* * *
Нейли кидало и швыряло, словно она была перышком, угодившим в бурный, кипящий поток, и каждая капля сотрясала все ее хрупкое существо. Душа едва не лопалась от переполнявших ее чувств, и чувства эти были не особенно светлыми – злоба, ненависть, гнев, страх…
"Они убьют тебя, если ты не убьешь их, – шептал даже не один назойливый голос, а целый хор, – немедленно вытащи меч, начни с юнца, он слаб, а здоровяк не будет его защищать, прикончив первого, ты станешь так сильна, что легко справишься и со вторым".
Она ненавидела их обоих… и того, кто взял ее… и того, кого взяла она…
Они были мужчинами, представителями той гнусной породы, которая всю жизнь причиняла ей боль, унижала ее, использовала ее, боялась ее красоты и вожделела ее, и они заслуживали смерти.
Но – по собственному решению Нейли.
"Нет, не сейчас, – думала она, борясь с взбунтовавшейся конечностью, – этот гад, спрятавшийся под землей, назвавший себя Вечным – он наш общий враг, и только втроем мы его победим. Выберемся из подземелья, пахнущего пыльным камнем и крысиным пометом, и вот тогда посмотрим, может быть, я и прикончу обоих…".
В этот момент стало легче, и назойливый голос умолк.
Девушка глубоко вздохнула, понимая, что тело вновь повинуется ей, а ярость если и осталась в сердце, то лишь ее собственная.
– Ты в себе? – подозрительно спросил Халльвард.
Он все так же стоял, держа наготове обнаженный меч, а Эрвин сидел неподалеку, поглаживал подбородок, и вид у него был, как у собаки, потерявшей любимого хозяина.
– Ну, я же не бросаюсь на тебя, и не пытаюсь задушить нашего юного друга? – она пыталась язвить, но получалось вымученно, и даже голос Нейли не контролировала, как всегда.
– Вставай, божья падаль, – наемник перевел взгляд на бывшего поклонника Вечного. – Еще раз попробуешь себя убить, я тебе врежу по-настоящему, узнаешь, что такое шум в башке.
Эрвин растерянно заморгал.
– Я не прочь тебя прирезать, больно уж умничаешь, – продолжил Халльвард, – и девку тоже, но только когда сам захочу, а не по приказу замшелого и вонючего колдуна-пердуна.
Нейли с удивлением подумала, что эта речь вполне годится в пьесу, да и вообще вся их история напоминает если не фарс, то драму… Найти бы того, кто ее написал, и поставил, и отрезать для начала руки, потом уши, затем вырвать глаза…
– Но он наш общий враг, и мы должны держаться вместе, – сказал Халльвард. – Ясно?
– Да, – Нейли кивнула. – А ты, Эрвин, даже не думай о самоубийстве.
– Но это же очевидный выход! – воскликнул он.
– Это вообще не выход, – рыкнул наемник. – Вставай, я сказал!
Бывший поклонник Вечного поднялся неохотно, бросил сожалеющий взгляд на клинок Халльварда.
– Рискнешь? – спросил тот, и заулыбался, точно огромный и опасный зверь. – Сожри тя Хаос, забудь об этом.
И они пошли дальше, прямо по надписи, сделанной черными рунами, топча их грязными сапогами, мимо полуколонн, между которыми темнели ниши, а в них поблескивали статуэтки из нефрита, небесно-голубого, темно-зеленого и светло-желтого, почти белого…
– А если чего тут порушить? – предложил Халльвард. – Вечный ослабеет?
– Да, наверное, – Эрвин потер лоб. – Но этих накопителей духа не одна сотня, и многие могут быть спрятаны, другие защищены ловушками, обычными и магическими, и все мы никогда не найдем.
– Он-то может и ослабнет, – вмешалась Нейли, – а вот мы ослабнем точно, если есть не будем.
Голод напоминал о себе все назойливее, и сейчас она согласилась бы даже на лягушку, не то что на крысу, а уж Эрвину, который вообще почти не ел после того, как попал в подземелье, приходилось наверняка хуже всех.
– Поймаем кого-нибудь, – сказал Халльвард.
