- Когда я спасла тебя, то думала, что на том берегу встречу брата и отца с мамой, но здесь холодно и пусто, - её голос усилился, но звучал всё так же неестественно глухо, без тени эмоции. - Мы скитаемся вдоль Сумеречной реки одинокими странниками, не узнаём друг друга, ни дотронуться, ни поговорить не можем. А река не течёт, не катит свои воды к перерождению. Мы заперты в её круге - ни назад, ни вперёд тронуться нельзя. Прозябаем. И будем прозябать вечность. Ты за это просишь прощения?
Могильный холод пробирался под кожу, и кровь стыла в жилах. Мысли шевелились едва-едва, уступая под гнётом ужаса.
- Прости...
- Перестань извиняться! - бесплотный голос взвился до крика и хлестнул по ушам.
Золотая нить оборвалась. Зелень полыхнула так, что я на мгновение ослепла, а когда вновь смогла видеть, призрачная фигура освободилась и неслась прямо на меня. Зависла в пяди от моего лица. Дохнула смрадным тленом. Колени задрожали. Сознание улепётывало из тела через пятки, далеко-далеко.
- Нам обещали, что он придёт и сделает мир лучше для всех, даже для мёртвых. Но его нет. Есть только твой бог, тот, что забился в нору и трясётся от страха и обид. Найди его и вытащи оттуда. Заставь стать нашим богом, милостивым и всесильным. Заставь спасти всех нас. Следуй за Северной звездой, ведь ты и есть…
- Я не понимаю, - пропищала я сиплым, опавшим голосом. - Я не...
- Ты божественный посланник! Почему ты ещё здесь, а не ищешь его?! - призрак с громким гулом прошёл сквозь меня.
Я ощутила боль и ужас Айки перед смертью, робкую надежду, что на другом берегу будет лучше, чем здесь, и разочарование от того, что ничего не сбылось, и разъедающую пустоту внутри, которая заставляет забывать всё хорошее, оставляя лишь горечь и ненависть. Ноги подкосились, руки дёргались и выкручивались, но я не понимала, зачем и как остановиться.
- Дух неупокоенный, странник стороны, вернись к себе, отчаянный, оковы разорви, - послышался сухой речитатив Петраса. - Пройди путями тайными, обряды соверши, от скверны отмщения свой Атман отдели.
Я обмякла. Каменной глыбой навалилась апатия и усталость.
- Я же предупреждал: не показывай эмоции. Мёртвые всегда этим пользуются, - посетовал Петрас.
Я глотала ртом воздух, пытаясь отдышаться. Петрас запалил свечи и стёр пентаграмму. Он принёс мне одеяло с подушками и помог устроиться поудобнее.
- Выпей - полегчает.
Сунул мне под нос откупоренную флягу. От неё разило крепкой настойкой. Я с трудом заставила себя сделать несколько глотков. Напиток обжёг внутренности, убил могильный холод и разогнал застывшую в жилах кровь.
- Спа-спасибо, - прохрипела я. В мысли вернулась ясность, а вот тело, наоборот, покачивало на волнах - совсем развезло. - Не говори Вейасу...
- Только между нами, наш секрет, - Петрас взял меня за руку и принялся поглаживать тыльную сторону ладони большими пальцами. - Эта девочка единоверка из тех, что мы недавно повесили? Я сразу понял, что это они тебя обидели. Не вини себя ни в чём и не бери в голову их бредни. Они сами сделали свой выбор и поплатились за это - всё по справедливости.
Его тёмные глаза были почти такого же цвета, как у Айки, но оттенок - беззвёздной зимней ночи, холодной и не знающей пощады. Петрас не поймёт моей беды, вот Вейас бы понял, в ночь после казни он чувствовал почти так же.
Петрас придвинулся ближе и, мягко коснувшись щеки, повернул моё лицо к себе. Тяжёлый взгляд завораживал, как взгляд хищника, нацелившегося на добычу. Запах, терпкий и горький одновременно, обволакивал, опережая хозяина. Свет померк. Сладкий вкус молодого вина проник в рот вместе с требовательными движениями губ. Руки клубком змей кишели повсюду на моём теле.
- Нет! Оставь! Что ты делаешь?! - оттолкнула его я.
