Старый тростник потрескался, но еще не разваливался. Его давно уже следовало заменить, купить новую книгу - золото, которого не было у Капереда. Но дело не в деньгах, даже если бы они были. Он не мог позволить себе расстаться с ценными воспоминаниями.
Были средства, чтобы избавиться от памяти. Не забыться, а избавиться. Долгое время Капереду приходилось бороться с искушением. Как знать, его судьба могла измениться, пойти иным путем.
Но он не пожелал расстаться с той жизнью, стать другим человеком. И потому он сейчас сидит в грязном трактире, в темноте едва рассеиваемой бледным светом крозиуса и читает о растениях. Тех растениях, что способны отворить дверь в прошлое, воплотить образы разума.
Они легендарны, почти не изучены. В свитке отдельно упоминалось, что описываемые свойства - мифичны. Боги или герои, употребляя настои этих растений, способны обрести власть над временем и материей. Но люди? Даруют ли подземные, живущие в вечном мраке растения или грибы такие способности простым людям.
Никто не мог ответить на этот вопрос.
Каперед мог сам употребить найденное либо продать этот товар. В любом случае он обретет известность, богатство и вернет потерянное. Он не мог решить, как поступить лучше.
Осторожность призывала расстаться с иллюзиями и продать собранное. Но то говорил не разум и не сердце, а животное начало, что наличествует у всякого человека. Ведь они не боги и не герои. Каперед хотел на себе испытать чудное воздействие.
Наградой может оказаться смерть - что ж, не слишком уж ценна его жизнь. Однако за границей испытания могла находиться гораздо большая награда, нежели слава или богатство.
И Каперед хотел обрести это. Он готов рискнуть. Ведь у него уже было богатство, известность. Ему известно, как быстро с этим расстаются низкие люди, которые по воле богов вдруг вознеслись на вершину.
Завистники не позволят насладиться ему обретенным, быстро отнимут, как уже сделали это однажды.
Каперед решил вести записи о собственном исследовании, описать весь процесс от начала, как он отправился на поиски, до заключения - употребление снадобья. Вот только он не сподобился приобрести чистый свиток, а писать на обратной стороне своей книги не желал.
Чернила испортят внутренний текст, если даже свиток выдержит испытание.
Взглянув на часы, Каперед со вздохом свернул свиток. Пора собираться, пока световой гриб не заснул. Сколько еще циклов он переживет? Каперед давно сбился со счета.
Придется опять запаивать емкость с крозиусом, но это дело может потерпеть сутки. Гриб не столь требователен, однако солнечный цвет губителен для него. Дары ночи или тьмы подземной не терпят долгих прикосновений небесного светила.
Спрятав сокровища, Каперед уселся на тюфяк, положил рюкзак на колени. Он зажмурился, глотнув из фляжки, и принялся ждать.
Трактир говорил с ним на сотни голосов, то были скрипы и искаженные голоса посетителей. Народу прибыло, хотя большинство горняков оставались в шахтах. Придется ждать ночи, чтобы направиться в подземелья на поиски. Опасное время, но выбора нет, чужака не пустят в шахты.
Шум усиливался, достигнув пика и внезапно оборвавшись. Каперед открыл глаза и потер затекшую шею. Он задремал в сидячем положении, а внезапная тишина разбудила его.
Только скрип досок да треск пламени продолжались. Все остальное стихло, пока чей-то голос не пронзил тишину.
Они были на первом этаже, спрашивали о чужаке. Корчмарь без задержки сообщил людям вождя о человеке, что поселился у него. Провожать гостей не пришлось, они знали этот трактир, иногда занимали комнатушки наверху.
Торговец подавил инстинктивное желание сбежать. Он бы так и сделал, если бы на карту не было поставлено столь многое.
Приз, огромный клад, ценнейшее сокровище манили его. Власть над материей и временем - ради этого можно и нужно вытерпеть унижение, побои и угрозы. Ему нечего дать вождю племени, чтобы поблагодарить его за гостеприимство. Если так теперь называется подкуп. Это и не желательно, вызовет ненужные вопросы.
Нельзя вызывать подозрения у здешнего правителя. Он не поймет, что ищет Каперед, но заставит его принести Это. Его телохранители наверняка смогут разговорить всякого гостя, если у вождя возникнут подозрения.
Каперед - неудачник, просто торговец фиктивными зельями. Ни на что не годен, а сюда пришел, чтобы продать парочку средств от запора наивным дикарям.
Если ему позволят остаться, он сможет продолжить изыскания. Иначе, возникнут проблемы. Вход в шахты - известный вход - находится в поселке, под охраной. Все, кто туда входят, под наблюдением, а камушки, что выносят наверх, подсчитываются и сдаются сенаторам Фронталии.
Трудно остаться в поселении, но еще труднее спуститься в шахты.
