижу тропы, - продолжал Фейли. - Если вы умудрились ее потерять, то в лучшем случае мы ходим по кругу. Лес не прощает невнимательности.
Фокдан понимающе кивнул и скользнул за деревья. По возвращении он с нескрываемым облегчением сообщил, что тропа никуда не делась, хоть они и забрали шагов на сто правее.
Фейли заметно полегчало. Он первым предложил сделать привал и, воспользовавшись тем, что его добровольные носильщики присели поесть орехов и набранных по дороге ягод, попытался походить самостоятельно. Ему было по-прежнему больно и неудобно переставлять перевязанную ногу, однако не настолько, чтобы при необходимости нельзя было отказаться от носилок. Сам он считал, что такая необходимость давно назрела, тогда как остальные полагали обратное и призывали его не гневить судьбу.
В спор вмешался Хейзит, подошедший к Фейли с несколькими сорванными листьями бурого цвета и заостренной формы.
- Вот что вам должно помочь. Это растение называется эколи, и листья его просто замечательно заживляют раны. Давайте подложим их под повязку, и скоро вам будет гораздо лучше.
- Где ж ты раньше был со своим эколи? - присвистнул, забыв об осторожности, Мадлох.
- А вы пойдите и найдите сами, - огрызнулся Хейзит, не обращая внимания на успокаивающий жест Фейли. - Я, между прочим, искал его всю дорогу от самого холма и случайно обнаружил только здесь. Не нужно обвинять других в том, чего не можете сделать вы.
- Парень верно говорит, - кивнул Исли. - А ты перестань брехать, братец. Мы должны быть ему благодарны за то, что он нас вывел из того пекла, и теперь мы можем надеяться на скорое избавление от этих напастей.
- Судя по всему, - заметил Фокдан, - ты собираешься вернуться в свою деревню к ремеслу рыбака?
- А почему бы и нет? С меня всех этих приключений довольно. Можно подумать, вы со мной не согласны. Всем хочется пожить в покое.
- Пожить в покое? - переспросил Фейли, завязывая на щиколотке последний узел и блаженно вытягивая ногу. Он сидел, прислонившись спиной к стволу дерева и обводил взглядом ближайшие кроны, словно именно оттуда ожидал подвоха. - Да, о покое мечтает всякий. Только объясни-ка мне, о каком покое ты говоришь, если нетрудно догадаться, что завтра шеважа сожгут очередную нашу заставу, отрезанную где-то в лесу, потом - еще одну, а потом наведаются и к тебе в деревню. А как спалят и ее, со всеми вашими удами, сетями и рыбаками, то подступятся к замку и когда-нибудь возьмут его если не силой, то измором. Кому тогда будет спокойно?
- Всем, - в тон ему добавил Фокдан и усмехнулся. - И нашим павшим братьям и сестрам, и переселившимся в наши дома шеважа.
Исли почесал затылок и хмуро умолк.
- А что предлагаете вы? - пришел ему на выручку Мадлох. - Бегать по лесам целым войском и пытаться побить врага на его же территории? Могу только пожелать вам удачи.
- Это, во всяком случае, будет полезнее, чем ловить рыбку. - Фокдан извлек из ножен кинжал и проверил остроту лезвия.
- Если так рассуждать, - снова заговорил Фейли, - то мы и сейчас на вражеской территории. Только когда-то шеважа в этих местах не водились. И вабоны могли жить спокойно - в покое, как выражается Исли, - повсюду, а не только вдоль берегов Бехемы. И я бы дорого дал, чтобы эти времена вернуть. Или кто-нибудь не согласен, что Пограничье должно принадлежать вабонам? - Никто спорить не стал, и Фейли продолжал: - Пускай шеважа убираются туда, откуда пришли их дикие предки. Не знаю куда, но думаю, места на земле хватит всем. Только у каждого она должна быть своя. И, по-моему, сейчас наступает как раз тот момент, когда нам сподручнее всего покончить с шеважа. Ждать еще - опасная ошибка. Мы ведь даже не знаем точно, сколько их развелось по лесу. Так что, отвечая на твой вопрос, Мадлох, я бы сказан: да, мы должны воспользоваться тем, что в Пограничье пока еще существуют наши заставы, и объявить шеважа войну. Войну до последнего. Быть просто соседями мы больше не можем. За нами наблюдают.