- И что же такое я делаю? - мурлыкал Петрас. Вдавил в пол и снова поцеловал. - Скажи мне, что же я делаю.
Его пальцы очертили контур выреза на платье, горячая ладонь скользнула внутрь и принялась поглаживать мою грудь. Страх и бессилие тошнотворным комом подступили к горлу.
- Зачем? - простонала я, заливаясь слезами. От крепкого вина и нападения призрака сил бороться не осталось. Я не могла пошевелиться. Подлец всё рассчитал с самого начала! - Ведь я даже не красивая.
- Глупая, - рассмеялся он, развязывая пояс на платье и вынимая мои руки из рукавов. - Есть камни яркие на вид, но на поверку они оказываются лишь крашеными стекляшками. А есть такие, что прячутся в самых недоступных скалах. Без огранки их трудно оценить, но оттого они только дороже. Диковинка, редкость - разве можно сравнивать их с безделушками, которые найдутся у каждого?
- Я для тебя всего-навсего редкий камень?
- Наиредчайший.
Нет-нет! Я не безвольный камушек в твоём посохе! Я человек!
Петрас облизывал мою шею, больно прикусывая и засасывая кожу. Он стянул платье ниже, оголив грудь. Неприятный холодок усиливал ощущение полной беспомощности.
- Ммм, до чего же хороша!
Никогда не ощущала себя такой слабой, постыдно уязвимой. Не могла ни вырваться, ни закрыться, ни утонуть в беспамятстве.
- Твоя красота завораживала меня ещё в детстве. Я каждый день отправлял прошения в орден, чтобы нас соединили брачными узами, а когда пришёл отказ, повсюду искал подобную тебе. Но такой больше нет: ты одна в своём роде. И теперь, когда ты сама пришла ко мне, я не упущу этот шанс. Ты будешь моей. Тебе понравится - обещаю.
Он так больно сжал мою грудь, что я не выдержала и вскрикнула.
- Не надо!
- Не переживай, я тебя не брошу. Как только в ордене узнают, что ты беременна моим наследником, им придётся согласиться на наш брак. Женщина принадлежит отцу своего ребёнка, так сказано в Кодексе.
Руки Петраса скользнули по моим ногам вверх, до бёдер задирая юбку. К горлу подступила дурнота.
- Вейас! - отчаяние придало сил.
Я пихнула кузена коленкой под дых. Он откатился, корчась от боли. Я рванула к двери, поправляя на ходу платье. Слишком медленно - Петрас догнал и навалился сверху, прижимая к полу.
- Строптивая кобылка, но так ещё пикантнее. Представляю, какой страстной ты станешь, когда я тебя объезжу! - его дыхание обжигало ухо.
Кузен снова задрал мои юбки и грубо раздвинул колени в стороны.
- Вейас! - исступлённо звала я. - Вейас! Вейас!!!
Петрас уже стаскивал с меня исподнее и расстёгивал собственные штаны:
- Он тебя продал за поддержку в ордене. Смирись и не сопротивляйся - поверь, для тебя это тоже лучший выход. Я же не какой-то там шакалёнок.
Он надвигался. Его запах, его прикосновения уничтожали мою суть, губили душу. Брат мой, Ветер, помоги! Если ты есть, помоги! Хоть кто-нибудь. Лучше смерть!
Я обречённо закрыла глаза. Петрас вдруг завизжал и откатился в сторону. Что-то загрохотало вдалеке.
- Я предупреждал: либо всё происходит по её воле, либо не происходит вовсе! - разъярённый голос Вейаса заглушил скулёж кузена.
Я открыла глаза. Брат опустился возле меня на колени, рывком оправил платье и помог подняться. Я прижалась к нему и расплакалась. Не верилось, что он здесь. Весь этот ужас останется лишь дурным сном!
- Прости-прости-прости! - шептала я, напитываясь его силой и запахом. Хотелось смыть позор и страх, вычеркнуть из памяти Петраса и все его прикосновения до единого.
Братик ласково гладил меня по волосам и целовал в лоб. Он защитит меня от всего, даже от моей собственной глупости.
- Ты должен был уехать к винарю! Просто отвернуться… - прохрипел Петрас, бессильно распластанный на полу. Из носа текла тоненькая струйка крови. - Дурень! Я бы сделал из тебя рыцаря. Без меня ты пустое место.
