Черная скала Гейлинг высится в конце отрога южного хребта Малого Дрейкхолма, между Бранкдалом и Эвендалом. С трех сторон отвесные утесы обрываются прямо от стен замка в густые дубравы, березняки и рябинники, что покрывают Лунгардскую Лощину и нависают над ущельем, по которому, водопад за водопадом, струится бранкдальский ручей. Лишь с северо-востока могут попасть в замок лишенные крыльев: через поросшую травой луговину шириной в полет брошенного камня. По луговине от бранкдальской дороги к Львиным Вратам ведет мощеная тропа; за вратами же находится тот самый сад с вьющейся меж тисов травянистой дорожкой, где девятью неделями ранее стоял вместе со стрижом Лессингем, впервые оказавшись в Демонланде.
Когда наступила ночь и ужин был окончен, Юсс вышел пройтись в одиночестве по стенам своего замка, наблюдая, как в безлунном небе над погруженными во тьму горами зажигаются созвездия, прислушиваясь к уханью сов в лесах и отдаленному звяканью коровьих колокольцев и вдыхая аромат сада и ночного ветра, что даже в разгаре лета пах горами и морем. Эти прекрасные ночные образы, ароматы и звуки настолько поглотили его, что оставался лишь час до полуночи, когда он покинул стену и позвал сонных слуг, которые при свете факелов отвели его в его покои в южной башне Гейлинга.
Удивительно красивым было ложе лорда Юсса с четырьмя столбами по углам, созданное из цельного золота и занавешенное темно-синими гобеленами с изображенными на них цветами сон-травы. Полог был украшен мозаикой из крохотных камушков: гагатов, змеевиков, темных гиацинтов, черного мрамора, гелиотропов и ляпис-лазури, в своих множественных вариациях оттенков и блеска уподоблявшихся сверкающему ночному небу. Там было подобие почитаемого Юссом за своего покровителя созвездия Ориона, звезды которого, как и на золотом пологе в приемном зале, были драгоценными камнями, сиявшими собственным, хоть и тусклым, светом. Вместо Бетельгейзе сверкал рубин, вместо Ригеля - алмаз, а вместо остальных звезд - бледные топазы. Четыре столба по углам ложа в верхней части были толщиной с руку человека, и с человеческое туловище внизу; их украшали резные изображения птиц и зверей: в ногах был вырезан лев в знак храбрости и сова в знак мудрости, в головах же - мастифф в знак верности и зимородок в знак счастья. На карнизе и панелях над подушкой были вырезаны отчаянные подвиги Юсса, последним из которых был морской бой с Вампирами. По правую руку от ложа стоял стол, заваленный древними песенниками и книгами о звездах, травах, зверях и путешествиях; туда же Юсс имел обыкновение, ложась спать, класть свой меч. На стенах, обшитых темным душистым деревом, висели доспехи и оружие. У стены стояли огромные окованные золотом сундуки и шкафы, в которых он хранил свои одеяния. Окна смотрели на запад и юг, и на каждом подоконнике стояла чаша из бледно-зеленого жадеита, наполненная белыми розами, и воздух в спальне был насыщен их ароматом.
