"Отринь тьму, которой тебя отравили, - заговорил зверь внутри моей головы. Впервые! - Нетореный путь тернист и полон ловушек. Не сдавайся на волю лиходеев. Услышь мой глас, следуй за ним, как за путеводной звездой на север. Вспомни, кто ты есть и зачем сломала свою судьбу. Неужели ради этого?"
От удара когтистой лапы Найт отлетел в сторону.
"Борись! У тебя больше сил, чем ты думаешь. А если их не хватит, я поделюсь своими. Ты не падёшь жертвой интриг низших тварей. Ты важна, ты была рождена для большего!"
Горящая рыжим морда надвинулась на меня и прошлась по лицу шершавым языком. Как будто с головой окунуло в ледяную воду. От резкой боли пелена спала с глаз, и я наконец прозрела. Вокруг оказалась всё та же комната с заколоченным окном. Я никуда не уходила - лежала на кровати, впечатавшись в перину, и жадно глотала ртом воздух. Зверь пропал. Только Найт сражался с кем-то невероятно сильным. Но то был всего-навсего человек!
- Теперь ты видишь? - выкрикнул слуга, я узнала голос. - Видишь, во что ты вляпалась, принцессочка? Видишь, во что эта тварь превращает таких, как ты?
Я обернулась. Яркий свет прогнал тень даже из дальних углов. К стенам жались бледнокожие создания: лысые, морщинистые, сгорбленные, с выпавшими зубами и бесцветными слепыми глазами. Из них словно выпили всю жизнь, а оболочку сохранили, чтобы посмеяться над жалким существованием. Они колотились то ли от немощи, то ли от страха. На шеях были заметны шрамы от клыков: застарелые, синие, распухшие, как будто к ним прикладывались не один раз.
- А теперь взгляни на того, из-за кого ты хотела обречь себя на вечные муки.
Слуга ударил Найта под дых, схватил за плечи и развернул ко мне лицом. Я забыла, как дышать. Он был не просто уродлив, он был… огромным нетопырем со свисающими до подбородка жёлтыми клыками, кончики которых алели от крови. От моей крови! Вокруг плащом клубился непроницаемый чёрный туман.
- Ну как, хочешь быть его пищей?
- Нет, - простонала я.
Нетопырь дёрнулся и прохрипел:
- Внешность ничего не значит. Тот демон, что сидит в этом палаче, намного страшнее всех моих сородичей вместе взятых. И ты это знаешь!
Я словно наяву увидела, как под рубахой слуги копошатся угольные змеи, глаза становятся разноцветными, а плечи укрывает белоснежный плащ. Нет, это все лишь иллюзия мерзкого демона!
- По крайней мере, я не пью жизнь из невинных девушек! - слуга ухватил Найта за горло и снова обратился ко мне: - Ну же, говори, желаешь остаться здесь с ним навечно?
- Нет! - ответ был у меня на устах прежде, чем он успел докончить. - Я выйду замуж за твоего хозяина, только забери меня отсюда!
- Слишком поздно, - хмуро бросил слуга и переломил Найту шею.
Мне сделалось дурно. Мир снова погрузился во тьму.
***
Я очнулась от грохота и воя. Было темно, только в щели пробивались отблески ослепительных вспышек. Голубое свечение заполняло собой тьму, пожирало её. Стало трудно дышать. Воздух искрил, напитываясь странной, но все же давно знакомой силой. Я чувствовала себя былинкой, застывшей перед гигантским штормовым валом. Вот-вот накроет, сметёт и мокрого места не оставит. Я сжалась у стены и испуганно заскулила. Тёплые руки притянули к себе. Обволокло родной аурой, понятными и столь желанными нежными эмоциями. Тоненькая пуповина близнецовой связи восстанавливалась. Я цеплялась за неё ладонями, пытаясь выбраться из когтей ужаса и безумия.
- Тише, всё уже закончилось. Теперь мы снова вместе, - шептал брат. Я обмякла в его объятиях. Страх уходил, а мгла вокруг рассеивалась, как ночной кошмар.