Пыль прилипала к потному лицу торговца. Его пальцы побелели, вцепившись в завязки рюкзака.
Воины уже поднялись по лестнице и направлялись к его двери. Их трое, вооружены дубинами. Боевое железо на поясе могли носить только доверенные люди вождя.
Троица остановилась возле двери, сгрудились прямо напротив. Дураки, не думают, что им окажут сопротивление. Каперед и не собирался, с одним он справится, но не с тремя сразу.
Торговец знал цену таким воинам. Они больше горлопанят, чем дерутся. В борьбе с выпивкой и дармовщиной они достигли успехов. Разбойники гораздо опаснее, почему их так много в округе. Дружинники не покидают поселения, не пытаются разобраться с ними. Боятся.
Они не стали стучать в дверь. Ее не пришлось выбивать - задвижка хлипкая. Дверь отворилась, Каперед взглянул на воинов.
Как он и предполагал, вооружены они дубинами. Этого достаточно, чтобы разгонять соплеменников, но недостаточно, чтобы угрожать власти вождя и тем более муниципальным властям. Дружинники носили простые льняные нагрудники, потрепанные по краям, забрызганные толи кровью, толи блевотиной. И воняло от троицы как полагалось - среди сатиров они бы затерялись.
Каперед поднялся, отвел руку с рюкзаком за спину.
Эти трое пришли с улицы, их пропитые глаза медленней привыкают к темноте. Не сразу они обратят внимание на вещи торговца, не попробуют украсть их.
- Ты что ль сюда незван пришел? - спросил один.
Воин не выглядел лучше остальных. Вряд ли ради нищего чужака отправится сотник. Это простые дружинники и мыслят они соразмерно своему уровню.
- Я готов явиться к вашему вождю и жалею, что вынужден отвлечь его от важных дел, - церемониально сказал Каперед.
Торговец поклонился и направился на выход.
Дружинники переглянулись, но отступили, пропуская чужака. Ответ торговца не укладывался в привычные схемы. Нечто подобное говорил мытарь или какой-нибудь представитель коллегии.
Под конвоем Каперед направился в дом вождя.
Большой дом находился за отдельным частоколом, почти в центре поселения. Ограду недавно подновляли, в ней имелись только одни ворота, возле которых дежурили четверо.
Тын невысокий, отметил Каперед, и дружинников недостаточно, чтобы власть старосты была прочна. Муниципальные власти намеренно ставили бывших вождей в подобное положение, чтобы они не чувствовали себя в безопасности.
Пусть сами ломают голову, как утихомирить племя, и исправно платят налоги, продают камушки.
Однако, кроме пары десятков дружинников, вождь держал при себе еще несколько вооруженных человек. Вооруженных хорошо - обычные наемники, которые нашли себе хлебное место, относительно спокойное. Платить им приходилось из своего кармана, но у вождей с деньгами никогда проблем не было.
Дом старосты не поражал размером, но был раза в два больше домов обычных общинников. Только священная роща, расположенная за поселением больше - то царство провидца племени, к которому за советом ходит и вождь, и простой общинник.
Двухъярусное строение, имеющее два крыла, отдельно для мужской и женской половины дома. Центральное помещение использовалось для собраний, приема гостей и просителей. Здесь же располагались, как сказали бы цивилизованные люди, административные учреждения и казначей племени.
Заглянуть бы в сокровищницу старосты, подумал Каперед. Ему было интересно, на сколько месяцев еще осталось богатств вождя. Торговец знал, что тот постоянно берет в долг. А столичные кредиторы не будут терпеть недоимок.
Уж Каперед-то знал это хорошо.
Вдоль тына тянулись гряды, на которых росла капуста, репа, чеснок и лук. Обычный огород, провинциальные вожди не строили огромных садов, не услаждали слух музыкой, не слушали пения чудных птиц, привозимых из-за моря. Да питались не лучше обычного общинника.
Каперед заметил несколько рабов. Правильно, только вождь может содержать прислугу: наложницу, да пару рабочих рук. Даже трактирщик - третий человек в поселении, не может похвастаться таким богатством.
Во дворе имелся небольшой колодец, конюшен не было. Местные племена никогда не были всадниками.
Поднявшись по ступеням крыльца, торговец не стал дожидаться, как дружинники отворят двери. Он сам толкнул створку и, подняв голову, вошел внутрь.
Внутреннее убранство было таким же бедным. Украшениями служили потрепанные щиты, очевидно принадлежавшие предкам старосты. Каперед не мог рассмотреть гербы на них, внутри было темно. Свет падал из отверстия в потолке над входом, туда же уходил дым от очага в центре зала.
Вождь расположился на большом кресле, имитирующем курульное. Наверняка предки этого дикаря сидели на чем-то другом, а уже нынешний староста подглядел эту конструкцию, когда его привезли в клетке во Фронталию.