- Не нужны мне подачки от навозных жуков! - сплюнул Вейас и приставил указательный палец к виску. - Больше ты меня не запугаешь. Я лучше тебя, сильнее и в тысячу раз умнее.
Его зрачки расширились: он использовал дар! Кузен снова взвыл и заметался, обхватив голову руками. Телепатические клещи?! Да это одна из высших боевых техник! Когда Вейас успел ею овладеть?
- И сестрой расплачиваться я тоже не собираюсь. - Брат приподнял моё заплаканное лицо за подбородок: - Переоденься и собери вещи - мы уезжаем.
Я побежала наверх. Откуда только силы взялись? Остервенело рванула с себя мерзкое платье. Оно треснуло по швам и разлетелось лоскутами. Я схватила костюм Петраса и поскорее натянула на себя. Повезло, что его ни разу не надевали - он не пах. От запаха Петраса мутило. Захватила штаны на смену, пару рубах, жакет и плащ. Выстираю всё в болотной тине - будут вонять, но хотя бы не Петрасом. Сунула одежду вместе с вещами брата в котомки, висевшие на спинке стула, и сбежала вниз.
Вейас молча наблюдал, как кузен стонет на полу, не в силах даже натянуть штаны. Он когда-то казался мне красивым? Фу!
Не задерживаясь, я заглянула на кухню и собрала в узелок остатки пиршества. В гостиной, стараясь не смотреть на кузена, сгребла последние вещи. Под руку некстати попался дневник. Я столько над ним корпела - жалко теперь бросать. Ну и что, что его подарила эта скотина? Будет платой за то, что он мне устроил.
- Всё? - нетерпеливо окликнул Вейас. - Уходим.
- В Хельхейм собрался? - закряхтел Петрас. Вейас его отпустил: кузен обессилено лежал, обливаясь потом, но больше не стонал. - Вэс - это химера. Только зря себя и сестру погубишь.
- Химер выращивают в тайном подземелье Эскендерии, - Вейас пнул его по ноге. - Только такой самовлюблённый зануда, как ты, этого не знает. Я убил короля варгов и победил тебя. Пока моя сестра со мной, я смогу отыскать демонову зверюгу, пускай даже для этого придётся пройти семь врат Червоточин.
Я снова прижалась к нему и поцеловала в щёку, а подлецу Петрасу послала самый презрительный взгляд, на который только была способна. Брат торжествующе улыбнулся и взвалил на плечи котомку.
- Идиот! - выплюнул ему в спину кузен.
Вейас запалил лежавшую у камина палку и пошёл к двери. Распахнул настежь, чтобы Петрас всё видел. Палка коснулась растянутой на кольях белой шкуры. Огонь лизнул её, с треском вспыхнул и поглотил полностью. Только воняло знатно.
- Прощай, кузен. Несчастливо оставаться! - крикнул Вей.
Мы вскочили в сёдла и помчались прочь без оглядки. Позади уже занимался рассвет, подкрашивая нашу дорогу тёплым рыжим заревом.
Глава 10. Свинтус, Хромой Лис и Тихий Змей
1526 г. от заселения Мидгарда, Вижборг, Лапия
Шёл шестой месяц путешествия. Зажиточная Кундия осталась за спиной, а впереди лесистыми горными плато раскинулась дикая Лапия. Мы настолько свыклись с походным бытом, что начали забывать, каково это - жить оседлой жизнью. Всё, что болело с непривычки, покрылось жёсткими мозолями, звуки леса стали настолько обыденными, что мы их не замечали, места для ночёвок отыскивались сами, и даже осенний холод не ощущался так остро.
Лапия была своеобразной страной, да и не страной вовсе! Королевской династии, которая управляла бы всеми подвластными землями, тут не имелось. Каждый город выбирал правителя сам, и если бургомистр не справлялся с обязанностями, назначали нового. Друг от друга города не зависели и даже соревновались с соседями в зажиточности и благополучии. Самым богатым городом с развитыми ремёслами и торговлей считался Вижборг, который находился в сердце страны, но мало-помалу уступал Урсалии, самому северному из городов Лапии. Она стояла на берегу Западного моря, отделённая от остальной земли горным перешейком. За городом начиналось Утгардское нагорье, через которое и пролегал путь к Хельхейму. Далеко ещё! Хотя мне всё время казалось, что половину дороги мы уже прошли.