Чуть дальше обнаружили два распложенных напротив друг друга коридора, один был узким и кривым, но зато вел вверх, второй шел под уклон, но зато мог похвастаться шириной и прямыми стенками. Заглянув в первый, Нейли ощутила резкий запах, напомнивший о разлагающемся трупе, и голова у нее закружилась так, что перед глазами стало темно.
– Нельзя туда идти… – прошептала она, отступая. – Там что-то… что-то…
– Что? – Халльвард глянул на девушку недоуменно, он-то вони, похоже, не чувствовал.
– Откуда я знаю? – бросила Нейли. – Нечто по-настоящему опасное.
Надеялась, что Эрвин поддержит ее, скажет хоть что-то, не зря же он прочитал кучу книг, наверняка узнал и про магические ловушки, какими пользовался Вечный и его клевреты. Но тот промолчал и, глянув в его сторону, она увидела, что юноша отсутствующим взглядом смотрит в стену и, похоже, ничего не видит перед собой.
– Местный хозяин не хочет, чтобы туда пошли? – спросил наемник. – Тогда надо.
– Чтобы сдохнуть, и этим его порадовать? – девушка нахмурилась. – Чем ты тогда лучше Эрвина?
Халльвард гневно засопел и сделал движение, будто собираясь рубануть ее по шее. Нейли напряглась, готовясь отпрыгнуть, выхватить собственный клинок… о пламя, так он все же стравит их между собой!
– Ладно… – видно было, что наемник сделал над собой усилие, сумел убедить себя, что в их положении можно послушаться "девки", а про мужскую гордость пока забыть. – Пойдем туда.
Прямой коридор футов через пятьдесят вывел в еще один зал, чей пол был завален каменными обломками. Меж них что-то зашуршало, и Халльвард с невероятной быстротой метнул один за другим два ножа, причем сделал это левой рукой и, судя по отсутствию лязга, попал!
– Вот и обед, – сказал он. – Разделаешь сама, или помочь?
Короткие клинки с утяжеленными кончиками лишили жизни двух крупных крыс, и Нейли ободрала и выпотрошила их с такой скоростью, что сама удивилась. Неожиданно вспомнила, как ее кормили в родном замке, когда еще была жива мама… чистые скатерти, серебряная посуда, каждое блюдо украшено и посыпано пряностями…
Да, мама вряд ли подозревала, что ее дочери придется есть такое, да и она сама тоже.
– Эй, парень, – позвал Халльвард, глядя на застывшего в ступоре Эрвина. – Иди, поешь.
– Что? – спросил бывший поклонник Вечного, переводя на них пустые глаза.
– Иди, поешь, или свалишься от голода, – сказала Нейли. – Или тебя кормить насильно?
– Нет, я сам… – говорил юноша неуверенно, словно забыл, как это делается, а двигался медленно, как во сне.
* * *
Крысиное мясо было жестким, но совершенно безвкусным.
Эрвин жевал, а когда вспоминал о том, что нужно глотать, глотал, но не испытывал при этом ничего, ни удовольствия, ни отвращения. Ему было все равно, поест он или останется голодным, восстановит силы или в следующем коридоре свалится от слабости и отдаст концы.
После вспышки, когда он попытался убить себя, а затем доказать спутникам, что это необходимо, внутри все словно замерзло. Он постиг замысел Вечного, понял, зачем они здесь, почему так было в прошлом, что ждет их в будущем, но при этом уничтожил все, что было ему дорого.
Тот стержень, на котором все держалось, опорный столб веры исчез, и душа Эрвина омертвела.
Благой Властитель оказался злобным и коварным существом, нуждающимся в смерти и мучениях других, чтобы жить самому; полные мудрости книги обратились нагромождением хитроумной лжи, а добродетельные старшие братья – коварными и безжалостными негодяями.
Ведь они отправили послушника на верную смерть? И врали ему?
Поверить в это до конца, принять столь чудовищную картину мира юноша не мог, отрицать логичные и стройные умозаключения – тоже. Рассудок его отступил, бессильный, язык словно отнялся, и осталась только ледяная корка внутри, а под ней – неугасающая, ровная боль, похожая на воспаление.