Последнюю фразу он произнес с тем же спокойным выражением на лице, что и все предыдущие, но она заставила всех дружно запрокинуть головы и осмотреться. Никто ничего не увидел. Пели птицы да в кронах деревьев шелестел вечерний бриз.
- Кто наблюдает? - сглотнул Исли, переходя на шепот.
- Сидите тихо и не вертитесь, - пропел Фейли, не сводя глаз с одной точки. - Если бы это были шеважа, мы бы давно пересчитывали воткнутые в нас стрелы. А пока просто делайте вид, будто ничего не замечаете. Там определенно кто-то прячется.
- Да где? - вспылил Мадлох.
- Сиди смирно! - прошипел Фокдан, продолжая рассматривать свой кинжал. - Ты их видишь?
- Я тоже вижу, - сказал Хейзит и потупился. - Соснах в пяти от нас. Довольно высоко. Голова в зеленом колпаке. Выглядывает из-за ствола и снова прячется.
- Неплохое зрение, - хмыкнул Фейли. - Похоже, ты не только перевязки умеешь делать да стены из камня класть. В зеленом колпаке, говоришь? Я этого пока не разглядел. Ну да ладно, стоит рискнуть.
Остальные, кто с удивлением, кто с плохо скрываемым страхом, следили, как он медленно встает на ноги, широко разводит руки в стороны и громко кричит в чащу леса:
- Выходите, люди добрые! Не прячьтесь, покажитесь! Мы, поневоле странствующие виггеры, не причиняем зла никому, кроме шеважа.
Деревья вокруг словно ожили, и к изумлению путников, не по одному, а сразу по многим стволам стали быстро спускаться люди в бурых лоскутных плащах и с зелеными повязками на голове, которые издалека можно было легко принять за колпаки. Через мгновение их маленький лагерь обступила добрая дюжина бородатых молодцев с луками наперевес. Только тогда Фейли опустил руки и безмятежно сел на траву. Бородачи переглянулись, и тот, кто был старшим, сказал:
- Кто вы?
- Честно говоря, мы рассчитывали на более дружескую встречу, - ответил Фейли, подмигивая Хейзиту, у которого нижняя челюсть никак не хотела встать на место. - Далеко ли до вашей заставы, ребята?
- Кто вы? - повторил свой вопрос бородач, хотя по его голосу чувствовалось, что он уже сомневается, нужно ли соблюдать формальности.
- Меня зовут Фейли. А это Фокдан, Мадлох, Исли и Хейзит. Остальные подробности мы изложим в личной беседе с вашим предводителем, которого, если я не ошибаюсь, по-прежнему зовут Тулли.
Бородачи снова переглянулись. На суровых, обветренных лицах заиграли улыбки. Старший опустил лук и, следуя обычаю, тоже представился:
- Я - Ковдан, командир лазутчиков на заставе упомянутого тобой Тулли. И если ты покажешь мне того из моих людей, которого тебе удалось заметить, я готов тут же доказать, что умею вершить справедливый суд.
- Ничего вершить не надо, - остановил его праведный пыл Фейли, невольно взявший на себя роль главного переговорщика - роль, которую никто из его спутников не спешил оспаривать. - Мы просто знали, что вы должны вот-вот появиться, и потому были готовы к встрече. Как видите, мы уже не первый день в пути и порядком отощали на одних орехах да полудиких ягодах. Так что было бы просто замечательно, если б кто-нибудь из вас, Ковдан, смог отлучиться с дежурства и препроводить нас к Тулли, для которого, боюсь, у нас не самые радостные новости.