Русла рек причудливо изрезали землю волнистым рельефом. Каменистую почву плоских фьёльдов устилал седой олений мох, переходящий в заросли кедрового салатника. Иные холмы и невысокие горы частоколом покрывал таёжный хвойник. Стройные сосёнки, величавые пихты, разлапистые ели и облачившиеся в пламенеющее золото лиственницы колыхались на ветру, шумели, словно переговариваясь друг с другом о ведомых лишь им тайнах, и печально роняли на землю иголки. Красиво, аж дух захватывает!
Люди редко отходили от поселений. Если и путешествовали, то большими компаниями по нахоженным дорогам. Дикий край за их пределами человека не знал. Звери, не таясь, выходили из чащ навстречу, но, хвала всеблагому хозяину тайги, медведю Дуэнтэ, нападать не осмеливались. Должно быть, убийством варгов и прочих мелких демонов мы заслужили покровительство грозного божества и искупили вину за пролитую кровь единоверцев.
Я уговорила Вея не обманывать простолюдинов, а охотиться на демонов по-настоящему. Не на варгов и им подобных, конечно, а на кого поменьше, чтобы набраться опыта перед встречей с вэсом. Ведь неизвестно, какой мощью обладает этот демон. Надо быть во всеоружии, когда мы с ним столкнёмся.
Решение это оказалось верным. Народ в Лапии был куда менее доверчивым и благодушным, чем в Кундии. Они внимательно проверяли дорожные грамоты, изучали гербовые подвески, разговаривали с подозрением и придирчиво осматривали туши, но платили всегда хорошо.
А демоны здесь кишмя кишели. Злокозненная мелочь не боялась даже к жилищам людей забредать и пакостничать в открытую. В одном городке нам попалась бракса - невысокая козлобородая тварь, которая сцеживала у коров молоко по ночам. Раздобрев на дармовых харчах, она стала слишком неповоротлива, и брат смог уложить её одним выстрелом. Возле стоявшей на отшибе фермы нам повстречался двалпа - деформированный карлик без головы. Его глаза находились на груди вместо сосков. Демон обманом забрался фермеру на спину и обвил своими ремнеподобными ногами его плечи. Бедолаге приходилось не только таскать на себе мерзкую тварь, но ещё и кормить её своим обедом. Когда мы подоспели, фермер уже падал от изнеможения. Атаковать демона мы побоялись. Ощутив опасность, он мог свернуть фермеру шею. Брат схитрил: подливал двалпе эль, пока тот не опьянел настолько, что рухнул на землю. Тут-то мы и порубили его на части. Фермер на радостях поменял наших заморённых лошадей на свежих. Низкорослые и мохнатые, они разительно отличались от благородных скакунов, на которых мы привыкли ездить. Но надо отдать должное местным кашлаткам: холод и недостаток пищи они переносили куда лучше.
Сегодня мы спали, тесно прижавшись друг к другу, в шалаше из еловых лапок и мха, забыв даже о костре. Разбудило чавканье. Я потянулась, насколько позволял низкий полог, и выглянула наружу. Лошади отвязались от кольев и перебрались поближе к нам. То ли пожухлая трава тут была вкуснее, то ли рядом с человеком животные чувствовали себя спокойнее, чем одни.
Какое умиротворённое утро! Первые лучи солнца разогнали пелену сумерек, и всё кругом, от высоченных сосен и елей до низкорослого кустарника и мха, окрасилось в тёплые золотистые тона.
Я повернулась к брату. Он тоже проснулся и смотрел на меня мечтательно и печально.
- Что с тобой? - удивилась я.
Вейас загадочно улыбнулся и пошёл ловить наших скакунов. Я отправилась с котелком к ручью - он был совсем недалеко, на полянке за сосновой рощей. Там я насобирала мыльнянки. Покрошенные в кашицу красноватые корешки источали тонкий свежий аромат. Я облилась из котелка и с наслаждением оттирала въевшуюся до костей пыль. От студёной воды кожу продирали пупырышки, холодок пробегал по телу мелкой дрожью, наполнял лёгкостью и даже душу очищал от гнилых мыслей.