С первыми петухами лорду Юссу явилось сновидение, остановившееся у изголовья и прикоснувшееся к его векам, так, что ему привиделось, будто он проснулся и оглядывает свои покои. И показалось ему, что в его покоях извивается пышущая жаром, словно дракон, ужасная многоглавая тварь, самая злобная из всех, что он когда-либо видел, и с нею пятеро ее детенышей, во всем подобные ей, только помельче. Показалось Юссу, что на столе возле ложа на месте его меча лежит огромное копье превосходной работы. И еще привиделось ему во сне, что копье это принадлежало ему всю его жизнь и было величайшим из его сокровищ, что при помощи него он может совершить все, что угодно, а без него едва ли на что-либо способен. Он попытался протянуть руку и схватить копье, но какая-то сила удерживала его, и несмотря на все свои старания он не мог пошевелиться. Тварь же ухватила копье своей пастью и покинула покои. Юссу показалось, что удерживавшая его сила исчезла вместе с тварью, он вскочил на ноги, сорвал висевшее на стене оружие и набросился на детенышей лютой твари, раздиравших тканые занавеси и портивших своим огненным дыханием фигуру зимородка в изголовье. Покои наполнились запахом горелого, и он подумал, что его друзья Волл и Визз, и Зигг, и Спитфайр, и Брандох Даэй здесь, в покоях, и сражаются с тварями, и те берут верх. Потом показалось ему, что столб кровати, вырезанный в подобии совы, заговорил с ним человеческим языком. "О глупец", - сказала сова, - "Поделом будешь обречен ты на вечные муки, если не вернешь копье. Разве ты забыл, что оно - величайшее твое сокровище и единственная твоя ценность?"
При этих словах в покои вернулась та зловещая и ужасная тварь, и Юсс ринулся на нее, крича сове: "Неучтивая сова, где же мне найти мое копье, которое эта тварь спрятала?"
И показалось ему, что сова ответила: "Узнаешь на Коштре Белорн".
Столь беспокойны были сны лорда Юсса, что проснулся он на покрывавших пол коврах из оленьих шкур, а его правая рука сжимала рукоять огромного меча, что лежал на столе у кровати, там, где во сне он увидел копье. Чрезвычайно взволнованный, он оделся, отправился темными коридорами в покои Спитфайра, сел к нему на кровать и разбудил его. И рассказал ему Юсс о своем сновидении, а после добавил:
- Я считаю, что не в чем мне себя винить, ибо с того самого дня единственной моей заботой было найти моего дорогого брата и вернуть его домой, и лишь затем отомстить Витчам. А кого же означало это копье в моем сне, если не Голдри? Это ночное видение возжигает для нас путеводный огонь, к которому нам и следует стремиться. Мне было сказано справиться о нем на Коштре Белорн, и пока это не исполнено, не успокоюсь я и не помыслю о чем-либо ином.
- Ты - наш старший брат, - ответил Спитфайр, - и я последую за тобой и буду повиноваться тебе во всем.
Тогда отправился лорд Юсс в гостевые покои, где спал лорд Брандох Даэй, и разбудил его, и все ему рассказал. Брандох Даэй устроился в постели поуютнее и произнес:
- Оставь меня в покое и дай поспать еще часа два. Потом я встану, умоюсь, оденусь и закончу свою утреннюю трапезу, и после этого мы с тобой посоветуемся и придем к какому-либо здравому заключению. Я не спал на пуховой постели и батистовых простынях уже много недель. Если ты будешь донимать меня, клянусь Богом, я тотчас оседлаю коня и поскачу через Стайл в Кротеринг, и пошлю тебя и твои затеи к дьяволу.
В ответ на это Юсс рассмеялся и оставил его в покое. Позднее, позавтракав, они вышли пройтись по аллее, где воздух был свеж, а пурпурные тени испещрены яркими пятнами солнечного света. Лорд Брандох Даэй сказал:
- Известно тебе, что Коштра Белорн - огромная гора, рядом с которой наши демонландские горы показались бы лишь крохотными незаметными холмиками, что стоит она в самых отдаленных краях за пустынями Верхнего Импланда, и что ты мог бы годами разыскивать в населенных странах мира хоть одну живую душу, видевшую ее издали.
- Это я знаю, - промолвил лорд Юсс.
- Ты всем сердцем жаждешь предпринять это путешествие? - спросил Брандох Даэй. - Разве это не нелепо и не на руку нашим врагам - по прихоти сновидения мчаться в дальние и опасные края вместо того, чтобы отплатить Витчланду сполна за то бесчестие, что он нам причинил?