Раздались гулкие шаги. Заскрипела дверь. Комнату осветил факел в руках у невысокого бледного воина. Приглядевшись, я различила вышивку в виде цветущего вереска на его накидке. Туат - эхом отозвались воспоминания из прошлой жизни.
- Это невероятно! - взволновано затараторил он, размахивая свободной рукой. - Гроза посреди ясного неба. Зимой. Молнии испепелили всех Странников до единого, будто сами боги встали на нашу сторону!
- Скажете тоже, боги. Хотя... - послышался от окна низкий голос слуги. - Было что-то странное перед моей схваткой с фантомом. Словно кто-то уже лишил его большей части силы.
- Тихо, вы пугаете её! - укорил их Вейас, баюкая меня, как ребёнка. - Если хотите что-то обсудить, проваливайте за дверь.
Туат потупился. За его спиной уже толпились соплеменники, обжигали любопытными взглядами. Я так чётко видела их перевитые фиолетово-сиреневыми прожилками ауры, что аж в глазах рябило. Вейас и слуга... они буквально набухли голубым свечением, сгустки алого под ним размечали раны на теле, учащённая пульсация обозначала не успокоившееся после схватки сердцебиение. Странно. Раньше я никогда не видела ауры чётко, а теперь могла читать их слой за слоем. Неужели открылся дар? В голове звучали слова зверя: "Ты важна, ты была рождена для большего!" Был ли это бред воспалённого разума, или зверь в самом деле говорил со мной? Может, он бы подсказал, где искать другую судьбу, но Вейас дал обещание, а против него даже зверь бессилен.
Я всмотрелась в лицо брата. Он выглядел потрёпанным, измождённым. У правой скулы расплывался синяк, на плече рана ещё не до конца затянулась. Бедный! Это всё из-за меня?
Туаты сыпали вопросами о моём самочувствии. Пришлось долго и нудно заверять доброжелателей, что сводить счёты с жизнью я не собираюсь. Усталость брала своё: тело ломило, а голову всё туже стягивало тисками боли. Я мысленно попросила Вея выпроводить всех. Остался только слуга. Он стоял возле окна, держа в руках догорающую свечу. Огонь причудливо преображал его профиль в кого-то знакомого. Может, и правда? Не-е-ет!
- Когда мы отправимся домой? - с горечью спросила я.
- Когда пройдём испытание, - улыбнулся Вейас.
- Ты ведь обещал отдать меня Йордену.
- Он сбежал.
Я повернула голову в сторону слуги. Так вот что он имел в виду. Но зачем тогда рисковал собой?
- Потому что спасать глупых принцессок моё любимое дело, - не скрывая, что прочитал мои мысли, ответил слуга. - А теперь вынужден вас покинуть, надо искать нового хозяина.
Я чувствовала, что он ранен и истощён даже сильнее, чем Вейас. От кого он бежит?
Слуга уже стоял у двери, когда брат остановил его.
- Погоди. Ты заслужил награду.
- Какая награда? У вас же ничего нет.
- Наш отец богат. Я напишу бумагу, в которой попрошу выплатить тебе сотню золотых за спасение сестры. Может, он и в орден устроит, на правах оруженосца или...
Слуга громко хохотнул:
- Ваш отец меня на порог не пустит или велит высечь за то, что посмел явиться пред светлыми очами. Если хотите наградить, сделайте это сами.
- Я отдам всё, что у нас есть, только попроси! - заверил брат.
Когда это Вей стал таким щедрым? Что он пытается доказать? Ясно же, что слуга не из-за награды в пекло полез.
- От тебя мне ничего не нужно, - он уставился на меня, будто бы я одним своим видом наносила ему оскорбление. - Не ты втравил нас в эту заварушку, а твоя сестра. С неё и награда - поцелуй.
Сама предсказуемость. А вот Вейас зачем-то округлил глаза:
- С ума сошёл?! Кто ты, а кто она!
- Пять минут назад она готова была отдаться плешивому демону, а теперь не сможет наградить меня одним поцелуем? - Издевается? Проучить хочет? Ну-ну. - Нет? Тогда зачем речи о награде ведёте? Дети!