Юноша понимал, что дай он себе волю – попытается убить себя, и не столько для того, чтобы сорвать замысел Вечного, а в первую очередь для того, чтобы от этой боли избавиться.
– Эй, ты не задремал? – спросила Нейли, и он вспомнил, где находится, что он тут не один.
– Нет, – сказал Эрвин.
– Тогда пойдем, – Халльвард был уже на ногах, меч держал в руке, а оглядывался хищно и уверенно.
Через комнату, заполненную обломками камня, прошли, двигаясь вдоль одной из стен. Очутились в круглом тоннеле, в стенах которого виднелись вмятины, похожие на отпечатки громадных пальцев.
В другой момент Эрвин удивился бы, заинтересовался, что это и как сделано, но сейчас ему было все равно.
Перед развилкой остановились, решая, куда идти.
Выбор оказался бессмысленным, один из коридоров закончился тупиком, пришлось возвращаться. Юноша ощутил желание расхохотаться – ясно же, что путь здесь только один, ведущий в храм, другие являются фикцией, обманом, чтобы у попавших в ловушку мышей было время перегрызть друг другу глотки.
Второй коридор привел в большой зал, и тут они наткнулись аж на четыре статуи Вечного, выстроенных крестом: две – в позе Наделяющего Мудростью, и две – в позе Охраняющего Мир.
Эрвину захотелось одновременно поклониться и броситься на изваяние с кулаками. Но сделать ни того, ни другого он не успел, высеченные из розового мрамора фигуры засветились, и струя видений потекла через его душу, смущая ее и тревожа – подвиг Симона Охлада… избиение одержимых Хаосом младенцев… он сам, облаченный в рясу настоятеля, совершающий богослужение в Обители Света…
Тут юноша не выдержал и засмеялся – награда тому, кто предаст себя, осквернит душу грехом!
Желание убить спутников было, но на этот раз слабое, какое-то отстраненное, оно почти не трогало. Назойливый голос шептал в уши, но что именно, он даже не пытался разобраться, он просто молился, не надеясь на помощь ложного бога, а помогая себе отвлечься от всего вокруг.
Ведь кто-то же, если не Вечный, должен слышать людские молитвы?
Наваждение соскользнуло с Эрвина точно утренний туман с горной вершины, и он понял, что совершенно спокоен. Увидел, как Халльвард с перекошенным лицом изо всех сил рубит стену, и клинок с лязгом отскакивает от каменных блоков, оставляет на них щербины, летит каменная пыль.
– Я не поддамся… нет… – бормотала Нейли, сидевшая на полу, и обхватившая руками колени так, что не было видно лица, только водопад черных волос. – Блажен тот будет, кто в ненастный час ограду в сердце непременно распахнет, и радость впустит, и огонь зажжет, друзьям пошлет он весть о пире полуночном… О слава жизни, Орла в Сияньи благостный полет, и мира процветанье, и победы…
Это мало напоминало молитву, но было ей, даже если сама девушка так не думала.
Каждый из них так, как мог, сражался с Вечным, запустившим руки в глубины чужих душ.
– Драная божья хрень, жопа мира, топор мне в задницу! – рявкнул Халльвард, опуская меч.
Это обращение к Небесам не напоминало совсем, но его заменяло.
Наемник обернулся, и стало ясно, что лицо его блестит от пота, а глаза блуждают, как у пьяного.
– Э… ты как? – спросил Эрвин, чувствуя, как тает ледяная корка на сердце: хладнокровный убийца и развратная женщина, но они его спутники, товарищи по несчастью, и он должен помочь им.
Таков долг того, кто избрал путь служения… не ложному богу, а добру вообще.
– Как с похмелья, – признался Халльвард. – Тошнит, блевать тянет, и вообще погано.
– Так тебе и надо, – проговорила Нейли, не вставая, и голос ее прозвучал хрипло и низко, почти как мужской. – Еще бы толстое суковатое полено тебе в задницу вставить – для полного удовольствия.
Эрвин открыл рот, готовясь предотвращать стычку, но понял, что она улыбается, и что наемник ухмыляется тоже.