Полотенце мне подал в зубах Свинтус - новый член нашей команды. Забавный, хоть и непонятно, зачем за нами увязался.
Обтираясь, я напевала песенку. Свинтус посвистывал в такт. Красиво получалось, мелодично. Настроение становилось таким же светлым, как это золотое утро.
Осень самая чарующая пора года, даже лучше весны, на которую приходится наш с Вейасом день рождения. Таинственная, волшебная. В преддверье зимы ничего не случается просто так. Предзнаменование беды скрывается в каждом падающем листке, в завывание ветра, в расточительно-огненных лучах солнца, в мерцании звёзд на иссиня-чёрном небе. Ждут ли они волшебного сна, упокоения или самой смерти?
Безмятежность нарушил хрустнувший сук. Свинтус замолчал и принюхался.
- Выходи, тебя застукали! - усмехнулась я, накидывая на себя длинную льняную рубашку Петраса.
Я подвернула рукава и немного ушила её, чтобы не выглядела совсем уж с чужого плеча. Пыль дорог перебила запах насильника, забылись прикосновения и слова, память укрыла случившееся туманом. Не разберёшь в нём ничего, если не приглядываться.
Из-за сосновых стволов выступил Вейас, опустился на поваленное дерево и с мягкой полуулыбкой глянул на меня:
- Если так часто мыться, можно заболеть.
Я фыркнула:
- Если я ношу мужскую одежду, это не значит, что от меня должно пахнуть, как от мужчины.
Вейас отвёл взгляд, пока я надевала остальные предметы чужого гардероба: коричневые штаны из грубого сукна, болотного цвета жилетку и серый шерстяной жакет. Плащ я оставила в лагере, чтобы не цепляться за ветки.
- Шустрей! - Вейас поднялся и набрал в котелок воды. - Можешь плескаться тут хоть весь день, но тогда нам придётся блуждать по Каменной роще в потёмках. Мы, конечно, теперь совсем уж безголовые охотники на демонов, но не настолько, чтобы соваться в их логово ночью.
- Ворчун! - я поцеловала брата в щёку прежде, чем он успел увернуться. - Справимся, я же с тобой.
Над макушками сосен с прощальным клёкотом пролетела стая белых лебедей.
Вейас приложил пальцы к щеке и едва слышно пробормотал:
- Пока ещё со мной...
Вдвоём со Свинтусом мы побрели к лагерю, а брат неотрывно смотрел нам вслед.
Свинтус привязался к нам на подходе к Вижборгу. Он был похож на мохнатого кабанчика с лысой головой младенца. Поначалу мы сочли его очередным демоном. Он настырно крутился возле ног, жалостливо выл и повизгивал, а когда Вейас в сердцах схватился за меч - тут же исчез... Чтобы появиться на другом краю поляны и продолжить безобразничать. После бессонной ночи мы поняли, что он куда-то нас зовёт. Похватав оружие, мы последовали за ним. Он помчался в чащу, долго петлял, пока не вышел на поросший багульником край болота. Опять что-то завыло - сипло, жутко, но это был вовсе не наш непрошенный гость.
- Смотри, там ребёнок, - указала я на покрытую клюквой кочку, посреди которой лежал орущий свёрток. - Надо его достать!
Вейас неохотно подхватил с земли длинную палку и, проверяя дорогу, добрался до малыша. Тот сипел уже на последнем издыхании. Вместе с ним на руках удерживать равновесие стало тяжелее - Вейас несколько раз поскальзывался, едва не угодив в трясину. Возле края болота он всё-таки съехал по мокрому мху в зелёную лужицу и замочил ноги. Бранясь самыми гадкими словами из своего арсенала, Вейас вручил ребёнка мне. Малыш захлёбывался хрипами. Я принялась его качать, напевая нянюшкину колыбельную, но успокаиваться он не собирался.
- Ну и воняет от него! - возмущался брат, выливая из сапог воду.
- Его надо выкупать и укутать в чистое, - я развернула грязные тряпки. Кожа под ними воспалилась. - Неудивительно, что он так плачет.
- Он плачет, потому что хочет жрать. И не смей изводить нашу одежду на пелёнки! - прикрикнул Вейас, обуваясь.
Пелёнок ему жалко! А если кроха заболеет? Дети в этом возрасте такие хрупкие.
- Только не воркуй над ним. Противно!