- Откуда путь-то держите? - вмешался с вопросом высокий лазутчик с худым лицом, борода на котором смотрелась жиденькой мочалкой.
Фокдан собрался было ответить, но Фейли положил ему руку на плечо и кивнул в обратном направлении:
- Вон оттуда. Если хочешь, пойдем покажу.
- Да ты, Фейли, похоже, и ходишь-то с трудом, - заметил Ковдан, метнув на выскочку грозный взгляд. - Подстрелили?
- Была незадача. Да вот друзья меня к носилкам привязывают и тащат. Далеко до заставы будет?
Ковдан посмотрел на сереющее небо, призадумался и предположил, что если прямо сейчас тронуться в путь, то дойти можно еще засветло.
- Только надо поспешать, а то сдается мне, что погода портится и будет дождь с грозой.
- К этому нам не привыкать, - вздохнул Исли, непонятно что имея в виду.
Между тем Ковдан отдал необходимые распоряжения. Троим лазутчикам, включая худолицего, который звался, разумеется, Килем, было велено в целости и сохранности довести гонцов до заставы и лично представить Тулли.
Хейзит сперва даже удивился тому, что Фейли под предлогом секретности донесения всячески избегает рассказывать лазутчикам, что же с ними произошло на самом деле. Ему представлялось справедливым, чтобы о грозящей опасности знали все вабоны. Однако, поразмыслив на досуге, которого у него теперь стало значительно больше, ибо появились три нары лишних рук, способных нести носилки, он пришел к выводу, что Фейли и здесь проявил завидную мудрость. Об участи, постигшей их заставу, должен в первую очередь узнать человек, от правильности решений которого зависит дальнейшая судьба другой заставы. Сейчас этим человеком был Тулли. В противном случае дурная весть облетела бы все Пограничье и, обрастая всевозможными домыслами и небылицами, только помешала бы избрать верную стратегию.
Теперь путники продвигались по лесу гораздо быстрее. Лазутчики хорошо знали местность и шли уверенно, не тратя времени на поиск ориентиров. Плохо себя чувствовал разве что Фейли, да и то лишь потому, что всячески порывался слезть с носилок и идти самостоятельно. Друзья не обращали на него внимания, красноречиво давая понять, что он вовсе не является их предводителем.
К сожалению, Ковдан оказался прав: когда путники уже видели впереди долгожданные факелы на стенах заставы, с неба на них полил сильный, хоть и теплый, дождь. К воротам с предусмотрительно поднятым мостом они добрались мокрые до последней нитки. Со стен их окликнул невидимый за бойницей стражник. Киль назвал себя и добавил, что надерет спросившему задницу, если тот сейчас же не опустит мост. Хотя ответом ему был дружный хохот приятелей незадачливого стражника, мост со скрипом пополз вниз.
Двор, в который они вступили, мало чем отличался от двора их собственной заставы: те же деревянные избы, хозяйственные постройки, амбары с провиантом, вооруженные кто чем стражники, неторопливо прогуливающиеся по рантам. Только холм, на котором возвышалась высокая деревянная башня, был насыпан в самом центре двора, да к звукам леса и солдатской жизни примешивалось тихое ржание лошадей.
Тулли оказался, как ему и следовало по чину, в башне. Он сидел на втором ее этаже, в трапезной, за широким дубовым столом и ужинал, запивая бараньи ребрышки добрым хмельным пивом. Сказывались относительная близость заставы к замку и проистекающие от этого возможности по части снабжения.
При виде Киля розовощекое лицо Тулли нахмурилось, но, когда следом за лазутчиком в помещение один за другим вошли усталые путники, он просиял, поднялся из-за стола и приветствовал их с распростертыми объятиями. Именно такой, каким его помнил Хейзит со времени своего предыдущего визита.
Тулли отпустил лазутчиков подкрепиться с дороги с условием, что они, не откладывая, вернутся в лес к исполнению своих прямых обязанностей, а сам усадил нежданных гостей за стол и позвал слуг, чтобы те позаботились о достойном угощении.