Рядом с вождем стояли телохранители. Два рослых воина из северных племен, облаченные в кольчуги. Металлические звенья отражали свет, бронзовые умбоны на их щитах походили на зеркала. Их длинные копья оканчивались листовидными наконечниками, на поясах висели боевые топоры.
Сильные, крепкие воины. Не сравнить с дружинниками, что привели торговца.
Каперед быстро прошел на середину зала, остановился возле очага и сделал глубокий поклон.
Вождь должен оценить это.
- Скромный торговец, путешествующий в поисках звонкой монеты и целебных эликсиров, - заговорил Каперед. - Я прибыл в ваши славные земли из далекой Фронталии, что на берегу пенного моря. Я видел его синие воды, ощущал соль волн, что разбивались о белые волноломы. Зовут меня Каперед, и я рад представиться славному вождю Праку из рода Лорнов, правящему могучим и несокрушимым племенем тистов!
Дыхания едва хватило, чтобы закончить приветствие. Каперед подумал, что следовало немного потренироваться. Ему редко доводилось открывать рот, за неделю пути встретился только один крестьянин, едущий на рынок.
- Говорить ты умеешь, - заговорил Прак, вождь тистов.
Или обычный староста, если употреблять термины муниципия Фронталия.
- Различные ремесла развивают различные умения, - кивнул торговец. - Вот воины, - он указал на дружинников, - глядя на их могучие руки, крепкий торс и заплетенные косы, понимаешь, что их ремесло война. Вот женщина, - он указал на рабыню с ковшом в руках, - несущая влагу утомленному путнику, понимаешь, что она служанка богатого и гостеприимного хозяина.
Прак поднялся с кресла, ступил одной ногой на земляной пол гостевого зала, поднял руку в приветствии.
Он поблагодарил гостя за добрые слова и приказал рабыне поднести угощение. Обычная теплая вода, взятая из котелка над огнем, но само действие, важность его как ритуала - Каперед не верил, что добьется этого так просто.
Видать Прак, этот тощий седой староста, не так часто слышит в свой адрес подобных слов. Сидящие в креслах особенно слабы на лесть. Каперед тоже допустил подобную ошибку, почему теперь вынужден гнуть спину перед всякими дикарями. Племя тистов, воины, пфе! Всего лишь разбойники из окрестных холмов, негодные даже в обозные для легионов.
Чем слаще слова, тем горше правда. Но кто из этих глупцов желает вкушать горькие специи? Их уста привыкли к сладкому меду. Потому Каперед льстил так грубо, так незатейливо.
Каперед уселся на предоставленный табурет и отпил из ковша.
- Что же ты, торговец, - Прак уселся в кресло, - не явился ко мне сразу, отчего же не почтил меня?
А он не такой уж дурак, подумал Каперед. Иначе его давно бы прикончили. Вопрос старосты не застал торговца врасплох.
- Разве смеет скромный торговец, чьи богатства, - он бросил перед собой рюкзак, - только снадобья да притирания, тревожить могучего вождя? Явившись грязен на прием, я лишь оскорблю тебя!
- Полно тебе, разве похоже, что я оскорблен? Меня не смущают твои обноски, но интересно, что же за снадобья ты принес. Покажи, удиви уставшего старика.
Подперев широкий подбородок, Прак уставился на торговца. Он прищурившись ждал представления.
Торговец не заставил себя упрашивать. Старосты зачастую проверяли торговца и его снадобья, что он приносил с собой. Скверны и ядов боялись эти дикари, но торопились купить настои из знакомых трав. Такие же, что предоставляли повитухи. Но их не так много, как желающих поправить здоровье. Поди ее дождись, когда купленное снадобье может стоять годами, припрятанное в погребке.
С собой Каперед взял немногое, беспокоясь, что по дороге на него нападут разбойники. Жаль было бы терять ценные снадобья, расставаться с ними из-за призрачной возможности разбогатеть в шахтах.
Рискуя, он оставался прагматичным человеком и не шел в неизвестность, бросая все по пути. Что-то должно быть припасено для голодных лет.
Из рюкзака Каперед достал мази на основе жгучих растений - согревающие, годные для компрессов средства. Им приписываются чудесные свойства, но действие их вполне обыденное. Разубеждать покупателя в магических свойствах трав и растений не в правилах Капереда. В этом суть лечения.
Он не пользовался отвратительными видами снадобий, так популярных у провинциальных знахарей. Все эти пометы бегающих и летающих животных, а так же двуногих тварей - не годится для опытного и толкового знахаря. Болезнь не испугает запах или отвратительный вид снадобья.
Разве что уверенность в их пользе может помочь излечиться больному.