- Ложе мое освящено заклинаниями такого свойства, что ни одно худое сновидение не проскользнет сквозь врата из слоновой кости, и никаким недобрым чарам не под силу потревожить сон спящего на нем, - отвечал ему Юсс. - Это сновидение правдиво. Черед Витчланда еще придет. Если ты не хочешь ехать со мной к Коштре Белорн, мне придется отправляться без тебя.
- Довольно, - сказал лорд Брандох Даэй. - Ты же знаешь, что мошна моя для тебя завязана лишь паутинкой. Стало быть, нам надлежит отправиться в Импланд, и в этом я могу помочь тебе. Ибо послушай, что я тебе скажу. Когда я умертвил в Гоблинланде Горайса X, Гасларк преподнес мне в числе прочих отменных подарков нечто весьма необычное: трактат или книгу, переписанную на пергаменте помощником его, Борреоном. Книга сия повествует обо всех путях в Импланд, о том, что за страны и государства лежат близ Моруны, и о чудесах, что имеют место в тех краях. И все, что написано в этой книге, было тщательно записано Борреоном со слов Гро, того самого Гро, что ныне заодно с витчландцами. В большом почете был тогда Гро у Гасларка за свои дальние странствия и за те чудеса, что описаны в этой книге; именно это и побудило Гасларка отправить в Импланд ту экспедицию, что так ослабила его и окончилась столь бесславно. Если ты намерен достичь Коштры Белорн, поедем сегодня же ко мне домой, и я покажу тебе мою книгу.
Так говорил лорд Брандох Даэй, и лорд Юсс сразу же приказал седлать лошадей и послал гонцов к Воллу под Картадзой и к Виззу в Темном Логе, прося их как можно скорее встретиться с ним в Кротеринге. Было четыре часа до полудня, когда Юсс, Спитфайр и Брандох Даэй выехали из Гейлинга и, миновав леса Лунгардской Лощины у озера, свернули на верховую тропу, что вела в Брекингдал по западному берегу Лунного Пруда, под отвесными утесами Скарфа. Они ехали медленно, ибо солнце нещадно пекло их спины. В гладких как стекло бирюзовых водах озера отражались поросшие березами холмы на востоке и на севере и голые иззубренные гребни Стадфелля и Будрафелля. По левую руку от них над тропой нависали скалы Скарфа, громоздившиеся бастионами черного порфира, словно замки великанов, а меж горных отрогов ютились узкие долины, заваленные огромными валунами, среди которых, будто крохотные садовые растения, толпились серебристые березы. Над этими долинами одна за другой высились горные вершины Скарфа, дикие и недоступные, хмуро взиравшие на земли у их колен: Гломри, Миклескарф и Иллстог. К полудню они добрались до верхнего края Брекингдала и остановились на Стайле, возле самого гребня, у отвесной северной стены Илл Дреннока. Дорога через перевал круто ныряла вниз, в Амадардал. В пятнадцати или чуть более милях к западу поблескивали в мареве плесы Двуречья. Ближе к ним, на северо-западе, между пологими холмами Кельяланда и восточными Взгорьями Шалгретской Пустоши, лежало Раммерикское Озеро, а за ним море, и в долине, возле слияния рек, там, где Трансдал граничит с Амадардалом, угадывались крыши домов Зигга в Густолесье.
Спустившись туда, они обнаружили, что Зигг уехал на охоту. Поэтому они оставили послание его жене, подняли кубки на прощанье и поехали дальше на Двуречный Край и вдоль южных берегов Двуречья. Проехав более двенадцати миль, они спустились в Гаштерндал, и золотистым летним вечером, когда тени удлинились, достигли Кротерингского Ската, обогнув западные склоны Орлиных Ворот. Скат полого спускался к западу, где в лиге от них сверкал чеканным золотом на солнце Громовой Фьорд. На другом берегу Фьорда старые как мир сосновые леса Вестмарка взбирались по склонам Оленьего и Бараньего Кряжей, что смыкались на севере, образуя обширный горный цирк, загроможденный голыми скалами и осыпями. Слева вздымались утесы Орлиных Ворот, на юге и юго-востоке простиралось море. Они спускались по Скату, пересекая прекрасные безмятежные луга, поросшие ромашками, колокольчиками, желтым козлобородником и смолевкой, синей горечавкой, репейником и душицей, розовым клевером, вьюнком и нежившимися на солнце огромными желтыми лютиками. А на круто обрывавшемся в море холме возвышались над лесами и садами ониксовые башни Кротеринга, молочно-белые на фоне небес и зеркальной морской глади.