Он уже сделал шаг за порог, когда я окликнула его:
- Подойди.
Слуга обернулся и вскинул брови. Вейас нехотя уступил место на краю постели. Сев рядом, слуга подставил щетинистую щёку.
- Я жду.
Взглянув в его холодные стальные глаза, я прикоснулась к ней губами. Мысленно произнесла: "Маленький подарок - от меня не убудет, так и знай". Он обхватил мою голову ладонями, развернул к себе и впился в приоткрытый от удивления рот. Я обомлела, столько было в его движениях уверенной, ломающей сопротивление, хищной силы, но вместе с тем и трепетной, почти болезненной нежности и отчаяния.
- Что ты себе позволяешь?! - воскликнул Вейас.
Слуга отпрянул прежде, чем я успела укусить, а мой брат ударить. Смерил свинцовым взглядом.
- Как я и думал, поцелуй принцесски ничем не лучше поцелуя деревенской потаскушки. Не такие уж мы и разные. Ну, прощайте, дети! Надеюсь, свой урок вы запомните.
Я прижала руку к распухшим губам. Он пошёл к двери, смахнув с себя Вея, который кинулся на него с кулаками.
- Как твоё имя? - спросила я в последний миг.
Он обернулся. В жестоком, высокомерном взгляде промелькнула тень удивления. Лоб прорезала продольная морщинка, словно слуга и сам не мог вспомнить своего имени, так редко его об этом спрашивали.
- Микаш Остенский.
- Микаш, - повторила я.
"Подвиг Великого Микаша. Я сберегу его в памяти навсегда. Это будет тебе лучшей наградой, чем украденный поцелуй".
Он ссутулился и спешно зашагал прочь, как побитая дворняга.
Книга II. Глас во тьме
Глава 19. В пещерах спят медведи
1527 г. от заселения Мидгарда, Урсалия, Лапия
Микаш шёл сквозь безветренную ночь, удивительно сухую и морозную после бури. Воздух пах сладостью грозы. На плече горела рана, зыбкое марево плескалось в голове. После расставания с принцесской и её братом Микаш решил вернуться к целительнице. Мальчишка дал ей столько денег, что она вполне могла помочь ещё раз. Если нет, то он попробует уговорить её в обмен на услуги или… Попытка не пытка.
На город уже опустилась тьма, но окна в хижине на отшибе до сих пор не погасли. Микаш постучал. Раздались мерные, полные достоинства шаги. На пороге показалась целительница со свечой в руках. Микаш не успел ничего сказать, как она расстроено выдохнула:
- Сумеречники!
Пригласила внутрь, усадила на кушетку, сняла с него рубаху и осмотрела рану, недовольно цокая языком.
- Я не Сумеречник, а просто так… дворняга.
Опустил взгляд и судорожно выдохнул. Целительница омыла рану водой.
- Сумеречник не тот, кто давал клятву и носит церемониальную причёску. Неужели ты не понял?
Он изучал пол. Навалилась тяжесть принятых сгоряча решений. Обратного пути нет. Только обгоревшее письмо осталось от детской мечты. Но может так правильней, а то бы духу не хватило порвать с прошлой жизнью.
- Эглаборг! - позвала целительница сына.
Он возился на расстеленном на полу одеяле вместе со старшим братом. Мальчик послушно поднялся и заковылял к матери, с трудом ещё удерживая равновесие на ногах. Брат смотрел на него с плохо скрываемой завистью.
- По законам унаследовать мой дар должен был мой первенец, но он даже по натуре не целитель. Нет у него в крови огня, жажды познания и сочувствия каждому живому существу. - У старшего и вправду аура была тусклой, почти обычной. Пропущенный родовым даром - стыд и жалость для любого Сумеречника. - Взгляни на младшего, он - моя гордость. Такой кроха, ходит с трудом и почти не говорит, а уже тянется за знаниями и ладошками пытается унять мою усталость и уныние.
