И увидела я, что это хорошо, да уж. Приподняла голову и посмотрела, какой он, пожалуй, даже красивый, как кот в лунном свете. И умный. То есть при луне и голые почти все мужчины дураки - ну, кроме того, который не полюбил, - но я запомнила, что днём, в одежде, он казался вполне разумным. И мне немедленно захотелось болтать, это была вторая утраченная радость - я не болтаю с ними с тех пор, как меня тогда это самое, вы уже наверняка запомнили, что. Слишком много чести - сообщать им свои мысли, щебетать, показывая розоватые складочки глупости, изъяны логики и сырую яму со страхами.
А тут я почувствовала, что могу, как птичка, распеться у него на плече, и это было так чудесно, что я засмеялась. Засмеялась и сказала: пора.
Мы сели в машину, поехали в город и расстались очень нежно, гораздо нежнее, чем это бывало с остальными.
И я осторожно отнесла домой тепло, которое ощутила, проспала с ним всю ночь, а утром решила, что хочу иметь взрослого друга-мужчину. Именно чтобы щебетать - жаловаться, хвастать, задавать дурацкие вопросы, требовать утешения, и всё это - не поднимая головы от его плеча.
И поэтому всю долгую зиму, последовавшую за тем вечером, я записывала то, что хотела сказать этому человеку, - первому, который понравился мне с тех пор, как. Даже жаль, что каждую историю приходится начинать с безличного "знаешь, милый", - но я тогда не стала спрашивать имя, а теперь уже не узнать.
- Можно войти? - робко спросил Тоши. - Или это частная вечеринка?
Охранник равнодушно пожал плечами и подвинулся, пропуская их внутрь. Тяжёлая дверь приоткрылась и мягко захлопнулась.