Когда до замка оставалось около полумили, Юсс сказал:
- Посмотри, госпожа Мевриан заметила нас издали и едет навстречу, дабы проводить тебя домой.
Брандох Даэй поскакал к ней. Она была прекрасна, изящно сложена и стройна, словно боевая лошадь; черты лица ее были приятны, кожа гладка, глаза серы, а взгляд горделив; уста же были кротки, но способны не только на кроткие речи. Одеяния ее были из шелка цвета блеклой буйволовой кожи, корсаж паутиной покрывало золотое шитье; кружевные оборки были прошиты золотой и серебряной нитью и усыпаны крошечными бриллиантами. Ее густые волосы цвета воронова крыла были заколоты золотыми заколками, и желтая роза в ее локонах походила на луну, проглядывающую сквозь плотные ночные облака.
- Много событий произошло, сестра моя, - промолвил лорд Брандох Даэй. - После нашего отъезда над одним королем Витчланда взяли мы верх, а потом гостили в Карсё у другого, без особого, впрочем, удовольствия. Обо всем этом я вскоре тебе поведаю. Теперь же путь наш лежит на юг, в Импланд, а Кротеринг - лишь промежуточная остановка.
Она развернула коня, и все вместе они въехали под сень вековых кедров - величавых, раскидистых и суровых, - что столпились к северу от пастбищ и прекрасных садов. Слева, под могучими вязами, простиралось устланное лилиями озеро, на прохладных волнах которого, засунув головы под крыло, дремали у берега черный лебедь и четверо его птенцов, подобные плавающим в воде клубкам серо-коричневого пуха. Дорога к воротам взбиралась по склону холма, петляя меж широких и приземистых балюстрад из белого оникса; на них стояли на равном расстоянии друг от друга угловатые ониксовые горшки, в которых росли желтые розы и некие дивные цветы, крупные и изящные, с хрупкими белыми чашами лепестков. Темные и загадочные пестики с тонкими волосками тычинок были окрашены в бархатистый пурпур с черными и кроваво-красными прожилками и покрыты золотистой пыльцой.
Стоявший на вершине холма замок лорда Брандоха Даэй был окружен широким и глубоким рвом. Железные ворота за подъемным мостом были позолочены и изысканно отделаны. Башенки и сторожка у ворот были из белого оникса, как и сам замок, а по обе стороны от ворот стояло по исполинскому мраморному гиппогрифу более тридцати футов в холке; крылья же, копыта и когти гиппогрифов, а также их гривы и челки были покрыты золотом, а глаза выложены безупречными карбункулами. Над воротами была выполнена золотыми буквами надпись, гласившая:
Бахвалы, эгей!
Бегите шустрей,
Я - Брандох Даэй.
Не поведать и о десятой части всех тех бесценных и прекрасных диковин, коими полнился замок Кротеринг: о его тенистых дворах и колоннадах, усыпанных драгоценностями и благоухающих дорогими пряностями и диковинными цветами; о его спальнях, в которых, казалось, был пойман подобно Афродите в ее золотых сетях сам дух сна, навевавший такую дремоту, что никто не мог долго бодрствовать в этих покоях, борясь со сладким изнеможением; о Солнечном и Лунном Покоях, и об огромном серединном зале с его галереей и лестницами из слоновой кости, - рассказ обо всем этом лишь пресытил бы воображение образами безмерного великолепия и роскоши.