– Что уставились? – буркнула девушка, поднимаясь. – Я не причесана, и не одета.
– А по мне ничего, – Халльвард одобрительно кивнул. – Выйдем отсюда, завалю тебя еще разок.
– Сначала надо выйти, – сказал Эрвин. – А что ты читала такое?
Нейли бросила на него быстрый взгляд:
– Монолог императора Акресия Оркобойцы из "Падения Романдо", акт второй, сцена первая. Что, были пьесы в монастырской библиотеке, или только молитвенники и книги заклинания?
– Кончай болтать, двигаем, – вмешался Халльвард.
Когда проходили мимо статуй, он приостановился, подошел к одной, и уперся руками в каменный бок. Изваяние пошатнулось и упало, пол вздрогнул, в сторону покатилась отвалившаяся кисть Вечного, и Эрвин вместе с горечью и возмущением почувствовал и злобную радость… так тебе и надо, ложный бог!
А еще откуда-то снизу долетел приглушенный, полный ярости вопль.
На другие статуи наемник тратить времени не стал, только плюнул на пол, и они пошли дальше. Миновали длинный коридор, что изгибался в разных направлениях, точно кишка, затем анфиладу из нескольких комнат, чьи беленые стены покрывали надписи угловым алфавитом.
А затем впереди оказались ворота, подпирающие потолок каменные створки, украшенные резьбой.
– Мощная штука, – сказал Халльвард. – Тараном не вышибешь.
– Интересно, что за ними? – спросила Нейли, и оглянулась на Эрвина. – Ты не знаешь?
– В это трудно поверить, – он сглотнул, и вспомнил, что давно не пил, что из-за этого горло такое сухое. – Но мы все же дошли, и там, за этими вратами, находится Тайный Храм.
"Тот, что хранит сердце веры, зеницу святости и источник благодати" – если верить "Наставлению".
Вот только стоит ли ему верить?
6. Три. Храм
Халльвард ухмыльнулся, покрепче сжал рукоять меча.
– Тогда надо зайти, – проговорил он. – Порадовать хозяина.
Мальчишка хотел сказать что-то еще, но не успел, поскольку наемник шагнул вперед и толкнул одну из створок. Та сдвинулась с места бесшумно и легко, словно вовсе ничего не весила, и остановилась, только дойдя до стены.
Открылся узкий зал с высоким потолком, стали видны статуи, выстроившиеся в два ряда.
– Задница Вечного! – воскликнул Халльвард, сообразив, из чего они сделаны.
Желтые маслянистые блики лежали на изваяниях, давая понять, что это золото… дьяволова прорва золота!
– Зал Святости, – сказал Эрвин. – Если верить трактату, то здесь представлены все облики Вечного, а на стенах с помощью драгоценных камней изображены его деяния от сотворения мира до Второго Грехопадения.
Наемник сделал несколько шагов, не помня себя.
Что именно за картинки занимали пространство от пола до потолка, он не очень вглядывался. Его больше интересовало другое… рубины чуть ли не в кулак, невообразимо чистые сапфиры и изумруды, сотни крупных жемчужин.
Эх, если бы тут как следует пошарить!
– О, пламя, как это красиво… – прошептала Нейли. – Невероятно, просто невозможно представить!
– Много не унесем, но надо выковырять парочку на память, – сказал Халльвард.
– Нет! Не смей! – воскликнула девушка, а когда он глянул на нее удивленно, пояснила. – Здесь все пропитано… как бы сказать… ядом, только тронешь, мгновенно отравишься, умереть не умрешь, но мучиться будешь сильно…
Нейли была бледной, губы ее тряслись, в глазах плескался страх, похоже, она и в самом деле чувствовала опасность.
– Да, не стоит ничего трогать, – вмешался Эрвин. – В "Наставлении" сказано, что сила Властителя покарает грешника, рискнувшего обратить на сокровища храма нечестивые помыслы.
– Да? Ну ладно, – Халльвард с неохотой отступил.
Ничего, придет день, когда он явится сюда не просто так, а с верными соратниками и парой боевых магов. И тогда ничто их не остановит, даже если сам хозяин святилища встанет у них на пути, его вобьют в землю по уши.