Младший улыбнулся широко и открыто, так, что проняло даже сквозь очерствение и истощённость. Он протянул матери руку. Она приняла её и, соединившись с ним аурами, усилила свой дар. Длинные гибкие пальцы свободной руки затрепетали, сплетая из свечного пламени тонкую нить. Она связывалась в сеть, ритмичный напев стягивал ячейки плотнее, опаляя повреждённую плоть. Становилось душно. От ноющей боли кружилась голова и слипались глаза. Целительница всё колдовала и колдовала, орудуя пальцами, как паучьими лапками. Её голос набатом отдавался в висках, пока не опрокинул за грань.
Микаш проснулся, когда в окно било яркое солнце. Лежал на той же кушетке, отгороженный от остального помещения ширмой. Рядом возились дети, гремела посуда. Микаш приподнялся и пощупал плечо. Боль унялась. Голову водило, но тело полнилось бодростью.
Микаш встал и натянул на себя выстиранную рубаху.
- Снова на войну навострился, а, Сумеречник? - усмехнулась из-за ширмы целительница. - Подождал бы, пока рана подживёт.
- Я не Сумеречник и не воюю больше. Пойду искать мирное ремесло, - нехотя ответил он. Рука с алчностью потянулась за мечом, оставленным у кушетки, будто только оружие поддерживало в нём жизнь.
- А сможешь? Не воевать?
Целительница заглянула за ширму и осмотрела рану через широкий ворот рубахи.
- Я - справлюсь! - Микаш ногой задвинул меч под кушетку. - Где Фанник?
- Твой раненый товарищ? Вернулся на постоялый двор. Моё гостеприимство показалось досточтимому Сумеречнику слишком скудным. А почему спрашиваешь? Мирно жить расхотел?
- Нет. Вы не знаете, кому здесь нужны работники?
- Больше всего платят лесорубам и рудокопам, но не с твоей рукой. Есть у тебя какое ремесло, ну кроме?.. - она указала на торчавшие из-под кушетки ножны.
- Землю пахать умею…
- Явно не сейчас, - она кивнула на заснеженный двор за окном.
- Подсобные работы, там, я не знаю, - он угрюмо потупился.
- Зимой все пояса потуже затягивают. Ты можешь остаться здесь до весны. Я одна - мужские руки лишними не будут. Заодно присмотрю, чтобы ты снова рану не разбередил.
Он согласился. Хоть время появится всё обдумать.
Сразу после еды Микаш принялся за работу: вычистил дом, едва в дымоход не полез - целительница не пустила. Чинил стол, лавки и приземистые кровати, колол дрова, выгребал со двора сугробы, кормил скотину, латал прохудившийся сарай. Целительница только диву давалась и с сожалением качала головой, словно понимала, какая жажда жгла его изнутри.
Тревожить ночью семью целительницы Микаш не пожелал, несмотря на увещевания, и улёгся в хлеву, пристроенному к дому для сохранения тепла. Зарылся в чистую солому в пустом стойле. Прислушивался к сопению животных по соседству, пока не сморил сон. Но и там он не обрёл покоя.
Микаш доставал из-за пазухи медальон с портретом и думал. Зачем украл этот поцелуй, зачем наговорил столько грубостей? Всего-то хотелось избавиться от наваждения. Казалось, чего проще? Получи ты, наконец, то, о чём так долго грезил, пойми, что нет в этом ничего волшебного, от чего так трепещет глупое сердце. Обычная принцесска, злая и взбалмошная, как все высокородные, даром что красивая настолько, что дух спирает от одного взгляда. Так нет ведь! Только хуже сделал.
Миг, прикосновение к нежным как пух губам, сладость лугового разнотравья, крепкий хмель весенней поры. Хочется, чтобы время замерло, всё, кроме неё, кануло в бездну, и неизбежное будущее не настигало никогда! Желание это, выраженное со всей возможной страстью, исполнилось, как и все желания, которых стоит остерегаться, самым неприятным образом. Микаш до сих пор чувствовал на губах вкус её поцелуя, слышал звенящий насмешливостью и превосходством голос с жалящей ноткой жалости. Видел её перед собой с соблазняющей улыбкой на устах. Она танцевала для него, обнажалась, протягивала руки и льнула, присаживаясь к нему на колени, опаляла кожу знойным дыханием. Микаш не выдерживал чувственной пытки и просыпался с позорно мокрыми штанами. Оставалось только выскочить на улицу и забуриться в снег, чтобы погасить полыхающее в теле пламя.