Однако даже ради излечения Каперед не шел на использование отвратительных снадобий. Ведь зачастую, их приходилось брать в руки, а иногда - даже в рот! - самому знахарю.
Нет, такое не годится для него.
Он предпочитал растительные лекарства или еще лучше - грибы.
Две баночки, что торговец отложил отдельно, были редким и ценным лекарством. Он взял его лишь потому, что ингредиенты для его изготовления добываются просто. Лишь с приготовлением мази могут возникнуть проблемы.
- Нанеся эту мазь на больное место, - говорил Каперед, - можно добиться того, что боль уйдет. Обведя конечность, я могу лишить ее чувствительности. Поистине чудесное средство от боли! Но есть в нем нечто нежелательное, отчего опытные знахари и травники пренебрегают средством…
Он понизил голос, замолчал, наблюдая реакцию старосты. Даже его телохранители были заинтригованы. Все взгляды устремлены на торговца, который сознательно тянул с объяснением.
Каперед наслаждался, против собственной воли он купался в лучах славы. Да, это мгновение, бессмысленное тщеславие. Он так и не забыл, что значит быть тем, к словам которого прислушиваются.
- Так что же это?! - не выдержал один из слушателей.
То был юноша, стоящий в стороне от трона. Похоже, что сын или племянник старосты.
Вздохнув, Каперед негромко сказал:
- Боль - прекрасное явление, дар богов неразумному человеку. Это знак того, что нечто неладно, как скрытые угрозы государству подают знаки мудрому вождю, так и тело болит не случайно. Прячась от боли, болящий не избавляется от недуга. Он лишь облегчает страдания.
Торговец поднял горшочек с притиранием над головой.
- Это средство забвения для тех, кто задержался в мире живущих.
Слова о неминуемой смерти всегда действуют на слушателей. Умело поданные слова способны настроить их на нужный лад.
Каперед не учился на оратора, но поднаторел в словесном мастерстве.
Все присутствующие замерли, забыли как дышать. Им казалось, что даже огонь в очаге примолк и пригнулся.
Ничего подобного не было, лишь Каперед сохранял ясность рассудка.
- А вот средство, дарующее забвение, но лишь тем, кто живет и будет жить в радости…
Он достал кувшинчик, содержимое которого подобно вину, но даровано не богом лозы. Торговец и подумать не мог, что покинет дом старосты, наполнив карманы.
Глава 2
Вечером, отдыхая после плотного ужина, Каперед прикидывал, как проникнуть в шахты.
Он почти все продал уже в этот день. Корчмарь, получив средство от ревматизма, наслышанный об успешном посещении вождя, порадовал чужака знатным ужином. Было даже мясо, что редкость на столах тистов.
Слава, известность и даже серебро в карманах - это можно назвать успехом. Каперед не радовался, у него больше не оставалось причин, чтобы задерживаться в поселении.
- Проклятье, - негромко выругался торговец и ударил кулаком по столу.
Перехитрил сам себя! Это же надо было так сглупить. Действительно пора избавиться от языка, вечно создающего проблему.
- Что бы такое придумать, - Каперед выглянул в открытое окно.
Не похоже, что ближайшие дней десять будет дождь. Ни ветра, только туман. Но разве остановил его туман на пути сюда. Местные начнут задавать вопросы - а чего это торговец все бродит по поселку, вдруг порчу наведет, вот плюнет в след честного человека.
Сегодня он на коне, а завтра его погонят из поселения. Да еще заработок отберут.
У него оставалось дня два, максимум. И никаких надежд, что погода испортится.
Ох уж эти гневные боги, они не позволяют обрести счастье тому, кто однажды лишился их милости.
В комнате постояльца произошли изменения: прибрано, тюфяк набит свежей соломой, окно открыто, и свежий ветер теребит занавески. Капереда не радовало изменение обстановки.
Ему создали условия для хорошего отдыха. Ведь долгая дорога ждет тебя торговец, верно?
- Верно, - сквозь зубы сказал Каперед.
Ничего не поделать, придется действовать наскоком. Вдруг, повезет ему.
Сегодня не удалось приблизиться к шахтам, рассмотреть вход в подземелья. Придется завтра наведаться к холмам, найти распорядителя работ и расспросить его насчет целебных растений.
Если повезет, его удастся уговорить провести чужака в шахты.
Остановившись на этом, торговец забылся тревожным сном.
Утром, не дожидаясь, как сойдет туман, торговец отправился к холмам. В этой части поселка располагались землянки горнорабочих, несколько мастерских и большой амбар, где хранилась добыча. Возле амбара располагался окруженный частоколом дом дружины.
Вождь не желал, чтобы его подданные восстали, заодно держал своих верных воителей подальше от себя. Взаимная ненависть не позволит объединиться воинам из дружины и черному люду.
Дружинники охраняли вход в шахты, хранилища инструментов и мастерские.