Они шли между рядами статуй, и казалось, что золотые изваяния пялятся на людей. Наемник тревожно оглядывался, его одолевало наваждение, что одна из фигур вот-вот сойдет с постамента.
В следующий зал прошли через высеченные из камня двери, покрытые резьбой, но обычных размеров.
– Как-то здесь пусто, – разочарованно заявила Нейли, – вообще ничего нет.
После великолепия предыдущего это помещение выглядело убого, тут не было ни статуй, ни украшений. Пол, стены и потолок покрывали квадратные плитки трех цветов – серого, белого и черного.
– Зал Прозрения, – сказал Эрвин.
Халльвард успел сделать пару шагов, когда все вокруг заколебалось и исчезло.
Это видение не походило на предыдущие… он не чувствовал ни злости, ни ненависти, вообще ничего не ощущал. Только смотрел, и картинки менялись быстро, как во сне, только были невероятно четкими.
Две громадные армии сошлись на равнине, и горизонт со всех сторон затягивает жемчужная дымка… С одной стороны выстроились гномы, плечистые, в тяжелых доспехах, с другой эльфы, и ветер треплет знамена, багрово-черные и зеленовато-золотые…
Город охвачен пожаром, по руинам носятся жуткие твари, но из развалин торчит башня, светлая и блестящая, словно из серебра… Она начинает светиться, все ярче и ярче, и по стенкам от основания к вершине бегут волны…
Исполинский дракон кружит в вышине, его крылья время от времени закрывают солнце, в пасти рокочет огонь… Он выплевывает пламя, и то застывает в небе исполинскими буквами…
Друг напротив друга замерли юноша и совсем молодая девчонка…
Она высокая и худощавая, из-под шлема выбивается копна рыжих волос, а на руках необычно тяжелые, искусно украшенные наручи из черного металла, в правой – меч, в левой – щит из мифрила… Он невысокий и плечистый, со злыми, пронзительными глазами, с двумя мечами, а руки ниже локтей у него словно высечены из необычайно яркого рубина…
В их толще мерцают огоньки, но пальцы шевелятся, и видно, что они живые!
– Божья срань… – прошептал Халльвард, понимая, что эти двое сейчас бросятся друг на друга.
И тут все исчезло, он пошатнулся, будто спрыгнул с большой высоты.
– Это… это было что-то другое, – сказал Эрвин растерянно, – не такое, как раньше. Мне кажется, мы видели то, что происходит… происходило и будет происходить где-то очень далеко.
– А по мне – это все просто бред, – в голосе Нейли звучала усталость. – Не может такого быть… Похожий на эльфа исполин, что бродит среди лесов… драконы, кружащиеся в небесах, и еще разные твари… Хотя последнее, что я видела… приколоченный к кресту из дерева мужчина, и белобородый старик в плаще с капюшоном легко выдергивает этот крест из земли, хотя он толстый, настоящее бревно, – она вздрогнула.
– Лучше это, чем "убей их", "убей их", – буркнул Халльвард. – Пошли.
Он ждал, что новые видения не заставят себя ждать, но до следующей пары каменных дверей дошли спокойно.
Тут пришлось повозиться, отодвигая огромный, вросший в камень засов толщиной в руку. Налегли втроем, и лишь тогда он заскрежетал, пополз в сторону, роняя на землю пыль и каменную крошку.
– Помилуй Вечный… – прошептал Эрвин, когда открылся новый зал. – Библиотека.
Тут были стеллажи, огромные, под потолок, и на них стояли исполинские тома в черной с золотом коже. Грудами лежали аккуратно перевязанные свитки пергамента, высились стопки глиняных табличек.
– Тут бы и остался, да? – Нейли язвительно заулыбалась.
Мальчишка не ответил ничего, даже не посмотрел в ее сторону, молча пошел следом за спутниками.
Посреди зала обнаружилось свободное пространство, и парящий в воздухе здоровенный ком земли, неровный, похожий на буханку хлеба. Халльвард удивленно хмыкнул, обнаружив, что одна из его сторон раскрашена… белые, зеленые и коричневые пятна, голубые полоски и кляксы.