Так продолжалось несколько дней. Несколько ночей он коротал под холодным звёздным небом, до ряби всматриваясь в сияние Северной звезды. Она манила, оборачиваясь вожделенным ликом. А может, и правда? Пойти за ней, не отыскать, так сгинуть. Нет жизни безо всякой цели и надежды.
- Ну как? - спросил Микаш, когда целительница в очередной раз осматривала его рану. Огненная сеть подживляла её, восстанавливая ауру.
- Что как? Уже на волю рвёшься, а, Сумеречник? Ненадолго же твоего терпения хватило.
Он угрюмо уставился в пол.
- Ступай. Зов предназначения ничто побороть не сможет. Быть может, он - и есть то единственное правильное, что осталось в нашем сошедшем с ума мире. Он укажет верный путь.
Она собрала еды и одежды потеплее, хотя он не принимал помощь. Всё-таки ей с детьми одной придётся коротать долгую и лютую на севере зиму. В конце концов Микаш уступил, дав слово дойти до конца своей дороги, куда бы она ни вела, и никогда не забывать о доброте урсальской целительницы.
***
Вейас перенёс меня в подземный дворец. Не думала, что по своей воле вернусь сюда, но теперь соглашалась на всё, лишь бы не расставаться с братом. Мной занялись туаты: отпаивали зельями, читали заговоры. С чего вдруг подобрели?
Вейас поведал о последних событиях. Сколько всего я пропустила! Реальный мир куда более захватывающий и загадочный, чем волшебство демонов. Зачем я тратила на него время?
Я рассказала о своём даре. После долгих хождений вокруг да около Вейас признался, что они с отцом догадались обо всём, ещё когда у меня начались обмороки. Так происходило с теми, чей дар действовал помимо их воли и отнимал много сил. Справиться со спонтанными выплесками удалось бы лишь научившись контролю. Но отец запретил говорить со мной об этом, хотел свалить всё на бедолагу Йордена - женский дар проблема мужа, не отца. А потом Вейас не решался меня тревожить. Демонов лжец!
Брат помогал освоиться. В детстве он передавал мне всё, чему его учили наставники. Теперь я могла использовать эти знания и делать то же, что и он.
Забавно было копаться в его голове: я будто потрошила в спальне ящики с личными вещами, книгами и пылящимися в шкафах скелетами. Правда, стоило зайти туда, куда Вей пускать не хотел, как он выплёскивал воспоминания о свиданиях со служанками. Делалось так худо, что я вылетала из его мыслей испуганной птицей. Он ещё и с несколькими одновременно был. О, брат мой, Ветер, ничего не хочу об этом знать!
Пробовала я читать и туатов, но с ними выходило хуже. Мысли доносились словно сквозь толщу воды, я вязла в них, путалась и ничего не понимала. Не люди они, хотя с виду похожи.
Но всё равно мой дар - хорошее подспорье в охоте на вэса. Жаль, у женщин способности полностью раскрываются только после потери невинности. Где бы найти подходящего мужчину? С нелюдьми связываться не хочу, а единственный человек здесь - мой брат.
Я же теперь и ордену пригожусь! Не как воин, конечно, а помощник судьи или исповедник, который облегчает души страждущим. Туда иногда брали женщин с телепатическим даром. Я бы жила одна, незамужней. Вейас невесело рассмеялся, мол, туда только бесприданницы идут или запятнавшие свою честь потаскухи, у которых нет шансов выйти замуж. Отец не стерпит позора. Но ведь я такая и есть! Сбежала, связалась с Найтом. До сих пор не получается думать о нём, как о демоне-кровопийце с головой летучей мыши. От этих дурацких чувств люди теряют разум. Не влюблюсь больше ни-ког-да!