* * *
Этим вечером не случилось больше ничего, помимо прибытия на закате дня Зигга, а поздней ночью - братьев Волла и Визза, что скакали сюда во весь опор, подчиняясь слову Юсса. Наутро лорды Демонланда, позавтракав, предались отдыху, а с ними и леди Мевриан. Они уселись в беседке с крышей из кедровых балок, покоившихся на мраморных колоннах, увитых темно-красными розами, глядя на восток, на утопавший в зелени сад. Погода была чудесная, и густая роса лежала на блеклых лужайках, террасами спускавшихся меж цветочных клумб к пруду, в прохладных зеркальных водах которого распустились навстречу небесам желтые и малиновые лилии. Все цвета были теплы и чисты, но чуть приглушены, подернутые сероватой дымкой летнего утра.
Они расселись кто где: в креслах и на скамьях, у вазы из темно-зеленого жадеита, в которой росли прекрасные зеленовато-желтые лилии с обнажавшими алые пыльники заворачивающимися лепестками, и весь воздух был пропитан их душным и сладким ароматом. Огромная жадеитовая ваза с лилиями была круглой и низкой, как тело черепахи. Она была украшена резной чешуей, будто тело дракона; на одном ее конце разинула пасть голова дракона, а на другом подобно ручке корзины загибался назад его хвост; на хвосте были высечены небольшие передние и задние лапы с когтями, и маленькая головка на кончике хвоста кусала большую. Тело поддерживали четыре ноги, и каждая из ног представляла собой стоящего на задних лапах маленького дракончика, чья голова врастала в туловище большого дракона, как соединяется с телом бедро или плечо. В изгибе драконьей шеи, опираясь спиной на его голову, восседал в непринужденной и грациозной позе лорд Брандох Даэй; одна нога его касалась земли, а другая раскачивалась в воздухе. В руках его была переплетенная в красновато-коричневый с золотом сафьян книга, подаренная ему в былые годы Гасларком. Зигг наблюдал, как он лениво перелистывает страницы, пока остальные беседовали, и затем, наклонившись к леди Мевриан, прошептал ей на ухо:
- Разве не способен он покорить и подчинить себе весь мир, твой брат? Муж он неистовый, но столь прекрасный и милый взору, что диву даешься.
- Это истинная правда, господин мой, - ответила она, улыбнувшись.
Тогда заговорил Спитфайр.
- Молю тебя, почитай же нам из книги Гро, - произнес он, - Ибо душа моя пылает в предвкушении сего путешествия.
- Написана она несколько невразумительно, - сказал лорд Брандох Даэй, - Да еще и чертовски длинно. Половину прошлой ночи провел я в ее изучении, и мне вполне очевидно, что к горам этим нет иного пути, кроме как через Моруну; по Моруне же (если Гро говорит истинно) ведет лишь одна дорога - от Залива Мюэльвы: "xx дней пути с севера на юго-запад". Ибо повествует он здесь о ключах, что встречаются на пути; в прочих же частях пустыни, говорит он, ключей нет, кроме ключей ядовитых, в которых "воды во всякое время бурливы как в кипящем котле, и отчасти сернистый и неприятный дух имеют", а также "Почва здесь не родит ни травы, ни иного растенья, опричь ядовитых шампиньонов и поганок".
- Истинно ли говорит он? - промолвил Спитфайр. - Он перебежчик и изменник. Почему бы не быть ему заодно и лжецом?
- Он ученый, - ответил Юсс. - Прежде, когда он жил в Гоблинланде, я хорошо знал его и считаю, что неверен он лишь в том, что касается политики. Он проницателен и обожает козни и интриги, но, как я думаю, в любой ссоре питает необычную слабость к проигрывающей стороне, из-за чего часто оказывался в беде. Но в этой книге о своих путешествиях он, как мне кажется, наверняка говорит правду, ибо врать ему здесь ни к чему.
Леди Мевриан с одобрением взглянула на лорда Юсса и глаза ее сверкнули, ибо по душе ей было слушать о людях нравов столь благочестивых.